(«Да. Подлость и бессердечие некоторых людей не знает границ. И как ни странно, подонки процветают, а хорошие люди вынуждены страдать. Но если бы родители Павла были другими, то вряд ли бы поднялись по карьерной лестнице так высоко»).
Я вздохнула с облегчением, когда мы наконец подъехали к большому супермаркету на Ленинской. На стоянке у входа в магазин было мало машин. Это и понятно. Понедельник, рабочий день. У служебного входа стояло насколько грузовых машин, ожидающих разгрузки. Грузчики таскали внутрь склада упаковки с минералкой, а строгая тетка зорко наблюдала за рабочими, постоянно подгоняя их. Из широко распахнутой двери едва слышно доносилась приятная мелодия и прекрасный голос дикторши, объясняющий жителям Солнечногорска как хорошо и здорово им живется.
Этот супермаркет был выстроен совсем недавно специально для Средних, о чем и возвещала яркая табличка у входа. Изнутри торговый зал выглядел как-то неопрятно. Правда в холле, девчушка лет двенадцати шаркала мокрой тряпкой по цветной плитке, с усилием орудуя деревянной шваброй.
Я не сдержалась и шёпотом спросила у Мары:
– Это Послушница?
– Нет. Эту девочку родители выкупили. Ей разрешили работать, но продолжать обучение в школе она вряд ли сможет – слишком отстала от сверстников. Выкупленным детям можно работать уборщиками, курьерами, официантами и даже служить в армии. Помнишь мальчика-официанта в кафе? Так вот он тоже бывший Послушник. Понимаешь, бывшие рабы трудятся там, где востребованы рабочие руки или им дают работу, к которой они были приучены в ДДС.
– Ясно. А можно я еще спрошу? – осторожно поинтересовалась я.
– Ты хочешь спросить, чем занимается Игорь? – догадалась Мара.
– Именно.
– У него есть строительная специальность. Он маляр и штукатур.
– Это же, наверное, хорошо.
– Может быть…
Мы неторопливо прохаживались по залу магазина, присматриваясь к продуктам и ценам. В итоге решили сделать отбивные и сварить красный борщ, а на ужин налепить пельменей. На удивление выбор продуктов был большой, но их качество оставляло желать лучшего. Однако время поджимало, и мы, быстро наполнив корзины, поспешили к кассе. Мы выложили продукты на ленту, но раскрашенная кассирша с невероятным начесом, прежде чем сканировать ценники, вяло произнесла:
– Предъявите чипы.
Мара привычно поднесла правую руку к идентификатору, стоящему рядом с платежным терминалом. На идентификаторе высветились буква зеленая буква «С». Затем эти телодвижения осуществила и я, и когда на маленьком табло красным загорелось «В», кассирша округлила глаза и растерянно сказала:
– Женщина, вы же можете обслужиться в другом магазине.
– А я хочу в этом, – грубовато сказала я. («Господи, как мне надоел этот дурдом!»)
– Рассчитываться будете карточкой или наличными?
– Наличными, – ответила я и открыла портмоне.
Кассирша принялась за работу, а Мара молча наблюдала за ней и ехидно улыбалась.
Когда мы отошли от кассы, то громко рассмеялись. («Все же смех – это лучшее лекарство от всех бед!»). Быстро покинув супермаркет, мы закинули пакеты в багажник.
– Бедная тетка, наверное, испугалась, что дама из Высших пришла с проверкой, – предположила Мара.
– А я думаю, что она просто была в недоумении, как это можно покупать еду сомнительного качества у них, когда можно затариться по высшему разряду в другом месте.
Беззлобно подтрунивая над бедной женщиной, мы уселись в «Элли» и уже совсем скоро были дома.
До возвращения Павла с работы, мы с подругой переделали кучу дел. И навели чистоту в квартире, и пельменей налепили и обед приготовили. Все спорилось в наших руках. Часам к семи пришел домой Гольский. Пашка был не один. Он явился в сопровождении Ныркова. Я была рада видеть Серегу. Мы по-дружески обнялись, и Серега поинтересовался:
– Как госпожа Свенсон отдохнула сегодня?
– Отлично. В трудах и заботах, – улыбнулась я.
– А я вот, целый день бездельничал и скучал.
– Зато развлечешься игрой в покер, – вставил Пашка. – Женька покажет тебе, как нужно играть. Она мастер каких поискать!
– Ну уж нет. Это я покажу ей как играют настоящие профессионалы, – откликнулся Серега.
– Ребята, я предлагаю дождаться Ладу и не садиться ужинать без нее, – встряла Мара и все с ней согласились. – Мужчины могут пока побездельничать. А лучше… приготовьте-ка, мальчики, все к игре. А мы с Женей накроем стол. Пельмени уже можно варить.
А спустя минут двадцать зазвонил мой смартфон.
Я бросила нож, которым нарезала хлеб и удивленно произнесла:
– Интересно, кто бы это мог быть? Олафу звонить еще рано…
– Сними трубку и узнаешь, – улыбнулась Мара.
– Алло, – сказала я в трубку.
– Евгения Ильинична Свенсон?
– Да.
– С вами говорит майор МОП Кузнецов. Вам надлежит завтра явиться в Столицу.
– Зачем? – растерялась я.
– Вас желает видеть Главный Идеолог Страны Бельская Анна Станиславовна. Она будет ждать вас в своем доме к 12-00. Прошу не опаздывать. Запашите адрес.
– Говорите, я запомню.
– Улица Горького, дом 2. Поселок «Грачи-2». На въезде буду ожидать вас я. Вам все ясно?
– Яснее некуда, – ответила я и услышала короткие гудки.
Я опустила руку и оглядев друзей, оторопело произнесла:
– Кажется меня пригласили в гости.
– Кто? – спросил Павел.
– Бельская.
– Что? – не поверила Мара.
– Да… дела, – пробормотал Серега и добавил: – Женя, тебе надо ехать обязательно. От таких приглашений не отказываются.
– Но на завтра у нас с Марой были другие планы, – расстроилась я.
– Не переживай, Женечка, мы съездим туда, когда ты вернешься, – уверенно сказала Мара.
– Разве это можно сделать в другой день?
– Да, Женя, можно, – сказал Павел. – И не стоит злить Бельскую. Надо узнать зачем ты ей понадобилась. Это важно.
– Я понимаю.
– А я могу тебя отвезти. Я знаю этот поселок как свои пять пальцев. Сам жил там. Заодно жену бывшую навещу. Надеюсь, что меня туда еще пропустят, – предложил Сергей и вопросительно уставился на меня.
– Я согласна. Мне с тобой будет спокойнее.
– Отлично. Только выедем пораньше. Мало ли что в дороге приключится. Бельская любит пунктуальность.
21.
За ужином и игрой в покер я постоянно думала о предстоящей поездке в Столицу. Я терялась в догадках, за каким чертом я понадобилась Бельской и как она узнала, что я нахожусь в Неверске. Впрочем, мое пребывание в родном городе для нее, конечно же, не является секретом. Вопрос в другом: почему она хочет видеть меня и что ей от меня нужно?
Естественно, эти мысли отвлекали меня от игры. Горка моих спичек таяла с астрономической скоростью. Серега ехидно улыбался и беззлобно надо мной подтрунивал. Он выигрывал, разбивая в пух и прах мечту Гольского о том, что я одолею заносчивого зазнайку.
Спустя час мои муки прекратила Мара, предложив прерваться на перекур. Мы переместились в кухню, а Лада все это время сидевшая в гостиной на диване с ноутбуком в руках, неохотно отправилась спать.
– Женька, ты явно не в своей тарелке, – закуривая, сказал Павел. – Я так на тебя надеялся.
– Честно скажу, Паша, мне не до игры, – отмахнулась я.
– А я тебя, Женя, понимаю, – серьезно произнес Нырков, – мне всегда было неприятно общаться с Бельской.
– Мы тоже хорошо знаем эту особу, Сергей, – вступила в разговор Мара. – Она ведь когда-то преподавала у нас социальную психологию. И у нас с Женькой даже случился с ней небольшой конфликт.
– Правда? – не смог скрыть удивления Нырков.
– Да, – подтвердила я. – Я даже чуть из университета не вылетела из-за нее.
– Бельская – страшный человек, – поддержала меня подруга и со злостью в голосе продолжила: – А теперь она и вовсе, наверное, превратилась в чудовище. Это страшно, когда неудовлетворенная старая дева направляет свой основной инстинкт на власть и обожание диктатора.
– Ну это ты загнула, дорогая, – попытался смягчить жену Павел. – Но с другой стороны, именно она стала инициатором нового Указа, который готовит сейчас Высший Совет Десяти. И, по моим сведениям, ГГ уже одобрил его основные положения.
– А что это за указ, Паша? – я недоуменно уставилась на друга.
– О, Женечка, это указ всем указам Указ. Он окончательно превратит нашу примитивную деградирующую систему социального устройства во вполне ясную формацию, название которой – неофеодализм.
– Ты, наверное, шутишь, Пашка.
– Да, какие тут могут быть шутки, милая, – иронично улыбнулся Гольский. – По новому указу будет введен комендантский час для Низших и Лишних. Им запретят посещение увеселительных мероприятий. А еще им будет отказано в праве на выезд не только за пределы страны, но и в другие города своей же губернии. Им будет вообще запрещено покидать места своего проживания или прописки. Это положение Указа коснется и нас, Средних. Нам придется запрашивать разрешение на поездку в другой город или поселок у Специальной Комиссии по Передвижению Граждан (СКПГ). А если мы пожелаем эмигрировать, то придется заплатить огромные деньги, чтобы покинуть родину навсегда. То есть произойдет фактическое закрепление и привязка людей к месту жительства на законодательном уровне. Разве это не закрепощение людей? Но даже не это главное. Главное – это то, что будет узаконена покупка и продажа Послушников, независимо от их пола и возраста. Со временим планируется ввести разрешение на продажу Послушников и за пределы Элитарии. По-моему, это очевидные признаки феодализма нового времени. Уверен, что уже в скором будущем во главе губерний встанут дети и внуки ГГ. И нас ожидает период их грызни, борьбы за власть и за лучшие земли и губернии. Ты можешь себе представить, какой хаос и бардак здесь начнется?
– Так поэтому вы…
– Да, именно этот Указ стал последней каплей, переполнившей чашу терпения народа, – живо прервал меня Павел. – И именно поэтому мы не будем переносить свою акцию на более поздний срок. Нам важно выступить до выхода этого беспрецедентного документа в свет.
– Но мировая общественность этого не допустит! – вскричала я.
– Мировая общественность? – строго спросил Павел, и его лицо вмиг посуровело. – А где были мировая общественность и правозащитники, когда на протяжении долгих лет диктатор творил здесь все что хотел?
– Но санкции…
– Женя, ты и вправду такая наивная, или только притворяешься? – недоверчиво прищурился Нырков. – Ну ввели санкции, ну и что? Как жили Высшие в своих особняках, так и живут. Как носили их жены бриллианты, так и носят.
Я почувствовала, как Нырков начал злиться. Он вытащил из кармана брюк сигареты и нервно закурил.
– Но их нигде не принимают… за границей, – я по-прежнему с каким-то ослиным упрямством пыталась настаивать на своем.
– И что? – спросил Гольский и с взволнованно заговорил: – Им твои санкции и заграницы до одного места. Во-первых, на их детей эти запреты не распространяются. Почти все отпрыски Высших, занимающих высшие государственные посты, благополучно учатся в престижных вузах Европы и Америки. А во-вторых, они построили себе Среднеземноморской курорт под куполом. Будешь в столице, съезди в «Оазис Парк» и посмотри, как они там отдыхают и развлекаются. Так на хрен им твои курорты и заграницы? ГГ вообще никогда не покидает свою резиденцию в «Грачах-1» и считает, что и другим не обязательно куда-то выезжать. Император Иконии как снабжал ГГ нефтью, так и снабжает, как давал деньги в долг, так и продолжает давать. На военных базах, оставшихся после двухлетней иконийской «Мягкой оккупации», как служили их вояки, так и служат. И наши мальчики, по первому требованию Императора Иконии в любой момент могут стать пушечным мясом в его бесконечной гонке за геополитическим лидерством. И не забудь, что именно Икония поставляет Высшим весь импортный ширпотреб, технику, мебель и все остальное. Так чего им еще желать? А?
Гольский замолчал, пытаясь унять охватившее его волнение и дрожь в руках. Его жесткие слова словно наотмашь хлестали меня по щекам. Я почувствовала, как краска заливает мое лицо и как оно начинает гореть. В эту минуту мои собственные переживания казались мне такими ничтожными и жалкими, что мне захотелось попросить у Павла прощения за весь мир, игнорирующий проблемы этих по своей сути добрых, отзывчивых и беззащитных людей.
– А ты задумывалась, Женя, – подхватила слова мужа Мара, – почему наш Неверск теперь называется Солнечногорск? И почему Послушники трудятся за миску баланды, а львиная доля зарплат Средних и Низших уходит на налоги, коммуналку и оплату прихотей ГГ и его семьи? Почему многие живут в землянках? И почему мы ходим, согнувшись в три погибели и свесив головы?
– Потому что вы трусы! Вы не боретесь! – сопротивляясь напору друзей, жестко ответила я, гладя Маре прямо в глаза. – Потому что вы боитесь собственной тени! Страх парализовал вас!
– Неправда! Мы боролись и боремся. И ты напрасно обвиняешь нас в трусости. Мы делаем все, что в наших силах, несмотря на ситуацию в стране, – отчеканивая каждое слово, твердо сказал Гольский. Он уже вполне справился со своими эмоциями и сейчас излучал уверенность в себе и своих силах, стойкость и непоколебимость. Именно таким я видела его в избушке егеря. – Репрессивная машина налажена здесь превосходно, а слежка через сеть работает безотказно. А еще мы совершенно не чувствуем поддержки со стороны других демократических государств. Весь мир, ваши чиновники и имеющие власть первые лица государств давно махнули на нас рукой. Они не хотят видеть всей правды. Они заигрывают с распоясавшимся диктатором, в надежде, что он будет сдерживать иконийскую чуму, которой вы боитесь, как огня. Вам нужен буфер между вами и Иконией. На карте мира, мы лишь маленькое черное пятно, разделяющее вас и агрессивное милитаризованное государство, которое в любой момент может развязать новую мировую войну. Вам наплевать на нас, простых людей, на наши мечты, желания и устремления. И, по большому счету, на наши права и свободы! – Павел перевел дыхание и спросил: – А вот ответь-ка мне, Женя, вот на такой вопрос: Как думаешь, почему у нас запрещены контрацептивы и аборты?
– Прости, Гольский, но это какой-то глупый и бессмысленный вопрос, – растерянно отозвалась я.
– О нет, дорогая. Не глупый и не бессмысленный. Ответ на него очень важен. Естественный прирост населения страны нельзя остановить. Правильно?
– Да.
– А что делать, если демографическая ситуация в стране с каждым годом становиться все хуже и хуже?
– Конечно, этот вопрос необходимо как-то решать, – ответила я, лихорадочно подыскивая в мировой практике пример решения этой проблемы.
– А как? – наступал Гольский. – Так вот, сегодня для ГГ увеличение рождаемости – это дело наипервейшей государственной важности. И если в годы Стабильности можно было встретить многодетные семьи и женщины рожали по двое и трое детей, то теперь два ребенка в семье – это непозволительной роскошь для подавляющего количества семей Элитарии. Многие вообще не хотят заводить детей и иметь полноценные семьи. Издать Указ и насильно заставить женщин рожать невозможно, а вот запретить предохраняться и избавляться он нежеланных детей – это, пожалуйста, без проблем. За последние годы население страны уменьшилось настолько, что скоро некому будет работать и содержать Высших и пенсионеров, которых до 75 пока еще нельзя отправлять в ЛК. А рабы – это, как считает ГГ, выход из демографической ямы и решения экономических проблем. Послушники будут размножаться, потому что природу не обманешь. Они будут давать государству новые бесплатные рабочие руки. И чем больше рабов, тем больше будет оставаться денег в казне. Ни зарплат платить не надо, ни пенсий, ни пособий. А неотъемлемое право на свободу станет мифом, опасной иллюзией, которая со временем будет искоренена, как страшная ересь. И останется лишь одно право – пахать до смерти на новых феодалов.
В кухне повисла тяжелая тишина. Мне нечего было сказать Павлу. Он был прав во всем.
Мы решили вернуться за игровой стол, но игра не пошла. Около полуночи Нырков сказал, что перед дорогой ему желательно выспаться и посему он решил откланяться и добавил, что заедет за мной в восемь утра. Я не возражала. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Серега отправился домой, а мы с Гольскими разбрелись по своим комнатам. Оставшись в одиночестве, я позвонила Олафу и сообщила, что завтра еду в Столицу в гости к своей бывшей преподавательнице Бельской Анне Станиславовне, которая нынче занимает высокий пост Главного Идеолога Страны.
ЧАСТЬ 2
День пятый.
1.
В назначенный час я стояла у подъезда и гадала на какой машине приедет Нырков. Мне почему-то казалась, что, учитывая его былые заслуги, властитель оставил ему какое-то крутое импортное авто. Но я ошиблась. Серега лихо подкатил ко мне на «Элли» и с улыбкой широко распахнул дверь.
– Милости прошу, госпожа Свенсон. Как настроение? Готовы к экскурсии в мир Высших? – шутливо поинтересовался Нырков, удивленно рассматривая меня с ног до головы. И сейчас это был взгляд не просто друга, но заинтересованного мужчины, перед которым стоит красивая и эффектная женщина.
Сегодня, прислушавшись к совету мужа, я облачилась в дизайнерский костюм и туфли-лодочки на высоком каблуке. А еще я накрасилась и тщательно уложила слегка вьющиеся светлые волосы. Мне почему-то захотелось предстать перед Бельской во всей красе. Возможно, это был чисто женский каприз, но такова наша бабская натура. Когда собираешься встретиться с врагом (а именно врагом я считала свою бывшую преподавательницу), его надо сразить наповал хотя бы своим внешним видом, если других способов борьбы с ним пока нет.
– Готова, господин Нырков, – на той же ноте ответила я. – Вижу вы пребываете в отличном настроении.
– А как же иначе. Мне ведь представился отличный повод побывать дома. Я еще вчера предупредил Аллу, что приеду.
Серега вышел из машины и поставил мою сумку на заднее сидение.
– Она обрадовалась? – спросила я, усаживаясь в автомобиль и набрасывая ремень безопасности.
– А кто ее знает? Она как бы уже и не жена мне. И как она себя поведет, сказать трудно. Мы давно не виделись. Но хочется надеяться, что все же она будет рада меня видеть. Кстати, у тебя очень красивая фигура и обалденные ноги. И выглядишь ты сегодня сногсшибательно.
Нырков захлопнул мою дверцу и вернулся на водительское место.
Не скрою, мне была приятна похвала нового приятеля. Нам, женщинам, очень нравится слышать комплименты и особенно, когда они звучат из уст мужчины с высоким интеллектом и необузданной энергией. Я не могла не заметить, что и Сергей тоже тщательно подготовился к поездке. Аккуратно расчесанные непослушные волосы он собрал резинкой. Дорогущий серый с отливом костюм, белая рубашка, стильный галстук и отличные кожаные туфли говорили о том, что свидание с женой Ныркову было далеко не безразлично. А привычка хорошо и дорого одеваться еще прочно сидит в нем. Да и классный парфюм, исходивший от моего приятеля указывал на то, что он по-прежнему старается сохранить имидж успешного и обеспеченного человека, стоящего на высшей ступени социальной лестницы. Я подумала, что этот образ подходит Ныркову больше, чем образ революционера-подпольщика. Я же сама, причисленная властями Элитарии к Высшим, чувствовала себя свободнее и комфортнее в компании оппозиционеров Гольских. Мне казалось, нет я знала, что окажись я среди современных нуворишей, я несомненно буду ощущать себя инородным телом, совершенно не вписывающимся в их тесный мирок. (И уже совсем скоро я смогу убедиться в этом).
Откровенно говоря, я побаивалась встречи с Бельской и не представляла, как мне следует общаться с ней, третьим лицом государства (вторым, понятно, был наследник ГГ и преемник власти). Я была совершенно далека от дворцовых этикетов и подковерных игрищ. А еще я ничего не знала об обычаях и традициях местной элиты (знати?). На всякий случай я все же прихватила вечернее платье и деловой костюм от Ральфа Лорени, хотя даже не знала зачем. Перед моим отъездом Олаф настоял на том, чтобы кроме любимых мною джинсов, простых маек и свитеров я положила в дорожную сумку еще и приличные туалеты. Муж выразился приблизительно так: «В чужой стране ты должна соответствовать своему статусу успешной бизнес-леди и жены хирурга с мировым именем. Никогда не знаешь, что тебя может ожидать в дальней поездке, и с какими людьми придется общаться. Можно оказаться там, где твои джинсики и маечки окажутся не к месту. Так что вечернее платье и деловой костюм лишними не будут». Когда Олаф попытался засунуть в мою сумку футляр с бриллиантовым колье и серьгами, я не на шутку рассердилась. И мы чуть не поругались. Я попыталась объяснить мужу, что еду в гости к простым людям, друзьям. Они и без украшений любят меня и уважают. Олаф чуть-чуть обиделся, но на бриллиантах настаивать не стал. Эти снобистские замашки мужа повеселили меня тогда, но потом я вынуждена была признать, что мудрый совет Свенсона оказался весьма полезным и бриллианты тоже были бы не лишними.
Когда мы с Серегой выехали из города, я поймала себя на том, что любуюсь чистым высоким небом, красивой березовой рощей, проплывающей за окном и наслаждаюсь обществом талантливого человека, дружбой с которым я буду гордиться всю жизнь. Я не хотела думать о плохом. Мой попутчик болтал без умолку, перескакивая с одной темы на другую. Он говорил то о жене и детях, то о своих девайсах и учебе в университете. Я иногда поддакивала, иногда вставляла какие-то реплики.
«Элли» беззаботно бежала по ровному гладкому шоссе, незаметно преодолевая километры и приближая меня к новым приключениям. Но, когда мы пересекли границу Солнечногорской губернии пейзаж за окном неожиданно и очень резко переменился. То есть пасторальной картинки осенней природы просто не стало. Вместо нее глаза уперлись в высокую (метра в три) побеленную бетонную стену, оснащенную камерами слежения. Плотная непроницаемая стена полностью закрывала панораму с двух сторон четырехполосного шоссе. Складывалось ощущение, что мы въехали в длинный тоннель.
– Сергей, что это?
– Что? – не понял Нырков.
– Что это за стена?
– Ах, это… Это, Женя, показатель того, что мы уже находимся на территории Столичной губернии.
– Но зачем закрывать такой чудесный вид?
– Во-первых, это строго охраняемая зона. Во-вторых, с правой стороны на несколько километров протянулись ангары предприятий по изготовлению компьютерной техники и комплектующих. Ноутбуки, смартфоны, микрочипы и много другое производят здесь. Я раньше тут часто бывал.
– А слева?
– А слева, кажется, идет строительство домов для рабочих… и бараков Послушников. Но я не уверен. IT-отрасль очень бурно развивается, квалифицированные рабочие руки и подсобники требуются постоянно. Вот и решили, наверное, поселить людей поближе к производству. Таких огромных заводов у нас несколько. Ты уже обратила внимание, что у Гольских в семье несколько компьютеров и у каждого есть свой смартфон? Сейчас без них никак не обойтись. Каждая семья обязана иметь эту технику.
– И Низшие?
– Да и они. Все. Тем, кто не в состоянии заплатить за компьютеры и смартфоны сразу дают кредиты. И как без них обойтись? Ведь теперь через сеть «Look-Book» люди получают всю нужную им информацию: устраиваются на работу, получают разные справки, документы. Даже ученические дневники тоже там. Представь, что нам теперь нет надобности ходить по всяким госучреждениям. Мы просто связываемся с исполняющим чиновником через сеть, делаем запрос и получаем ответ или нужный документ прямо на дом. Правда здорово?
– Да уж, – буркнула я. («И следить проще, и в госучреждениях очередей нет. И чиновникам на противные рожи просителей или жалобщиков смотреть не надо. Красота!»).
– А когда в стране проходят выборы, например, в Парламент или в органы местного самоуправления, мы голосуем через «Look-Book». И Главу Государства мы выбираем так же.
– То есть вы «выбираете» ГГ столько лет подряд добровольно-принудительно через сеть? И избираете своих представителей в свой бутафорский Парламент так же? – раздраженно спросила я и прикусила язык, понимая, что сболтнула лишнее, ведь, как я помнила, сеть «Look-Book» была детищем Ныркова и его команды.
Сергей бросил на меня быстрый взгляд и тут же перевел глаза на дорогу. Он сделал вид, что мое негативное отношение к выборам в стране совершенно не относится к его работе над общегосударственной сетью. Хотя, в его коротеньком взгляде промелькнуло что-то похожее на злость, осуждение и неприязнь. Именно этот взгляд посеял в моей душе первые, пока еще смутные сомнения относительно моего нового друга и его роли в творящимся в стране беспределе.
Через три-четыре километра охранная зона закончилась. Я повернула голову назад и попыталась рассмотреть насколько далеко она простирается и что находится за ограждением. Но ничего, кроме той же бетонной стены не увидела. Правда, торцовая стена была оснащена еще и колючей проволокой. (Наверное, чтобы отбить охоту у местных жителей лазать куда не следует).
Чем ближе мы подъезжали к Столице, тем добротнее и богаче выглядели дома жителей Столичной губернии. Отсюда я быстренько сделала вывод, что уровень жизни и достаток людей здесь выше, чем в других губерниях.
На подъезде к Столице нас обогнала странная колонна, состоящая из пяти грузовиков, кузова которых были накрыты брезентом. Колонну замыкали две машины с длинными деревянными прицепами, похожими на те, в которых когда-то очень давно перевозили зеков или скот. Естественно я поинтересовалась у Ныркова, что это за колонна такая. И он пояснил, что в грузовиках могут быть удобрения, навоз или чернозем, закупленный у южной страны-соседки. Все это добро везут в те сельскохозяйственные предприятия, где требуется восстановление истощенной земли и почв уже не пригодных для выращивания сельхозкультур. Как правило, это земли, отданные когда-то в аренду иностранцам. В частности, китайцам. Они выжимают из земель все что могут, а потом возвращают их обратно, требуя взамен новые. И так как аренда земли подписывается на 99 лет без указания какого-то конкретного района, то ГГ напрягает министра сельского хозяйства, что бы он находил новые плодородные земли и передавал их арендаторам. Контракт есть контракт. То же самое происходит и с землями лесного фонда, которые арабские шейхи используют как охотничьи угодья.
В конце своего рассказа, Серега поведал мне и о том, что, якобы, несколько месторождений железной руды тоже кому-то подарены. В его ровном и равнодушном голосе, я не услышала ни осуждения, ни критики в адрес властной верхушки.
– Но это же настоящее варварство! – горячо возмутилась я. – Как можно разбрасываться народным достоянием? Это же преступление!
– Не горячись, Женя, – строго одернул меня Нырков. – Нас это не касается.
– Ну, как же не касается, Сережа? Очень даже касается! А что будет через десять, двадцать лет? Здесь что, другим поколениям останется только выжженная земля да песок?
– Именно поэтому землю и пытаются восстановить, – неохотно отозвался Нырков.
– Но какой ценой?
– Это уже вопрос второй.
– Ладно, а замыкающие машины? Что в них?
– Не что, а кто, – поправил меня Нырков. – В них перевозят Послушников, которые и будут заниматься разгрузкой удобрений. Они же будут и разбрасывать их.
– Ну конечно! Как же я раньше не догадалась, – с сарказмом высказалась я. – Только рабам можно доверить эту тяжелую работу! И перевозить их можно как безмолвный скот!
– А вот, чтобы у крайне впечатлительных особ типа тебя не вызывать столь бурную реакцию, такие колонны всегда передвигаются ночью. И это чьё-то преступное упущение и непозволительная халатность. Уверен, что допустивший это будет наказан строжайшим образом.
– Ты это серьезно? Сергей, я поражена. Я тебя просто не узнаю! Как ты можешь такое говорить?
Я обиженно запыхтела и отвернулась к окну. Я не хотела видеть самодовольное и наглое лицо Ныркова. А еще я почувствовала острую неприязнь к человеку, которым еще совсем недавно восхищалась. Мое отношение к нему резко переменилось, и я не знала, что теперь с этим делать.
2.
Уже на самом подъезде к столице я обратила внимание, что движение по шоссе стало более интенсивным, а количество дронов и вышек слежения стало больше. Когда мы выехали на кольцевую дорогу, Нырков, как ни в чем не бывало, сказал:
– Давай, я провезу тебя через центр города. Ты сможешь увидеть Столицу во всей красе.
– Давай, – по-прежнему обиженно согласилась я, но на самом деле мне хотелось увидеть обновленный город, в котором я не была уже много лет.
Я вспомнила свои поездки с Марой и Гольским на редкие концерты мировых звезд, которые решались приехать с концертами в нашу страну. Живя за границей, я часто вспоминала и цирковые представления, которые мы старались не пропускать. К нам часто присоединялся наш общий друг Вовка Разумовский со своей девушкой. Правда, сейчас я не могла вспомнить ее имени.
Вот мы и на Проспекте Народных Избранников. На первый взгляд здесь мало что изменилось. Те же старые серые сталинки, тот же «McDonald’s» и тот же Центральный Универмаг. Та же чистота, те же «Элли» и люди с опущенными в землю глазами. Я вертела головой по сторонам в надежде увидеть какие-то новые, современные сногсшибательные здания или строения. Но, увы. Центральный проспект столицы, словно порос мхом. Никаких радикальных и сверхъестественных изменений в облике центра города не произошло. Даже вывески магазинов, кафе и ресторанов были такими же старыми, невыразительными и скучными. Я подумала, что вероятнее всего, существуют новые районы столицы, где признаки двадцать первого века все же можно будет заметить в архитектурных ансамблях, современных развязках дорог и разбитых новых парках с красивыми подсвеченными фонтанами и каскадами. Пока же главный город страны вызывал у меня некоторое недоумение. Он казался мне застывшим в прошлом веке намертво, не желающим меняться и трансформироваться в нечто более современное, живое, креативное.
Когда мы поравнялись с округлым зданием госцирка, то услышали громкий, усиленный мегафоном голос. Он раздавался из обгонявшей нас машины моповцев.
– Внимание! Всем остановиться! Движется кортеж Главы Государства!
Сергей тут же прижался к обочине и затормозил. В небе над проспектом появились черные вертолеты, сопровождавшие кортеж из шести черных бронированных представительских «Мерседесов» и десятка мотоциклистов. В каком именно «Мерседесе» находился ГГ определить было нельзя. Толстые пуленепробиваемые стекла окон надежно скрывали ГГ и членов правительства (Высшего Совета Десяти) от любопытных взглядов жителей и гостей столицы. А еще от врагов государства и недовольных властью. Над тротуаром зашныряли дроны, которые почти задевали головы людей. «Элли» горожан тоже покорно остановились у тротуаров, а люди застыли на своих местах, опустив головы. Впереди колонны двигался водомет, а завершал – длинный автозак. («Зачем водомет и автозак???»).