Он хлопнул меня по спине как раз в тот момент, когда я снимал гидрокостюм и стоял на одной ноге. Толчок оказался слишком сильным, и я, чудом не навернувшись сам, ударился боком о ящик для снаряжения, зацепив локтем камеру. Громкий всплеск за бортом и испуганный вскрик Келли, возвестили о том, что я лишился и тех снимков, которые успел сделать.
– Черт бы тебя побрал, Ник! Что ты натворил? Как мы ее теперь доставать будем? – набросился я на брата.
– Нырнем, обшарим дно…
– Что мы обшарим? У нас коралловый риф и пустые баллоны, Ник. А если мы поплывем их заправлять, то черта с два найдем это место.
Я уже готов был придушить его, но меня остановил возглас Тори:
– Смотрите!
Мы обернулись и увидели, что над нижней частью кормы яхты, с которой мы обычно ныряли, поднялась чья-то голова. Я так и сел, где стоял. Это была та самая русалка. Пятна на ее лице побледнели, и виднелись только у висков, на скулах и подбородке. Небольшие вытянутые уши, прижатые к черепу. То, что мы в воде приняли за волосы, оказалось чем-то вроде плавника, широкой полупрозрачной пелериной ниспадающего на плечи. Бледное лицо с тонким носом с узкими, как щелочки ноздрями, широкий рот с едва отличающимися от остальной кожи губами. И огромные глаза. Они, и правда, были очень темные и одновременно словно светились изнутри. И у нее были вполне человеческие руки с длинными изящными пальцами, с острыми коготками и перепонками. Но самое удивительное – в руках у нее была моя камера!