Ты ворвалась в мою жизнь непрошено… Всё, возможно, будет не так, уж, и плохо!

– А где же косы с фотографии?

– Некогда ими заниматься было, пришлось подстричься, – мимолётно улыбнулась Настя.

Дальнейший разговор протекал вполне гладко. Женщина отвечала на его заранее заготовленные вопросы, ответы на которые он почти не слушал, поскольку прикидывал насколько она подходит к его жизни и роли матери его сына. Получалось – вроде бы подходит. Она была спокойна, доброжелательна, умна. Внешность была среднестатистическая, но с потенциалом, что при профессиональном макияже могла выглядеть вполне на уровне. Фигура, правда, была полновата, но это и на руку: меньше будут заглядываться посторонние мужчины. И Антон Владимирович решил с места в карьер приступить к главной части этого разговора:

– Анастасия, у меня к тебе деловое предложение. Всё, о чём мы дальше с тобой будем говорить, должно остаться строго между нами. И ты должна знать, что, своё место бухгалтера-экономиста здесь, в Москве, ты при любом раскладе не сохранишь (Настя при этих словах ощутимо побледнела). Если примешь моё предложение – тебе придётся уволиться. Если – нет, то смогу предложить тебе аналогичную должность на моей фабрике в Смоленске. (У Насти всё лицо выражало недоумение и немой вопрос, а Антон Владимирович подумал: «Надо же, какое открытое лицо, все мысли, как на ладони. Что ж, это очень даже хорошо!»). Мне нужна жена, которая сможет в ближайшее время родить мне сына. Тут есть определённые трудности, но с ними можно справиться. И я хочу предложить эту роль тебе.

Антон Владимирович понимал, что это не то предложение руки и сердца, которое жаждет получить любая женщина, но решил быть честным и жёстким с самого начала. Он дал женщине некоторое время, чтобы смысл сказанного дошёл до её ошарашенного сознания, попутно представив, какое впечатление произвела бы эта фраза на предыдущих претенденток. И поневоле улыбнулся: первая бы точно упала в обморок, вторая и третья согласились, но по разному – одна завизжала и уже повисла бы у него на шее, а другая начала бы по-деловому обсуждать условия сделки, четвёртая, скорее всего, послала бы его к чёрту. Анастасия же, немного справившись с неожиданным поворотом, сказала удивлённо:

– Но я замужем!

Тут пришла очередь удивляться Антону Владимировичу:

– Но в документах об этом ничего не сказано! И живёшь ты на съёмной квартире, насколько я знаю, только с дочерью.

– Да, мы не успели документально оформить наши отношения, но, тем не менее, я считаю себя замужней женщиной.

– Это отец твоей дочери?

– Да.

– И где же он сейчас?

– Я не знаю.

– Как так?

– Он пропал почти пять лет назад.

– Так может он просто сбежал, когда узнал, что ты беременна? – съязвил Антон Владимирович, сопоставив названный срок и примерный возраст ребёнка.

– Что Вы такое говорите? Вы же его совсем не знаете! Знаете, как он обрадовался, когда узнал, что у нас ребёнок будет?! На следующий же день пришёл к моим родителям и при них сделал мне предложение. И вот это кольцо подарил. (Настя протянула Антону Владимировичу правую руку, где на безымянном пальце блестело маленьким бриллиантом скромное золотое колечко. «Настоящее», – машинально отметил он). Но работа его бригады в Моршанске заканчивалась, они строили дом нашему директору камвольного комбината… Представляете, комбинат загибается, рабочие зарплату получают через пень колоду, а директор себе домину в три этажа строит из кирпича на берегу реки с причалом и лодочным сараем! Ну, да бог с ним! И Серёжа засобирался в Москву. Говорил, что есть тут у него богатый родственник, который может помочь с постоянной работой. С родственником, правда, ничего не вышло. Но он сказал, что нашёл ещё какие-то контакты. Звонил почти каждый день. А потом как отрезало. С ним что-то случилось плохое, я же чувствую. Но – что, ума не приложу. Он жив, я это точно знаю. Может, покалечен? И не хочет быть нам с Сашенькой обузой? Или болен чем… Или память потерял… Сколько бы Вы не усмехались, – среагировала Настя на усмешку Антона Владимировича, невольно появившуюся на его лице после столь киношного последнего её предположения об исчезновении загадочного Сергея, – но такое и в жизни бывает, а не только в сериалах. Знаете, какой он у меня задиристый? Вполне мог на драку нарваться. А там стукнули по голове – и вот, пожалуйста, память и потерял…

В этот момент раздался звонок, и Антон Владимирович недовольно буркнул в трубку:

– Да! Я же просил не беспокоить меня звонками.

Трубка заверещала голосом Мариночки, секретарши Антона Владимировича.

– Встречу подтверди. Пусть подъезжает через полчаса.

Пора было заканчивать этот бессмысленный разговор. В конце концов, он не личный психолог или подружка, чтобы выслушивать весь этот вздор и подтирать розовые сопли. Антон и сам не понимал, какого чёрта он уже давно не остановил её, а продолжает слушать рассказ о чужой неземной любви, больше созданный, как он был уверен на все сто процентов, её воображением, чем существовал в действительности. Но, прежде чем он успел открыть рот, чтобы отправить Настю на её рабочее место (нет – так нет), она огорошила его, сказав:

– Помогите мне найти его! Я ведь только из-за него в Москву и приехала. Как только Сашенька немного подросла, сразу и рванула. Куда я только не обращалась: и в справочную, и в полицию, и во всякие психиатрические лечебницы – нигде найти его не могу! Как будто и не было на свете такого человека. Мне столько Сергеев Белоглазовых в справочной выдали, но все – не мой Серёжа. Если поможете – я выйду за Вас замуж и рожу сына, обещаю.

– Постой! – удивился Антон. – В чём тут логика? Я тебе найду твоего любимого, который, как ты уверена, жив, а замуж выйдешь за меня???

– Если он разлюбил, то я хочу это знать точно. И дальше ничего не мешает мне строить свою жизнь как угодно.

– А если покалечен или память потерял, как ты утверждаешь?

– Я всё равно сдержу данное Вам слово. Вы же не будете возражать, чтобы я ему помогала, как другу, как брату…

– Бред какой-то!

– Пожалуйста! Вы сильный, умный. У Вас есть связи. Я буду Вам самой верной, самой заботливой женой! И Вы будете вольны делать и поступать как угодно – я Вам слова поперёк не скажу! Ни скандалов, ни слёз, ни попрёков, ни капризов!

(«Ага, а у самой глаза на мокром месте. Мне только тут бабских слёз не хватало…»)

– Мне надо подумать. А ты его отчество знаешь?

– Нет, к сожалению.

– А что-то ещё?

– Знаю только день рождения. Мы на нём и познакомились. Десятое июня.

– Ладно, иди. Я тебе сообщу о своём решении.

И Настя ушла.

А смешно получилось! Предполагалось, что он сделает предложение и будет ждать ответа, а получилось, что предложение сделали ему и теперь он должен над ним подумать. А подумать было над чем. Девичья фамилия матери Антона была Белоглазова. У мамы была младшая сестра – тётя Полина, тоже, соответственно, до замужества Белоглазова. А у тёти Полины – сын, Сергей, его двоюродный брат. И с ним совпадали не только его день рождения – 10 июня, но и другие мелкие штришки из рассказа Анастасии. И то, что задиристый, и то, что шабашил где-то на стройках, и то, что по характеру – перекати-поле. И не тот ли он, Антон, родственник, на которого Сергей возлагал надежды в Москве, и который отказал ему в помощи?

Действительно, лет пять назад у них был разговор с мамой о Сергее. Не то чтобы она напрямую просила взять его к нему на работу, а как-то так, вскользь, типа: «Может, найдёшь Серёже какое местечко в Москве?» Но Антон тогда только вышел на олимп высокой моды, и рисковать годами каторжного труда из-за непутёвого двоюродного братца (уж, он-то его знал, как облупленного) не хотел, да и возиться с ним было некогда, но и маму обижать тоже не хотел. Мама тогда уже сильно болела, и, если бы начала настаивать, он бы согласился. Но она легко махнула рукой и сказала, что тоже так думает. И вообще, может это только Полинка хочет пристроить сыночка в Москве, а сам он об этом и не помышляет. Ведь мог бы и сам обратиться напрямую к Антону, а не мать посылать… На этом разговор и закончился. Антон забыл о нём в тот же день – слишком много тогда приходилось крутиться, перестраивая свой бизнес с пошива ширпотреба на запросы капризной моды. И вспомнил только сейчас.

Надо бы найти Серёгу. Он ничего о нём не слышал уже пять лет, со смерти мамы, а не видел и того больше, даже не помнил сколько. А забавно получится, если это тот самый Сергей, которого знала и любила Анастасия Голубкина, которую он себе в жёны прочит. Вполне в его духе представиться девушке под фамилией матери, а не отца, который бросил семью, как только сын подрос, и который не простил его, даже когда сам уже стал взрослым мужчиной, а не четырнадцатилетним подростком в переходном возрасте… Вот потому-то она и не могла его найти. Но он-то знает о Серёжке гораздо больше! Жаль, что тётя Полина второй раз вышла замуж за иностранца и уехала аж в Финляндию. Уж она-то точно знает всё о любимом сыне. Ну, ничего! Будем надеяться, что и отец его, Дмитрий Анатольевич, не потерял его из виду. Из того, что знал Антон, он не оставлял попыток помириться со старшим сыном, не смотря на наличие ещё двух пацанов в своей новой семье, что ещё больше бесило Серёгу. С него-то мы и начнём, – решил Антон Владимирович.

5

Начало следующего дня для Антона Владимировича прошло в рабочей суете. Пауза образовалась ближе к обеду, и он только протянул руку к телефону, чтобы через секретаря вызвать Голубкину к себе в кабинет (он решил пригласить её на обед и пообщаться в неформальной обстановке), как телефон зазвонил, и Мариночка спросила:

– К Вам на приём хочет попасть Анастасия Голубкина из бухгалтерии.

– Пусть заходит.

«Интересно: передумала или что-то вспомнила?», – подумал Антон.

Настя постучала в дверь буквально через пять минут и робко зашла в кабинет. По тому, какой отчаянной надеждой светились её голубые глаза, Антон Владимирович понял, что не передумала, а наоборот, боится, что он откажется от их сделки.

– Вспомнила что-то существенное о Сергее?

– Да. Вы упомянули о Смоленске, и я вспомнила, что Серёжа тоже о нём говорил. И ещё я принесла наши с ним фотографии.

Вот он – момент истины, понял Антон Владимирович и с волнением взял из рук Насти фотокарточки. Он не видел Сергея около десяти лет, но на снимках это был, безусловно, он. Возмужавший, как всегда, самоуверенный, улыбающийся и, несомненно – счастливый.

Антон положил снимки в карман и сказал, вставая с кресла:

– Пойдём, пообедаем и поговорим.

– Ой, а у нас уже обеденный перерыв закончился…

Антон нажал кнопку на своём телефоне и по громкой связи раздался голос главбуха:

– Да, Антон Владимирович.

– Я у Вас Голубкину на часик забираю.

– Поняла, Антон Владимирович.

– Всё? Или ещё есть какие-то проблемы? – спросил Антон Владимирович у Насти.

– Мне надо свой плащ захватить, – ответила она, зная, что директор никогда не обедает в фабричной столовой. И хорошо: так не понятно, куда они уехали вместе (мало ли по каким делам), а о совместном обеде в общей столовой через час будет знать вся фабрика. Сплетен не оберёшься. А ещё ведь неизвестно, как потом сложится их сделка…

– Я на машине. Ты всегда задаёшь так много вопросов?

Пока они ехали в ресторан, где обычно обедал Антон Владимирович, Настя думала о том, что, не слишком ли много она наобещала? Выдержит ли она ту безоговорочную покорность, которую он, видимо, потребует от неё? Стоит ли информация о Сергее таких жертв? Эти же вопросы мучили её всю ночь. Она периодически уплывала в неглубокий сон, а потом просыпалась с той же мыслью, с тем же вопросом, который мучил её перед этим. Но она прекрасно себя знала. Будучи Рыбами по гороскопу, она могла долго метаться между двумя вариантами, но, если уж одна рыбка попадала в поток и начинала тянуть сопротивляющуюся другую, тут трепыхаться было бесполезно. Папа всегда говорил о ней в такой период: «Вижу цель – не вижу препятствий!» Ну, не сможет она успокоиться и нормально жить дальше, пока не узнает о судьбе Сергея всё до конца. Сашеньку в обиду она никогда не даст, а о своей судьбе подумает позже. Эх, может быть, если бы вспомнила о том, что Серёжа упоминал о Смоленске раньше, и не зациклилась на Москве, может уже давно бы его нашла. Хотя… Блин, опять рвущие душу сомнения… Ведь приняла уже решение, вот и следуй ему! И Настя успокоилась.

Антон искоса поглядывал на девушку, углубившуюся в свои мысли. Она то слегка хмурилась, то на глаза набегали слёзы, но она справилась с собой и, наконец, успокоилась. А вот у него на душе было не спокойно. По сути, тётя Полина и Сергей были единственными его родственниками, а он о них ничего не знает. Пока была жива мама, она всё время держала его в курсе основных событий их жизни, а потом он напрочь о них забыл. Тетя Полина вышла замуж и уехала из Смоленска (так бы он к ней обязательно заскакивал, когда приезжал на свою смоленскую фабрику. Может быть…). А Серёга, после ухода из семьи отца, слетел с катушек, или, как говорила мама: «Отбился от рук». Бродяжничал, по неделям где-то пропадал, потом, вроде, одумался, повзрослел, вернулся в Смоленск, отучился в строительном колледже, но любовь к перемене мест не утратил. «А ведь Сашенька, получается, моя племянница!», – впервые подумал о ребёнке Насти Антон. И ещё о том, что не будет отбивать девушку у своего собственного двоюродного брата. Если он, конечно, до сих пор любит Настю, как та считает. По большому счёту, тут всего два варианта: либо он где-то веется по стране, напрочь забыв о ней, ведь знает же, где её можно найти. Либо не имеет возможности вернуться… И тут возникает ещё куча вариантов. В любом случае, Антон теперь и сам хотел узнать всё до конца.

В ресторане Антон Владимирович попросил Настю рассказать, как они познакомились с Сергеем. И, пока справлялся с обедом, Настя вспоминала их первую встречу в день его рождения, машинально размазывая по креманке мороженое, заказанное только чтобы не сидеть за пустым столом.

Есть у них в Моршанске такой ресторанчик, «Восток» называется, где по выходным устраивают дискотеки. Еда вкусная, есть несколько отдельных зальчиков. Не хочешь танцевать во внутреннем дворике – сиди и жуй за столом, никто тебе не мешает. Они туда частенько приходили своей девчачьей компанией, не только чтобы весело провести время, но и чтобы познакомиться с парнями. Камвольный комбинат это такое же женское царство, как и швейная фабрика, да и мужская часть молодёжи почти вся уезжала из городка на заработки в другие места, возвращаясь только по выходным. Так что такие места были единственным местом, где можно было найти себе пару. Там, где есть выпивка, всегда найдётся тот, кто перепьёт и начнёт буянить. Так было и в этот день. Илья, Настин одноклассник, принял на грудь основательно, и от милых чудачеств, типа танцы с нею на плече, что, кстати, было для неё не так уж и весело, поскольку сложения и роста он был богатырского, перешёл к приставанию. Насте неудобно было грубо отшивать одноклассника, поэтому она пыталась взывать к его разуму, что не очень-то получалось. Илья захватил её в кольцо своих рук и полез с поцелуями. Настя не на шутку испугалась, поскольку всё её сопротивление разбивалось о глинобитную стену его тела, ей стало нечем дышать – вокруг благоухал только его перегар, смешанный с терпким запахом пота. Как так получилось, она не знала, но в какой-то момент Илья дёрнулся и расцепил руки, а рядом раздался чей-то бодрый голос:

– Кажется, даме хочется на свежий воздух.

Настя вынырнула из-под рук великана и увидела задорно улыбающегося незнакомого парня. Он был среднего роста, худощавый, но не тощий, а какой-то жилистый, что ли. Илья смерил его своим мутным презрительным взглядом и с кривой усмешкой поднялся из-за стола. Незнакомец едва доставал ему до плеча, но не испугался, даже шага назад не сделал. Настя похолодела. Если сейчас начнётся драка, от парня мокрого места не останется! И она попыталась встать между мужчинами. Сделала бы она тоже самое, если бы на месте Ильи был чужак, а не её одноклассник, она до сих пор не знает, но незнакомый смельчак не позволил ей за себя заступиться. Жестко перехватил её за руку и завёл себе за спину. И она почувствовала недюженную силу этих мужских рук. За спиной Ильи начали собираться местные парни. И тут сзади раздался чей-то спокойный уверенный голос:

– Братва, кончай батон крошить, нам не западло замутить кипиш, даже по приколу. Только думку расколите грамотно – на кой оно вам надо?¹

Настя обернулась на цветистую речь и увидела коренастого дядечку, похожего на штангиста. Одет он был в плотно облегающую его мощное тело борцовку, из-под которой на руки, бугрившиеся мышцами, выползали многочисленные татуировки. А за ним стояли разновозрастные мужики (как потом рассказал Серёжа, это была его бригада, с которой он отмечал свой день рождения), которых объединяло только выражение их лиц: все они с любопытством рассматривали толпу местных ребят, как экзотических животных в зоопарке. Когда Настя развернулась обратно, толпы за спиной Ильи уже не было, а в его глазах появилось осмысленное выражение, как будто он мгновенно протрезвел. Видимо, как шофёр-дальнобойщик, понял блатной сленг и правильно оценил обстановку. И конфликт был исчерпан.

– Вот такая история, – закончила Настя и замолчала.

Остаток обеда прошёл в молчании. Только под конец она сказала, что, если ей надо будет переезжать в Смоленск, то она просит дать ей время, чтобы она нашла подходящее жильё для них с Сашенькой. Антон Владимирович, уже понимавший, что при любом раскладе переезд в Смоленск вряд ли понадобится, молча кивнул.

¹ – перевод на разговорный русский язык с блатного жаргона: «Мужики, хватит нарываться на неприятности, мы не против померяться силой, особенно под настроение. Только хорошо подумайте – зачем вам это надо?»

6

Поиски двоюродного брата Антон решил начать с обзвона всех имеющихся у него номеров телефонов. Когда это не дало результатов, он нашёл в маминых документах, аккуратно сложенных в коробку и хранившихся в его загородном доме, её записную книжку. Но и эти телефоны не отвечали. И Антон понял, что придётся ехать в Смоленск. Он смутно помнил квартиру Серёгиного отца, в которой тот жил со своей новой семьёй, поскольку был там всего один раз – Дмитрий Анатольевич уговорил Антона привести к нему Серёгу, а тот не соглашался идти один.

В Смоленск Антон Владимирович решил уехать под пятницу, рассчитав, что днём проинспектирует фабрику, а ближе к вечеру переговорит с отцом Сергея. В запасе ещё останется суббота, а к началу рабочей недели он уже сможет вернуться в Москву. Антон пообещал Насте держать её в курсе поисков Сергея, но о том, что ищет не только её бывшего возлюбленного, но и своего двоюродного брата – не сказал. Пока и сам не знал почему. Но зато не пришлось никому докладывать о поездке в Смоленск, как-то не привык он ни перед кем отчитываться за свои действия. Уехал по делам и точка. На работе знали, где он, и этого было достаточно.

Директор его смоленской фабрики, Юрий Константинович, встретил неожиданно наехавшего хозяина спокойно – а чего переживать, если фабрика работает хорошо, а отчетность в порядке? Нравился Антону Владимировичу этот крепкий мужик с твёрдыми понятиями о жизни, так что они спокойно поговорили о перспективах, трудностях (куда же без них?) и нововведениях, которые Юрий Константинович хотел внедрить, и уже к обеду Антон был свободен. Они вместе пообедали и разошлись по своим делам.

Смоленск, конечно, изменился, разросся, где-то подоблупился, где-то, наоборот, похорошел. Но всё же он – не Москва, где за год отсутствия можно не узнать родную улицу. Поэтому четырёхчасовые блуждания всё-таки привели Антона к подъезду дома, где по идее должен проживать Дмитрий Анатольевич. Он посидел немного во дворе, покачиваясь на детских качелях, в надежде увидеть отца Сергея среди возвращавшихся с работы людей, и быстренько переговорить с ним здесь же, не заходя к нему домой, но так его и не заметил, а, может, просто не узнал. И пришлось подниматься по лестнице, мучительно пытаясь вспомнить, как выглядела дверь квартиры, в которой он был однажды почти двадцать лет назад. Её расположение-то он помнил, а вот с этажом ошибся. На его счастье дверь открыла словоохотливая старушка. Она помнила семью Дмитрия Анатольевича, который, оказывается, переехал куда-то три года назад, и направила Антона в правильную квартиру, посоветовав переговорить с новыми жильцами – вдруг они знают его новый адрес?

С обитателями бывшей квартиры Дмитрия Анатольевича большую часть времени пришлось разговаривать через дверь. Да, они въехали сюда три года назад, но куда переехал бывший хозяин квартиры не знали, поскольку обмен совершался по длинной цепочке. Но всё же они тоже помогли, сообщив свой предыдущий адрес. И Антон понял, что ему придётся ходить от квартиры к квартире, пока не выйдет на след Дмитрия Анатольевича.

Утром в субботу с адресом следующей квартиры не повезло – он упёрся в глухо молчавшую дверь, и только настойчивые звонки соседям помогли выяснить, что её обитатели уехали ещё в пятницу вечером на дачу и вернутся не раньше позднего вечера воскресенья. Поиски затягивались.

Наконец, в среду Антон стал обладателем вожделенного адреса и в четверг вечером отправился к Дмитрию Анатольевичу. Очень удивился, увидев в какой дом переехала его семья. Мало того, что из двухкомнатной квартиры они переехали в однокомнатную (так сказал хозяин третьей в цепочке квартиры), так и дом был старый, без лифта, ещё и рядом с мусороперерабатывающим заводом, специфический запах которого ощутимо чувствовался в воздухе.

Дмитрий Анатольевич сам открыл дверь и после секундного замешательства узнал Антона. Очень обрадовался, крепко обнял и затащил в квартиру. Они сразу прошли на маленькую кухоньку, и Антон только мельком увидел небольшую комнату (два дивана, шкаф и комод – вот и всё, что в ней смогло уместиться), но хозяин заметил, куда гость бросил взгляд, и, смущаясь, сказал:

– Вот так и живём! Даня в Москве учится, живёт в общежитии. А мы тут втроём, в тесноте – не в обиде. Андрюша тоже в этом году будет поступать в институт, дай бог, всё у него получится, так у нас с Лидочкой вообще вольготная жизнь начнётся.

– У вас же предыдущая квартира хорошая была, двухкомнатная, зачем же сюда поменялись?

– Так деньги же были нужны на Серёжиных адвокатов. А откуда их взять? Вот и пришлось сюда переезжать, – ответил Дмитрий Анатольевич и, увидев удивлённое лицо Антона, продолжил, – Так ты не в курсе, что случилось с Серёжей?

– Нет, – ответил Антон, – мы с ним давно не виделись. Где он?

– Серёженька в тюрьме, – ответил Дмитрий Анатольевич, и как будто на глазах постарел ещё на десять лет, – Уже три года.

– Расскажите, – хрипло попросил Антон, успокаивающе положив руку на плечо ссутулившегося от горестных воспоминаний отца Сергея.

– Мы ничего не знали, пока нас не вызвал следователь и начал задавать вопросы. Он и сказал, что Серёжа участвовал в вооружённом ограблении частного дома и подозревается в совершении убийства одного из охранников, а сейчас находится в розыске. Как обухом по голове! Мы долго не могли поверить в случившееся. Я и до сих пор не верю, что Серёжа мог убить человека. Но вскоре нам сообщили, что он сам сдался и написал признательные показания. Я потом ездил в Краснодар, встречался с ним, просил рассказать мне правду, но он отмалчивался. Я и со следователем встречался, который вёл его дело и приезжал к нам в Смоленск, он, кстати, тоже сказал, что, если бы не собственноручное признание, доказать его вину было бы сложно, слишком много не состыковок. Он-то и посоветовал нанять хорошего адвоката, чтобы хотя бы скостить срок, потому что хозяин ограбленной квартиры оказался крутым государственным чиновником, грабёж с огнестрелом да ещё и убийством тянули на пятнадцать лет тюрьмы. Серёжа просил никому ничего не говорить и нам самим ничего не делать. Но как же? Сын же он мой старшенький. В ответе я за него, да и виноват перед ним. Посоветовались мы с Лидочкой и детьми, и решили обменять квартиру на меньшую, чтобы были деньги на адвоката.

– И это помогло?

– Конечно, – оживился Дмитрий Анатольевич, – дали семь лет. («Сорок один», – прикинул Антон возраст Сергея, когда тот выйдет из заключения, и ужаснулся: лучшие годы коту под хвост!) Больше половины срока скостили. Если бы ещё и награбленное нашлось, ещё меньше бы дали. Но из всей банды только Серёжу и осудили, остальных так и не поймали. И он никого не выдал. Стоял на упоре, что был ранен, уходил один, куда подельщики делись, не знает, доли своей не получал. Решил вот сдаться, когда совесть замучила.

– Дмитрий Анатольевич, вы мне дадите адрес, где сидит Сергей? К нему же можно на свидание?

– Да-да, конечно! Я каждые полгода езжу, чаще не получается, к сожалению…Через десять дней собирался поехать, уже и заявку оформил. Надо уточнить, можно ли поменять в ней фамилию…

– Я сам этим займусь. А Вы мне ещё напишите данные Вашего адвоката и следователя, посмотрю, что можно сделать для Сергея.

– Ох, Антошенька, сейчас-сейчас, – засуетился старик, – Вдруг получится? Хоть на годик меньше и то хорошо! А то, может, ты его разговоришь, он же тебя сильно уважает! Оговорил он себя! Сердцем чую, оговорил, возвёл на себя напраслину!

Антон уходил от отца Сергея ошарашенным. То, что двоюродный братец рано или поздно вляпается в какую-нибудь тёмную историю, для Антона было очевидным. То, что он, возможно, в тюрьме, подозревал. Но убийство?!? Такого он не ожидал. И что он теперь скажет Насте?

А Настя, будто почувствовав, что у Антона появились новости о Сергее, позвонила сама. Антон Владимирович ещё не успел продумать свою тактику, а потому с места в карьер нагрубил:

– Не надо мне названивать. Я же сказал, что сам позвоню!

– Но Вас нет уже неделю, и Вы мне ни разу не позвонили, – возразила Настя.

И Антон ответил сухо и холодно:

– Сергей в тюрьме. Подробностей пока не знаю. Узнаю больше – сам позвоню, – и повесил трубку.

7

Антон Владимирович злился. Он уже давно отвык сам ходить по инстанциям, поручая выполнять всю подобную муторную работу своим помощникам. А тут мало того, что дело было личным и никого посвящать в него не хотелось, так и всё равно везде необходимо было приходить лично или вместе с Дмитрием Анатольевичем.

Антон рассчитывал до даты свидания ещё успеть пообщаться с адвокатом и следователем, но государственная машина работала размеренно, и он едва успел за эти десять дней всё переоформить и на денёк заскочить в Москву, поскольку Сергей отбывал срок в Исправительно-трудовой колонии усиленного режима в Хадыженске под Краснодаром, а туда было проще долететь на самолёте из Москвы, чем сидеть за рулём собственной машины почти две тысячи километров из Смоленска.

Он, правда, и в Смоленске не тратил время зря. Озадачил Юрия Константиновича, чтобы он придумал, на какую должность можно было бы пристроить на работу с достойной зарплатой к ним на фабрику Лидочку, жену Дмитрия Анатольевича, поскольку от прямой помощи Антона по приобретению большей квартиры, отец Сергея категорически отказался. А это та ещё была задачка, поскольку Лидочка всю жизнь проработала экскурсоводом в Смоленском государственном музее-заповеднике, работу свою любила, а вот зарплату получала мизерную. Ну, ничего, Юрий Константинович мужик с головой, справится.

Дозвонился Антон и до адвоката, который защищал Сергея на суде. По телефону тот разговаривать не захотел, но они договорились о встрече в Краснодаре. А вот для поиска следователя пришлось нанять детектива, поскольку тот ушёл на пенсию, а в его бывшем отделении домашний адрес давать категорически отказались.

Из-за всех этих перипетий, да и из-за самой ситуации с Сергеем, Антон Владимирович пребывал во взвинченном состоянии, что Настя, когда они, наконец, встретились в Москве, приняла на свой счёт, решив, что шеф злится на неё, что втянула его в такую сложную ситуацию, и попробовала всё исправить:

– Антон Владимирович, Вам не обязательно ехать к Сергею в колонию. Вы выполнили всё, о чём я Вас просила. Разрешите мне только разочек с ним увидеться, а потом я буду готова выполнить свою часть сделки (язык не поворачивался сказать «выйду за Вас замуж»). Если Вы, конечно, не передумали, – с невольной надеждой закончила она.

Антон на секунду замер, чтобы не вспылить, и со сдерживаемой яростью спросил:

– Ты хоть себе представляешь, что такое колония усиленного режима? Может, ты туда и дочку потащишь, чтобы с папочкой познакомить?

У Насти от обиды затряслись губы, а глаза наполнились горючими слезами. А она-то думала, что всё уже выплакала, когда узнала, где находится Сергей и за что сидит. Антону стало так её жалко! Так хотелось обнять, прижать к себе, и пусть бы выплакалась на его груди, и отпустила, наконец, от себя прошлое. Но он только позволил себе накрыть её ладонь своей рукой и постарался как можно спокойнее сказать:

– Настя, пойми, Сергей уже совсем не тот человек, которого ты знала пять лет назад. Ещё до того, как попал в тюрьму, он мог сто раз к тебе вернуться, тем более зная, что ты ждёшь от него ребёнка, но ведь не сделал этого? А ты готова лететь к нему через полстраны совершенно не представляя, что, а главное – кто, тебя там ожидает. Я не собираюсь вставать между вами, но всё-таки сначала сам хочу понять обстановку и с ним пообщаться. Договорились?

Настя согласно кивнула. Она изо всех сил сдерживала слёзы и не задумалась над вопросом: почему это начальник так близко к сердцу принимает судьбу чужого человека, что готов тратить на это столько времени, сил и денег. И вместо того, чтобы заниматься собственным бизнесом, хочет побывать там, где ни один нормальный человек не желал бы оказаться. Пока Настя боролась с собой, её ладони из ледышек в руках Антона Владимировича превратились в горящие угли, и он подумал, что ему очень бы хотелось, чтобы его тоже так любили, что готовы были идти, не задумываясь, хоть на край света.

Из-за Сергея Антон испытывал к Насте какое-то родственное чувство, но он опять не сказал ей, что они с Сергеем двоюродные братья, и его действия уже давно вышли за рамки её условий сделки о замужестве.

8

– Антоха?! – удивился Сергей, увидев двоюродного брата, – а я думал, папаша опять нагрянул…

У Сергея резануло слух от этого пренебрежительного «папаша». Дмитрий Анатольевич пошёл на такие жертвы, чтобы облегчить состояние сына, а он так о нём отзывается, поэтому начал разговор не с того, о чём собирался говорить:

– Вроде взрослый уже мужик, чтобы продолжать маяться подростковыми комплексами. Ты хоть понимаешь, что он ради тебя сделал?