Гад! Подкрался! Он следит за мной, что ли? Может, мне его на дуэль вызвать? Барон подошёл, поклонился, галантно предложил руку, сказав, что все уже собрались и ждут только меня. И тут я очень сильно промахнулась – не отказала, как надо было. Произошло это потому, что по пути я слегка изменила решение и решила удрать после захода солнца. Логика была очень простой: если удирать сейчас, моё отсутствие обнаружат не позднее семи вечера, когда я не приду на ужин. Таким образом, фора будет не более трёх-четырёх часов, а если удрать после проверки бонны, то фора увеличится до четырнадцати часов, за которые можно удрать достаточно далеко и основательно запутать следы. Тогда я ещё была наивна и мало знакома с местными реалиями, потому думала, что поймать меня будет очень сложно. Но это было потом, а пока я решила не привлекать внимания, потому пошла вместе с Росси, абсолютно не представляя, куда он меня тащит.
Росси провёл меня по первому этажу к главной лестнице дворца, мы свернули за угол. Лакеи, стоявшие у больших дверей, покосились на меня, и мне их взгляды очень не понравились. Как-то они очень подозрительно посмотрели на меня, но двери отворили…
Холера-а-а! Росси привёл меня в игорный зал. Я успела подумать, что убью этого… короче, этого сразу же, при первой же возможности, но тут раздался голос Ядвиги:
– А вот и четвёртый. Мадам Маргарита, вы же не откажетесь и составите нам компанию.
Её величество шутить изволят? Я не могу отказать, и я пошла к столу королевы, стоящему в центре зала. Пока я шла, на меня посмотрели все, кто собрался в королевском казино, и я поняла, что крупно вляпалась: в зале было всего две особы женского пола – я и Ядвига. Представляю, что завтра будут говорить придворные!
Я подошла к столу. Компанию Ядвиге составляли: Валевски и гость из Риома – на редкость духовитый дядька. Чёртов Росси! с каким удовольствием я бы тебя вызвала на дуэль, не сходя с этого места. Мужчины встали, приветствуя меня. Ядвига посмотрела с лёгкой улыбкой, сказала:
– Садитесь, дорогая родственница, – она достала кошелёк, высыпала на стол горку золотых, подвинула мне половину, – поможете мне обыграть мужчин.
М-да. Теперь я действительно стану дорогой, в том смысле, что дорого обойдусь её величеству. Ядвига оценила мою неуверенность по-своему, спросила:
– Не умеете играть в карты?
– Не умею корчить хорошую мину при плохой игре.
– Я бы так не сказала, – Ядвига окинула меня долгим взглядом, явно намекая на разговор о Гизеле.
Ну, если надо так, то я попробую.
Её величество повернулась к Валевски:
– Норберт! Вы будете раздавать карты?
– Ах, простите, ваше величество, замечтался, – Валевски взял новую колоду, начал вскрывать упаковку. Ядвига посмотрела на молодого человека кокетливо, поинтересовалась:
– О чём мечтаете?
– С одной стороны красивая женщина, с другой стороны – красивая женщина. Думаю, может быть, сдаться?
Я не выдержала:
– М-м-м, без боя сдаться хотите? – Валевски кивнул, и я сказала лакею, стоящему рядом со столом: – Этот игрок испортился, несите следующего.
Все, кто были рядом, рассмеялись. Валевски слишком резко дёрнул обёртку, колода разлетелась по столу, ариец извинился, начал собирать карты.
Время катилось быстро. Помня о словах Ядвиги, я, открывая карты, думала о Гизеле, представляла, как она взбесится, узнав, где я была и что делала, пока она парилась в своих комнатах. Витая в облаках и не боясь проиграть, я, к собственному удивлению, неплохо поднималась. Первым отвалился один из риомских гостей. Спустив гору золотых, а потом ещё пару векселей, дядька откланялся. Дышать стало легче, но ненадолго – место быстро занял другой гость, которого, впрочем, хватило не очень надолго; спустив наличные, игрок откланялся.
Ядвига не стала никого приглашать, и мы остались втроём. Валевски раздал, королева посмотрела на свои карты, подвинула в центр стола пару золотых. Интересно, что у неё, если она так щедра?
Бам! Меня как током шваркнуло. Я поняла, какие карты у королевы. И с чего это она так расщедрилась?.. Ой! Она подыгрывает Валевски, сливает ему деньги. Сколько она уже ему подарила? Впрочем, какая разница? У меня есть великолепный шанс заслужить расположение королевы. А что мне это даст? О! а я попрошусь съездить в гости. К кому? У меня родных нет! Может, на воды? На какие воды? А, придумаю что-нибудь.
Карты у меня были не ахти, но я начала поднимать. Зарубилась насмерть. Валевски не отступил, в результате, я слила почти половину добытого в борьбе с риомцами.
– Вы, оказывается, азартны, – пожурила меня Ядвига, я позволила себе высказать обиду:
– Сколько можно? Он всё выигрывает и выигрывает!
Ядвига улыбнулась снисходительно. Над самым ухом кто-то громко заявил, что карты – не женское дело, и обыграть Валевски труда не составит. Я оглянулась. За моей спиной стоял один из англичан – такой же заносчивый, как и его собратья из нашего мира. Я не выдержала, сказала, обращаясь больше к Ядвиге, чем к англичанину:
– О, мужчины! Всё знают, всё умеют, всё могут. Конечно, трындеть – не мешки ворочать.
Где-то рядом кто-то очень громко заржал. Англичанин гордо заявил, что он бы показал, как надо играть, но он, к сожалению, не имел чести быть приглашённым за королевский стол. Ядвига улыбнулась англичанину:
– Садитесь, эрл.
Эрл не заставил себя долго упрашивать, низко поклонился её величеству, даже не сел, а угнездился в кресле, как будто собирался провести в нём остаток дней, достал из обширного кармана камзола тяжёлый мешок с деньгами, бухнул на стол. Меня удивило, что эрл, то есть, граф, не выложил деньги из мешка, как делали остальные, вероятно, он был уверен, что будет только выигрывать, но что-то пошло не так.
Гость из Англетерры был раздет за час при моём посильном участии. Если же уж совсем точно, то мы его раскатали на троих с той лёгкостью, с какой алкаши расправляются с пол-литрой. Раз, и нет дядьки, только его деньги разбежались по чужим карманам, преимущественно, к Валевски.
Ядвига была горда, как никогда. Она радовалась разгрому англетеррца так, как будто Валевски спас от разорения её королевство. Радостно улыбаясь, она громко спросила:
– Ну, есть смелые?
Смелые нашлись. Не просто нашлись, встали в очередь. Я такого не видела никогда. Если честно, я вообще никогда не бывала в игровых салонах и казино, но всё же и там, я думаю, люди не встают в очередь, чтобы подарить деньги кому-то.
Валевски же, судя по всему, было не привыкать. Он сделал знак лакею, тот принёс сигары. Валевски щёлкнул гильотинкой, прикурил от свечи, посмотрел на очередную жертву оценивающим взглядом.
И понеслась! Честно говоря, мы с Ядвигой за этим столом были исключительно для антуража, даже если бы ушли, никто, наверное, не заметил. А игроки менялись, как в калейдоскопе. Валевски в одиночку раздел почти всех гостей с Запада, имевших неосторожность присесть за королевский стол. Через пару часов мне очень сильно захотелось встать и уйти, но приходилось сидеть, и я сидела, гадая, как же всё это выдерживает Валевски? Кстати, может, потому он такой прушный, что думает совсем о другом?
Впрочем, в этом мире бесконечна только Вселенная. Игроки кончились, вернее, кончились желающие подарить деньги Валевски, и мы снова остались втроём. Решив ускорить процесс, я сблефовала, но ариец на блеф не повёлся, и большая часть моих денег перешла к нему. Оставался последний рывок, и тут Ядвига сделала мне подарок. Спросила:
– Продолжим?
Я не выдержала, выпалила:
– О, нет, я – пас.
Валевски, кажется, понял, чем вызвано такое нетерпение и улыбнулся. Наклонившись к Ядвиге, тихо сказал, что можно и отпустить ребёнка. Королева как-то неожиданно легко согласилась с мнением Валевски, разрешила мне встать из-за стола, но из зала уходить запретила. Да я недалеко, носик попудрю и вернусь.
Уже понимая, что сегодня удрать действительно не получится, я успокоилась. Сделав все свои дела, вернулась в зал, прошлась вдоль столов. Почти везде игра завершилась, оставались лишь пара островков, где ещё водились деньги. У одного из таких островков я и задержалась. Там играли в «очко», которое тут называли «двадцать одно». За столом сидели старший меховщик, граф Лисницки, первый министр Ядвиги граф Эгер и барон Росси, который как раз банковал. Я подошла к столу в тот момент, когда барон играл с первым министром, сдал тому карты, а когда министр сказал: «Ещё», Росси вытащил карту из рукава! Он мухлевал! Такого я пропустить не смогла. Подошла поближе, встала рядом с креслом Росси, решив устроить ему каку с маком.
Благодаря действиям Росси, первый министр вылетел из игры с перебором. Встав, он поблагодарил за игру, отошёл в сторону. Лисницки-старший заметил, что барону Росси везёт. Тот хмыкнул:
– Мадам Маргарите повезло не меньше, – посмотрел на меня, предложил, – присоединитесь к нам?
Я отрицательно покачала головой:
– Я уже наигралась. Я тут постою, посмотрю.
Росси улыбнулся, вернулся к игре. С Лисницки барон разделался очень быстро – тот проигрался до последней ставки, денег больше не имел или не хотел вкладываться. За столом остались только меховщик и Росси. Росси, как выигравший, банковал. Тасуя карты, он покосился на меня, предложил:
– Пожелаете мне удачи, мадам?
– Запросто, – я наклонилась, прошептала ему на ухо, – чтобы тебе к одиннадцати туз.
Росси такое пожелание не понравилось. Он прикусил губу, посмотрел недобро. Кажется, я снова нарываюсь на неприятности.
Барон перетасовал карты, дал меховщику снять, потом переложил карты, снял одну себе, вторую и третью лихо метнул в сторону игрока. Зачем я подумала, что он ему сдал? Но я подумала, и тут же поняла, что знаю ответ – у меховщика было шестнадцать, и, если он попросит ещё одну карту, получит перебор.
Я посмотрела на меховщика, еле заметно мотнула головой. Ну, откажись! Меховщик и ухом не повёл. Спокойно сказал:
– Себе.
Росси положил на стол отложенную карту – король, к ней из колоды добавилась семёрка, у Росси получилось одиннадцать, и третьей картой пришёл тот самый туз, который я ему напророчила. Барон метнул в меня недобрый взгляд, достал новую карту и получил десятку. Двадцать два.
Право сдачи перешло к меховщику. Тот пару раз выиграл, потом выиграл Росси, вернул себе право банковать и, видимо, осмелев, предложил пойти ва-банк. Уже окончательно перейдя на сторону сибиряка, я еле заметно прикрыла глаза. Да, я знала, что стоит ввязаться в это дело. Чем думал меховщик, не знаю, но он согласился, двинул широкой ладонью в центр стола гору золота. Росси сгрёб в центр стола свои деньги. Публика забухтела, обсуждая, и понятно – гора золота в центре стола выглядела внушительно.
Барон быстро перетасовал колоду. Меховщик снял, сидел невозмутимый-невозмутимый, как будто не гора золота на кону, а стопка фантиков. Росси протянул колоду, меховщик сдвинул карты. Росси снял одну нижнюю для себя, метнул одну за другой карты меховщику. Блин! У него будет пятнадцать, а с третьей картой будет перебор! И как ему объяснить, что надо остановиться?
Я расставила указательный и средний палец «козой», поставила их на стол. Ну, посмотри, посмотри и не бери больше. Но меховщик даже не посмотрел на меня. Блин! Проиграет.
Меховщик осторожно раздвинул карты и, с трудом скрыв радость, сказал как можно небрежнее:
– Себе.
Класс! Сто пудов, все подумали, что у мужика «двадцать одно»! Я покосилась на Росси. Тот как-то нервно дёрнулся, но ничего не сказал, открыл и положил на стол отложенную карту. Десятка. Ну, кто бы сомневался. Что дальше? И тут я увидела, как палец барона тянется к манжете, и поняла, почему он предложил ва-банк! У него туз в рукаве! Ну, гад! я тебе сейчас дам. Росси протянул палец, почти коснулся туза, спрятанного в рукаве, но достать не успел. Я наклонилась, произнесла медовым голосом:
– Я всё вижу.
Росси, явно не ожидая такой гадости с моей стороны, дёрнул пальцем, нижняя карта упала на стол. Семёрка пик. Барон обречённо подвинул семёрку к десятке и бросил взгляд на меховщика; тот смотрел насмешливо, явно давая понять, кто сейчас выиграет. Росси не выдержал, достал третью карту. Шестёрка. Ай, молодец какой! Росси бросил карты на стол; разлетелась в разные стороны колода.
Барон сказал меховщику:
– Вскрывайтесь.
Меховщик выложил на стол карты. Зал ахнул. Росси пошёл пятнами. Да, карты – это такая игра, где надо уметь вовремя остановиться.
Я отошла от стола, направилась к выходу и наткнулась на Линца; тот быстро шепнул:
– Завтра в четыре, – и испарился, как не было.
Холера! И что делать? Ждать или удирать самой? Пребывая в раздумьях, я на автопилоте вышла из зала, пошла к себе на дальние антресоли. У входа в комнаты встретила Гизелу, которая, кажется, тоже возвращалась к себе далеко за полночь. Мне было интересно, где она была, но не спрашивать же! Да и не думаю, что Гизела ответила бы. Когда я проходила мимо, эта красавица принюхалась, фыркнула:
– А её величество знает, что вы курите табак?
И я ответила, так ответила:
– Конечно, знает, мы с ней вместе курили.
– Когда? – ахнула Гизела.
– Когда в карты играли.
Гизела позеленела от злости. Огромные глаза уставились на меня, нагоняя жуть своими наркоманскими зрачками, и я быстро ушла к себе.
Закрыв дверь на ключ, прошла в спальню, начала переодеваться в пижаму. Я ещё подумала, что бонна придёт проверить, но посмотрела на часы и поняла, что бонна уже давным-давно приходила, если приходила. Шёл четвёртый час ночи. И только тут до меня дошло, что Гизела где-то шарахалась почти до рассвета, но обдумать это я не успела, спугнул дикий грохот, донёсшийся из коридора. А это ещё что, ко мне кто-то ломится? И я пошла в прихожую.
Нет, буянили не в моих комнатах, а где-то в коридоре. Я приложила ухо к двери, прислушалась, потом вынула ключ из замочной скважины, посмотрела в коридор. Дверь комнаты Гизелы была приоткрыта, и, кажется, именно оттуда доносился грохот и звон стекла. Что она там делает?
В комнату вбежала горничная. Побыла немного у Гизелы, выбежала. Так, я эту девушку знаю. Она мне рассказывала о гостях с Запада. Надо будет завтра попытаться узнать, что за буря разыгралась. Девушка убежала, вернулась вместе с бонной. Та вбежала в комнаты Гизелы, захлопнула дверь. Через некоторое время наступила тишина, и отправилась спать.
По ночному парку быстро прошли двое, скрылись в одной из беседок. Скрипнул деревянный настил. Качнулись тени. В тишине раздался голос Линца:
– Как ты это сделал?
– Девчонка помогла, – пояснил Сньёл, совершенно неразличимый в полной тьме. – Давай лучше о тебе.
– А что сразу я?
– Оставь ребёнка в покое.
– Ну…
– Я предупредил! – тихо, но очень грозно сказал Сньёл, спросил, – что у нас?
Ответил не Линц, а Мартин, прятавшийся во мраке беседки:
– В шоколаде.
– Прекрасно, расходимся.
Снова заскрипел пол. Люди вышли из беседки, растворились в ночной тьме.
В наступившей тишине раздался шелест, из кустов выбрался Росси и, отряхивая одежду, ехидно прошептал:
– Ах, какие страсти! Ну, держись, ребёнок.
Утром я узнала, что произошло в комнатах Гизелы. Та самая горничная и рассказала, когда пришла помогать одеваться. Получалось, что Гизела закатила истерику. Ломала мебель, била посуду, порвала скатерть, содрала штору с окна и чуть не ударила горничную.
– Но, поди, поймай меня! – похвасталась горничная, – я вёрткая.
Я спросила:
– А с чего она взбесилась?
– Позавидовала кому-то, – пояснила горничная, – пока я там была, она всё шипела, что этой проходимке всё, а ей – ничего. А больше, барышня, я ничего и не знаю.
Зато я догадываюсь. Одевшись, я отпустила девушку, подошла к зеркалу, посмотрела на отражение Маргариты, вздохнула. Да, в чём-то Гизела права – всё ей, да ей. А мне?
На этом все приятности, если таковые были, закончились, и в моей жизни началась чёрная полоса, предвестником которой стала бонна. Едва я вышла в коридор, она брезгливо поджала губы и прошипела, что ничего другого от меня и не ждала. Я предположила, что разговор идёт о моём ночном времяпрепровождении, и очень хотелось спросить у строгой дамы, как насчёт королевы? Или ей всё можно? Но спрашивать не стала и правильно сделала – бонна чуть не плевалась мне вслед по иной причине: весь дворец судачил, что Маргарита Кински доступная девица, которая курит табак и шляется с мужиками в любое время дня и ночи.
Я предполагала, кто распустил обо мне такие слухи, и понимала, что сделать уже ничего нельзя. Придётся терпеть. Я не пошла в столовую, зная, что спокойно поесть не дадут, но на бал идти пришлось. Если меня там не будет, королеве обязательно донесут, причём, ещё так расскажут, что помириться с Ядвигой будет сложнее, чем восстановить репутацию.
Пребывание на балу оказалось тяжёлым испытанием, на меня смотрели все. Нет, смотрели, не то слово. Прожигали взглядами. Мужчины оценивали, женщины осуждали, но была среди женщин одна особа, которая явно злорадствовала. Нет, что бы ни говорили, а хорошего человека Гизелой не назовут!
Бал шёл своим чередом. Мне долго удавалось избегать приглашения на танцы, курсируя из одного помещения в другое, но от Росси оказалось не так легко избавиться. Барон появился на горизонте после третьего или четвёртого танца, точно не помню. Подойдя, пригласил на танец, но я отказалась. Да, вот так прямо и сказала, что не хочу. Барон уточнил:
– Совсем не хотите.
И я приложила от души:
– И вообще, и с вами.
Росси явно не ожидал такого ответа, оторопел и я, воспользовавшись паузой, отошла подальше. Покрутившись в зале с час, старательно попадаясь на глаза Ядвиге, я слиняла к себе. Переоделась и, отпустив горничную, села пить чай, попутно обдумывая дальнейшие действия. Линц растаял в туманной дали, но я не сильно переживала. Жизнь показала, что я умею проходить сквозь стены, уж через дыру в заборе как-нибудь прорвусь.
Решив выбираться из дворца в четыре утра, за час до смены постов, когда караульные засыпают от усталости, я легла спать. Проснулась за полночь, встала с кровати и, открыв окно, позвала Нильса. Тот прилетел почти сразу, сказал, что в парке народ крутится. Надеюсь, до утра крутиться не будут, а пока можно и кофейку попить. Но всё, что я успела – это только встать, накинуть халат и открыть дверь в гостиную. Нильс вылетел туда первым, сразу вернулся и доложил, что у входной двери кто-то стоит. Что? Я выглянула в гостиную, услышала скрежет ключа в замке. Кажется, ко мне кто-то ломится. Надеюсь, бонна решила проверить?
Дверь открылась, в гостиную скользнула огромная тень. Викинг? Он-то откуда тут взялся? По уму нужно было начинать баррикадироваться в спальне, но я громко спросила, какого чёрта ему тут понадобилось. Викинг повернул голову, увидел меня, улыбнулся, открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут по дворцу пролетел дикий вой. Мрдау-у-у-у! Вау-вау-вау! Казалось, что воет всё вокруг: стены, полы, лепнина на камине.
В длинном коридоре, ведущем в королевскую сокровищницу Кастелро, было тихо и темно. В дальнем углу неожиданно сверкнули два зелёных огонька, задвигались, приближаясь. Большой чёрный кот вышел из тени, настороженно уставился в стену. Камни разъехались в разные стороны; послышался тихий шёпот, лёгкий хлопок, кто-то вытащил пробку из бутылки, и на пол полилась тёмная пахучая жидкость. Кот, растеряв всю свою невозмутимость, радостно мяукнул, бросился к лужице, начал жадно лакать.
– Алкаш, – раздалось насмешливое, в коридор выглянул Линц, сказал, разглядывая кота: – Чует моё сердце, сдаст он нас как-нибудь.
– Не каркай, – Валевски вышел в коридор, прислушался, тишину нарушал только кот, жадно лакавший валерьянку. Норберт произнёс: – Можно, ваше…ство.
Линц и Валевски вышли в коридор, следом за ними появился некто, скрывавший своё лицо под маской из чёрной ткани. Норберт быстро прошёл к массивной двери, открыл. Хлоп, в воздухе завис небольшой светлячок, осветил богатства, лежащие на полках. Норберт встал у входа, пропустил незнакомца. Тот, зайдя в помещение, сразу отправился в дальний угол, не обратив никакого внимания на ценности, лежащие на полках.
– Отвернитесь, – произнёс неизвестный, судя по голосу, – явно молодой человек.
Норберт и Линц отвернулись, встали как охранники у входа в банк, косясь друг на друга; в глазах друзей читалась насмешка. Незнакомец же начал быстро нажимать на камни, соблюдая определённую последовательность. Открылся новый тайник, неизвестный скрылся внутри. До Линца и Валевски донёсся скрип ключа в замке, явно давно не открывавшемся, скрип петель и грохот дерева. Видимо, кто-то открыл большой деревянный ларь или сундук. Зазвенел металл, незнакомец начал насыпать в мешок монеты.
Деньги сыпались и сыпались. Валевски не выдержал, толкнув друга в бок локтем, прошептал:
– Это всё нам?
Линц пожал плечами, покосился на тайник, прошептал:
– Долго возится. У кота выпивка кончится.
– Сейчас посмотрю, – Валевски вышел.
Незнакомец возился в тайнике ещё пару минут. Закрыв сундук, вышел в хранилище, не увидев Валевски, встревожился:
– Где он?
– Коту наливает, – коротко бросил Линц, поворачиваясь к мужчине. Увидев в руках того очень большой мешок, спросил: – Это всё нам?
– Сньёлу, – уточнил незнакомец. – Надеюсь, доставите в целости.
– Что? – сверкнул очками Линц.
– Прошу прощения, я неправильно выразил свою мысль, – невозмутимо заявил мужчина, но пояснять ничего не стал, лишь передал Линцу увесистый мешок.
В хранилище заглянул Валевски:
– Вы тут решили навеки поселиться? – посмотрел на Линца, – у тебя ещё дела были, забыл?
– Нет.
Мужчины вышли из хранилища, погас светлячок, закрылась дверь. В коридоре было темно и тихо. Незваные гости направились к выходу. Первым в проходе скрылся Линц. Незнакомец шагнул следом; что-то невнятно мявкнуло, и тут же раздался дикий вой и мужской вскрик.
Норберт крикнул шёпотом, переходя на «ты»:
– Ты что натворил?
– На хвост ему, кажется, наступил, – ответил неизвестный, разглядывая длинные глубокие царапины на руке.
В коридор выглянул Линц:
– Хватит философствовать! Повяжут!
– Я ему голову откручу! – прошипел незнакомец.
– Давай, бегом! – крикнул Валевски, выталкивая мужчину из коридора в подземный ход.
Мрдау-вау-вау, – что есть мочи орал чёрный кот, хранитель сокровищницы королевы Ядвиги. Весь дворец на уши поднял, сирена пароходная.
Я опешила от неожиданности, не была я готова к тому, что кот поднимет такой шум, да и к визиту викинга тоже не готовилась. Нежданный гость среагировал быстро: метнулся ко мне, схватил, зажав рот ладонью. Прижав меня к стене, чтобы не рыпалась, викинг прислушался, выругался сквозь зубы, и я была с ним полностью согласна – стражники были на подходе.
Местные спецслужбы сработали молниеносно. Кот заорал пару минут назад, а в гостевых коридорах уже гремела железом группа быстрого реагирования. Из-за дверей донеслись голоса – начальник охраны приказал обыскивать комнаты гостей. Интересно, я вхожу в эту категорию?
В дверь постучали. Холера! Начинается. Из-за двери послышался приказ: «Давайте ключи». Да расслабьтесь, пацаны. Не заперто!
Викинг приподнял меня, как куклу, потащил в спальню, на ходу расстёгивая колет. Я настолько обалдела, что не оказывала никакого сопротивления, а этот нахал, поставив меня на пол, начал раздеваться. Полетел на пол колет, викинг рванул рубашку так, что пуговицы полетели во все стороны. Тут пришла моя очередь и, думаете, я сопротивлялась? Ничего подобного. Позволила стащить с себя халат, который отправился на пол вслед за одеждой викинга.
В гостиной загрохотало – охрана стучала сапожищами, как кони в поле. Поняли, собаки, что дверь не заперта. Шаги всё ближе и ближе. И в спальню заглянут? Викинг, видимо не сомневался, что обязательно проверят, схватил меня в охапку, бросил на кровать, сам свалился следом, придавив меня сверху, и впился поцелуем в мои губы.
Войдя в спальню Маргариты Кински, начальник королевской гвардии бросил короткий взгляд на живописно разбросанную по полу одежду, и перевёл глаза на парочку, слишком занятую друг другом, чтобы обращать внимание на шум в соседней комнате. Мужчина, не прерывая своего занятия, чуть повернул голову и, увидев офицера, небрежно помахал рукой, предлагая выметаться из спальни. Начальник гвардии понимающе кивнул и, насмешливо отсалютовав шпагой, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. В гостиной раздалось бряцание оружия, тяжёлые шаги. Наступила тишина.
Спихнув с себя хама, разбившего мою репутацию в пух и прах, я брезгливо вытерла обслюнявленное лицо. Вскочила с кровати, подняла с пола колет и швырнула в незваного гостя, приказав выметаться к чёртовой матери! Викинг окинул меня ледяным взглядом, как будто я его сама пригласила, а теперь выгоняю. Да иди ты… Я популярно объяснила, куда он может идти. Незваный гость сверкнул глазами, схватил одежду, вышел. Сволочь! Разгромил мою репутацию в пух и прах! Второй раз!
Пройдя в гардеробную, начала одеваться, под аккомпанемент издевательского хохота: Нильс, во время обыска прятавшийся под кроватью, ржал надо мной как конь во ржи, прыгая на разгромленной кровати. Зараза! Конечно, ему-то что? Ему никто репутацию не портил!
Поскольку сон мне перебили, я решила попить чайку, но не успела даже начать – явился лакей, передал приказ прийти в тронный зал. Мне или?..
– Всем, – коротко бросил лакей, вышел.
С облегчением выдохнув, я вернулась в гардеробную, переоделась в платье и отправилась в тронный зал, где уже собирались придворные. К счастью, свита королевы пока была не в курсе, кого нашли в спальне королевской родственницы, потому моё появление ажиотажа не вызвало, на меня никто не обратил внимания.
Когда в зале собрались все, одна из боковых дверей отворилась, появился Гейнц, следом – офицер с котом на поводке. Кот, охранявший королевский Центробанк, самостоятельно передвигаться не мог, потому его тащили, как на буксире, а он выдавал такой концерт – залюбуешься. Судя по тому, как кот себя вёл, его напоили валерьянкой от пуза, только этим можно объяснить безумное счастье, охватившее хранителя сокровищ.
Гейнц отдал приказание офицеру, тот пошёл вдоль строя придворных, таща за собой кота, а тот, испытывая прилив любви ко всему человечеству, кидался к каждому, тёрся о ноги и вопил во всё горло, благодаря людей за подаренный праздник. Короче, следователь из кота был так себе. Дитрих это понял. Отозвав офицера, приказал увести кота. Стражник потянул за поводок, ноги животины подкосились, он поехал по паркету, оглашая зал дикими воплями. Гейнц что-то прошептал себе под нос, явно ругательное и вышел из зала. Следом потянулись придворные, тихо переговариваясь между собой.
Дитрих Гейнц вошёл в одну из комнат дворца. Хлопнул дверью. Росси, развалившийся в кресле, подобрался, спросил:
– Ну! Великий магистр согласился?
– Да, – Гейнц кивнул, потряс в воздухе конвертом, запечатанным большой сургучной печатью.
– И в каком качестве она туда поедет?
– В качестве прислуги.
Росси рассмеялся:
– Как же ты любишь эти истории о Золушках, но я предлагаю усугубить.
– Каким образом?
– Налей, расскажу, – сказал Росси, и в глазах барона загорелся мстительный огонёк.
Я выскочила из зала, помчалась к себе. Переодевшись в брюки для верховой езды, рубаху и кроссовки, затихла, ожидая, когда успокоится взбаламученный дворец, хотя… кот такой бардак устроил, что до завтрашнего утра колготиться будут, но вдруг?.. И это «вдруг» произошло: около семи утра, когда я поняла, что удрать не получится, и собиралась идти спать, за мной пришли.
Офицер королевской гвардии отконвоировал меня в подземелье, но я не успела сильно испугаться, что огребу тюремный срок. Всё оказалось не так. Меня просто выпороли бичом, который рвал одежду в клочья, оставляя на спине длинные кровавые полосы. Били недолго, но и этого хватило – как брела к тюремному возку, помню плохо. А что везли долго, поняла только по тому, что наказывали меня рано утром, а из кареты вытаскивали поздно вечером. К этому времени я уже немного отошла, слышала, что творится вокруг. Сначала возок остановился, кто-то проорал, что везут Маргариту Кински, по указанию его магичества. Вслед за этим что-то загремело, зазвенело, натужно заскрипело. Опускают подъёмный мост? Карета проехала по деревянному настилу, гулко грохоча колёсами, сделала полукруг, остановилась. Ну, и чем закончится эта «Рабыня Изаура»?
Открылась дверь. Где-то над головой прозвучало:
– Выходите.
Глава четвёртая
Сюрприз (фр.) – неожиданный подарок
Выйти из кареты у меня не получилось: сил не хватило, да и желания тоже. Лежала, ждала, что будет дальше.
Послышались шаги. Над головой раздался очень знакомый голос:
– Что это?
– Кто. Я пока ещё кто, – приоткрыла глаза и увидела Линца. Мама родная! Только его мне и не хватало для полного счастья. Видимо, плейбой подумал точно также, поскольку возмущённо спросил:
– Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что происходит?
Кто-то подошёл, присвистнул удивлённо и сказал, что сейчас всё выяснит. Молодец какой. Мне не забудьте рассказать, что узнали.
Плейбой возразил:
– Сам выясню, – и приказал: – Отнеси мадам ко мне.
Что? Куда? Обалдел? Кто-то отказался от такой чести:
– Не, не, не! Сам носи, а то потом скажешь, что не так нёс, не так держал.
За что мне это? Почему я всё это слышу? Почему не падаю в обморок? Линц сказал: «Хорошо», и я почувствовала, что меня берут на руки. И куда поедем?
Линц нёс меня по каким-то гулким помещениям, отдавал указания на ходу. Требовал принести воду, чистые тряпки, ножницы и ещё что-то, но я не поняла, что. Кто-то спросил, не позвать ли знахарку из деревни, другой ответил, что она появится через пару часов. Плейбой заявил, что никого звать не надо, пообещал, что сам справится. Кто-то убежал, кто-то шёл рядом, предупредительно открывал двери, называя Линца «ваша милость». В конце концов меня принесли куда-то, положили на мягкое, вкусно пахнущее свежестью. Если плейбой притащил в свои комнаты, то хорошо устроился.
Двери хлопали без остановки. Народ мотался туда-сюда, казалось, что лежу в проходном дворе, где шляются все подряд. Снова кто-то пришёл. Плеснула вода. Стук, звон стекла. Тяжёлые шаги, звон шпор чуть не над самой головой. Оп, меня перевернули на живот. Хотела приоткрыть глаза, и тут же передумала; над ухом железо клацнуло – мне начали разрезать куртку, следом – рубашку. Постаралась лежать спокойно и делать вид, что я в обмороке.
Шлёп. На спину положили мокрую тряпку. О, хорошо. Снова шаги. Грозный окрик: «Ты что тут забыл?». Другой голос: «Я не смотрю, а мадам в обмороке и ей всё равно». Ну, не совсем. А нахал сказал, что письмо у сопровождающих взял, но адресовано оно не Линцу.
– И кому же?