IV. Как мужичек Ермил своей смышленостью барина удивил
Бывают на свете задачи простые, которых порою не могут решить люди мудрые, бывают задачи мудрые, которые простые люди решают так себе, запросто, – точно вот табаку нюхнул; а умные, ученые, глядя на них, в это время только удивляются.
Много-премного есть рассказов про это, и хотя их ученый иной и знавал, и слыхивал, – а задай ему вдруг, невзначай, какую-нибудь задачу простую этакую, – глядишь пожалуй и не выведет.
Так вот раз один добрый человек таковую кому-то задачу сказал: «трое,» говорит, «шли, пять рублей нашли: семеро пойдут, много ли найдут?» И дал он такую задачу человеку книжному, хитрому счетчику-арифметчику; и чтож?.. тот мерекал, мерекал, – «без счетов, говорит, не сложить никак.»
Или другой, например, задал такой вопрос человеку, дельцу – молодцу по своей части, слесарю-оружейнику смышленому, – что замок тебе какой хочешь изладит и лом, и заступ скует, и, пожалуй, целое ружье со всем припасом смастерит, – задал ему такой вопрос: «а что прежде всего на – перво первый кузнец выковал: молот али клещи?…» Думал-думал хитрец-молодец, так и не додумался! – Да и впрямь, кажись, возьми, кого хочешь ученого разученого, спроси, – ну что на это ответит он?.. скажет: «молот, мол, прежде,» – так чем же он раскаленное железо держал, когда его ковал?… Скажет: «клещи прежде,» – так как же он без молота их выковал? – Да, как хочешь, ни за что не порешишь.
Или вот еще примерно: один другого спрашивал: «что от чего произошло, – яйцо от курицы, или курица от яйца?» – тоже она штука простая, а замысловатая: без курицы, вестимо, яйца не будет куриного, а без яйца и курица ни из-чего другого не выведется…. Однако на это другой тоже вопросом таким отвечал: «давай» говорит, прежде стукнемся хорошенько лбами друг с дружкою, да и посудим потом: от чьего лба в это время стук раздается – от твоего или ют моего? – вот может быть тогда и первый вопрос порешим.» Но товарищ почему-то не согласился, заупрямился, – и вопросы стало быть те не порешил.
Эти примеры я так, к примеру прибрал, как-то есть иной порой умные люди бывают ненаходчивы, а случается наоборот: иной человек, простак с виду, а замысловатое дело в минуту поймет – разберет, – это уж выходит такая смышленость с роду далась.
Вот, извольте, расскажу такой пример наш русский, доморощенный, то-есть тем расскажу, кто не знает его, а кто знает – ну, прошу прощения за повторение.
Похвалился раз мужичок Ермил на сельском пиру, под хмельком видно был. (Впрочем говорят разное: кто говорит, что Ермил точно много пил, а кто говорит, что он совсем трезвый был; кто говорит, что он похвалился сдуру, а кто – что с умыслу). И вот в чем его похвальба была: – «если-б, сказал Ермил, боярин постановил меня старостой, то я всем бы делам другой толк повел: я бы никогда никого бы не обнес, не оделил, лишнего бы ни с кого не взял и ненужного бы никому не дал, умел бы все правдиво и верно делить, давать правильно кому что следует, то-есть, просто сказать, умел бы наделять кому по почету, кому поровну.
Тотчас нашлись люди досужие, донесли эти речи бояряну. Боярин не долго думал, говорит: «позвать мне мужика этого.»
Пришел наш сермяжник на расправу, кланяется. – «Что прикажешь, боярин милостивый?»
– Ну-ко, молодец, хваленый делец, ты, сказывают, в дележе всякому угодить горазд, умеешь делить всякую вещь и по почету и поровну. Ну так вот тебе ради примера-гусь жареный: раздели-ка его по почету между семьей моей! Буде сможешь, быть тебе старостой, а не угораздишься, – будет тебе за похвальбу некошную поученьице тошное…. Нутко, дели!..
Боярин в это время за столом обеденным со своим семейством сидел и нарочно в ту пору мужичка позвать велел, чтобы все видели, как хвастливый простак мужичек из своей похвальбы вывернется.
Мужичек, ни слова сначала не говоря, перекрестясь, засучил рукава – и давай гуся делить, обращаясь со словами к тому, кому при дележе что давал.
– Вот ты, батюшка-боярин, как голова в доме, – вот тебе головка гусиная; ты, матушка-боярыня, ближе всех к голове, – вот тебе шейка: без неё ведь никакая голова не удержится, вы, два хватика-сынка нашего боярина, подростете вы побольше, побежите вы в стороны далекия разных див смотреть, уму-разуму набираться и службу свою обязанность исправлять, как и батюшка-кормилец ваш, – то для того, чтобы скорей туда дойти, да вернуться после трудов к своим родителям, – вот вам по ножке-бегунье, чтобы было ладно стоять и ходить; вы, матушки-боярышни, вас то-же парочка, да никого-то еще вам под пару нет… пообождите маленько, придет и вам время-пора, вспорхнете вы, что голубушки белые, полетите из дома родительского в другом доме себе гнездышко совивать… так, чтобы легок, не скучен полет ваш был – вот вам по крылышку!.. Разделил я вам гуся, а мне как бы и нет ничего… ну да я мужик-глуп, себе хлуп!
Взял что осталось гуся под-мышку мужичок, раскланялся да и вон пошел.
Боярин, боярыня и дети боярские так и покатываются со-смеху: смышлен-де мужик, даром простак; кафтан-то у него сер, а ум-то видно не лукавый съел!
– Постойте-ж, говорит боярин, задам я ему еще задачу одну, – буде и эту порешит, то быть ему старостой, тогда уж будет видно, что он плут продувной и зародился на это.
Боярин велел опять мужичка позвать.
– Ловко, говорит, ты по почету делил; сделай же теперь еще дележ: вот видишь – тут теперь пять гусей жареных (боярин велел допрежде столько для шутки принести), – а нас с женой да с детьми шестеро; так раздели-ко ты этих гусей всем поровну, – только не одного гуся не рушь, а давай по целому!..
– Благоволи же, кормилец-боярин, мне при этом и себя не обчесть, – молвил Ермил кланяясь, – это не для того, чтобы мне мужику-дураку сметь стать в уровень с вашей милостью, а только ради того, кормилец ты мой, чтобы по справедливости и мне, дурню, сошлось что-нибудь за хлопоты.
– Ладно, ладно! – молвил барин смеясь, ну пожалуй, будь ты седьмым, – дели же всем семерым поровну пяток гусей целиком! – Мужичек благословясь большим крестом двумя пальцами, опять принялся за дележ…