Счастливого пути, Петька. Из жизни частного охранника

– Надо было шарахнуть по ним из пушки, чтобы близко не подходили, – простодушно предложил Петька.

Адмирал схватился за грудь от смеха:

– Петька… ну ты и агрессор! Ты хоть понимаешь, что предлагаешь? Ты прямо как поджигатель Третьей мировой войны.

Петька быстро накрыл рот широченной, как лопата, ладонью: мол, всё-всё, молчу.

– И правильно, лучше помолчи, – едко усмехнулся адмирал, – подошли, значит, американцы к нам и давай в мегафон орать. А нам и без них тошно: командующий флотом рвет и мечет, понурые заводчане с нашими ракетчиками составляют акт о ненадежности боевых качеств крылатой ракеты. Одним словом: тоска! А тут еще янки прицепились, продолжают что-то кричать. Мы, отбросив международный и прочий этикет, послали их по-русски куда подальше. Хохочут, черти звездно-полосатые, но не унимаются. Достали! Наш вице-адмирал на нас рычит: спросите, что им надо? Мы спросили, американцы отвечают: «Эй, рашен, предлагаем вам пари!» – «Какое на… еще пари?» – с матерком спрашиваем. – «Ваша „Контра“, – ответно кричат, – наша мишень! Попадет она в мишень – с нас ящик виски и по пять презервативов каждому члену вашего экипажа!»

Нормальное пари, думаем. Однако командующий, подпрыгнув от неслыханного, по его мнению, предложения, принялся крыть матом не поймешь кого: то ли нас, то ли американцев. Когда он наконец слегка успокоился, все мы: и экипаж, и заводчане, и даже адмиральская свита —стали уговаривать вице-адмирала принять условие американцев, больно уж пари заманчивое: ящик виски, халява, сэр! Командующий нас как ледяной водой охолонил: «А что если ваша „Контра“ промахнется, если не попадет в их мишень, тогда что?» А действительно, что? Интересуемся у янки. Они отвечают: «Промахнется – с вас ящик водки „Смирновская“ и по баночке красной икры каждому члену нашего экипажа!» Круто! Командующий флотом как ястреб упал с мостика, выхватил у нас рупор и рявкнул: «А жопа у вас не слипнется?!» Мы все тогда чуть от смеха по палубе не покатились, так смешно это выглядело. Наш вице-адмирал, словно загипнотизированный общим смехом, тоже заулыбался – вообще-то, он был добрым, насколько это командующему положено, кричал больше для вида, для поддержания авторитета, да и выпить был не дурак. А раз так, то навалились мы на него: мол, товарищ вице-адмирал, где же наша с вами военно-морская гордость, ведь если наша ракета разнесет их мишень, то мы и пари выиграем, и подтвердим и надежность, и славу российского оружия. Как он мог после этих слов отказаться? Посопротивлялся, порычал для вида и согласился. Правда, спросил как бы в никуда: «А если мы проиграем пари?» На сей риторический вопрос ему никто не ответил, но каждый из нас наверняка подумал: «Товарищ вице-адмирал, не прибедняйтесь, говорят, у вас в штабе флота и водки, и икры навалом!»

«Согласны! – кричим американцам. – Тащите свою мишень в такой-то квадрат!» Но что это еще за ковбойские маневры? Фрегат, опасно накреняясь, грозя навалом, почти впритирку подошел к нашему флагману. Янки, смеясь, показывают нам металлическую бочку небесно-голубого цвета – бочка новенькая, без пятнышка ржавчины – и кричат ехидненько так: «Вот наша мишень! Просим любить и жаловать! Удачной стрельбы! Готовьте водку и икру! Гуд бай, рашен!» Ну не стервецы ли?

– Еще какие! – эмоционально согласился Петька. – Это надо же до такого варварства додуматься: бочку под мишень! Они что, рехнулись?

– Мы тоже так подумали, – боднул воздух адмирал. – Растерялись от такой невиданной наглости, обидно до хруста в кулаках, стоим, шестиэтажно ругаемся: ну, ковбои техасские, якорь вам в задницу, кранец в рот… Настроение – хуже некуда: обвели нас вокруг пальца, проиграем мы пари, как пить дать проиграем. Командующий флотом опять на нас окрысился: «Идиоты! – захлебывался в крике. – Где я вам столько водки с икрой возьму?!» Мы угрюмо молчали, но так каждому хотелось подленько огрызнуться: «Товарищ вице-адмирал, стоит ли из-за пустяка разоряться? Что сделано, то сделано, вчерашнего дня не вернешь, а договор, как известно, дороже денег. Ну, проиграем мы – не дай бог, конечно, – так стоит вам только свистнуть – вмиг на вертолете доставят и водку, и икру…»

Это понял и наш командующий. Опять разорался, но тональность его криков была уже другой – матерно-бодрящей, подгоняющей, надежду вселяющей.«Ну, чего как пни стоите?! Готовьте ракету к пуску! Всё до малейшей возможности просчитать, лбы себе расшибить, но мишень должна быть уничтожена! И попробуйте мне промахнуться – прикажу на пушечных стволах повесить! Гром и молния! Остальным разойтись по своим боевым постам! Живо, живо! Нечего под ногами мешаться! И смотрите мне!» – погрозил он кулаком скорее нам, чем американцам. Погрозил и направился в кают-компанию гонять чаи-коньяки с лимоном. Открыл нам, так сказать, зеленую улицу – и на том спасибо! Главное – не мешал, над душою не стоял, не лез, куда не просят…

– Ну и как, выиграли вы пари? – напряженно навис над столом Петька.

– Петька, опять ты гонишь! Лучше возьми в рот бутерброд, – в который раз осадил охранника командир базы, – ну, торопыга прыткий! Жуй давай и дальше слушай… Смотрим – американский фрегат на всех парах к горизонту летит, за ним кольца дыма издевательски пляшут – торопятся янки нашей водочки выпить, икоркой закусить.

У них свои заботы, у нас – свои: мы готовим «Контру» к пуску. И наши ракетчики, и заводские специалисты как угорелые носятся, будто «Контра» – первая женщина-космонавт, только что вернувшаяся с Марса или Венеры. Каждый норовит погладить хищно-стреловидное тело, как будто оно принадлежит наконец-то пойманной русалке морской. А корабельный боцман приволок похожую голубенькую бочку и, приговаривая: «Нюхай, милая, нюхай! Запоминай вражину!» – принялся совать пустую емкость в носовую часть ракеты, точно у нее там глазки. Все суетятся, толкаются, все на нервах – одна «Контра», поблескивая заводской краской, преспокойненько лежит на направляющей, одним своим безмятежным видом вроде как успокаивая нас: «Что за суета бестолковая? Успокойтесь, я эту импортную жестянку пустоголовую и на дне моря найду – найду и на кусочки разорву! Ребята, всё будет о'кей!»

Тем временем командующий флотом, чего-то там накушавшись, перебрался в боевую рубку и принялся громогласно вспоминать чью-то мать, отвлекая подчиненных от работы…

– Матерился, что ли? – тотчас догадался Петька, выуживая очередной бутерброд.

– Нет, стихи читал, – мрачно подколол его адмирал. – Еще как матерился, он-то думал, что его никто не слышит, а окна кое-где приоткрыты были, вот он и отводил душу, наверное, заранее прощался с ящиком водки и икоркой. Это сейчас те события кажутся смешными, а тогда… Бр-р! – передернул плечами командир базы. – Потом слышим – радиорубка сообщает, что наши соседи по Аляске вышли на связь и передали: «Мишень в указанном квадрате, можете выпускать „Контру“». И на этом, говорим себе, спасибочко!

– А далеко они бочку бросили? – поинтересовался Петька, глядя на карту Тихого океана.

– Да не очень… Как сейчас помню, где-то на расстоянии двадцати пяти миль.

– А сколько это в километрах? – не мог удержаться от вопроса Петька.

– Петя, – поморщился адмирал, – ну какие на море километры? Запомни, на море – морские мили! Двадцать пять миль – это где-то в районе сорока шести километров… – Петька присвистнул: ничего, мол, себе! Командир базы недовольно качнул головой и с укором сказал: – А вот свистеть на море, согласно старым традициям, не рекомендуется – лично я бы вообще на это дело запрет наложил, на себе не раз испытал свистопляску морскую.

Петька обиженно засопел, дескать, он не моряк, да и находится не в море, а в кабинете. Адмирал улыбнулся.

– Петя, не входи в амбицию, я ж не обидеть тебя хочу, ты лучше всё, что я тебе говорю, запоминай – пригодится для общего развития… – ион принялся карандашом что-то рисовать на листе. Петька вытянул шею: дым на корме катера, должно быть, означал: адмирал запустил ракету.

– Пришло время запускать ракету… Десять, девять, восемь, семь… похлопали мы «Контру» напоследок по ее округло-женским бокам: не подведи, родимая!.. три… два… один: пуск! – вспыхнул жарким пламенем зад ракеты – и пошла, пошла! Только ее и видели!

Ждем… Как сейчас помню, тишина стояла нервная, напряженная. Вице-адмирал на мостик вышел, мы все слышали, как у него в карманах кулаки похрустывали, и от этого хруста нам не по себе было… Эфир взорвался неожиданно! К черту радиомолчание, запреты и прочие секретности! Работают все радиостанции! Слушаем: «О-ля-ля! „Контра“– — вери гуд! Сэнк ю! О'кей!» – понятно, о чем американцы базарят. «Цель поражена! Молодцы, ракетчики!» – — наши откуда-то, должно быть, с космического шпиона докладывают. «Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра! – это уже мы орем во всё горло от радости. – Молодец, „Контра“, утерла нос хвастливым янки!»

– А водку американцы отдали? – Петька щелкнул ногтем по ополовиненному графину.

– Не водку – виски, – поправил его адмирал. – Отдали, у них насчет этого строго: проиграл – плати. Азартный они народ, я бы даже сказал – авантюрный. Смотрим в бинокли… и дым фрегатный видим, невеселый дым – проигрывать никто не любит. Подошли, флаги сигнальные вывесили, поздравляют нас, мол, молодцы русские и «Контра» ваша – о'кей! Мы и сами знаем, что мы – молодцы. В ответ: «За „Контру“ большое спасибо, но договор дороже денег, гоните выигрыш!» Для них это ноу проблем – два, целых два ящика виски выставили, и про презервативы не забыли. Виски-то мы с радостью взяли, а вот что делать с презервативами – не знаем. Как-то не к лицу российскому военному моряку сия усато-резиновая морда. Конечно, если бы каждому моряку по отдельности, по-тихому сунуть – вряд ли кто отказался бы, наверное, и командующий флотом свою долю к рукам прибрал. Не привыкли мы еще к секс-публичности, хотя вроде бы и скаканули в капитализм… черт бы его побрал! А знаешь, Петя, что мы с ними сделали?

– Утопили! – убежденно, не моргнув глазом, брякнул Петька. – Как тот атаман из песни, помните, он еще какую-то княжну утопил… или царевну, не помню.

– Петя, ну ты и сравнил! С тобой, брат, не соскучишься! – весело рассмеялся адмирал. – Утопил, говоришь? Ну и дурак был – разве такое добро можно топить? Нет, мы этим заморским штучкам-дрючкам нашли более практичное применение – мы их надули и вверх запустили. Высоко-высоко запустили и расстреляли из корабельных зенитных установок, а в журнале записали: «Провели боевые стрельбы по низколетящим целям. Все цели поражены».

Услышав про стрельбу из зенитных установок, Петька, как бывший артиллерист, не выдержал, вскочил.

– Товарищ адмирал, я сам в артиллерии служил! И мне приходилось по мишеням стрелять! Бывало, приедем на полигон, развернем орудие и айда по мишеням шмалять: бах! ба-бах! только щепки летят, – торопливо рассказывая, он возбужденно махал руками. Адмирал, поощрительно кивая головой, внимательно слушал. – Один раз, не поверите, мы без прицела стреляли, пушку через ствол наводили…

– Как через ствол? – теперь уже адмирал озабоченно почесал нос. – Разве сейчас такое возможно? Ох, Петя, заливаешь ты! Через ствол пушку знаешь, когда наводили? В веке этак пятнадцатом, а то и раньше.

– Да не вру я, товарищ адмирал! Вот те крест, не вру! – Петька неопределенно, будто убирая приставшую к лицу осеннюю паутину, провел сложенными втрое пальцами вокруг себя. – Мы тогда где-то затвор потеряли – скорее всего, его старослужащие на сторону продали какому-нибудь хозяйственному мужичку, чтобы купить чемоданы на дембель. Ну, потеряли и потеряли, а с другой стороны – как без прицела стрелять, да еще точно, чтобы оценку хорошую получить? Вот и пришлось наводить через ствол. Да это очень просто делается: крутим-крутим маховик, ствол наводим-наводим, а сами в дуло смотрим-смотрим… вот она – мишень! Ага, попалась! Ого-нь! Горит, горит, подлюга! – разошелся бывший артиллерист, заставив командира базы отшатнуться.

– А что за мишени у вас были? – только и спросил адмирал.

– Обычные мишени… Из бревен, из фанеры… – вспоминал Петька, – старые самоходки послевоенные, танки были…

– Даже танки? Скажи на милость, – вроде как даже удивился адмирал, но затем с хитринкой в голосе сказал: – Петя, а чтобы вы делали, если бы на вас танк двинул, своим ходом? Прицела-то у вас нет, отсутствует прицел.

– Танк… на нас? – тупо переспросил Петька. – Не-е, товарищ адмирал, как же он на нас двинет, он же мишень! Он на одном месте стоит, сломан он! Неподвижен, понимаете?

– Понимаю, ну а всё-таки вдруг бы двинулся, представь себе такую ситуацию. Ваши действия? Ну, я жду ответа… – настойчиво допытывался командир базы.

– Ну, если вы так хотите… пусть двигает… – после секундной заминки Петька среагировал: – Пусть… пусть попробует! Я бы схватил гранаты, связал их брючным ремнем, на всякий случай попрощался бы с ребятами и по-пластунски пополз навстречу танку.

– Браво! Потрясающе! Подумать только! – взвизгивал адмирал, донельзя потрясенный Петькиной находчивостью. – Ну а дальше, дальше что?!

– Ползу я, значит, ползу… – на ходу фантазировал Петька. – И этот вражий гад на меня надвигается, надвигается и пушкой шевелит, типа меня пугает… Я бы ка-ак заорал на весь полигон: «Ты кого, сволочь, пугаешь, меня – русского солдата?!» – и связку гранат ему под брюхо! Он бы вспыхнул как спичечный коробок! А я бы… я бы схватил знамя…

– Хватит, хватит! Остановись, Петя! – навалившись от смеха на стол, командир базы попытался остановить разошедшегося в боевом наступательном порыве охранника. – Пощади адмирала, сынок… Ох! Давненько я так не смеялся, уморил ты меня… А ты не прост, ох не прост… Слушай, Петр… – лицо адмирала стало серьезным, – переходи к нам, в военно-морской флот. Я очень надеюсь, что скоро весь этот бардак закончится и вновь, как раньше, и армия, и флот будут в почете. Переходи… Я тебе сразу присвою звание мичмана и назначу начальником минно-торпедного арсенала, мне туда честный человек нужен. Ты будешь не просто старшим мичманом – вторым человеком на базе станешь… после меня. Соглашайся, ты же настоящий мужик! Тебе отроду написано в армии служить! Документы хоть завтра оформим. Ну что?

– Я? В моряки?! – опешивший Петька не ожидал такого неожиданного предложения. – Ну, не знаю… надо подумать.

– И думать нечего! – безапелляционно отрезал адмирал. – Тут, на флоте, и только на флоте ты станешь уважаемым человеком! Неужели тебе не надоело в слугах ливрейных ходить, на задних лапках угодничать, на побегушках пресмыкаться?! Пойми, голова дубовая, армия – для таких, как ты! Для настоящих мужиков! Степан! – заскочил адъютант, они о чем-то пошептались, мичман, с готовностью козырнув, исчез. А Петька – так некстати! – вспомнил о злосчастном катере.

– Товарищ адмирал, а как мне с катером быть, что начальству доложить?

– Тоже мне, проблема, – буркнул командир базы, поднимаясь из-за стола. – А ты много не говори – говори, что я тебе скажу. Пойдем, я тебе на карте покажу… Вот, смотри сюда… Петя, ну куда ты пялишься, ты на мой палец смотри… Скажешь своему начальству, что военный спутник засек катер вот в этом районе Тихого океана… Скажешь, его туда течением… сильным ветром унесло… как ту баржу с четырьмя солдатами… помнишь… хотя куда тебе, салажонку… Сюда, за моим пальцем следи…

Петька с трудом отыскал на обширно-голубой глади Тихого океана адмиральский палец и тут же потерял его – сильно штормило.

– Да не лезь ты в Берингово! И о Японском забудь! Убери свой палец с Южно-Китайского! – рычал адмирал на географически безграмотного собеседника. – Забудь все моря на свете, все равно не запомнишь. Запомни: Тихий океан… Тихий! Там его в последний раз видели, в Тихом! Утоп твой катер, как тот «Титаник», утонул! Про форс-мажор не забудь упомянуть… про чрезвычайные обстоятельства, слепую стихию… про непреодолимую силу не забудь… и прочие, прочие природные катаклизмы… А если тебе не поверят, сошлись на меня… я им такой форс-мажор устрою, я на них своих морпехов натравлю, пусть ребятки потренируются по освобождению захваченных террористами зданий. А что, может, и впрямь взять на абордаж твою фирму… как там ее?

– «Беркут», – подсказал Петька, мысленно представляя, как будет выглядеть его начальник, когда в двери фирмы вломится черт знает чем разукрашенная толпа морских пехотинцев.

– Вот-вот, «Беркут»! На абордаж мы твой «Беркут» возьмем, как корсары – испанскую каравеллу! Пойдем, друг, возьмем и мы на абордаж наш графин, что-то у меня в горле пересохло…

Выпили за тех, кто в море, кто на вахте, на гауптвахте, закусили, песни запели и дуэтом, и порознь. То Петька прогудел пьяным басом: «Соловьи, соловьи, не будите солдат…», то адмирал выдал флотскую: «Когда усталая подлодка из глубины идет домой…» Затем песенный репертуар расширили за счет народного творчества. «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…», «Зачем вы, девушки, красивых любите…» – и прочие «саратовские страдания» – у них получились не особо выразительно в силу своей гражданской направленности, но когда они мощно, дуэтом грохнули нестареющую «Непобедимая и легендарная, в боях познавшая радость побед…», то даже закопченный буксир у причала дважды откликнулся им: у-у! у-у-у!!

Да, что ни говори, а оба набрались крепенько. Адмирал так и сказал Петьке: «Да Петя, нагрузился ты „шилом“ под завязку, как танкер – топливом». Нет, а сам-то, сам! Сам скомандовал адъютанту: «Степан! Машину моему лучшему другу – в студию!»

Почти стемнело, когда военные моряки доставили Петьку прямо к дверям охранной фирмы. На глазах опешивших от удивления охранников они открыли перед ним двери, помогли зайти и даже честь отдали. Начальник «Беркута» находился у себя в кабинете. Успев спрятать рюмку с коньяком, он квадратными глазами уставился на появившегося из-за двери подчиненного. Тот выпрямился, развернул пошире могучую грудь и даже попытался открыть рот, но начальник опередил его.

– Что всё это значит? Ты где до сих пор шлялся? – угрожающе зашипел он. Петька – таки открыл рот – и ударная противолодочная волна с брусничкой вжала начальника в кожу кресла. Выпучив глаза, тот заорал:

– Да ты пьян, мерзавец! Где катер, катер где?! Отвеча-ай!!

– Отвечаю, шеф… катер засек военный спутник в Японо-Китайском море… слепая стихия накрыла с концом… «Контра» не подвела… в Тихом океане расстреляны презервативы… на абордаж взяли графин…

– Во-он!! Вон отсюда! Пош-шел… – затопал ногами, застучал по столу кулаком начальник. – Охрана… мать-перемать! Убрать отсюда эту свинью! Немедленно! Слышите?! Убра-ать!!!

Посмеиваясь, парни-охранники доставили Петьку домой. Раздевая, укладывая на диван, заметили, как из кармана его брюк выскользнул на пол небольшой сверток. Подняли, развернули… часы «Командирские»… на тыльной стороне мелкими буковками витиевато выгравировано: «Старшему мичману Бурцеву П. И. за заслуги перед ВМФ».

– Ну и дела! – переглянулись охранники. – А ведь, помнится, Петька говорил, что в артиллерии служил, заряжающим. Ох и чудило же он!

Петька и японцы

Ох, рано встает охрана!

Вальяжно расслабившись в дорогом итальянском кресле, начальник частной охранной фирмы «Беркут» вполголоса напевал понравившуюся ему песню, при этом в такт барабаня кончиками пальцев по полировке стола:

 
А у реки, а у реки, а у реки
Гуляют девки, гуляют девки,
Гуляют наши мужики!
Та-та-та-та! Тра-та-та-та!
 

Много чего любил он в этой жизни, в том числе и петь. Любовь к пению у начальника сохранилась с детства, когда души в нем не чаявшая мамаша, мечтая вылепить из любимого чада популярного певца типа аля- Кобзон, привела его в музыкальную школу, где вроде бы подающий надежду сынок несколько лет дисциплинированно стучал по роялю и пел в хоре. От той далекой «музыкалки» у него осталась глубокая неприязнь к даже случайным, едва услышанным звукам рояля (рояль он вычеркнул из памяти), но петь начальник любил по-прежнему, особенно когда был в хорошем настроении или для этого имелся повод. И сейчас такой повод был. Ведь это именно он! – лично он! – подкинул руководству фирмы «Аполлон» одну блестящую идею, которая в случае ее успешной реализации принесет фирме многомиллионный доход, а опять же лично ему, как генератору этой идеи – немалое материальное вознаграждение и последующие за ним прочие земные блага и наслаждения.

Остается найти исполнителя. Ну, это не проблема, есть на примете один недотепа деревенский, которому что ни поручи – всё выполнит, пусть своеобразно, пусть по-своему, пусть, как говорится, через задницу, но обязательно выполнит. Просто везунчик какой-то. А главное —прост, бесхитростен, в открытую прет, кукиш в кармане не прячет.

Крутанувшись в кресле, начальник прокричал в микрофон внутренней связи: «Бурцева ко мне! Живо!»

Охранник Петька Бурцев находился на первом этаже, в дежурной комнате с напарником. Напарник сонно пялился в монитор наружного наблюдения, якобы бдительно выискивая среди уличных прохожих недругов фирмы или скрытых террористов; Петька же с интересом наблюдал, как на потолке две большие мухи вытворяют черт знает что! Хорошо мухам живется, думал он, захотели – поели, захотели – поспали, куда захотят – туда и летят, и никакой начальник им не указ. Вольны мухи и свободны! Но не из-за зависти ли к их свободе все, кому не лень, стараются прихлопнуть муху? Такая вот изнанка «мухинской свободы» получается!

Услышав вопль начальника по свою душу, Петька чертыхнулся и, хлопнув напарника по плечу, мол, я ухожу к шефу, а ты тут один бди за обстановкой – затопал наверх, попутно до полусмерти напугав новенькую из бухгалтерии, которая вжалась в стену и, прижав ладони к груди, прошептала ему вслед: «Господи, ну и бегемот! Уродятся же такие…»

– Шеф, вызывали? – Петька осторожно просунул голову в дверь… и от удивления заморгал: его непосредственный начальник, между прочим, бывший капитан полиции, широко и щедро улыбался ему, словно наконец-то признал в этом незаконнорожденном отпрыске своего родного сына. К такому, прямо говоря, добросердечному и радушному приему, Петька был не готов; он готов был услышать в свой адрес привычную ругань от обещаний выбить из него дурь до угрозы увольнения к чертям собачьим, но такого! И он насторожился: не к добру кума запела!

– Петя, голубчик, да не стой ты у порога как чужой, садись вот сюда, да поближе, поближе! Не стесняйся, будь как дома! – начальник щедрым жестом указал на ближайший к себе стул. Петька опасливо присел на краешек.

– Ну, рассказывай, как поживаешь, как жена, дети? Ах да, совсем забыл, ты же у нас холостой! Но особо не переживай, бабу мы тебе найдем! Ха-ха-ха! – рассмеялся было начальник, но тотчас сделав серьезное лицо, перешел к делу. – Мы с тобой люди свои, так что не будем без толку ходить вокруг да около, возьмем, как говорится, быка за рога. Сходу возьмем. Ко мне за помощью обратилась фирма «Аполлон», объекты которой, как ты знаешь, мы охраняем. Им срочно понадобилась помощь, я бы сказал, даже архисрочно! Дело, которое они нам предлагают – очень уж деликатное и к нам, вроде бы, прямого отношения не имеющее, но это еще как посмотреть. Тебе известно выражение: «Кто платит, тот и музыку заказывает»?

Это выражение Петька слышал не один раз, но к чему его присобачить в настоящий момент – он не знал, однако на всякий случай кивнул.

– Вот и прекрасно! А теперь в чем суть дела… К ним, в фирму «Аполлон», прилетели японцы из города Осака для заключения крупного, я бы сказал – жирного контракта на поставку в Японию большой партии… Впрочем, это коммерческая тайна и тебе незачем знать все подробности.

Незачем так незачем, как говорится, баба с возу – кобыле легче. Петька расслабился, коммерция не по его части, его дело – охранять, не пущать, когда надо – кулаки в ход пускать, в рыло кому дать, короче-силовое сопровождение. Да и с тайной связываться – себе неприятности наживать.

– …Поначалу переговоры шли, вроде бы, в нужном для наших русле, – продолжал начальник размахивая правой рукой, – но потом японцы заупрямились – им, видите ли, их процент от сделки показался недостаточным, вот и уперлись самураи рогами в землю, трактором не сдвинешь. Наши с ними и так и сяк, по-разному – бесполезно, переговоры зашли в тупик. Вот они и примчались к нам за помощью… Петя, ты что, не слушаешь меня?

Петька, потеряв интерес к настоящему делу, и правда не особо вникал в смысл сказанного начальником: ну приехали какие-то японцы, ну поцапались, не поделив жирный кусок с нашими – так это обычное для коммерции дело, и лично ему эта мышиная возня – до лампочки, сейчас его больше интересовало голодное урчание собственного желудка.

Начальник, будто угадав мелко-эгоистичные мыслишки своего подчиненного, повысил голос:

– Петя! Пётр! Помочь «Аполлону» в трудный для него момент – дело каждого нашего сотрудника, повторяю – каждого! Не поможем мы им – они нам вовремя не переведут деньги за охраняемые нами объекты; в итоге- мы останемся без зарплаты. Ты этого хочешь?

Нет-нет, только не это! Петька живо встрепенулся и преданно уставился на начальника: мол, приказывайте шеф, любой ваш приказ выполню, в лепешку расшибусь, но без зарплаты мы не останемся!

– Правильно мыслишь, Петя, – отметил усердие подчиненного начальник. – Короче: я тут посидел, подумал и предложил «аполлоновцам» одну хитроумную идейку. Угадай, какую? Ни в жизнь не угадаешь, – он самодовольно оскалился, затем заговорщицки подмигнул Петьке – тот ответно скривился.

– Я предложил свозить японцев на лесную туристическую базу «Таежные дали», – поднял вверх палец шеф. – Пусть они там побудут денек-другой-третий, отдохнут, расслабятся, пообмякнут как веники, сговорчивее станут – бери их голыми руками. Лес, речка, шашлычки, уха с водочкой – на людей прямо-таки магически действуют, по себе знаю…

Петька тоже это знает – бывал он на этой турбазе, от посещения которой и у него остались лишь приятные воспоминания. Он бы не отказался съездить туда еще разок-другой.

– Веришь, «аполлоновцы» в восторг пришли от моей идеи! Вот, брат, как надо работать! – напыщенно надул щеки начальник. – Учись, пока я живой! Впрочем, всё это лирика, перейдем, так сказать, к прозе – то есть к основной части нашего дела, так что будь добр, слушай меня внимательно, очень внимательно, так как это, в основном, тебя касается.

После этого, он опять поднял указательный палец и с пафосом сказал:

– Фирма «Аполлон», ее генеральный директор, а также совет директоров фирмы поручают это сложное и ответственное дело… кому бы, ты думал?

– Вам! – не раздумывая, ответил Петька.

– А вот и нет! – довольно осклабился начальник. – Тут ты ошибся, Петя, впрочем, не так уж и сильно. Поручили не лично мне, а нашей с тобой фирме. А если говорить конкретно кому, то могу тебя обрадовать: поручили именно тебе! Да-да, Петя, тебе, тебе! – с видимым удовольствием повторял он.

– Мне? Почему мне? – удивился Петька, пожимая плечами.

– Эх, Петя, Петя! Как я завидую тебе! – будто не слыша вопроса, начальник протянул через стол руку и прямо-таки благоденствующе-барским жестом, похлопал охранника по скалистому плечу. – Гордись! Такие люди оказали тебе такое доверие! Такое! Я бы и сам с превеликим удовольствием на турбазу поехал, надоела городская духота, многолюдье, пыль, запах бензина. Но у меня, знаешь ли, аллергия на холодную воду, на комаров, на утреннюю росу и прочую лесную нечисть. А ты у нас вон какой здоровяк, для тебя это дело – раз плюнуть, – начальник с завистью оглядел широкие плечи охранника, его сильные руки.

– Шеф, я тех японцев что, должен буду охранять? – спросил Петька. – Если охранять, то вопросов нет, охрана для меня – обычное дело.

– И охранять тоже… Впрочем, если бы только охранять, я бы любого охранника мог послать, никто не откажется на халяву отдохнуть. Нет Петя, дело тут не в охране, тут совсем-совсем другой человек нужен. Этот человек в первую очередь должен быть дипломатом. Запомни-дипломатом! А так же лакеем, политиком, тамадой, поваром и еще не знаю кем, честно тебе говорю. Ты догадываешься, кто этот человек?

– Не-а, – отрицательно боднул головой Петька. – Я таких даже не знаю.

– Разуй глаза, Петя! Я о тебе говорю, о тебе! Голова у тебя как надо варит, не соломой набита – и ты справишься, я в этом уверен! Только ты! А теперь о главном… И цель, и смысл, и суть этой поездки одна: контракт! Японцы должны, обязаны подписать контракт! Подписать! И ты заставишь их это сделать, не знаю, как, но заставишь! Ты – последняя наша надежда! Вбей себе в голову, наизусть запомни, запиши на бумажку, на ладонь: контракт, контракт и контракт! Кровь из носа, но контракт должен быть подписан! А иначе… иначе не возвращайся в город, ищи для себя березовый сук…

Петька едва не свалился со стула: какой еще контракт? Причем здесь он?

– Петя, не дергайся, вопрос решен однозначно, поедешь ты, и только ты! Я верю в тебя как в самого себя. И «аполлоновцы» на тебя реально указали, мол, пошли того бугая – он одним своим видом заставит японцев подписать контракт. Ты не обижайся, это они так пошутили.

Какие тут шутки, не до шуток, не до обид Петьке – тоскливо, хуже некуда ему, сам не свой он. Попытался отказаться от поездки.

– Шеф, ну почему я?! У нас каждый второй охранник с высшим образованием. У некоторых так языки подвешены – их хоть сейчас в руководители выдвигай, или в этот… в парламент думский! А что у меня? Ну какой из меня дипломат или политик?! Я простой охранник… я «корова» пишу через «а»… я японцев сроду в глаза не видал… я в школе немецкий учил!

– Всё, хватит! – рявкнул начальник, в зародыше подавляя бунт подчиненного. – Тебе, смотрю, хрен в голову ударил? Уймись! Вопрос, кто поедет – закрыт! Ты меня понял?

Петька обреченно вздохнул. Начальник удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

– Петя, ну что ты дергаешься? Дело, в общем-то, пустяковое. Отвезешь японцев на турбазу, покажешь им знаменитое русское гостеприимство. Пусть они порыбачат, за бабочками побегают, цветочки понюхают, на травке как дети порезвятся! Делов-то! Ушицы им сварганишь, шикарный стол накроешь, икоркой угостишь, водочкой – само собой разумеется! Ты, главное, водочки, водочки им подливай, они нашу водку любят. Короче, покажи им товар лицом. Но при этом действуй хитро, с умом действуй, с расчетом. Буром, как танк, не при, старайся как бы исподтишка, как бы между прочим, ненавязчиво так напомнить им про контракт. Главное, чтоб подписали… Что еще? Можешь сам на халяву выпить, разрешаю. Но не увлекайся, смотри не переборщи, главное – не забывай про контракт, ни на минуту не забывай! Ты всё понял?

– Шеф, а если ни уха, ни водка не помогут, что я должен буду делать? – вполне резонно спросил Петька. – Силу к ним применить, что ли?