Коль скоро мы уже в достаточно полной мере коснулись роли социума в становлении разного рода новизны, обратимся к Ницше, чтобы разъяснить самим себе, каким образом «будущее управляет нашим сегодняшним днем».

На уровне нашего обыденного существования здесь и сейчас мы пока не знаем, что именно нам уже уготовано (или только еще уготавливается) на уровне Бытия социума. А уготовано разрешение созревшей (или еще созревающей) в социуме Необходимости в новизне того или иного вида, в той новизне, которая будет затребована и которая уже нужна социуму. И не будем мы знать об этом, уже свершившемся в недрах социума событии (Событии-1), вплоть до того момента, как нами будет обнаружена созревшая (в форме какой-либо недостаточности) Необходимость в этой новизне. Только после обнаружения данной Необходимости мыслитель, – тот из них, который наиболее подготовлен (созрел) для восприятия и понимания вида этой новизны, – в процессе своего индивидуального Бытия приступает к поиску решения возникшей проблемы. И, как мы теперь знаем, это решение проявляется сначала в виде создания (или обнаружения) соответствующей идеи, а затем в виде формирования искомого сущего (подручного средства), с помощью которого можно будет производить саму эту новизну как Продукцию, ранее затребованную (Событие-1) социумом.

В связи с вышеизложенным, нам становится более понятной, казалось бы, странная и достаточно противоречивая мысль Ницше:

«Наше назначение распоряжается нами, даже когда мы еще не знаем его; будущее управляет нашим сегодняшним днем»¹⁶.

И в самом деле, как может будущее влиять на происходящее сейчас? Ведь нарушается причинно-следственная взаимосвязь событий. Но в действительности никакого противоречия нет. Новая Продукция, произведенная для социума в процессе Бытия человека – и сама уже в прошлом ставшая результатом возникновения Необходимости в ней – послужит в будущем основанием для возникновения все новых и новых Необходимостей в новизне того или иного вида (см. Раздел 11.3, п. п. 3 и 4, текст о двухэтапности События-111).

Но с таким же успехом – и даже более основательным – можно было бы сказать и обратное: не видимое и не воспринимаемое нами прошлое управляет как нашим сегодняшним днем, так и днем будущим. Потому что зарождение и созревание в социуме Необходимости в чем-либо новом всегда является уже прошедшим (прошлым по времени), поскольку в последующем, то есть, в нам еще не знакомом будущем, оно станет причиной Бытия человека, создающего ту новизну, которая ранее уже была затребована социумом. Но мы не замечаем этого прошедшего события (События-1), потому что оно (то есть зарождение и созревание Необходимости) произошло вне поля нашего умственного «зрения». Мы не являемся непосредственными участниками – произошедших в прошлом – как зарождения, так и созревания Необходимости в новизне того вида, разрешать которую нам пришлось в настоящем времени.

Вот почему, казалось бы, нечто нам неизвестное и даже не воспринятое нами в прошлом управляет и нашим настоящим («сегодняшним днем») и будущим. (И не отсюда ли создается впечатление, что наше будущее, прежде чем стать настоящим, на шаг вперед опережает его, это настоящее). Именно поэтому мы не «видим» того, что предшествует созданию нами сначала новой идеи, затем нового сущего и, наконец, новой Продукции. То есть мы не видим, что именно побудило нас к этому. Нам кажется, что все это мы делаем по собственной инициативе, по воле собственного Бытия. На самом же деле воля социума, воля его Бытия и побуждает нас к нашему Бытию (творчеству), и определяет, чем именно мы должны заняться в процессе нашего продуктивного мышления (Бытия).

С этой точки зрения бытийственная деятельность человека в сильной степени облегчена тем, что ему, человеку, не надо «выдумывать» или угадывать характер той новизны, что нужна социуму. Социум «подсовывает» человеку ту проблему, которую он должен разрешить и результатом разрешения которой должна стать та новизна, что необходима сообществу на данном этапе его развития. То есть человеку необходимо, во-первых, уловить (обнаружить) уже созревшую в социуме Необходимость в той или иной новизне (в виде недостаточности чего-либо, лишенности в чем-то, неудобства пользования чем-либо), а во-вторых, определить характер (смысл) этой новизны. И этот характер определяется им уже в процессе поиска и создания той идеи и того искомого сущего, – «извлеченного» из нее, – посредством которых новая Продукция для социума уже может быть произведена.

По сути дела, в процессе обнаружения Необходимости в новизне и даже в процессе создания новой идеи человек еще толком не знает, какая новизна и в каком конкретном виде нужна сообществу. И только после формирования вида и сущности искомого сущего и после создания по этому образцу подручного средства, мыслитель уже может в более конкретном виде «увидеть» то, что социуму необходимо, поскольку он уже знает, какая новая Продукция и каким образом может быть произведена посредством внове созданного подручного средства. Так, после создания сначала идеальной, а затем уже и материальной формы кусочка мела изобретатель уже знал, что посредством него учитель (преподаватель) может производить Продукцию в виде распространения познания на более высоком (массовом, эффективном) уровне, чем это было возможно ранее. То же самое можно сказать и о введении в социум любой новизны, будь то язык, искусство, моральные принципы, письменность, понятие справедливости, телескоп, формулы, таблица Менделеева и т. д.

Как видим, человек с его природной способностью генерировать идеи – всего лишь исполнитель воли Бытия социума. Бытие же социума, несмотря на то, что оно свершается до начала (по времени) Бытия человека, как бы на шаг вперед опережает наше Бытие. Потому что мы следуем за тем – и тому, – что предъявило нам уже произошедшее в прошлом Бытие социума. Но получается так, что оно предъявило результат своей деятельности, скрыв от нас (предшествующий этому) сам процесс созревания Необходимости в новизне (Событие-1). И этот результат мы воспринимаем не как результат деятельности (Бытия) социума, а как собственную «находку» и как собственное открытие. Вот ведь какой парадокс наблюдается на линии передачи «эстафеты» от Бытия социума (Событие-1) к Бытию человека (Событие-11). На самом же деле эту «находку» нам «подкинуло» Бытие того социума, в котором мы живем и жизнью которого мы живем. Не будь последнего, нам вряд ли удалось бы уловить на интеллектуальном уровне ту Необходимость, потребность в которой уже созрела и созрела, притом, без нашего непосредственного участия.

12.2. Роль языка в становлении новизны

Далее нам следует затронуть вопрос, в какой степени наш язык причастен к нашему не только сегодняшнему, но и к будущему Бытию. Если быть честными по отношению к самим себе, то есть быть верными движениям своих чувств, то только за верным движением души может обнаружиться и может последовать верное движение мысли. Иначе говоря, может последовать движение в том направлении, в котором возможно нахождение адекватных этой мысли образов, метафор, слов, выражений. С этой точки зрения, действительно, язык является «домом бытия» (Хайдеггер). Только в нем, в этом доме-языке, мысль, а тем более мысль новая (то есть бытийственная, «сущностная», по Хайдеггеру) может найти себе: во-первых, прибежище, во-вторых, одеяние-оформление и, в-третьих, – и это самое главное – свое спасение.

Язык обеспечивает (опосредованным образом) возможность зарождения и созревания в социуме разного рода Необходимостей в новизне, он же непосредственно причастен к возникновению новой идеи, к раскрытию ее смысла (Истины), к созданию интеллектуально-материальной формы искомого сущего и к оформлению всего внове возникающего в удобопонимаемом виде. Язык и наша мысль взаимодополнительны друг к другу: мысль побуждает нас к поиску адекватных ее смыслу средств выражения, а средства выражения (язык), раскрывая этот смысл, развивают саму мысль до тех границ, в пределах которых она находит свое наиболее полное и наиболее адекватное выражение и оформление.

Получается так, что возникновение того или иного рода новизны (идеи) уже заранее в какой-то степени приуготовлено соответствующим развитием языка. И это произошедшее в прошлом развитие является тем будущим, в котором может быть осуществлено возникновение наших продуктивных идей. И когда этого языка «не хватает», мыслитель – ярким тому примером является Хайдеггер – приступает к использованию более богатых или более точных (в своем смысловом значении) корневых смыслов слов и словосочетаний. Здесь мыслитель в своем стремлении не столько выразить, сколько развить смысл, пытается «забежать» вперед, то есть опередить тот язык, которым она могла бы быть выражена. Но этого она, мысль, в принципе не может достигнуть, потому что только язык определяет те границы, в которых наша мысль может быть развита и выражена.

И в этом смысле, опять же, язык это то будущее, которое дает возможность осуществиться настоящему. Так что не будь соответствующего развития языка, не было бы ни созревания в социуме Необходимости в новизне, ни возникновения самой идеи. Иначе говоря, язык непосредственно причастен и к Бытию социума (Seyn-бытию), – правда, незримым для нас образом, – и к Бытию человека (Sein-бытию), создающего новое сущее и оформляющего его в «зримом» нам виде. Можно сказать, что язык нации это око, которым она видит мир и посредством которого она его трансформирует, производя нечто новое для собственных нужд.

Остается загадочным тогда, как возник сам язык, чем было приуготовлено возникновение самой идеи языка. И совсем не исключено,– о чем мы уже не раз писали ранее, – что такое приуготовление было обусловлено возникновением у человека иррациональной (интуитивно-инсайтной) способности продуктивного мышления. Что как не спонтанное генерирование новых идей, тех идей, которые в буквальном смысле будоражат и наши чувства (удовольствие-удивление), и наше сознание, подвигло человекоподобное существо к развитию своего артикулярного аппарата – губ, языка, гортани, голосовых связок, мягкого неба – в направлении произношения членораздельных звуков, в оболочке которых можно было бы выразить чрезвычайно окрашенную в эмоциональном плане новую, положим, вдруг пришедшую из бессознательного в наше сознание инсайтную мысль.

Именно поэтому, как только в разговоре, в беседе, в споре у нас возникает эмоционально окрашенная и значимая для нас мысль, мы тут же, перебивая наших собеседников, стремимся, во что бы то ни стало, ее высказать. Данное движение нашей души есть рудиментарный остаток изначально-спонтанного в своей основе развития нашего продуктивного мышления и нашего языка, того развития, которое взаимодополнительно друг к другу. И свидетельствует это только о том, что бурное развитие нашего языка могло начаться только с возникновением у человека иррациональной способности генерировать новые идеи и стремлением тут же высказывать их, то есть делиться ими со своим близким окружением, с сородичами. Это и стало одной из причин объединения людей в сообщества.

Причем, надо заметить следующее: само стремление сразу же высказать только что пришедшую в наше сознание новую идею обусловлено только тем, что сам смысл внове явленной идеи, не будучи оформленным, то есть, не будучи заключенным в «ярмо» слов и предложений, сразу же забывается. И происходит это, наверное, потому, что между внове явленным смыслом и его выражением нет «зазора», в ходе которого мы могли бы «отсрочить» выражение этого смысла. Явление нового смысла и его выражение должны следовать одно за другим. Причины отсутствия «зазора» нам станут более понятны после того как мы изложим текст Раздела 13. 3. «Инсайтное явление идеи в сознание как следствие когерентного поведения нейронов нашего мозга. Пять признаков соотнесения этих двух процессов».

Так что нет никакого сомнения в том, что появление такой знаковой для всего социума способности, – способности продуктивно мыслить – требовало безотлагательного развития речи (языка) и распространения этой способности (говорить) в ареале всего социума. Вот почему идея сопряжения мысли со звуком, с последовательностью звуков, со словом была эпохальным событием для человеческого сообщества. Это было открытие вселенского масштаба, равным которому, – да и то в достаточно слабой степени – было открытие Коперника. Человечество получило возможность выражать, закреплять и сохранять внове приобретенную новизну в виде идей-Истин. То есть оно получило возможность накоплять и распространять приобретенное знание. Более того, оно получило возможность на уровне «рукотворения» пополнять тот Хаос, который в необозримом объеме уже окружал человека. (Об этом в следующем разделе).

Причем, развитие способности продуктивного мышления рука об руку шло с развитием языка. Развитие языка определяло ту область, в границах которой та или иная новая мысль (идея) могла быть выражена. Но развитие мышления требовало расширения этих границ. (Мысль, которая не могла быть выражена, – а, следовательно, и сохранена – не имела «права» возникнуть в интеллекте человека. Природа не может позволить себе работать вхолостую). Развитие же языка побуждало мышление к все новым и новым актам творения, осуществляемым в процессах генерирования идей. Но возникновение идей происходило не само по себе. Оно, как мы уже установили ранее, инициировалось потребностями социума в новизне определенного, необходимого ему (социуму) вида. Как видим, Бытие человека (Sein-бытие) производно от Бытия социума (Seyn-бытия), несмотря даже на то, что последнее «сигетично» («молчаливо») по своей природе. И именно в этом «молчаливом» социуме в процессе его Бытия зарождается и созревает Необходимость в создании новизны определенного вида. (Она именно созревает, а не является вдруг из Ничто в готовом виде).

Но здесь, конечно же, у нас может возникнуть еще один, очередной вопрос: если социум был когда-то – на заре своего возникновения – новообразованием Природы, то каким образом возникла Необходимость в самом социуме? Вот здесь едва заметная тропинка в лесу уже переходит в непроходимые заросли. И мы лишь можем предположить, что в этом пункте Бытие социума (Seyn-бытие) стыкуется с Бытием самой Природы, создавшей социум и заложившей в геном (Природу) человека, – как и в геном всех ее видообразований – способность стихийно-спонтанного творчества, то есть создания все новых и новых видов новизны. (См. Р. S. 1). Вот на этом более высоком (древнем) уровне уже не человек является Подручным Средством Бытия социума, о чем мы говорили ранее, а сам социум является подручным средством человека. Но подручным средством не Бытия человека, создающего новое сущее и новую Продукцию для нужд социума, а Бытия генетической Природы человека, заложенной в него самой Природой. Получается так, что Необходимость в возникновении (зарождении и созревании) соци-ума нужна была Природе, в том числе и для того, чтобы состоялся человек как интеллектуальное существо, внедренное в социум. Причем, состоялся из своего приматоподобного (природного, дикого) состояния.

С этой точки зрения человек и социум «повязаны» взаимодополнительностью: ни тот ни другой не могли бы осуществиться один без другого. Но Природе почему-то было нужно не однотипное интеллектуальное существо – человек, а существо многоумственное – соци-ум. И, как мы понимаем, функцию «многоумственности» в обществе выполняет язык, соединяющий отдельные интеллекты, распространяющий генерируемые ими смыслы, «концентрирующий» последние и т. д. И совсем даже не исключено, что в этой многоумственности, в этой коллективности ума соци-ума Природа закладывала какую-то нам еще неизвестную перспективу своего дальнейшего развития. (Не оказались бы средства достижения этой перспективы финальными для нас). Если, согласно К. Г. Юнгу, Природа заложила в нас коллективное бессознательное, во многом являющееся фундаментом сознания, то почему бы ей не внедрить в наш интеллект коллективное сознательное, могущее в будущем стать основой интеллектуального образования нового, более эффективного типа, такого типа, каковой бы исключал (или хотя бы нейтрализовал) те направления нашей интеллектуальной деятельности, которые находятся вне интересов существования и развития соци-ума.

А пока нам ясно следующее. С одной стороны, мы не можем обойтись без продуктивно мыслящего интеллекта, постоянно генерирующего новизну, а с другой стороны, наш интеллект не может находиться все время в раздвоенном («раскоряченном») состоянии между Необходимостью удовлетворения онтологических, соци-умных интересов и интересов онтических, сугубо личностных: «своевольных», ресентиментных, корыстных и т. д. Почему мы не можем долгое время находиться в этом крайне сомнительном состоянии? Да потому, что чем более осложняются условия нашего существования, – а это неоспоримый факт, – тем более верх берут наши личностные, в том числе и ресентиментные притязания, интересы, – и это тоже неоспоримый факт, проявленный особенно в последние два столетия. Иными словами, «искушение существованием» (М. Сиоран) начинает в сильной степени преобладать над «искушением» бытийствования. А это ничем хорошим закончиться не может. (Создается такое впечатление, что по крутому подъему мы приближаемся к тому горному перевалу, достигнув которого мы либо одолеем его и окажемся на верном пути, либо стремительно скатимся обратно вниз в бездну самоуничтожения и варварства).

Пренебрежение интересами социума – путь к погибели и человека и социума. Опять же вспомним древнегреческую агору, где все важные для города-полиса вопросы решались народным собранием, а тех, кто подозревался в пренебрежении интересами социума подвергали остракизму. У греков еще сохранялось интуитивное чутье к тому, насколько интересы полиса важнее интересов отдельных индивидов. В дальнейшем это чутье было не столько утеряно, сколько размыто («замылено», как выразились бы в нынешние времена) с наступлением Новых и особенно Новейших времен. Интересы индивидуализации (свободы) человека попрали интересы коллективизации социума. Социумы к тому времени во многом были уже не столько этническими, сколько искусственными образованиями, что внесло дополнительные трудности в условия нашего существования.

12.3. Хаос как питательная среда для взращивания новизны

А теперь снова (см. Раздел 11.4. «Ничто в структуре методологии возникновения новизны») переходим к вопросу о том, каким образом к возникновению новизны (то есть к Бытию: Seyn + Sein) причастен Хаос, зачастую именуемый в метафизике как Ничто. То есть перед нами стоит задача, если не «увидеть», то хотя бы угадать то, что находится в начале как Бытия социума, так и Бытия человека. То, что в начале того и другого находится Бытие Природы (как сотворительницы последних) – это мы принимаем как само собой разумеющееся. Но нам надо знать, что изначально привносится в самом процессе бытийствования, что ему способствует. То есть: если мы считаем, что Бытие это не только упорядоченный процесс сам по себе, но и процесс упорядочивающий, – а именно, мы так и полагаем, – то нам надо дознаться о том, что предшествует этому в той или иной мере упорядочивающему процессу. Ясно, что чему-то уже упорядоченному всегда предшествует что-то беспорядочное. А таковым является Хаос.

Поэтому для начала попытаемся максимально приблизиться к той границе, где кончается наше знание о процессе Бытия и где начинается наше незнание этого процесса. Иначе говоря, приблизиться к тому месту, где теряется тропинка нашего знания, переходящая в непроходимые заросли незнания. И мы понимаем, что эти «заросли незнания» находятся в самом начале Онтологического Круга. То есть самое начало Бытия, его истоки таятся в левой верхней части этого Круга (Событие-1 и вторая половина События-111). Правая же ветвь заканчивается завершающим Бытие процессом – процессом поступления («вливания») в социум новизны того или иного вида (Событие-111, первый этап), той новизны, которая была им ранее затребована в процессе События-1, то есть в процессе «молчаливого» Бытия социума. Более того, завершающим Бытие процессом можно было бы считать – кроме процесса поступления в социум новизны – еще и процесс адаптации этой новизны в условиях ее существования в ареале данного социума, а также взаимодействия со всем тем, что давно уже обретается в нем (Событие-111, этап второй). А последнее обстоятельство, скорее всего, является фактором, способствующим зарождению в социуме каких-либо новых Необходимостей в новизне. Как видим, в точке зарождения Необходимости в новизне (точка 1) Онтологический Круг «замыкается», то есть осуществляется полный цикл возникновения новизны, усвоения ее социумом и зарождения нового цикла, но уже на новом уровне, на новой спирали развития самого социума. Так, не будь открытия Ньютоном фактора дальнодействия, вряд ли бы скоро наука вышла на уровень теории относительности Эйнштейна.

Итак, проследуем по трем пунктам (А, Б, В), имеющим самое непосредственное отношение к возникновению новизны из Хаоса, а именно: к Бытию социума как «заказчика» новизны (А), к Бытию человека как творца, в первую очередь, интеллектуальной новизны (Б); и к языку как выразителю того, что может быть сотворено (создано, обнаружено) совместными усилиями социума и человека (В).

А. Во-первых, начнем с того, что мы уже знаем, как осуществляется методология возникновения новизны. И знаем мы ее по-событийно: События-1, -11, -111. Мы знаем, что возникшая Необходимость в новизне передается с уровня Бытия социума на уровень Бытия человека. Знаем мы и то, что созданная человеком-творцом новизна – сначала в виде идеи, а потом в виде искомого сущего и полученного из него подручного средства (Событии-11) – передается на уровень опять же социума, где посредством подручного средства производится новая Продукция, которая «вливается» в социум. И соединяется она с ним с той целью, чтобы осуществлять так необходимое ему постоянное обновление. Все это мы уже знаем.

Но мы не знаем, как в недрах «молчаливого» социума зарождается и созревает Необходимость в новизне того или иного рода. Мы обнаруживаем эту Необходимость – уже в виде какой-либо недостаточности – на «выходе» из социума, в момент передачи ее в «руки» человека способного разрешить на(со)зревшую проблему в процессе своего собственного Бытия (Событие-11). Более того, мы не знаем ничего о том, что способствует (ускоряет), а что препятствует (замедляет или не дает возможности зародиться) процессу созревания Необходимости в новизне. Мы не знаем, в какой степени уровень осведомленности о существовании в социуме той или иной проблемы влияет на время созревания Необходимости в новизне того или иного вида. (Так, например, мы знаем, что многие элементы понятия идеи были известны уже Платону, но это не помешало тому, что полноценное понятие идеи (как комплекса взаимосвязанных сущих) появилось только спустя 2,4 тысячелетия. Точно так же со времен Античности было известно, что тела падают в направлении к центру Земли, но почему они падают, стало известно только с началом Новых времен). И вообще, мы не знаем, какую лепту и в каком виде вносит человек в сам факт возникновения Необходимости в новизне разного рода.

Б. Во-вторых, мы уже знаем, как и для чего образуется искомое сущее. Мы знаем, что оно «вычленяется» из внове созданной (обнаруженной) нами идеи, знаем, каким образом оно «обзаводится» собственным сущностным свойством (сущностью), и знаем, что только посредством этого искомого сущего (в виде подручного средства) мы можем произвести затребованную социумом (Событие-1) Продукцию. Кроме того, мы знаем, что непременным условием спонтанного возникновения идеи является предварительное знание тех вопросов, к области которых относится (или соприкасается с ними) интересующая нас идея (проблема).

Но мы не знаем самого таинственного: каким образом в нашем интеллекте, на уровне нейрообразований нашего мозга – и, конечно же, не без содействия самой почвы этих образований, а именно, структуры нашего генома – образуется идея как комплекс определенным образом между собой взаимосвязанных сущих. Мы не знаем, почему эти идеи в своем окончательном виде формируются на бессознательном уровне (имеется в виду инкубационная фаза формирования идеи) и почему они выдаются в сознание только в своей комплексной форме и выдаются внезапно-спонтанно в виде то ли интуиции, то ли инсайта (озарения). Да к тому же, мы не знаем, каким образом после явления идеи в наше сознание нейрообразования нашего мозга «расшифровываются» и трансформируются в слова и символы знакомые нашему сознанию. Более того, мы даже не знаем, почему одни из нас предрасположены – от Природы – к творческой деятельности, а для других она – тяжкий и непосильный труд. Мы только догадываемся, что наши творческие способности в достаточно сильной степени зависят от того, что глубоко запрятано в генетической природе склада нашей психики (души).

В. И в-третьих, мы уже знаем, что любая внове явленная в наше сознание идея может быть нами выражена в известной нам знаковой системе. Мы знаем, что идея, для выражения смысла которой у нас нет слов, не то что не может быть нами выражена, но и не способна даже проникнуть в наше сознание. И это мы знаем по опыту собственного продуктивного мышления: при определенном умственном («исконном») сосредоточении любая «родная» наша идея может быть нами развернута и оформлена до своего целостного состояния. Мы знаем, если «мысль не пошла в слово», в этом нет вины Бытия, а есть наша вина: либо мы отвлеклись и забыли смысл внове явленной идеи, либо были недостаточно сосредоточены на самом этом смысле (вспомним о гераклитово-хайдеггеровском «исконном сосредоточении»), либо поленились в своем поиске найти достаточно адекватные этому смыслу слова, выражения, метафоры, сравнения, аналогии и т. д.

Но мы ничего не знаем, как бессознательное узнает о том, что выдаваемая им в сознание идея имеет такую целостную форму, которая может быть выражена в тех словах, символах и т. д., которые уже имеются в арсенале нашего опыта и сознания. Не получается ли так, что готовность средств выражения «выманивает» идею из бессознательного в сознание, или, наоборот, готовность идеи явиться в сознание выжидает, когда созреет готовность тех средств, которыми она может быть выражена. Иначе, как тогда можно объяснить наличие инкубационной фазы в процессе нашего продуктивного мышления. И самым темным местом, которого мы не знаем, является вопрос влияния языка, функционирующего в социуме, на зарождение и созревание Необходимости в новизне того или иного вида. Мы даже не знаем, есть ли такое влияние, поскольку у нас нет на примете никаких признаков проявления взаимодействия языка ни с зарождением, ни с созреванием в социуме Необходимости в какой-либо новизне. Здесь полный провал в нашем познании, хотя мы подозреваем, что язык, циркулирующий в социуме, каким-то незримым для нас образом может быть причастен к возникновению того, что затребывается в процессе Бытия социума (Событие-1) и что должно быть уже проявлено в процессе Бытия человека (Событие-11). Ведь проявлению, развертыванию смысла идеи в Истину должна предшествовать готовность средств ее выражения. Более того, если наша мысль и наш язык – на уровне индивида – взаимодополнительны, то не должны ли быть взаимодополнительны язык, функционирующий в соци-уме, и возникновение самой Необходимости – на уровне соци-ума – в новизне того или иного вида?

Итак, исходя из вышеизложенного, к сфере Хаоса (или Ничто), то есть к сфере того, о чем мы ничего не знаем, но что, как нам представляется, может иметь самое непосредственное отношение к возникновению самой Необходимости в возникновении новизны (иначе, к возникновению Бытия), мы могли бы отнести четыре области.

1. Область существования социума в той его части, которая не имеет непосредственного отношения – здесь и сейчас – к возникновению Необходимости в той новизне, которая, в конечном счете, будет передана из «рук» Бытия социума (Событие-1) в «руки» Бытия человека (Событие-11).

2. Далее, это область существования человека в той его части, которая не имеет непосредственного отношения – здесь и сейчас – к совершаемым бытийственным событиям сотворения новизны, то есть к Событиям-11. Это, скорее всего, область психо-генетической природы человека как интеллектуального существа, той природы, которая инициирует проявления наших творческих способностей. Это та область, задействование которой возможно при определенным образом случившихся обстоятельствах, тех обстоятельствах, которые являются основным содержанием Хаоса.

3. Затем, это область языка, функционирующего в социуме, и того языка, которым овладел человек в процессе своего индивидуального жизненного опыта. Ведь в языке – как и в геноме человека – заложена сама возможность возникновения, выражения и оформления самых разных идей и тех, которые возникают в настоящем, и тех, которые появятся в будущем.

4. И последнее: это область существования самой Природы в той ее части, которая нами еще не познана, которая таит в себе много того, что может в корне изменить наши представления и о Природе, и о социуме, и о человеке, и о языке, и много еще о чем. Ведь наше Бытие, не говоря уже о Бытии Природы, социума и языка это постоянное творение новизны, а явление последней всегда нам дарует неожиданность вида сотворенного.

Итак, мы имеем четыре источника (родника), из смешения вод которых в конечном счете возникает вся «рукотворимая» новизна. Это: Хаос, творимый самой Природой, социумом, психо-нейро-генетической природой человека и языком. Причем, мы не должны выпускать из виду одно обстоятельство, имеющее отношение как к «объему» Хаоса, так и к той его части, которая может найти свое применение в процессе нашего бытийствования. О чем идет речь? Дело в том, что весь Хаос (Ничто) можно разделить на две принципиально между собой различающиеся категории.

1. Одна из них состоит из тех сущих, которые ни в коей мере нам еще неизвестны и о существовании которых у нас нет ни малейшего представления. Так, когда-то – на заре развития цивилизации – нам не было известно, что наши мысли мы можем и выражать и передавать посредством языка, поскольку еще не была открыта и не была освоена способность говорить. Точно так же до недавнего времени нам ничего не было известно о базовой, генетической структуре всего живого (законы Менделя, открытие ДНК). И совсем уж недавно у нас не было никакого представления о том, что в структуру нашей Вселенной входит не только наблюдаемая нами барионная материя, но и не наблюдаемые «темная» материя и «темная» энергия, составляющие около 96 % массы Вселенной. То есть к Хаосу данного вида относится то сущее, которое на данный момент нами еще не проявлено, не названо, не изучено. Оно скрыто от нас глухой стеной нашего незнания. И обнаружение этих сущих, как правило, является предметом научного открытия, то есть обнаружения того, что функционирует в Природе, но нам еще неизвестно, что оно из себя представляет.