Вспомните еще: церкви пришлось считаться не только с государством, которого существо языческое, и иным и быть не может, но и с народными массами, которых не знавали апостольские общины. Народные массы – все равно что крещеные младенцы. Не выгонят же эти массы из ограды церковной, – а они не могут носить более, чем младенцы. Единство обрядов, постов и пр. содержит их в союзе духовного братства, – дондеже наступит возраст сознания. «Все мне можно, но не все на пользу, – говорит Павел, – я свободен, но если мясная пища соблазняет моего брата, не имам ясти мяса вовеки!» Вот вам практическое выражение высокой любви к ближнему.

Все это обыкновенно упускают из виду исторические критики, сравнивая времена апостольские с последующими веками.

Аскетизм есть прирожденная человеческому духу потребность – освободить дух от рабства телу. Без сомнения, он ложен, когда переходит в гордость духа и в презрение к телу или признает себя единственным путем спасения. Но никогда никакими соборными уставами церковь не выражала такого мнения. Даже на Западе целибат установлен для служителей церкви не как условие спасения, а как такое состояние, при котором человек удобнее может отдаться весь своему служению. Стремление к созданию монастырских общин понятно с прекращением апостольских замкнутых общин. В апостольской общине члены состояли вне остального языческого мира. Когда общины разомкнулись и слились с миром полухристианским, полуязыческим, – потребность замкнутости ухода из мира выразилась в учреждении монастырей. Это явление временное – и уже пережившее или переживающее себя. Главное зло здесь, как и в большей части явлений, с церковью связанных, – это вмешательство государственного закона, который возвел, например у нас, монахов в сословие, преследует за нарушение обета и проч., и проч.

Не церковь, не церковную иерархию и пр. должны мы винить в том, что мораль христиан, как вы выражаетесь, стоит так низко и что идеал христианский так далек от осуществления, – а себя самих и греховность человеческую. Всего труднее для людей дар свободы, всего мудренее удержаться в свободе, и человек хватается за букву, за правила, как за перила, и становится сам, добровольно, рабом буквы. Сочинители разных социальных доктрин и ожесточенные критики христианства забывают, что христианство прежде всего требует личного совершенствования, личной святости. Мораль христианская так неумолимо чиста, идеал христианский так безусловно высок, что малейшее уклонение от него, малейшая ему измена, отражается в деле, как самый малый квас квасит всю жидкость. Милость Божия может спасти грешников, но не упраздняет последствий греха. Пуще всего надобно беречься в наше время подобия истины, без духа самой истины. Апостол Иоанн определяет антихриста именно как лжеподобие Христа. Такое лжеподобие преподносится теперь миру современным прогрессом и разными гуманными и либеральными теориями.

Положение современной России тяжело и мрачно. Сочинить выход из него, посредством нескольких реформ, невозможно. Реформы нужны и в социальном устройстве, и в политическом, и в области церковной, – станем работать мыслью над ними, – но независимо от общих реформ предстоит каждому подвиг личный, собственного совершенствования и воспитания ближайших ближних в духе Христовом. В какие бы печальные условия ни был поставлен, например, священник, – поприще предстоит ему обширное, если только горит в нем священное пламя. Главное – да не соблазнимся практическою пользой, и не отречемся, в наших заботах об общей пользе, от требований высших нравственных начал.