Таисия вздрогнула, она помнила про стих. Она написала его в порыве радости, под легкий шепот вдохновения. Ей не терпелось поделиться им с мамой. Как только она вернулась с работы, Тая прочитала ей свое творение, этот шедевр лета, вырвавшийся из ее распахнутой души и радугой разлетевшийся по комнате. Все стихло. Стены снова стали серые. Осталось лишь чувство стыда и слова матери, так хорошо сохранившиеся и по сей день: "Ерунда какая-то".
– Теперь ты мне веришь? – спросила девочка. – Ты должна была послушать меня еще раньше …
Но Таисия не слушала ее. Глубоко погрузившись в свои мысли, она рылась в них, как в старом чулане, пытаясь найти хоть что-то светлое, но каждый раз натыкаясь на обрывки разочарований.
– Что же ты хочешь от меня? – наконец, спросила Таисия.
– Не я, а мы, мы хотим одного и того же – никогда не возвращаться домой.
– Но я хочу вернуться.
– Почему же ты до сих пор не вернулась? Что тебе мешает? Это твой мир, Таисия, и то что ты до сих пор не вернулась – означает, что ты этого не хочешь. Оглянись вокруг, это все твое, это небо и этот снег, – девочка махнула руками, разведя их в стороны. Задул ветер. Он сметал падающий снег, закручивая его вихрями по всему озеру.
– Этот мир весь твой, и ты делаешь его таким, каким только захочешь. Таисия сделала нерешительный шаг в сторону поезда.
Злость снова махнула рукой. Ветер задул с новой силой. Он гнул деревья у берега. Мягкие хлопья снега, теперь летели по ветру миллионами ледяных осколков. Они били в лицо и по рукам, попадали за шиворот и таяли, впиваясь в кожу как пиявки. Все вокруг растворялось в этой белой мгле – лес вокруг озера, и холм с пещерой, ждавший ее поезд вместе с насыпью. Осталась только бескрайняя равнина озера, уходящая в серое небо, вьюга сбивающая с ног, и большая ледяная глыба, напоминающая древний идол, с сидящей на нем ледяной птицей.
Таисия подошла к прозрачной скульптуре. В ней она увидела свое отражение. Ее глаза стали темными, а кожа совсем бледной. В ее руках была кукла. Та самая, что когда-то сломала мама. Прошло столько времени, но память об этом не утихала, как о чем-то незаконченном. Ведь все, что начато, должно быть закончено, оно не может быть брошено и забыто.
– Она выгнала папу, – сказала Таисия сама себе, глядя на свое отражение. – Я не хочу возвращаться к ней. Мне никто не нужен. Я их всех ненавижу, – на ее щеке блеснула слеза. – Она его выгнала, а он просто ушел, он даже не попытался ничего объяснить, им обоим плевать на меня. Им всегда было плевать на то, что я хочу, они не спрашивали меня, хочу ли я так жить. Одна, без семьи… Теперь, я знаю, что хочу. И мне плевать на них. Я ненавижу их.
Она смотрела, как шевелятся ее губы в отражении, неестественно кривясь и ухмыляясь, словно это говорило отражение, а она лишь повторяет это, сама того не желая.
– Пришло время сделать выбор, – отражение смотрело пристально ей в глаза, своим темным, наполненным холодом взглядом. Ощущение дежавю на мгновение сковало Таисию. В голове слышался голос странного попутчика, встретившегося ей в поезде. Ее рука скользнула в карман куртки, она вытащила перо. Мягкое и такое легкое, оно не ощущалось в руках. Она разжала пальцы. Перо тут же выскользнуло у нее из рук. Оно закружилось в воздухе, то поднимаясь высоко, то вновь опускаясь, и наконец, когда ветер замер, оно мягко запарило и легло на ледяную птицу. Птица повернула голову в сторону пера, только что упавшего на ее бок. Она больше не казалась ледяной, это был большой белый буревестник. Он почесался своим мощным клювом и, расправив крылья, поднялся в воздух. Таисия наблюдала, как он планировал, ловя потоки воздуха. Вскоре он затерялся вдали, слившись с линией горизонта. Таисия ждала. Она не знала чего, но знала, что должна ждать. Ровная гладь заснеженного озера зарябила вдали. Что-то стремительно приближалось к ней, поднимая за собой шлейф снега.
Таисия встала за ледяным идолом. Она вновь глянула на свое отражение, но его не было. Она протерла лед ладонью, дыхнув на него, но пара не было. Ее дыхание было холодным. Лед от него затянуло морозным узором. Послышался мягкий топот по снегу, воздух наполнился уже знакомым ароматом мандарин и непонятного торжества. Девочка осторожно выглянула из-за идола. Два белоснежных тигра, смотрели на нее своими кошачьими глазами. Они были запряжены в ледяную карету на санях. На конусе ее крыши сидел буревестник. Серебряная нить, привязанная к его лапе, блестела и уходила в карету, дверь которой раскрылась, и оттуда вышел уже знакомый Таисии мальчик. Его милое лицо было искажено не по-детски суровым и вдумчивым выражением лица. Он спустился с кареты и молчаливым взглядом пригласил следовать за ним. Она по-прежнему держала куклу, но румян на ней больше не было. Тая подошла к костру и бросила ее в огонь. Затем повернулась и последовала за мальчиком. Дверь кареты захлопнулась за ней. В печальных глазах буревестника отражалось пламя. В нем медленно таяла кукла, огромная часть жизни, некогда наполненная радостным и беззаботным звоном, теперь была охвачена огнем. Она чернела, пузырилась и, прогорая, исчезала, оставшись лишь горсткой пепла, раздуваемой ветром.
9
Заснеженное поле уходило далеко за горизонт, где сливалось с облаками, закрывшими небо. Воздух казался серым. Местами, словно оазисы в пустыне, появлялись островки невысоких деревьев. Все вокруг было нетронутым, первозданным. Холод, серый морозный воздух, облака, падавшие на землю. Два белых тигра, запряженных в блестящую карету, быстро пробирались через сугробы. Передвигаясь мягко, они словно плыли. Ныряли и вновь выныривали, сверкали черными полосатыми мордами с ядовито желтыми глазами. Снег за ними тянулся длинным шлейфом, в тумане которого виднелся блеск ледяной кареты.
Таисия смотрела в окно. Лентой пролетал однообразный пейзаж белой пустоши, безжизненной и холодной. Мальчик сидел напротив нее. Они долго молчали, и наконец, оторвавшись от окна, Таисия посмотрела на спутника. Его глаза блеснули, будто улыбнувшись, и снова застыли в безразличии, от которого у девочки пробежали мурашки.
– Куда мы едем? – неуверенно спросила она. Мальчик ничего не ответил. Он повернулся к окну и искоса посмотрел на Таисию.
– Не хочешь – не отвечай, но нечего так пялиться, – буркнула она и тоже отвернулась к окну.
Что-то сверкнуло далеко впереди. Девочка внимательно разглядывала горизонт. Над ним висело темное серое небо. Снег закручивался вихрем, ветер поднимал целые сугробы и, расщепляя их, мчал обратно на небо. Метель стеной стояла перед ними.
– Кажется, там буран впереди, – заметила Таисия. – Снежный, – добавила она, и убедившись что собеседник ее не слушает, вцепилась в ручку сиденья.
Буран был все ближе. Град дробью колотил по карете, от чего ее трясло и бросало в разные стороны. Вокруг свистел ветер. Стало темно. Вместо привычной заснеженной дали за окном все кипело и сверкало. Карета подпрыгнула, с хрустом разбила очередной сугроб, и словно так и не приземлившись, плавно поплыла по воздуху. Впереди послышалось рычание тигров, мимо врассыпную бросилось стадо жирафов, неуклюже переваливаясь с задних ног на передние. Стало светлее, лед крыши медленно расползался и паром растворялся в воздухе, открывая ярко голубое небо, и впуская теплый ветер, оставляющий ванильный привкус на губах. Огромные кучерявые облака переливались розовым и золотым цветами, в их сиянии блестели горы вдали, зеленые холмы, луга усеянные цветами вокруг, яркая изумрудная вода в озере.
Они проехали еще немного и остановились. Мальчик вышел первым, следом за ним, неуверенно ступая на мягкую землю, вышла Таисия. Множество звуков вокруг смешивались в единый шум восторга. Занятые своими делами птицы, пролетали сквозь густую шелестящую зелень деревьев. Туда же спрятали свои головы жирафы, дергая ветки за листву. Пара белых тигров мирно урчали, лежа на траве. Облака были красивы, как при красном закате и в тоже время светились золотом рассвета. Словно солнце, которого нигде не было видно, было везде, за каждым из них оно вставало и садилось.
Смех и радостные крики детей порывами ветра расносились по всей долине.
– Где я? – спросила Таисия, но обернувшись обнаружила, что мальчика нигде не было. Мимо бежали три маленькие девочки. У одной из них на длинной палочке был большущий шар мороженого.
– Девчонки, вы куда? – спросила их Таисия. Та, что была с шаром, остановилась и недоверчиво посмотрела на девочку.
– Мороженое есть, – ответила она нахмурившись.
– А где мы, вообще?
– Ты чего, глупая что ли? – засмеялась девочка.
– Что ты там застряла? – закричала одна из ее подруг, выглядывая из-за дерева.
– Хочешь с нами? – предложила Таисии девочка.
– Я не знаю, я… – растерялась Таисия.
– Ну, ты точно куку, – вновь засмеялась девочка. – Вот, держи! – она сунула Таисии свое мороженое и, продолжая смеяться убежала.
Таисия с интересом осмотрела подарок. Верхний слой мороженого аппетитно подтаивал, капли скользили по шарику и падали на траву. Она пошла в сторону леса, куда минутой ранее убежали те веселые девчонки. Лес был густой, но очень светлый. Где-то за ним шумела вода. Она заглушала детские крики и смех. Таисия быстро шла мимо деревьев, и вскоре, за ними замелькали все те же розовые облака с золотой короной, белая пена воды, шумно спускавшаяся с гор, зеленые холмы, усыпанные цветами. Посреди поля возвышался гигантский рожок разноцветного мороженого, обвитый до самого верха лестницами, по которым бегали дети.
– Осторожно, – крикнул кто-то совсем рядом.
Таисия обернулась и, отскочив от чего-то большого, летящего прямо на нее, упала на траву. Прямо перед ней пробежало несколько жирафов. На одном из них, ухватившись за рога, сидел парень. Он живо подогнал жирафа к ближайшему дереву и, спустившись по нему, подбежал к девочке.
– Ты не ушиблась? – спросил знакомый голос.
– Вениамин, ты? – удивилась Таисия.
– Как видишь, – усмехнулся парень. – Извини, что так вышло. Они порой просто неуправляемые. Но в целом очень даже покладистые.
Девочка никак не могла прийти в себя от потрясения. Она удивленно разглядывала Вениамина, пока тот с упоением и восторгом рассказывал про жирафов. Его глаза горели, а рот не закрывался. Тихий замкнутый, сейчас он был бурей, вылетевшей на свободу.
– Мы должны найти и тебе жирафа, – предложил он.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Ха! Что хочу! – вскричал он.
– Разве ты дома не делал что хотел?
– Что хотел отец, но не я.
– Так, поговорил бы с ним и сказал чего хочешь. Ты ведь собирался с ним поговорить, помнишь?
– Я и поговорил. Только он меня не понял. Он считает, что лучше знает, что мне надо. Какая скука – живешь как по написанному. Вот я и убежал. Как и ты. Мы теперь оба в бегах, – парень улыбнулся. Казалось, он гордится собой, и от того Таисии стало не по себе.
– … Сбежавшие от своих предков, непонятые.
Пока Вениамин говорил, он все время улыбался. Они прошли через небольшой лесок и оказались на поляне перед водопадом. Вода пенилась и шумела под ним, и снова стихнув, медленно текла по широкому руслу, вдоль берега. Никогда еще Таисия не видела столько жирафов. Одни лежали в тени деревьев, другие, осёдланные детьми, бегали по лугу. Некоторые подходили к водопаду и, засунув голову под струю воды, пили ее, разбрызгивая во все стороны. Напившись, они отходили от воды, вытягивали шею вперед и отряхивались, словно собаки. Таисия с удивление наблюдала за происходящим. Она видела жирафов вживую, когда была маленькой, и то, это было в зоопарке, и жираф скучающе наблюдал за толпой зевак. Эти же были совсем другие, они вели себя крайне спокойной и дружелюбно, давали себя гладить, не обращая никакого на это внимания, а иногда даже приветливо улыбались в ответ.
Ребята подошли к жирафу, лежащему под большим тенистым деревом.
– Вон тот, – указал на него Вениамин и, схватив Таисию за руку, потащил в сторону животного. – Смотри, какой милый. Вы поладите.
Жираф приподнял голову и внимательно посмотрел на Таисию. Она погладила его мохнатую голову, и он склонил ее перед ней, словно призывая забраться.
– Вот видишь! – обрадовался парень. – Ты нравишься ему. – Или ей.
– Ты мой хороший, – приговаривала девочка, гладя жирафа. – Я буду звать тебя Рыжик. Ты не против?
В ответ, жираф лизнул Таисию в щеку, и она засмеялась. Вениамин подошел к Рыжику и, погладив, надел ему на голову что-то вроде седла с ремешками.
– Ой, а это зачем? – спросила Таисия.
– Чтобы ездить верхом.
Рыжик склонил голову перед девочкой, потеревшись об ее руки.
– Ну же, залезай, – подтолкнул Вениамин Таисию. – Не бойся.
– Я и не боюсь, – ответила она, устраиваясь в седле.
Переполненный гордостью Рыжик тут же встал во весь рост. Таисия взвизгнула и крепко вцепилась в шею животного. Жираф оказался гораздо выше, чем было видно с земли. От одного взгляда вниз у девочки захватывало дух. Она осторожно смотрела по сторонам, привыкая к таким переменам. За зелеными шапками деревьев открывались голубые поля, окутанные туманом, сорвавшимся с розовых облаков. Рядом, верхом на своем жирафе стоял Вениамин. Он смотрел на Таисию, в ее глаза полные очарования, не смея спугнуть тот маленький огонек неподдельного детского счастья. Почувствовав на себе его взгляд, Таисия повернулась.
– Ну что, вперед? – предложил парень.
– Вперед? Я не совсем уверена что смогу.
– Сможешь.
– Я, конечно, умею ездить верхом, но… – Таисия перешла на шепот. – Но ведь это не конь.
– Тем лучше. Они превосходно управляемы, и совсем не упрямые, как это может показаться. Просто слегка потяни на себя за рожки. Ты быстро научишься. Вперед! – скомандовал он и, потянув за рога своего жирафа, рванул с места.
– Только никогда их не хвали, – прокричал он, убегая.
– Почему? – спросила Таисия, но Вениамин был уже далеко. – Так, не хвалить. Потянуть. Что может быть проще.
Девочка слегка потянула Рыжика за рога, и он сдвинулся с места. Он шел медленно, но Таисию это вполне устраивало. Она интуитивно дергала за рога в разные стороны, поворачивая то вправо, то влево. Наконец, почувствовав себя уверенно, Таисия дернула рога на себя, и жираф галопом поскакал по полю, следом за Вениамином, нарезавшим круги в ожидании спутницы.
– Я же говорил. Проще простого, – сказал Вениамин, когда они поравнялись.
– Это все Рыжик. Хороший мальчик, – восторженно произнесла девочка, потрепав его по макушке, и тут же прикусила язык.
Жираф издал пронзительный крик и возбужденно закачал головой. Таисия вцепилась в ремни седла. Ее бросало в разные стороны. Едва не упав, она перевернулась вместе с седлом и оказалась прямо перед мордой жирафа. Рыжик горделиво прищурился. Он лизнул Таисию в щеку своим длинным языком и успокоился.
– Я же говорил – не хвалить, – напомнил Вениамин, помогая девочке вернуться на место.
– Они что, всегда такие? – спросила Таисия.
– Да, такая черта характера. Они хоть и ленивы, но делают все, что от них хотят, а стоит похвалить… впрочем, ты и сама это видела. Иногда они хуже детей.
– Теперь то я это точно запомню, – подытожила Таисия.
– Ну что, наперегонки? – предложил парень.
– До куда?
– До того водопада, – указал Вениамин и не успел он обернуться, как Таисия уже погнала Рыжика галопом в сторону цели.
Они встретились у водопада. Парню так и не удалось догнать Таисию. Впрочем, в глубине души, он этого и не хотел. Ему приятно было видеть ее счастливой.
У водопада было шумно. Для того чтобы быть услышанным приходилось кричать. Вениамин протянул Таисии зонтик.
– Зачем? – спросила она.
– Делай как я, – ответил он.
Парень раскрыл зонт и направил своего жирафа к водопаду. Тот подошел к воде вплотную, сунул в нее голову, а когда высунул – Вениамина в седле не было. Таисия раскрыла зонт. Она направила Рыжика к воде, целясь в то место, где до этого исчез парень. Рыжик медленно засунул голову в воду. Напор бил с такой силой, что девочка еле удерживала в руках зонт. В пещере, за водопадом уже ждал Вениамин.
– Что это за место? – спросила она.
– Так, пещера. Пойдем, мне так много нужно тебе показать.
– Нет, я спрашиваю про все это? Все так странно. Я будто сплю, но понимаю, что это не так.
– Это лучшее место, в которое только можно попасть. Страна желаний. Мир, где мечта – это жизнь, она здесь повсюду. Она живет в каждом, во всех и во всем. Это мир, который ты строишь сам, так как тебе хочется. Не нужно никого слушать, как и что делать, просто мечтай, и все будет по-твоему.
– Такого не бывает.
– Ты уже здесь, значит бывает.
– Ты хочешь сказать, все чего я захочу – тут же исполниться?
– Да. Все что угодно, так что будь осторожнее с фантазиями, – усмехнулся он. – Мир, который создает разум может быть гораздо опаснее чем ты думаешь.
– Так, довольно. Что я должна делать? – спросила Таисия, уже готовая разозлиться.
– Закрой глаза, – начал Вениамин. – Представь мир вокруг себя таким, каким бы ты хотела его видеть.
Таисия закрыла глаза. Мысли не слушались ее. Она чувствовала себя глупо, стоя в пещере в надежде на какое-то чудо. Это было смешно и нелепо, надеяться, но все же, то что она уже увидела, не давало ей покоя. Неужели это все существует? Может это все таки сон? Если сон, то это самый лучший и интересный сон, который ей когда-либо снился. И ей вовсе незачем скоро просыпаться. Ей снова захотелось увидеть эти облака цвета розового золота, услышать пение птиц, словно, проснувшись ранним летним утром, почувствовать легкую его прохладу, плавно влетевшую в открытое окно. Она ощутила легкий холодок, пробежавший по ее коже, как на ветру развиваются ее волосы, шелестя, будто листва в лесу. Тяжелый густой воздух обволакивал ее тело, а под ногами больше не чувствовалась земля. Вдыхая полной грудью воздух, оставлявший во рту сладкое послевкусие, она парила, боясь открыть глаза. Птицы пели уже совсем близко. Журчала вода. Лес, свежий после дождя, шептал. Притяжения не было. Была только легкость. И эта легкость, от головы до кончиков пальцев, перешла в забвение. На время, кажущееся вечностью, она забыла кто она. Не чувствуя себя, она летела большим облаком по небу. Разбиваясь на части, и вновь собираясь в кучу, закручиваясь от неба до земли, стелилась по ней туманом, словно плывя на спине. Вскидывая руки назад, отталкивалась ими от толщи воды, качаясь на волнах. А разбившись о камни, брызгами разлеталась по горячему песку. И снова облаком вверх, чтобы дождем обрушиться на землю, оставляя идеальные круги на воде, рисуя их на асфальте и бетоне. Среди серых домов, серые плиты бетонных дорожек набирают лужи, и журчат ручьи. Вода все сильнее бьет по подоконникам. Пусть все заметят, что она есть. Что она льется, бьется, брызжет, заливая тротуары. Пусть не до сна будет тем кто спит, и не пройти тем, кто идет. Пусть все ее знают и боятся. Яркая вспышка на черном небе, и удар. Дрогнула земля, и еще сильнее по крышам и окнам, по зонтам случайных прохожих. И там, под куполом зонта, окруженная глухим стуком разбивавшихся об него капель, она крепко держала за руку маму. Она ясно видела ее лицо снизу. Ее строгий уверенный взгляд. Выпрямив свободную руку, она высунула ее под дождь. Холодные капли намочили ее ладонь. Она вернула ее обратно и вытерла о плащ. Очередной порыв ветра чуть не вырвал зонт из рук мамы, вывернув его наизнанку. Вода сразу хлынула на них и, не успев испугаться, Таисия оказалась у мамы на руках… Дверь растворилась, и впустив их, с грохотом захлопнулась. Стало тихо, ровным шипением слышался дождь снаружи. Таисия сидела на лавочке, пока мама снимала ей сапоги. Мамины мокрые кудри падали ей на лицо. Они приятно пахли, как цветы. Капли текли по ее щекам, и можно было подумать, что она плачет.
– У тебя волосы мокрые, – заметила Таисия.
– Дождь, что тут поделаешь, – спокойно ответила она, достав платок из кармана куртки дочери.
– Ты не возражаешь? – спросила она, крутя в руках платок.
– Нисколечко, можешь оставить его себе.
Мама вытерла лицо и улыбнулась.
– А то приду на работу как уродина.
– Никакая ты не уродина, – ревностно произнесла Таисия. – Ты очень красивая.
– Ну да, – иронично ответила мама.
– А я говорю, что да, – настаивала девочка.
– Спасибо, но самая красивая все же ты, – сказала мама и потрепала дочь за нос.
– Папа говорит мы обе красивые.
Они поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору. Их встретил запах детского сада. Он не был неприятным или плохим, он просто был другим. Он был больше чем запах вымытых стен и полов, начищенных ковров, или запахов еды, разносившихся по коридору. Это был запах страхов, одиночества. Самого страшного одиночества, что испытываешь лишь в толпе других таких же как ты, но далеких и чужих тебе людей. Но самым едким был запах несвободы. Он оставался на всем – волосах, одежде, руках, и даже в носу.