Модель XXX

– Кто знает, – сказал декан, стоя у меня в кабинете и приглаживая усы, – может быть ваш случай окажется поводом для возвращения в нормальные времена. Не сомневайтесь, я уж постараюсь придать ему резонанс!

Передо мной лежал лист бумаги. Декан пришёл, чтобы мы вместе с ним составили служебную записку о домогательствах.

– Иван Алексеевич, давайте только так – образно, чтобы это было убедительно. У нас сейчас такие козыри на руках, что шанс просто нельзя упустить.

Я взял ручку и склонился над листком. Так, что писать? Я попытался припомнить обстоятельства.

Она тогда стояла спиной к моей двери. Ноги загорелые, правая коленка выдвинута чуть вперёд, голова наклонена, взгляд такой странный, чуть ли не яростный, руки за спиной.

– Хочешь я тебя обниму? – кажется так сказала она. И ещё обозвала меня «сучонком».

У меня похолодело внутри.

– Да, обними меня, – прошептал я.

– Чего? – оторвался от окна удивлённый декан.

– Ничего, ничего, – ответил я и бросил ручку. – Я не буду ничего писать.

– Как это так – не будете?

– Не буду.

Я встал и вышел из кабинета.

– Слышь, ты! Любитель роботов! – закричал он вслед. – И это твоя благодарность? За наши усилия, чтобы тебя не выгнали? Я всё про тебя знаю! Я знал, что ты извращенец! А может быть ты тоже XXX? Но ничего, не ссы, мы вас обоих выпрем! А ещё и оттрахаем!

Я ворвался в кабинет Марии Петровны, словно грозой ветер, так что дверь едва не сорвало с петель.

Увидев меня, она встала и сняла очки. Видимо, сразу вычислила, что я настроен серьёзно.

– Иван Алексеевич? Что вам угодно?

– Мне угодно тебя! Тебя! Слышишь, ты, железная сука?!

Я кричал так, как будто нас разделяет огромная пропасть.

Марию Петровну заклинило как встарь. Она замерла и принялась что-то просчитывать.

Я решительным шагом подошёл к ней, схватил за руку и попытался притянуть к себе. У меня не получилось – она ловко перехватила моё запястье, сделала шаг в сторону, чуть потянула меня на себя, потом толкнула обратно – в сторону моего сопротивления – и я полетел лицом в пол. Удар был сильный.

Я вскочил и в бешенстве бросился на неё с кулаками. Она ударила меня навстречу в правый глаз, но в этот раз я удержался на ногах, сумел обхватить её за талию и повалить на пол.

Мы стали бороться. На нас упал ноутбук, полетели бумаги. Я засмеялся, уж очень дурацкой мне показалась эта ситуация.

– Что смешного? – спросила она и ударила меня лбом в переносицу. Я ответил ей тем же и очень больно ушибся. Она была сильнее. Когда она стала проводить болевой приём, я понял, что сил больше нет – я выдохся. Курение и алкоголь сделали своё дело.

– Всё-всё-всё, – закричал я, – сдаюсь!

Она отпустила меня, поднялась и стала поправлять юбку. Я лежал внизу и смотрел на её великолепные ноги, подпирающие мироздание.

– Что это было? – спросила она.

Я понял, что она и в самом деле не понимает, что это было. Вся мощь её нейронной сети оказалась не способной дать ответ.

– Я люблю вас, Мария Петровна, – сказал я, всё ещё лёжа на полу.

– Может, вы встанете?

Я встал. Мы оказались лицом к лицу.

– А я тебя тоже, – вдруг ответила она, схватила мою шею правой рукой и потянула к себе. Я испугался, что сейчас последует новый бросок, и попытался отстраниться. Но она пересилила, и, обняв меня, впилась в мои губы своими – тёплыми и сочными. С удивлением я обнаружил у неё во рту влажный, такой живой и настоящий язык.

– Это неправда, – промямлил я сквозь закрытый рот.

– Только не говори никому, – отстранившись на миг, горячо прошептала она, – я так не хочу опять попасть к технику! Это было ужасно!

***

Я зашёл в приёмную ректора и постучал.

Катя приподнялась:

– Егор Мотельевич просил никого не впускать!

– Мне можно.

Я открыл дверь и переступил через порог. Он сидел за своим столом в расстёгнутой рубашке, пил виски и смотрел в ноутбук.

– А, Иван? – совсем не удивился он. – Что с тобой? Почему глаз разбит? Подрался?

– Да так. Было дело.

– Ну, я надеюсь, ты ему навалял?

– Отчасти, – уклончиво ответил я.

– Ладно, проходи, садись.

Я прошёл к столу и сел в кресло напротив. Он достал из ящика стола второй стакан и налил мне. Потом набрал Кате:

– Катенька, принеси-ка льда из морозилки.

Потом повернул ноутбук экраном ко мне.

– Смотри, Иван, как девочки? Может, вызовем? Расходы за счёт организации.

Там был сайт интим-знакомств. Полуголые дамы в разных позах и ценники к ним.

– Егор Мотельевич, что, прямо в институт?

– А почему нет? Или ты считаешь, что наш институт настолько плох, что в него даже девочек пригласить нельзя?

– Нет, Егор Мотельевич, я так не считаю…

Вошла Катя со льдом.

– Боже мой! – вырвалось у неё при виде экрана ноутбука.

Мы с ним выпили. Закурили. Он закинул ноги на стол.

– Иван, что-то мне подсказывает, что ты не так просто зашёл?

– Так и есть, Егор Мотельевич. У меня к вам просьба.

– Догадываюсь. Но ты можешь быть спокоен, в ближайшее время выпрем её отсюда.

– У меня другая просьба, – я быстро налил себе виски и выпил. – Я хочу чтобы она осталась.

Егор Мотельевич резко скинул ноги со стола и наклонился ко мне.

– Что?

– Я хочу чтобы она осталась.

Я опустил голову и уставился на свои грязные кроссовки, чувствуя, что зря всё это затеял. Это было безумие.

– Иван, – откинувшись на спинку, вдруг спросил он, – ты влюбился в неё что ли?

– Да, – горестно прошептал я.

– Нормально! – воскликнул он и наполнил стаканы.

Я не знал, как себя вести в этой ситуации и просто молчал. Потом он опять сказал:

– Нормально!

Мы выпили.

– Слушай, Иван, а ты вообще серьёзно? Она же робот…

– Я в курсе. Всё серьёзно.

Егор Мотельевич некоторое время задумчиво смотрел на меня и качал головой.

– Эх, Иван, завидую я тебе… Молодость, свобода… Ладно. Замётано! Она остаётся.

***

Я вышел во двор, сел на скамейку и закурил. Сегодня вышло солнце, в такие дни декабрь можно перепутать с мартом. Слева церковь с побелёнными снегом куполами.

Мне вдруг представилось, что я венчаюсь с Марией Петровной. Я ведь верующий, христианин. Батюшка держит над нашими головами короны и произносит священные древние слова.

Раба Божия Мария и раб Божий Иван…

Я перекрестился. Кажется, где-то на Западе такие браки разрешены.

В странную ситуацию я попал. Что скажут мои друзья? Что скажет моя мама?

– Ванечка, сыночек, она же робот…

Неподалёку курит Маша в своём неизменном пальто, ноги скрестила, смотрит на меня.

Она подошла и села рядом.

– Привет, – сказала она.

– Привет.

– Я хотела тебя кое о чём попросить.

– Давай, конечно.

– Не пиши мне больше пьяные смс. Мне это очень неприятно. И у меня появился молодой человек.

– Извини, не буду. У меня, кстати, тоже.

– Что тоже? Молодой человек появился? То-то я вижу у тебя всё лицо разбито. Наверное, он был против…

– Очень смешно. У меня появилась девушка.

Маша нахмурилась. Было заметно, что ей неприятно.

– Поздравляю. Студентка очередная? Из вуза? – она попыталась сделать вид, что спрашивает просто так.

– Да, из вуза. Но это не студентка.

– А кто же? Секретарша что ли Егора Мотельевича?

– Да нет…

Я прокашлялся и вдохнул поглубже. Ладно. Всё тайное рано или поздно становится явным.

– Мария Петровна, – сказал я, глядя в сторону.

– Ха! Да ладно, я серьёзно.

– И я серьёзно.

Маша с облегчением рассмеялась.

– Блин, у тебя совсем мозги съехали! Хотя понятно… Разве нормальная девушка захочет с тобой общаться?

– Слушай, Маш…

– Что?

– Она нормальная. А ты иди на хер. Ясно?

Она резко встала и пошла прочь.

***

Раньше я читал книги. Много. Я читал, как говорится, запоем. Запоем длиной в годы. И так мне было интересно, что на окружающую меня действительность я вообще не хотел обращать внимания. Потому что в книгах было интереснее.

Потом я начал курить и пить. И обнаружил, что курить и пить интереснее, чем читать книги, но окружающая действительность по-прежнему казалась серой.

Дошло до того, что я совсем бросил читать. Я вообще перестал чем-то интересоваться и превратился в ожидание. Я ждал чего-то, что должно наконец произойти. Чего-то такого, ради чего я появился на свет. И заниматься какими-то делами, что-что читать, работать, куда-то ходить казалось мне смешным и нелепым. Потому что я находился в ожидании самого главного, перед чем вся эта суета постыдна. Это самое главное должно было произойти, иначе зачем я вообще родился. И вот я ждал-ждал, ждал-ждал, но ничего не происходило. Я был весь в напряжении. Сидя на работе, я ничего не делал. Я тупо смотрел в монитор и курил одну за другой, убивая время, потому что знал, надо просто дождаться. В электричках и метро я терпел время, пока она медленно идёт. Я сидел или стоял в вагоне и пялился куда-то в пустоту, ожидая наступления того самого. Я даже не играл в игры в мобильнике. Это было бы так же глупо, как если бы я перед райскими вратами, в ожидании пока меня впустят, пошёл бы гулять.

Но время шло. Шло и шло, и ничего не происходило. И в какой-то довольно печальный момент я вдруг понял, что никогда ничего не произойдёт. Что предчувствие, может быть и посеянное теми книгами, которые я когда-то читал, меня обмануло.

Короче, я снова стал читать. И перестал ждать. Я решил попытаться начать наконец жить. Не могу сказать, что у меня стало хорошо получаться. Получается у меня хуже некуда. Оказалось, что этому надо учиться. Но это явно лучше, чем просто терпеть время.

***

Как странно, думал я, сидя на скамейке, когда Маша ушла. Как странно.

В храме зазвонили колокола. Начинается служба.

– Эй! Эй! – смотрю, меня зовёт служитель в чёрном. Огромный такой, в колпаке и с бородой во всю грудь. Не могу понять, кто это в церковной иерархии, но похож вроде на инока.

– Чего? – отвечаю. – Закурить дать?

– Вижу, ты всё сидишь тут, крестишься. Верующий?

– Ну, вроде.

– А что на службу-то не ходишь? Когда исповедовался в последний раз?

– Лет в двенадцать.

– И что бросил?

– Да стыдно было батюшке признаваться, что рукоблудием занимаюсь.

– Не дело это! Как можно-то без исповеди и причастия?!

– Да, не дело, – киваю я.

– Ну так шагом марш в церковь!

– Хорошо, сейчас приду. Докурю только.

В самом деле, думаю я, как же без исповеди? Должен же я обо всём этом кому-то рассказать? Но будет сложно.

Фотография, использованная в оформлении обложки, принадлежит автору