Стали жутко осуждать лицемеров. Да их никогда не любили и поделом, все так. А все же одно есть и но. Уж больно часто лицемерие теперь идет об руку с неуместной исповедью. Причем исповедь их все равно скрытная и такая что к ней не подберешься. Им за нее ничего не будет. О чем это? Так это о том, когда один пусть и нагло, но скрывает свои прегрешения ложью, а другой говорит открыто, что он вор и подлец. Оба нажились оба живут припеваючи, но того кто раскрыл свою грязь еще и похвалят за прямоту. Лицемера же всегда будут журить за все самое ужасное, что только можно совершить и все, потому что это возможно. Про одного известно, а у другого может и еще хуже. Так верно всегда так и думают что хуже, потому, мол, и не говорит. А у него еще неизвестно что. Он может из стыда и не говорит. Лицемерие грех, его осуждать нужно. У тех же вторых есть грех, пожалуй, еще и не придуманный, а название и ему дать надо. В том чтобы открыть свою черную сторону есть свое удовольствие. У Достоевского много о том, наглядно очень. Таким людям нет надобности говорить тет-а-тет, да и сами себе они могут не признаваться, но на люди все покажут. Все потому что их примут, тысячу раз народу ближе будет человек открытый, пусть и правда его не так хороша. Ну чего ты сидишь, теперь уж и сказать неловко? Я честное слово тебя не видел и ни кому не скажу. Да и кому я скажу?
Связанный
Так и утро уж скоро.
Свободный
Да, скоро. А потому мне пора уходить. Ты тоже уйдешь, вон сверху торчит лезвие, перережь им веревки и ты свободен. И напоследок еще одно. У тебя в кармане лежит карточка и бумажка с пин-кодом. Это все мои деньги. Я заработал их тем, что вы все так призираете, продажей свечей, крестинами и отповедями. Я священник. Теперь эти деньги твои. Распорядись ими так, как считаешь, должен был распорядиться я. Прости меня, ибо я виноват перед тобой.