Грудь у неё и правда была как у девочки подростка. Когда я вчера прикоснулся к груди Харуки, то поразился, какая она мягкая и приятная на ощупь.
– Тебе нравится трогать мою грудь? – спросила Харука.
– Очень! – честно признался я.
– Сожми мою шею! – приказала она.
Не убирая руку от её груди, я осторожно обхватил свободной рукой её тонкую, детскую шею. В глазах Харуки появился странный блеск, зрачки из золотых стали цвета тёмной бронзы.
– Сожми сильнее!
Я сжал чуть сильнее и сразу ощутил, как бьётся под тонкой кожей её пульс.
– Сильнее!
– Я не могу, – говорю.
– Ты можешь одной рукой мне шею сломать? – спросила Харука, в голосе её явно слышался восторг, – я ведь тогда сразу умру? Верно?
– Не знаю, – говорю, не нравится мне этот разговор!
– Блять! – Харука засмеялась, – заниматься с тобой сексом, так охуенно! Это всё равно, что бежать наперегонки с поездом! Мне каждый раз кажется, что мои кости вот-вот сломаются и удовольствие сменится болью! И я умру, насаженная на твой член!
Щёки Харуки горели, глядя мне в глаза, она сказала:
– Возьми меня прямо сейчас! Я умираю от желания!
Не успел я кончить, как внизу послышался шум подъезжающих машин.
– Чёрт! – пробормотала Харука и, я понял, что она тоже это слышит. Она соскочила с меня и подбежала к окну.
– Две машины, – сообщила она, – это охрана моего отца!
Да уж не школьная экскурсия! Пока я одевался, думал о том, что нелегко мне придётся. Только вышел к лестнице на первый этаж, а внизу уже стоят шестеро в чёрных костюмах. Один даже присвистнул, когда увидел меня.
– А я вам говорил, что он здоровый, как бык! – сказал один из них. Следом за мной вышла Харука завёрнутая в простыню.
– Чего вам здесь надо? – спрашивает.
– Кунишиге-сама, Ваш отец хочет поговорить с Вами и прислал нас отвезти Вас домой!
– О чём?
– Я не знаю, госпожа! Но Вы должны поехать с нами!
– А если я откажусь?
– Нам не хотелось бы прибегать к насилию! – это всё время тот говорил, что постарше, видимо главный у них.
Харука посмотрела на них, потом на меня, я кивнул ей едва заметно. И тогда она сказала:
– Я выбираю насилие! Кенчик, вышвырни их отсюда!
– Как прикажете, хозяйка, – говорю и занял позицию на лестнице, так чтобы мимо меня никто не прошёл.
– Ты парень не наглей! – говорит один из них, – отойди в сторону и никто не пострадает!
– Я пойду, оденусь пока! – сказала Харука.
– Дайте мне двадцать минут, госпожа! – говорю.
– Ну, ты наглец, пацан!
А биты и дубинки, это не наглость, по-вашему? Я как дубинки увидел, так озверел прямо! Что же меня тюряга не отпустит никак?! Озвереть то я озверел, но головы совсем не потерял. На узкой лестнице у меня было преимущество. В любой драке напасть на вас сразу нескольким противникам очень сложно. Прежде всего, они будут мешать и могут даже зацепить друг друга, а на лестнице так это и совсем невозможно. К тому же каждый, кто меня видит, думает, что я медленный. Каждый думает, что уж в скорости-то меня превосходит! Ну, так вот, это большая ошибка! К тому же, голова у меня крепкая, а болевой порог, судя по всему ниже, чем у обычного человека. Короче говоря, когда Харука вышла одетая, я сидел на ступеньках внизу лестницы, рука у меня болела зверски, из рассечённого лба текла кровь, но все шесть телохранителей семьи Кунишиге лежали на полу без движения. Одному я, кажется, руку сломал. Харука сбежала вниз.
– У тебя кровь идёт! – сказала она испуганным голосом.
– Ерунда, – говорю, – валить надо пока они в себя не пришли! На мне вообще всё как на собаке заживает!
Выкатил я мотоцикл из гаража, смотрю, из машины водитель вылез, бледный такой.
– Слушай, – говорю, я ему, – сиди, где сидишь от греха! Там вашим нехорошо, помоги им лучше!
Сел на мотоцикл, Харука запрыгнула позади, и мы уехали. Она сильно прижималась ко мне, так приятно! Даже рука прошла! По пути как пожрать остановились, она мне рассказала, что отец всё время женить её хочет. То одного ей потенциального мужа найдёт, то другого.
– Я уже не знала, что мне делать. Ту девчонку я совсем не знала, но когда она с крыши спрыгнула, я пошла к директору и сказала, что столкнула её. Думала, что теперь то уж, наконец, от меня отстанут, но мой отец всё замял. Как видишь, меня не отчислили даже. Такие дела, – Харука помешала трубочкой свой коктейль.
– Ты ешь! Ешь! – сказала она с улыбкой.
Там же она сняла все деньги со своей карты. Вышло почти четыреста тысяч йен. Я не стал её спрашивать, что мы будем делать, когда они закончатся. Мы ехали весь день, на ночь остановились в отеле по дороге. Когда я спросил Харуку, куда мы едем, она сказала:
– К морю!
Ну, к морю, так к морю. В отеле мы опять занялись любовью. Харука орала так, что, кажется, всех постояльцев перебудила! Потом она почти сразу уснула. Мне не спалось. Я вышел на улицу и уселся за столик в небольшой летней кафешке, уже закрытой. Тут у меня зазвонил телефон. Вначале я решил, что Харука проснулась, но номер был незнакомым.
– Добрый вечер, Такахаши-сан. Могу я с Вами поговорить? – голос вкрадчивый такой, аж противно!
– Кто это? – спрашиваю.
– Меня зовут Кунишиге Акаге, я отец Харуки!
– Здравствуйте, – говорю, – чем могу служить?
Откуда он мой номер взял? Хотел бы я знать!
– Господин Такахаши, я понимаю, что Вы привязались к моей дочери! Это не удивительно, она красивая и умная девушка!
– Согласен, – говорю.
– Но, – продолжал Кунишиге старший, – Вы должны понимать, что Вы не пара моей дочери!
– Понимаю, – говорю.
– Это хорошо. Перейду сразу к делу, сколько…
– Не-а, – говорю, – я не Вы, я её не продам, ни за какие деньги!
Он помолчал и говорит:
– Ладно. Я хотел как лучше.
И трубку повесил. Откуда он всё-таки мой номер узнал? Вернулся я в отель.
– Где был? – спросила Харука сонным голосом.
– Подышать, – говорю, – выходил.
– Что-то случилось? – спрашивает.
– Да нет, в порядке всё, – говорю.
А сам думаю: валить надо! Знают они, где мы! Не знаю, откуда, но знают! Но, тем не менее, я лёг и сразу уснул. С утра мы позавтракали и поехали дальше. Дорога долго петляла вдоль горы. Там с одной стороны гора, а с другой океан! Видок – закачаешься! Остановились мы на парковке у пляжа и тут они и подъехали, как будто ждали нас! Я ещё успел подумать, что у одного из них пистолет, как раздался выстрел, сухой и до странности тихий. Вначале я ощутил сильный удар в грудь тут же сменившийся жгучей болью. Мне в лёгкие как-будто воткнули раскалённый стержень. Мир крутанулся и вот я уже лежу, глядя в небо. Где-то как будто очень далеко от меня кричала Харука:
– Кен-чан!
Чей-то грубый голос сказал:
– Едем!
Харука кричит, я слышу шелест шин отъезжающих легковушек. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, тело моё не двигается. Я подумал о том, что это конец. В Японии, наверное, 10 тысяч Такахаши, из них Такахаши Кенов, никак не меньше сотни наберётся. Короче говоря, если станет на одного меньше, никто этого даже не заметит. Между тем боль ушла, а я всё лежал, глядя в прозрачное, голубое небо. Небо красивое.
– Кен-чан!
Харука! Куда они её везут? Кто дал им право? Злость меня всегда выручала в подобных случаях. Ещё не ощущая своих рук и ног, я смог сесть. Кончики пальцев закололо, чувствительность постепенно возвращалась. Я потрогал пальцем маленькое чёрное отверстие у себя на груди. Кровь из него перестала идти. Я встал на ноги и направился к своей Хонде. Двигатель заурчал, и я представил себе, как внутри одной из чёрных машин бьётся и кричит сейчас моя Харука. И вот глухой звук мотора моего байка всё ближе и ближе, всё отчётливее и громче он становится. Харука престаёт кричать и только молча, всхлипывает. Один из мужиков оглядывается и видит меня приближающегося к ним с каждой секундой.
– Не может быть! – произносит кто-то.
Харука улыбается. Жди меня, я уже иду, моя госпожа!