Жизнь прожить – не поле перейти

Всем стал понятен далекий намек, сказанный Степой. Девчонки сразу встали, а Коля с Пашей с улыбками продолжали некоторое время неподвижно сидеть.

– Скажу более прямо. Понравилось? Хорошего понемногу, по-шли, – снова, но более уверенно и твердо произнес Степа, на этот раз пошлепывая Павла по спине.

Теперь все встали и побрели к выходу. Выйдя на улицу, неожи- данно для всех, Степа остановился, подождал, когда все подтянутся поближе, произнес:

– Ребята, извините, мы с Ниной покинем вас, я пойду, посмотрю, правильно ли она решила задачу по алгебре, если нет, помогу разобраться и решить.

Он взял ее за руку, и они быстро зашагали на автобусную остановку. Оставшиеся переглянулись, удивленные прыткости Степы, которого все они считали каким-то увальнем, и разом громко рассмеялись. Паша не выдержал и с удивлением вымолвил:

– Ну и Степа удивил. Если кто-нибудь мне рассказал, что он в первый вечер знакомства с девушкой, пошел знакомиться с тещей и тестем, не поверил бы. Возьмет еще и раньше времени жениться. Вот да Степа, молчал, молчал и оторвал. Не каждый на такое решится. Да и Нина, какая, сразу быка да за рога. Вот так Коля, а то ты считаешь себя смелым, а при Тане робеешь, становишься каким-то не решитель- ным. Правду я говорю, Таня?

Таня, покраснев от такого прямого вопроса, поглядывая на еще более растерявшегося Колю, подбирала слова, как ответить Паше, потом нашлась и отшутилась:

– Паша, не вгоняй в краску, мы с Колей как-нибудь сами разберемся. А если уж возникнуть затруднения, тогда уж обратимся к тебе. Коля пойдем. До свидания, до завтра.

Она взяла за руку Колю, и вместе побежали к подъехавшему к остановке автобусу, войдя в него перед самым закрытием дверей. Паша, не ожидавший такого поворота в действиях его друзей, улыбнулся многозначительно Ане, взял ее за руку, и медленно побрели, беседуя и обсуждая сегодняшние обстоятельства до кино и после него, не переставая удивляться проявленной ретивости Степе и находчивости Тани, сумевшей так ответить.

Сегодня Аня предупредила родителей запиской, что пошла вместе с классом в кино, поэтому домой особо не торопилась, как не торопился и Паша. Нашли место в сквере, на дальней уединенной скамейке, и уселись. Паша покопался в кармане куртки, достал припасенные для такого случая несколько шоколадных конфет и угостил Аню. Разговаривая на разные темы, они, не договариваясь, оглядывались по сторонам, и по взаимному согласию целовались, испытывая взаимное наслаждение и удовлетворение.

Нина и Степа, проехав две остановки автобусе, сошли недалеко от дома Нины и, не спеша, пошли по направлению к дому. Нина знала, что ее отец находится в командировке, а мать после работы решила зайти к подружке, и пригласила Степу домой. А он принял ее приглашение за чистую монету, согласившись решать с ней задачу. Он даже не спросил, почему она сейчас не торопится домой, доделывать урок. Ей нравилось впервые вот так открыто по-взрослому, у всех на виду, прогуливаться по улице, не стесняясь, что увидят и что потом скажут соседи и знакомые. С ней был рослый, симпатичный парень и ей хотелось, чтобы их видели, как можно, больше знакомых. Она не переставала что-то ему рассказывать, а он внимательно слушал, иногда что-то переспрашивая. Попросила его рассказать что-нибудь о себе. Он как-то смутился и ответил, что ему и рассказывать то, вроде бы, нечего, но преодолевая свое смущение, стал рассказывать:

– Живем вдвоем с матерью, которая с недавнего времени рабо-тает начальником отдела соцобеспечения. Отец погиб на взорвав- шейся буровой, на Сахалине, где он проводил какие-то исследования, находясь в командировке. Мама говорит, что он был хороший ученый, защитил кандидатскую диссертацию, почти приготовил докторскую, но защитить ее не успел. Его пригласили на кафедру в институт на преподавательскую работу, но поработать ему не пришлось. Его послали в очередную командировку на нефтепромыслы. Кто знал, что там произойдет такая катастрофа.

Так разговаривая, они подошли к входной двери квартиры, в которой почему-то не хотел открываться замок. Его помог открыть Степа. Сняв свои простенькие туфли и такую же куртку, которыми он еще продолжал гордиться, приобретенными в начале учебного года на им заработанные деньги в совхозе и добавленные матерью, и прошел в гостиную. В отличие от их небольшой двухкомнатной квартиры, у Нины была просторная трехкомнатная, обставленная модной, сравнительно новой мебелью какого-то гарнитура. На тум-бочке стоял цветной телевизор, в отличие от их небольшого, черно-белого, на другой тумбочке лежал магнитофон. Стояли какие-то вазы, в одной были еще свежие цветы, в другой искусственные, но умело сделанные. Через стекло серванта можно было рассмотреть выстав- вленные сервизы, множество всевозможных по размерам рюмок, фужеров, бокалов. Такого, конечно, у них дома с матерью не было, они о таком пока не мечтали и не задумывались, у них с матерью были свои совершенно другие заботы.

Нина, переодевшись в другой комнате, вышла к нему, сидевшему в мягком кресле. Теперь без куртки она выглядела совсем другой. Он невольно загляделся на нее, что ни осталось не замеченным с ее стороны, она мило улыбнулась, прошла в кухню, принесла вазу с красными крупными яблоками и два ножа, положила на середину стола. Потом пригласила его помыть руки. Здесь, в ванной, тоже было ни как у них. На стенах белый кафель, блестящие ручки на кранах. Нина подала чистое полотенце. Присев вместе с ним к столу, она принялась, работая ножом, чистить от кожуры яблоко, приглашая его последовать ее примеру.

Степа, скушав одно, стесняясь, отказался от предложенного Ниной другого. Нина принесла из кухни чайник, конфеты, какие-то ранее не пробованные им печенья, налила в бокалы чая и принялась пить, предлагая ему отведать и разные печенья. Не то от дружеского расположения Нины, не то от выпитого чая, он взбодрился, перестал стесняться и у них завязался разговор. Только через какое-то время он вспомнил для чего он сюда пришел и напомнил Нине, что они совсем забыли про алгебру. Она как-то виновато и неопределенно улыбну- улась, и сказала:

– Степа, может нам плюнуть сегодня на эту алгебру, у нас такой сегодня не обыкновенный день.

Он вскинул на нее недоуменный взгляд и увидел ее изучающие, а потом довольные и веселые глаза, в которых высвечивался какой задорный многообещающий и в то же время ласкающий огонек, по которому он догадался, что он Нине интересен вовсе никак помощник в решении задачи. Она предлагает ему свою дружбу. Он приблизился к ней, даже почувствовал ее взволнованное дыхание, внимательно посмотрел ей в глаза и неожиданно почувствовал, что ему хочется поцеловать ее, но, испугавшись своих мыслей, замеш- кался в нерешительности, но сказал:

– Нина, какая ты симпатичная. Мы могли бы встречаться?

– Не только могли бы, я очень и очень этого желаю. Ты мне тоже симпатичен, – ответила она, и приблизившись к нему, закрыв глаза.

Он неумело, стеснительно побаиваясь, нерешительно обнял ее, и, почувствовав, что она подалась к нему, так что ее лицо и губы оказались вплотную к его лицу, он поцеловал и быстро отстранился. В один миг Нина обвила руками его за шею, подтянувшись на цыпочках, прильнула к его губам и долго не отпускала. Вдруг послышался какой-то глухой удар в входную дверь, они в испуге, что к ним войдут, отпрянули друг от друга, опустились на стулья, оба красные, возбужденные и счастливые. Нина, чтобы погасить свое возбуждение, направилась в свою комнату и вскоре вернулась с тетрадями и сборником задач по алгебре. Степа стал разбираться в ходе ее решения, а Нина объяснять, как она это решала и почему так, разыскивая свои черновики. Через какое-то время в замке двери послышался звук ключа, дверь открылась, и из прихожей послышался голос матери Нины, откуда-то вернувшейся:

– Нина ты дома, помоги мне с сумками, все руки оттянули. Нина встала и побежала помочь матери. Из прихожей Нина несла сумки, а мать, тяжело дыша, шла вслед за ней. Увидев чужого молодого человека в комнате, она с интересом и внимательно осмотрела его и произнесла:

– У нас сегодня гость?

– Мам, познакомься, это Степа, одноклассник. Мы решаем задачи по алгебре. Я вообще-то решила, но сомневаюсь, правильно ли, – проговорила Нина, немного покраснев.

– Очень приятно, меня зовут Антонина Степановна, – предста- вилась мать Нины.

– Здравствуйте, Антонина Степановна, – поздоровался Степа.

Мать прошла на кухню, а они продолжили решение задачи. Степа быстро нашел ошибку подруги. Нина исправляла свое решение, а Степа диктовал ей, потом она переписала исправленное, и громко произнесла, чтобы слышала мать:

– Спасибо тебе, Степа. Оказывается, здесь не особенно и слож- но. Надо было немного поработать мозгами и сообразить.

Степа помялся немного и пошел к вешалке одеваться. Видя, что гость уходит, из кухни к ним вышла Антонина Степановна и, обра- щаясь к дочке, сказала:

– Ты гостя угостила бы обедом. Наверное, не догадалась. Сади- тесь, я сама теперь на стол соберу.

– Спасибо, Антонина Степановна, Нина не забыла угостить, мы выпили чаю с вашим вкусным печеньем. До свидания, мне надо уходить, я и так засиделся у вас.

Нина пошла, проводить гостя на лестничную площадку, пред-полагая еще немного пообщаться с ним, но здесь то и дело появ-лялись соседи, возвращающиеся с работы, мило и с интересом здороваясь с ней. Потом все как-то стихло. Они отошли в сторонку. Осмелев, Степа нагнулся, обнял Нину, и украдкой на прощанье поце- ловал ее еще раз. Счастливый и радостный он с шумом побежал вниз по лестнице, отстукивая каблуками. Нина, возвращаясь в квартиру, думала, что говорить матери о сегодняшнем визите Степы. Обманы- вать она не собиралась, этого не скроешь, и прятаться не стоит, скажет, как есть на самом деле.

Войдя в комнату, она встретила вопросительный взгляд матери, ожидавшей разъяснений. Нина подошла к ней, приласкалась, как ручной котенок, и вместо каких-то вводных разъяснений, не стесняясь, спросила, наблюдая за выражением ее лица:

– Мам, тебе понравился мой жених? Правда, он симпатичный? Он круглый отличник в школе и вежливый такой, хотя немного странный, у него какие-то староватые, уж очень правильные суждения, и поведение его не совсем свойственно сегодняшней молодежи. Видимо это результат их непростой жизни. Он еще недавно ходил в потоптанной обуви и в выцветшей одежде. В этом году он работал на комбайне вместе со своими товарищами, неплохо заработал, вот и приоделся немного. Мам он мне уже давно нравиться, ничего, что я с ним буду встречаться? Я же, как ты говоришь, стала взрослой?

– Милая моя, кого любить, с кем встречаться это тебе решать. Только не рано ли еще влюбляться, надо еще школу закончить, да учебу надо было бы продолжить. Я не хочу тебе запрещать встре- чаться с этим парнем, видно, что он домашний, воспитанный, вежливый, и может помочь тебе в учебе, но чтобы это было без ущерба занятиям, и чтобы помнила главную заповедь девичьего поведения до замужества, – отвечала мать, не предполагая, что так рано приходиться говорить с дочерью о таких вещах.

– Мам, не маленькая же я, и не глупая. Конечно, обо всем этом я помню, не переживай за меня, ласкаясь к матери, говорила Нина. Потом продолжила, – мы сегодня в кино вместе ходили. С нами ребя- та и девчонки были с нашего и параллельного класса.

Послышался телефонный звонок, трубку сняла мать, из команди- ровки звонил муж, предупреждая, что задержится еще на три дня, просил не волноваться.

Мать включила телевизор, как это делала каждый вечер.

Подойти Нину к ребятам, где был Степа, уговорила ее Таня. Сама она начала уже встречаться с Колей, который запал ей в сердце, считала себя более опытной и предложила свои услуги познакомить ее более близко со Степой. Таня знала, что ей нравится Степа. Знала от Коли, что Степу разогреть, как выразился Коля, много угля потребуется, поэтому посоветовала подружке взять инициативу на себя, как и она сама стала инициатором дружбы с Колей. Она была уверена, что из их тройки только Паша более смелый, он сам с кем захочет познакомиться и кого-то познакомит, а эти двое какие-то мамины сыночки, без подсказки им не обойтись.

Степа оказался очень стеснительным и не активным. Благодаря своей подружке Тани, давшей столько наставлений, Нина себя не узнавала из-за своей напористой активности. У нее все получилось так, как хотела, как того желала. Правда, все же инициатором первого поцелуя оказался он, видимо, поняв ее желание. Как бы там не было, но это была не она, а он сам. Теперь, лежа на диване, отдаваясь воспоминаниям, Нина, как бы, вторично ощущала прикосновение его губ, и от счастья улыбалась. Она вытащила из серванта альбом с фотографиями и стала искать вспомнившуюся фотокарточку, где они были сфотографированы всем классом и по группам на субботнике, и еще раз внимательно принялась рассматривать себя с граблями в руках, замахивающуюся на Степку, и, конечно, более внимательно его. Он тоже улыбался, пригибаясь, как бы пытаясь увернуться от граблей. Рядом стояла Таня, смеявшаяся открытым ртом до ушей. С фотографией она ушла в свою комнату, с ней же и уснула.

Дойдя до своего дома, Таня предложила Коле пойти на детскую площадку, опустевшую к этому времени, найти место и посидеть где-то там. В сторонке, менее освещенной большим фонарем на высоком столбе, была небольшая скамеечка, на ней они и обосновались. Продолжили начатый разговор о Степе с Ниной, потом незаметно перешли на взаимоотношение Паши и Ани. Вечер, как будто, был не холодным, но, посидев какое-то время, они начали ощущать свежий колкий ветерок. Волей, не волей, им пришлось ближе прижиматься друг к другу, взаимно согреваясь. Иногда она поднимала голову, поглядывая ему в глаза. Ее губы были так близки, сами просились к поцелую, чего он не выдержал и на этот раз, прикоснулся к ним своими. Почувствовав, как она тоже прильнула к нему, он смелее и все дольше и дольше не отрывался от ее губ, испытывая блаженство, счастье и не преодолимую радость. Теперь от его робости к ней ни осталось и следа.

Для нее он, в данный момент, стал неузнаваемо смелым и активным, она уже давно дожидалась этого часа, и вот он настал. Она хотела его видеть и чувствовать именно таким, каков он был сейчас. Об этом она сегодня, шутя, говорила Нине, и вот ее до того всегда не смелый Коля, боявшийся прикоснуться к ней, теперь не может оторваться от поцелуя и держит ее так и в таком месте, где ей очень и очень нравится. Она полностью отдавалась его поцелуям, и сама целовала, наслаждаясь своим счастьем.

Они давно забыли начатые и не оконченные темы их общего разговора, сейчас было не до них, сейчас главными для них стали их близкие и желанные объятия и поцелуи. И сколько продолжалась бы их идиллия, не известно, если не послышался бы шум откуда-то из темноты, не ко времени, появившейся собаки и окрики ее хозяина, в котором Таня узнала соседа по лестничной площадке, дядю Сергея. «Интересно он видел, как мы целовались с Колей, или не заметил? Как он быстро подошел сюда, к нам, к этой уединенной скамейке? Видимо, он часто здесь бывает, прогуливая собаку по вечерам. Если шел быстро, то, скорее всего, оказался около нас, когда мы уже закончили целоваться, а если медленно, то мог и не видеть. Но если даже видел, может, и не угадал меня, здесь многие, видимо, уединяются. Я не стесняюсь быть с парнем, но не хотела бы, чтобы соседи видели, что целовалась. Могут и сплетни пойти, всякие пересу- ды. Дай людям только пищу для этого, все косточки перемелют», – думала Таня, не рассчитывая оказаться в такой ситуации, да еще на виду у соседа, с которым квартиры были рядом на одной лестничной площадке.

Сосед, не задерживаясь около них, крупно зашагал с поводком в руках за пробежавшей собакой, продолжавшей вилять из одной стороны в другую. Таня была не из робких девочек, но почувствовала, что ее ладони вспотели, был мокрым и лоб.

Не выдержав, она проговорила, все еще машинально продолжая потирать друг о дружку свои ладони рук:

– Слава богу, пронесло. Ходят здесь всякие, да еще с собаками, не сидится им дома даже ночью.

– Ты это о чем, Таня? И голос у тебя какой-то, вроде, испуганный Ты, что собаки испугалась? – видя изменившееся состояние Тани, спросил Коля, взяв ее снова за руку и ощутив влажность ее ладоней, продолжил, – да, у тебя и руки вспотели. Не знал, что ты такая трусиха. Не бойся ни людей, ни зверей. В обиду тебя я не дам, – не то в шутку, не то всерьез, произнес он уверенно.

– Будешь трусихой. Это был мой сосед по лестничной площадке, у нас входные двери в квартиры рядом. Они с женой часто у нас пропадают. Вдруг завтра, а то и сегодня, все родителям расскажет. Каково мне будет? – ответила она.

– Ну и что сосед, не укусил же. Только не поздоровался, как это делают нормальные и воспитанные люди, увидев знакомых, вот это плохо, – снова проговорил, желая как-то вывести ее из испуганного состояния, Коля.

– Да не того я испугалась, о чем ты думаешь, а что сосед видел, как мы целовались. Это ты понять можешь? – уже с раздражением в голосе говорила Таня.

– Ну и что здесь такого? Что он сам не был молодым и, скажешь, не целовался? Ты мне скажи, кто не целуется из ребят и девчонок?

Успокойся и ни придавай этому значения. Умные поймут, а другие пусть говорят, – продолжал он успокаивать подругу.

Говоря это, он прижал ее еще ближе к себе, заглянул в глаза, но в темноте что-то увидеть было невозможно, стал целовать. Она хотела было, вывернуться, но теплота его губ и собственное желание перевесило все остальное, и она снова поддалась ему, наслаждаясь прелестью поцелуя, забыв и про непрошеного соседа, и его собаку, и что надо ухо держать востро, здесь могут оказаться и другие соседи. Снова сидели, обнявшись, говоря о чем-то, пока Таня не опомнилась, что уже поздно и надо расходиться по домам. Она решительно встала и, улыбаясь, проговорила:

– Хорошего понемногу. До свидания. До завтра.

Он еще раз, на прощанье, обнял ее, поцеловал и сказал:

– Вот теперь до свиданья, до завтра.

Подходя к остановке автобусов, он увидел тоже спешно шагающего Пашу. До дому одна остановка, можно было бы дойти и пешком, но было поздно, они торопились. Подошел автобус, за-прыгнув в него последними, поехали, оба довольные и счастлив -вые, пока ничем дуг с другом не делясь.

Только на вопрос Паши, из интереса заданный:

– Ну, как друг, сегодня настроение?

Коля, улыбаясь ответил:

– Ничего, нормальное, как обычно.

На завтра утром, три друга опять вместе, спешат в школу, с книгами подмышками. По дороге, как обычно, Степа объяснял друзьям ту или тему по какому-нибудь предмету.

Сегодня у них в школе намечалось комсомольское собрание по вопросу улучшения успеваемости в старших классах, в том числе и в выпускных. Собрание прошло как обычно. Говорили, спорили, вносили предложения. Всем понравилось предложение Паши – создать группы по пять – шесть учеников во главе с сильным товарищем, хорошо знающим тот или иной предмет и готовить вместе домашние задания, тем самым подтянуть отстающих учеников. Особо это относилось к математике. Предложение Паши приняли. Своим предложением Паша предполагал сделать благородное дело – помогать в учебе отстающим ученикам сильными, о чем громко говорил, и одновременно создать условия, о чем помалкивал, но которыми могли воспользоваться многие из ребят и девочек для легального общения, не надо будет каждый раз придумывать свое исчезновение и задержку в вечернее время. Немногие сразу сообразили о выгодности таких занятий.

Первые недели таких занятий во всех организованных группах по взаимной симпатии дали свои результаты. Почти исчезли тройки, появилось много четверок и пятерок, педагоги не могли нарадоваться. Повысились оценки и в группе, в которой ответственным был Степа. В их группе, конечно, были три друга и три девочки, с которыми они дружили, и не только дружили. По двум последним контрольным работам по математике пятерки получили все трое ребят и Нина, у Аня и Таня твердые четвертки.

Занятия проводились на квартирах девочек, по неделям. У всех у них были просторные трехкомнатные квартиры и у девочек свои комнаты. После занятий ребята провожали девочек до дому, иногда шли всей компанией, а иногда парами. Кто командовал и назначал время проведения занятий, когда и куда идти, ребята мало интересовались, они и не хотели этого знать, их устраивал любой вариант, им было весело и приятно проводить время со своими девочками, к которым они все более и более привыкали. Только более коротким было общение после занятий у девочки-хозяйки квартиры, у кого проводились занятия и ее партнера, который, как правило, быстро прощался с ней и в одиночестве в этот вечер шел домой.

Родители, конечно, догадывались, а некоторые точно знали, что их дети не просто задерживаются с занятий, а завели себе подруг и друзей, и общаются между собой. Радовались своим повзрослевшим детям, одобряли их общение, в то же время переживали за них. Если на учебу это повлияло исключительно с положительной стороны, то о другом, чего никто из родителей не хотел, не желал, о чем боялись даже подумать, уж больно молоды они были, еще дети, хотя и повзрослевшие, приходилось постоянно напоминать, как вести себя.

В один из вечеров Паша, возвращаясь, домой, не доходя авто- бусной остановки, услышал быстро приближающиеся шаги, и не одно- го человека, он повернулся и увидел занесенную над собой палку, заставившую его машинально отскочить. Не успел опомниться, как его окружили ребята, оказавшиеся сердитыми, которых в полумраке ночи сразу узнать не мог, но они, видимо знали его. Круг сжимался, он почувствовал, что его хотят побить. Самый здоровый, видимо главный из них, прошипел:

– Мы же вас предупреждали, чтобы вы здесь больше не появля- лись. Вы геройство проявляете? Сейчас мы тебя отучим, как сюда к нам захаживать.

В голове у Паши пронеслась мысль, что, может быть, его спутали с кем-то, но в свете фонаря он же различает их лица, значит, и они его хорошо видят, путаницы нет никакой. По их настрою было видно, что его хотят побить, значит, как-то надо обороняться. Вряд ли кто из них знает приемы каратэ, главное, чтобы не зашли сзади и не шлепнули, как хотели сразу, дубиной по голове. Отступая назад, он произнес:

– Ребята вы меня с кем-то, наверное, спутали?

– Ничего мы не спутали, сказали вам не появляться здесь, значит, и не появляйтесь, – раздраженно говорил ближе всех подошедший парень, готовый нанести удар.

Паша успел уклониться от удара, напрягся, подпрыгнул и, в один миг, врезал ногой в подбородок этому приблизившемуся крупному парню, тот как-то глухо ойкнул и повалился. Второй, из нападавших ребят, подскочил с левой стороны, пришлось ударить его по коленям и еще куда-то по голове, тот тоже повалился. Но в этот же момент увидел, с другой стороны, ту же дубину, опускающуюся над собой, уклониться от которой, он не сможет, поздно. От удара по правой стороне затылка у него потемнело в глазах, почувствовал, что падает.

Коля, тоже проводив Таню, направляясь к остановке, увидел впереди идущего Пашу, хотел окрикнуть, позвать его, но в это время того окружили какие-то люди, и набросились на него, завязалась потасовка. Он понял, на Пашу напали, хотят побить. На какой-то момент, оцепенев, он остановился, потом рванулся к ним, с разбегу сбил одного, второго и увидел, как Паша от удара дубиной по голове падает. Здесь мгновенно ему вспомнились все приемы каратэ, набитые на тренировках. Он легко подпрыгнул и ударил парня, держащего дубину в руках, в правое ухо, почувствовал, что переусердствовал, но уже было поздно об этом думать, тот, как пласт повалился. Еще двое сорвались с места драки и побежали. Он нагнал одного и сходу ударил в спину, тот распластался, ударившись лицом об асфальт. Второго догнать уже было невозможно. Коля вернулся к Паше, уже пришедшего в себя, но еще сидевшего на земле, ощупывая место удара. Его рука была в крови, в крови были его куртка и рубашка. Коля дал ему свой носовой платок, поднял его, отвел на остановку, посадил на скамейку и выбежал на дорогу остановить такси или какую-нибудь машину. Минут через десять они были уже в травматологическом пункте. Рану промыли, сказали, что удар пришелся вскользь, поэтому это не опасно. Но все же перевязали, просили, в случае головокружения, позвонить. Выходя из здания, Паша поблагодарил Колю за то, что тот вовремя вмешался в драку. Но не тот, ни другой не могли понять причину нападения этих неизвестно чем разъяренных им, людей, и главное в такой суматохе они не могли их, как следует рассмотреть, запомнить их лица.

По заведенному правилу, врачи, при обращении за помощью в травматологический пункт пациента с травмами, обязаны сообщать в милицию, они и сообщили. Не успели ребята выйти из этого кабинета, как подъехала милицейская машина, составили протокол, записали адреса и предупредили, что их вызовут. Коля с Пашей понимали, что нападавшим тоже досталось от них, но не знали, что трое тоже попали с сотрясением мозга в ближайшую больницу, а двое в тот же вечер, вскоре после их ухода, оказались в том же травматоло- гическом пункте клиники. Кто-то позвонил в скорую помощь, видимо, все же тот убежавший парень, их подобрали и доставили сюда. Если бы Павел с Колей задержались бы минут на десять в медпункте, они увидели бы доставленных нападавших, и узнали бы причину этого нападения.

Мать Паши, дожидавшаяся возвращения запаздывающего сына, не находила себе места. Она знала, что из его товарищей, с кем он обычно бывает, ни у кого нет телефонов, как и у них самих, звонить можно было бы от соседей, но некуда. Она быстро собралась и побе- жала к недалеко живущему Степе. Он больше часа, как вернулся домой и, открыв дверь тете Оле, матери Паши, очень удивился такому позднему ее визиту и не менее был удивлен задержке друга. На всякий случай стал успокаивать ее, что, мол, никуда он не денется, сейчас придет, они, видимо, с Колей, где-ни -будь, забыв о позднем времени, беседует. На шум вышла мать Степы. Узнав, в чем дело, тоже была удивлена такому обстоятельству, и при- нялась успокаивать подругу. Степа, успокаивая женщин, предложил:

– Теть Оля, давайте сходим к Коле, если его тоже нет, значит, они где-то вместе.

Он быстро оделся, и они пошли. Дверь им открыла мать Коли. По ее состоянию тоже было видно, что она очень встревожена. Сына ее тоже не было дома. Войдя в комнату, обе женщины тяжело опусти- лись на стулья со слезами на глазах, не зная, что им предпринять.

В это время послышался шум вставляемого ключа в замочную скважину, но дверь была не заперта, ее открыли, и кто-то вошел в прихожую. Это был Коля. Увидев Степу и мать Паши, Коля понял, что это ищут их. Чтобы успокоить тетю Олю он сказал:

– Вы у нас? А мы были вместе, разошлись, я пошел к себе, а Паша к себе. Если бы знали, что вы здесь у нас, мы зашли бы сюда с ним.

– Где вы были, Коля? Так нельзя. Вы хотя бы посмотрели на часы, сколько сейчас времени? Гулять можно, но и за временем надо следить. И вообще, хотя вы и повзрослели, по ночам вам гулять еще рано. Завтра пойду в школу и выясню, кто это придумал собираться на дополнительные занятия в вечернее время. Бог знает, что мы с твоей матерью передумали за это время. По улицам ночью столько хулиганья шатается. Вы, что, тоже такими хотите стать? Посмотрите вон на своего друга Степу, он всегда вовремя домой приходит. Скажи, с Пашей все в порядке? – перестав возмущаться, спросила тетя Оля.

– Конечно в порядке, чего ему сделается. Тем более что мы были вместе. Он вас уже дома дожидается. Теть Оля, мы со Степой прово- дим вас, – ответил и предложил Коля.

– Проводите тетю Олю, а вернешься, я с тобой еще поговорю. С этого дня по вечерам дома будешь сидеть, – проговорила еще не успокоившаяся Маргарита Семеновна.

В это время, Паша, вернувшись, домой, войдя в квартиру и видя, что матери нет, разделся, снял повязку, спрятал ее, помылся, на голову надел спортивную вязаную шапочку, и принялся застирывать куртку и рубашку от крови. К его удивлению, кровь, еще не успев, как следует засохнуть, хорошо отстирывалась. Только успел он все убрать за собой, как послышался топот ног, вошла мать и его друзья. Он понял, что она его искала и была у кого-то из них дома. Увидев ее встревоженный вид, даже растерянность на лице, ему стало жаль ее. Он обнял мать со словами:

– Прости мам, мы с Колей после занятий остались музыку послушать, увлеклись. Когда спохватились, уже было много времени, да мы еще решили не автобусом ехать, а пройтись пешком. Этого больше не повториться, я обещаю больше не задерживаться, без предупреждения. Успокойся, пожалуйста, а то при твоем виде мне тоже плакать хочется. Мам, я больше не буду.

Он соврал матери, скрыв, что на самом деле произошло с ним, желая ее успокоить, а последнюю фразу «я больше не буду» он гово- рил всегда, и уже став взрослым, извиняясь, тоном, напоминавшим ей те его детские годы. Когда он произносил эти волшебные слова, сделав какой-нибудь проступок, она его прощала. Мать, вспоминая те времена, сравнивала его уже большого с той крошкой, была готова простить и сейчас, хотя и не подавала вида, стараясь быть в данной ситуации серьезной и требовательной.

Ребята собрались уходить, Паша вышел их проводить, прощаясь, сказал Степе, что подробности он расскажет завтра, а основное ему сообщит Коля по пути домой. Степа, выслушав историю, произошед- шую с его друзьями, проговорил:

– Коля, недельку назад ко мне подходили два парня там же на остановке, мне показалось, они были во хмеле, и предупреждали, чтобы мы отстали от их девчонок, то есть от Нины, Тани и Ани. Гро- зились побить, если появимся там еще раз. Может, это и были те са- мые ребята. Один среди них был такой здоровый, шея бычья. Я не придал этому значение. Помню, что я спросил его, «Ребята, вы в какое время живете?» Тот здоровый парень сквозь зубы процедил – «потом узнаешь в какое». Я хотел об этом вам рассказать, но потом как-то забыл, думая, что всяких «проходимцев на свете много». Как видишь, я не придал этому значения.

– Ты лица ребят запомнил, которые тебя предупреждали, -пораженный рассказом друга, спросил Коля.

– Если еще раз увижу, конечно, вспомню, – ответил Степа.

– Эх, Степа, Степа, если бы ты про это чуть раньше сказал, всего этого не было бы. Ты знаешь, нас, наверное, в милицию вызовут. В порыве гнева мы так им вложили, наверное, не скоро на ноги встанут. Из-за Пашиной раны мы сами поехали в травматологический пункт, а там порядок – сразу сообщать в милицию. Ну и записали наши адреса, составили протокол, сказали, что вызовут для уточнений. Теперь неизвестно чего ждать. Если мы их сильно отделали, и они в больницу попали, то будут выяснять, кто прав, а кто виноват. Коле дома тоже пришлось выслушать от матери неприятные слова. Кроме Пашиных слов, сказанных им своей матери, что остались слушать музыку и засиделись, позабыв про время, ему тоже нечего было привести для оправданья, поэтому слушал молча, ведь она была во всем права. Но если бы она узнала действительную причину его задержки, и что у Паши на голове шрам от дубины, то она, упала бы в обморок, и в следующий раз, никуда бы из дома не выпустила.