Сборка Третья
Большинство из тех, кто вышел из обоих ворот двух великих городов – уже на следующий утро кормили червей и хищных птиц. А из оставшихся в живых никто не отважился бы утверждать точно, кому принадлежит победа. Только смерть одержала верх в тот день в битве над жизнью.
Римский трибун после разгрома своих основных сил собрал несколько больших отрядов и уцелевших воинов и набрал в свои ряды тысячи новобранцев из крестьян, которых срывали с работы на полях и деревнях. Всё римское могущество, в те времена, довольно скромное, работало на войну. Как римляне победили нас? Они быстрее зализывали раны. Сколько бы людей они ни потеряли, их ряды пополнял молодняк. Они считали себя детьми войны. Вся их жизнь с давних времён была борьбой.
Казалось, после битвы римляне не отважатся выступить вперёд, рискуя всем. Но вот, под предводительством молодого трибуна, их легион шагал победным маршем, который через века прозвучит во всём мире, на север от римских стен.
Мне оставалось только верить и надеяться, что мой новый друг Касс не погиб в тот день. Но по крайне мере, он исчез. Я сбежал из этрусского войска – пусть они думают обо мне, что я погиб или попал в плен. Хоть и сравнивая себя тогда со мной сегодняшним, я был совсем младенцем – уже в те времена я понимал, что возвращаться в город, который вот-вот окажется в осаде глупо, а для меня и вовсе бесполезно.
Языку римлян, латыни, я учился у пастухов, которых мы встречали с Гелионом. Говорил на ней я неброско, но считал, что у меня будет достаточно времени для практики и я быстро её освою. Говорить на этрусском там, куда я решил отправиться, было опасно, но я верил, просто знал, что все несчастья обойдут меня стороной.
Нет, я вовсе не считаю себя предателем. Одному человеку, по крайне мере, я был предан всегда и остался таким после его смерти. И для меня важнее всего было найти виновника его гибели и сделать ему так же больно, как он сделал мне. Я ещё узнаю, кем он был и как его звали. Но одно я знал точно: если это и вправду был один жителей Вей, то ему некуда было идти, кроме Рима. А даже если он был римлянином, а не этруском – все дороги вели в один город.
На время, мне придётся забыть свой язык и происхождение, чтобы попасть туда – только после торжества справедливости я смогу успокоить свою обожжённую огнём гнева душу. И если мне это не удастся – вся жизнь будет как одно мгновение боли, бессмысленным и бесполезным. А после смерти – душа моя не сможет попасть в царство мёртвых – вечно быть ей тенью, днём прячущейся от солнца, а ночью сидящей у костра. Это старая этрусская вера: пока жив, должен выполнить все взятые на себя обязанности и отдать долги друзьям и врагам; и горе тем, кто ушел из жизни, оставив в этом мире незаконченные дела. Поэтому, последние дни перед войной – это всегда праздник прощения грехов. Воину, держащему щит за Этрурию, прощают все долги, не держат зла и ничего не ставят в вину. Отправившись на поле смерти, мне тоже прости всё; но у меня перед собой ещё оставалась невыполненная цель – отомстить. А потому, мне нельзя умереть. Да помогут мне шестнадцать небесных богов и верховный Тиний над всеми ними.
Ворота Рима не произвели на меня того впечатления, что на путников оказывает огромная арка над входом в Вейи. В отличие от этрусских городов, Рим – не похож на крепость, способную выдержать долгую осаду. Жилые дома начинались уже на подъездах к городу. Численность население Рима так быстро росла, что не все могли теперь укрыться под защитой городских стен.
Глядя на это зрелище, становится ясно, почему римляне так боятся этрусков. Если достаточно большая армия подойдёт к этим стенам – сенаторы Рима потеряют всё – и власть, и жизнь. И Рима не станет. Потому, эти латинские варвары стремятся избавиться от окружающих их опасностей как можно скорее, любыми способами. Рим – уязвим и беспомощен. Но обладает впечатляющей, невероятно сильной волей к жизни. А потому, для достижения своих целей они не станут брезговать никакими методами. Не приходилось ещё Этрурии встречать более грозного врага. И если падут Вейи, названные в честь богини, то и все остальные города, один за другим, исчезнут.
– Покупайте! Лучшее вино, самые мягкие ткани! Такого вы больше нигде не найдёте!
– Говорят, за одну ночь он может сделать десятерых девушек женщинами.
– Враки это всё. Я уже слышала.
– Обманываешь. У него дешевле. Возьму за одну драхму – и не торгуйся больше, больше не получишь.
Хоть многие слова мне до сих пор были непонятны, ясным стало одно: Рим – один из тех городов, в которых люди давно перестали править. Теперь, это город духов. Он победит любого врага – пусть в крови пройдёт не один год, но горы раздвинутся перед теми, кто изобретает новые и уважает старые средства – всё, ради победы Рима.
Да, в Риме не выжить, не имея друзей, способных подтянуть сверху или подтолкнуть снизу в момент, когда это окажется необходимым. А для человека, способного выдавить из себя лишь несколько общих фраз на простонародной латыни – найти правильных друзей не самая лёгкая из задач. Здесь мне понадобится чудо. Знаю, взрослому мужчине стоит надеяться больше на себя, чем на богов, особенно, когда действовал с их согласия. Если слишком часто обращаться к ним за помощью, они могут и вовсе забыть о том, что существовал такой герой. Но теперь, видимо, мне ничего другого не остаётся. О богиня Вей; и Тухулку, даровавший мне бессмертие, которое дало мне уцелеть в самом жару сражения – разве оставите вы меня сейчас, когда я один, без ничего, остался в кругу врагов?!
Тебе вообще никогда не стоит думать, что твои проблемы кто-нибудь решит за тебя, – позволил я перебить тебя, – почему это кто-то должен вечно вмешиваться в твои дела?! Ты сам всё начал – вот и разбирался бы со всем своими силами. Я уже жалею, что подошел к тебе в один из твоих моментов крайнего упадка сил. Но, чего и говорить, ты – был для меня тогда и правда находкой века, не сравнимого с сокровищами римских карманов.
– Я могу помочь, – было сказано тогда, – видимо, протянутая рука помощи тебе не помешает. Давай, подымайся.
Я услышал, как ты стоял на коленях и будто бы молился, умоляя о помощи. Каким же ты тогда показался мне хорошеньким.
Наверное, раз разговор зашел об этом, будет уместно представиться. Вот он я, в те далёкие времена: при весе, при одежде, при деньгах, без бородки, уже с приличным возрастом и опытом за спиной. Мне стоило вставить своё слово и напомнить о себе и раньше, но только для того, чтобы предвосхитить этот момент. До чего должен быть тесен этот мир, если два единственных в своём роде бессмертных встретились в одном месте при подобных обстоятельствах, даже не зная о том, насколько они близки, несмотря на всё, что их различает. Впрочем, что было правдой – того не исправишь. Хотя, если постараться, то и такое было бы возможным. Но это не моя забота – если правда, значит только правда обо мне и всём.
Скажу прямо: ты должен быть мне благодарен, как всем своим шестнадцати богам или кому вы там поклоняетесь. Целый день я был занят тем, что делал ничего. А выйдя на улицу, мой глаз случайно упал на тебя – милого молодого парня, всем своим видом просившего о помощи и приюте.
Приняв во внимание твой сегодняшний раз об убийстве и мести, должен сказать, что на кровавого мстителя ты тогда был похож меньше всего. Ты был бродягой – напуганным ребёнком, еле говорившем на латыни так, что любому в Риме быстро стало бы ясно его происхождения. Придя в этот в те времена, ты обрёк себя почти, что на верную гибель. Но я нашел тебя первым и спас от избиений или ещё чего похуже. Как тебя вообще пустили внутрь города?! Вечно эти стражники что-нибудь да недосмотрят.
Этот человек взял меня за руку и повёл за собой. Я пытался шагать с ним в ногу, но он слишком торопился. Мне пришлось пойти с ним – другого варианта, видимо, у меня не было. К тому же, он говорил мягко, будто сам доверился мне; хоть и по его действиям это было не заметно. Я подумал тогда: ладно, пойду с ним, а затем посмотрю, что из этого выйдет.
Эх, действительно ребёнок – а ведь сладкий-то какой. Сейчас найти таких в Риме стало труднее из-за войны. Сенаторы недавно приняли закон: каждый солдат римской армии, и призывники, и добровольцы, получают за воинскую службу жалование и жильё. Это была та ещё новинка, должен я сказать. Во все времена до тогдашних солдаты не получали за службу ни жалования, ни жилья. Война – была долгом для всех, а не ремеслом. Когда враг нападал или мы сами решались напасть – люди бросали свою работу и брались за оружие. Но теперь, появилась «регулярная армия» – одно из римских изобретений – солдаты, которые были и оставались солдатами всегда. И как это ни странно, очень многие хотели попасть в их ряды и получать деньги за войну, будто на этот свет они и пришли только ради того, чтобы убивать.
Я уже не верил, что найду подходящее пополнение для своего заведения – и вот, внезапно, я встретил тебя. Глядя на тебя, я понимал – тебе, в отличие от остальных, не хочется воевать. Всё, что тебе было нужно – это дом.
Мы вышли с рынка, но недалеко. Этот человек спросил меня, голодный ли я? Есть ли мне где переночевать? На оба вопроса в ответ я только промолчал, отводя глаза куда-то в сторону. Тогда, он спросил меня о самом важном: чего я хочу достигнуть? Что я ищу здесь? И эти вопросы от него я не мог просто так оставить без ответа.
Молчаливый оказался паренёк, но разговорить я его всё-таки сумел. Вот только больно наивным оказался он. Спросил: не знаю ли я людей, которые настолько хотели бы войны с Вейями, что готовы были бы убивать и этрусков, и римлян? Я ответил ему первой фразой, пришедшей мне в голову: каждый римлянин хочет войны. Мы – её сыновья и никогда не разучимся держать кинжал, копьё и щит. Но его вопрос почему-то напомнил мне о недавней волне убийств, прокатившихся по городу и, по словам кузнецов, совершённых этрусскими клинками. Среди нескольких пострадавших был один мой хороший знакомый. Действительно, в тёмную и неприятную историю пытается влиться этот малыш.
Он сказал мне, что хочет устроить меня на работу. Уже тогда я начал что-то подозревать в этом человеке. Подобных людей можно встретить и в Вейях, и в Риме, и в любом другом большом городе в этом мире. Но самому мне никогда и думать не приходилось, что я буду иметь с ними какие-то дела.
Когда он завёл меня внутрь дома, который он назвал своим, этот человек предложил мне немного перекусить. Обед был восхитительным, а вино сладким и вкусным. Он спросил: хочу ли я питаться так каждый день с этого момента и навсегда? Иметь возможность найти тех, кого я ищу и получить крышу над головой вместе с уверенностью в завтрашнем дне. Он предложил мне то, от чего я в любом случае не смог бы отказаться – его люди уже ни за что не отпустили бы меня наружу. Мне захотелось достать нож и покончить с ним прямо там. Вот только сделай я так, как задумал – что было бы со мной дальше?!
Да, теперь этот парень мой – думал я. Ему никуда от меня не деться. Можете называть меня как угодно после этого, но я сам, да и многие люди вместе со мной, считают, что я занимаюсь добрым и полезным делом. Многие люди обладают красивыми телами, но не знают, что с ними делать. Судьба не одарила их ни приличным состоянием, ни умом, который позволил бы им прокормить себя в этом жестоком мире. Тогда, к ним на помощь прихожу я. Я покупаю их красоты и тела, а затем перепродаю её тем, кто готов за неё платить. Ко мне в дом заходят самые влиятельные и богатые люди Рима. То, чем я занимаюсь – это вовсе не рабство, как теперь это называют, а скорее наёмная работа без права увольнения. Ведь мои девочки и, в немного меньшем количестве, мальчики получают за своё благородное дело намного больше, чем так называемые «говорящие орудия» труда. Им не приходится выполнять тяжёлую работу. От них требуется только быть послушными. Я делал всё правильно и совесть моя была чиста – тем более, в те времена никому и в голову прийти не могло меня в чём-нибудь обвинить. Какие времена – таки и нравы. Разве что, теперь я могу это признать: к тем, кто ослушался, я проявлял несоразмерную жестокость.
Тогда, я спрятал нож так, чтобы его не могли нейти даже хозяева дома, но сам я мог воспользоваться им, когда появится такая необходимость. Больше всего мне хотелось теперь вернуться домой. Но это было уже невозможно во всех отношениях. Я решил подождать и посмотреть – вдруг среди тех людей, что заходят сюда ежедневно, скрывая лица за капюшонами, найдётся тот, кто причастен к тем убийствам или кто знаком с одним из организаторов этой провокации. Воодушевившись этими мыслями, я и сам не заметил, как много времени провёл в заточении этого дома.
К нам часто заходили философы, торговцы и политики – люди, успевшие за свою жизнь принести большую пользу римскому обществу. И они заслужили своё право проводить время в компании молодых девушек и юношей – кому что больше нравится. Конечно, простые люди тоже наведывались к нам. Но часто, у них просто не хватало денег, чтобы заслужить компанию моих самых прелестных созданий. Поэтому, моё заведение сохраняет всю возможную при своём статусе пристойность. Вспоминая об этом сейчас – я начинаю тосковать по тем временам.
Когда я остаюсь наедине с гостями: до того, как меня разденут и после того, когда гость сделает всё, что захочет – у меня есть время поговорить с ним. Это – основная, если не единственная моя связь с внешним миром. Некоторых из них мне хочется придушить на месте; другие, более ласковые дамы, могут выболтать несколько интересных новостей. Так я узнал например, что Риму приходится воевать на четыре фронта: с этрусками и союзными галльскими племенами. Может быть, у моего города ещё есть надежда?
– Нет, сказал один из гостей, когда я спросил его мнение об этом, – оракул предсказал победу Рима. Этруски будут защищаться отважно, но римляне сумеют одолеть их хитростью.
– И какой же?
– Откуда мне знать?! К тому же, в любом случае, я не стал бы рассказывать. В секрете – и лежит вся хитрость.
Тем не менее, проходят годы, а Рим терпит поражение за поражением. Они воюют зимой и летом, когда этруски по-прежнему соблюдают традицию: не вести войну с начала зимы до самой весны. Может, в этом и состоит хитрость? Тогда, она им всё равно не поможет. Ничто не пробьёт крепкие этрусские ворота в лоб.
Я был им доволен – на этого парня можно было положиться. Вот только есть у него какой-то секрет. Он постоянно думает о чём-то – но не наказывать же мне его за это?! О чём же он так усердно размышляет? Об убийстве? Что-то заставило меня подумать тогда, что и он сам мог бы стать неплохим убийцей. Но не это я увидел в нём, когда встретил на улице. Как же я мог так ошибиться…
Нет, это не правда, что я думал только о поимке убийцы и мести. Дом, в котором я жил, был очень тёмным. На солнечный свет мы выходили крайне редко, почти всегда довольствуясь одним лишь племенем свечи. Как и многие из тех, кто жил вместе со мной, я думал больше всего про настоящий свет – про свободу. Я думал о побеге, но видел, как наказывали тех, кто пытался. Их отдавали на мучения особым гостям – каждый день, по заниженной цене, чтобы те страдали дольше. За второй побег – их скармливали червям и умирали они долго, и так, чтобы слышать мог каждый. Но всё равно, один за другим, те, кого я знал, пытались сбежать. Их ловили. Но не всех.
Вот только – куда они пойдут дальше? Мечтать о свободе – одно; а вот оказаться там – совсем другое. Может, лучше всего думать о том, как жить дальше; а остальное – как пойдёт.
Я уже давно перестал вести счёт столетиям, которые прожил. В уж годам и подавно. Первым делом, когда ты становишься бессмертным, ты перестаёшь обращать внимание на время – оно становится тебе безразлично, как и всё, что связано с ним или находится в нём. Но неожиданно для самого себя, я задумался над тем, сколько же мне лет? Это произошло после того, как один из лучших моих мальчиков устроил настоящую бойню в моём доме, уничтожив и гостей, и моих девочек, и видного римского политика; и меня самого.
Лицо бессмертного, как известно, не статично. Мы тоже умеем стареть, правда, совсем не так, как простые смертные. Со временем, морщины сглаживаются, кожа вновь становится гладкой, мы становимся молодыми лет, скажем, до двадцати; а затем, вновь начинаем стареть. Наш облик застыл между годами, перекатываясь из одного возраста в другой. Но и это ещё не всё. За десять лет наше лицо может постареть всего на один год – это я уже давно заметил на себе. Исследование бессмертия с целью избавления от него – работа не на один век и даже не на тысячелетие. Зато, время и накопленный опыт позволяет исключить вероятность ошибки.
Я насчитал девять лет, которые этот парень прожил у меня. Он хорошо сохранился – не сказал бы, что он особо изменился с тех пор, как я его нашел. Такое иногда происходит с людьми, но в его случае, как мне кажется, это не тот вариант. К тому же, дополнительные подозрения у меня вызвало то, как он смог расправиться с таким количеством мужчин и женщин? Невозможно, чтобы кто-нибудь из них не защищался бы и не убил бы этого мерзавца. Тогда, я понял, кто жил все эти девять лет у меня под крышей и кого я потерял в тот день. Сколько бы я ни искал тебя впоследствии, ты был не глуп, хоть и до пятидесяти лет не умел читать. Разыскать тебя вновь мне удалось лишь спустя не одну сотню лет.
Попробую объяснить: впервые в жизни я убил кого-то намеренно, потому что хотел этого. Впервые я устроил настоящую бойню. Всё это – совсем не похоже на того, кем я был, как мне казалось, всю свою жизнь до и после. Но как бы я ни сторонился битв и убийств в дальнейшем – прежнем после этого я быть уже не мог.
Моему хозяину (так, вроде бы, я должен был его называть), из далёкого, как сами звёзды, Египта один человек привёз несколько флаконов с каким-то веществом, за которые он заплатил столько, сколько мне и за десять лет не заработать. Я внимательно следил за всем, что происходило в этом доме; а самое важное – тщательно всё запоминал, в самых мельчайших деталях. Как я догадался, во флакончиках этих находилось некое магическое вещество, которое позволяло увидеть то, чего не видят другие, и рецепт которого держался в строгой тайне. Магическое – в самом худшем смысле.
Принимая это вещество, человек изрыгал себя дым, будто внутри него загорался костёр. Хозяин принимал его вместе с одним своим другом, которого я раньше здесь никогда не видел. Если он не появлялся здесь – значит, он хороший человек и обходит этот дом десятой дорогой. Но, как я выяснил позже, всё было совсем наоборот.
Закрывшись в одной из тайных комнат, они стали пить вино и принимать это вещество, выдыхая дым, будто стали богами. Мне было плохо видно сквозь узкую щель, но слышать их мог, наверное, чуть ли не каждый в доме – настолько они потери чувство реальности. Если хозяин, будь он одержим хоть тысячью демонов ада, сохранял спокойствие, то его друг утратил последние крупицы человеческого, которые в нём оставались, если вообще были. Первым ему под руку попался я. Он избавился от всей одежды и принялся за своё. Я думал о цветах, которые растут в полях неподалёку от Вей. Когда последние силы у этого дьявола иссякли, я задал ему вопрос, который, за последние несколько лет, я не задавал никому: знает ли он что-нибудь об убийствах, прошедших в Риме и в Вейях девять лет назад?
Неудивительно, что волшебное вещество притупило его ум, а вино развязало язык, настолько, что он рассказал мне обо всём. Друг хозяина – был видным патрицием и военачальником, чьи задачи заключались в политических интригах, тайнах, а самое главное – победе Рима любой ценой. Он находился на самом острие копья блаженства и не мог лгать или молчать. А я слушал.
Да, он знает убийцу. Он даже помнит, сколько золота стоил Риму тот заказ.
– Вот только, – сказал он, – всё это – уже забытая история. Убийцу зовут Кассорикс – юноша из Вей, который выбрал правильную сторону.
– Кассорикс?! Правильную сторону?! Силы Рима на исходе. Война длится уже девять лет. Совсем немного и наступит десятый. Легионы сражаются на четыре фронта. Ещё один год такой войны – и Риму придётся отойти от стен Вей и сдаться.
Он дал мне сильную пощёчину, ударив в полную силу так, что я чуть не потерял сознание, но удержался. Затем, он поцеловал меня и ответил:
– Ты, видимо, не знаешь всего. Те племена, которые пришли на помощь Вейям – разбиты или перешли на нашу сторону. Этрусские города отказались помочь нашим врагам своими войсками. Вейи оказались один на один с нашими легионами, жаждущими крови.
Он снова принялся за своё. Я оттолкнул его.
– Но ведь стены города выстоят! Сколько раз они уже отбивали атаки римского войска и сколько костей переломали себе римляне, пытаясь их преодолеть!
– Иди ко мне, – прокричал он, – иди же!
– Сначала ответь мне.
– Хорошо. Уже целый год – день и ночь, целый легион копает туннель под стенами, который ведёт прямо в сердце врага – к храму их ложных богов. Ещё немного, сладкий. День ото дня Рим бросит все свои силы на штурм города. А пока этруски защищают свои ворота – лучшие легионеры захватят вражеский храм. Лишившись поддержки богов – они придут в ужас и утратят мужество. Тогда, эти отважные войны и откроют ворота перед основными силами. Легионеры окружат их воинов – нападут сразу с двух сторон – и как бы хорошо они ни сражались, храбрости в них больше не будет, как и веры в свою победу. А за нами – будет стоять наш город и все наши боги. Мы будем сражаться за славу и величие. Город падёт. Все, кто не держал в руках оружие – будут проданы в рабство; остальные будут убиты. Вейи исчезнут навсегда. Пройдёт не один сезон; может, сменится целая сотня зим и лет, но так или иначе, вся Италия захлебнётся в крови своих сыновей. В живых останутся лишь те, кто своей жизнью и оружием поклянётся вечно служить великому Риму. Жаль, я не увижу этого; но весь мир падёт перед нами.
Тогда, это и произошло. В один миг, я потерял себя и стал таким же демоном, каким был он. Я вырвался из его объятий, направился к своему тайнику, где держал кинжал, взял его и вернулся обратно. Я спросил его, знает ли он, где сейчас находится Кассорикс? Он ответил, что и не может знать этого, а затем полез снова обнимать меня, будто не понимал, что происходит. Хладнокровно, как самый опасный из зверей, я перерезал ему горло, будто откусил от яблока.
Дальнейшие события происходили практически без моего участия. Я прекрасно осознавал, что делаю; но не мог себя остановить. Люди, сражавшиеся со мной с оружием в руках, одну за другой наносили мне смертельные раны. Но я подымался и вновь вставал в бой, пока не покончил со всеми, кто был внутри. Затем, я прихватил с собой немного денег, одежды и еды, а после – сбежал из этого дома, страшась и радуясь мысли, что никогда больше туда не вернусь.
Хоть это и было ужасно – именно тогда я понял, кем являюсь на самом деле. О, нет – вовсе не хладнокровным убийцей, террористом или кем-то в этом духе; но обречённым, одиноким – да. Во мне – большая сила – слишком большая для меня. Уже тогда я увидел, как она буквально разрывала меня на части – тоже самое она сделает ещё не раз за тридцать веков скитаний. Я поклялся не убивать никого больше без причины – никогда. И я должен держать всё в тайне. Если люди узнают – мне конец, притом не тот, которого я хотел.
Теперь, я знал, кто виновен в убийстве Гелиона. Ответ всё это время был у меня перед носом, но он ослеплял мне глаза. Знал – но никак не мог до него добраться. Где мне его искать, если только ветер знает, где он сейчас?! Если я отправлюсь на его поиски и переверну каждый камень в Италии – может уйти слишком много времени и я не успею застать его в живых. Но если он попадётся мне – даже не знаю, что бы я делал с ним дальше. Гелион – всё равно уже давно мёртв. Вейи падут так или иначе – если не сегодня, то на следующий день. Наверное, мне стоило попытаться рискнуть всем и попробовать проникнуть внутрь, чтобы предупредить соотечественников о плане римлян. Вот только: удастся ли мне это?! Если нет – римлянам может стать известен мой секрет. Да и спасут ли их все мои старания?! Видимо, боги и вправду отвернулись от моего великого народа, раз обрекли его на такую бесславную гибель.
Тогда, я решил просто наблюдать за всем, что происходит вокруг. Я уже давно перестал быть этрусском – в том тёмном доме, полном вздохов. На исчезновение своего народа, гибели своей культуры и вымиранию языка, который люди расшифруют уже после того, как покорят звёзды – я мог смотреть так же спокойно, лишь с некоторой грусть, как люди наблюдают за опавшей листвой. Я стал римлянином. Научился избавляться от своего прошлого – искусство, которое пригодится мне ещё бесчисленное множество раз.
Хоть я и успел стать человеком с другим именем, другим лицом и иной нацией, другим прошлым и будущем – своего старого друга Гелиона и обманувшего меня его убийцу Кассорикса, или просто Касса, я встретил тридцать лет спустя. От Вей давно остались одни руины, а я уже умел читать и писать. Я случайно услышал его имя на форуме в Бриндизиуме, когда собирался покинуть владения республики, чтобы увидеть Грецию. Я расспросил человека, как оказалось, хорошо знавшего его и отзывавшегося о нём как о достойном муже. Мне удалось разузнать, где он живёт. Я отложил свою поездку и отправился в маленький городок в дне пути от Бриндизиума. Я не мог поверить в свою удачу. Не окажись я в нужном месте в нужное время – никогда бы в жизни не смог бы увидеть Касса.
Я нашел его дом. Мне навстречу вышла его обеспокоенная старая жена с сыновьями и внуками. Человек из Бриндизиума жаловался на Касса, что тот давно не появлялся в городе и заставляет того скучать от одиночества. Теперь, кажется, я знал причину. Уже несколько дней Касс был тяжело болен. Он прожил намного дольше, чем от него следовало ожидать. Его семье я представился старым другом. Зайдя в дом, мне ударило в нос мерзким запахом, доносившимся от него. Его глаза смотрели в пустоту, ничего не замечая перед собой. Я подошел к его кровати и наклонился над ним. Затем, произнёс всего одно слово, но так, чтобы он мог его услышать – Гелион.
В глазах Касса блеснул огонёк, но ничего ответить он не мог. Он уставился на меня и ничего не говорил. Я стоял у его кровати, пожирая взглядом, не думая о людях снаружи. Я думал о том, что теперь – мой долг возвращён. Один взгляд – смертельнее яда. Но я ещё не знал, что дороги наши ведут в одну и ту же сторону.