Работа с зависимостями и созависимостью: теория и практика

2.4. Сходство и зеркальность зависимого и созависимого поведения.

Зависимое и созависимое поведение имеют много сходных черт, ведь они порождены одной семейной системой. Да и созависимость является не чем иным, как эмоциональной зависимостью.

По большинству характеристик они зеркальны и комплементарны – дополняют друг друга. Получившийся союз нередко оказывается прочным и длительным, вот только его участников не назовешь счастливыми…

Получившиеся отношения можно охарактеризовать словами: «Вместе тошно, порознь скучно». Партнеры и недовольны друг другом и отношениями, и не могут их прекратить. Нередко они сходятся и расходятся по несколько раз.

Что же характерно для зависимой и созависимой динамики? Давайте рассмотрим сходство и противоположность зависимого и созависимого поведения.

ПОБЕГ ОТ РЕАЛЬНОСТИ

КАНАЛИЗИРОВНАНОСТЬ

ГЕНЕРАЛИЗАИЯ И СВЕРХЗНАЧИМОСТЬ

ЖЕЛАНИЕ КОНТРОЛЯ

ПОТЕРЯ КОНТРОЛЯ

ПРОЯВЛЕНИЯ ГНЕВА И ТРЕВОГИ

ОБВИНЕНИЯ

ДЕПРЕССИВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ

СХОЖЕСТЬ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ЗАЩИТ

ПРОГРЕССИРОВАНИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ

ОПЬЯНЕНИЕ

АБСТИНЕНЦИЯ

УХУДШЕНИЕ ЗДОРОВЬЯ

ПРОБЛЕМА С МОТИВАЦИЕЙ

СРЫВЫ

Побег от реальности. Мир представляется небезопасным, в сложных ситуациях хочется сбежать в свой иллюзорный мир, подальше от реальности. И низкая толерантность к стрессу заставляет делать это довольно часто.

Зависимая личность убегает при помощи неживого объекта своей зависимости: в мир компьютерных игр и сериалов, заполняет время шопингом или работой и т.д.

Созависимая личность убегает в мысли о живом субъекте своей эмоциональной зависимости, живет не своей реальной жизнью. Созависимый родитель живет жизнью ребенка, его интересами и проблемами; при любовной зависимости по отношению к дистантному субъекту возникают фантазии о неких потенциальных отношениях с избранником.

Канализированность на объекте пристрастия: мыслями о нем охвачено все сознание. В случае зависимости это объект зависимости: алкоголик весь день предвкушает вечернее употребление… В случае созависимости – все мысли о субъекте эмоциональной привязанности: например, целый день в интернете ищется информация о нем, отслеживаются его действия в социальных сетях.

Генерализация и сверхзначимость: предмет зависимости/созависимости становится центром жизни, ее смыслом. Взаимоотношениям с ним подчинено все поведение, в зависимости от него принимаются решения, и выстраивается день.

Наркоман после пробуждения сразу начинает думать, где достать деньги на наркотик и сам наркотик. График дня подчинен употреблению, вся жизнь идет от употребления к употреблению.

Созависимая мать подчиняет всю жизнь удобству своего ребенка: что готовить, какие вещи иметь в доме, когда можно смотреть телевизор, когда пользоваться ванной и т.д.

Желание контролировать объект зависимости и субъект созависимости. Имеется иллюзия контроля, которая постепенно утрачивается.

Алкоголик может долгое время считать, что он контролирует свое употребление, есть даже такое выражение – «контролируемое употребление алкоголя». Контролирует время приема алкоголя, его вид и дозы. И поэтому якобы не является алкоголиком. Но жизнь показывает, что если контроль и возможен на время, то далее все равно наступает срыв. И «я только понюхаю», «только пригублю» заканчивается бесконтрольным употреблением.

А жена алкоголика считает, что своим поведением и словами может контролировать алкоголизм своего мужа: смотрит, сколько он выпил в гостях, ищет «заначки» по дому… Но если алкоголик хочет пить, он все равно найдет такую возможность.

Потеря контроля над ситуацией, над своей жизнью, поведением, чувствами…

Даже если употребление начиналось как невинное развлечение, рано или поздно оно начинает разрушать все сферы жизни.

Постепенная социальная и личностная деградация при наркомании замечательно показана в биографическом фильме «Я соблазнила Энди Уорхода» (США, 2006). Иди Седжвик (Сиена Миллер) была иконой своего времени, пока наркотическая зависимость не лишила ее всего, в том числе и жизни…

Так же и созависимый тип утрачивает контроль над своей жизнью, будучи одержимым привязанностью к другому человеку. И при этом еще пытается контролировать поведение своего страдающего зависимостью близкого – естественно, так же безуспешно.

В поведении много нездоровых проявлений гнева и тревоги. Это может выражаться явно и неконтролируемо – выплеск чувств, подобный фейерверку. Или косвенно, например, в агрессивно-пассивной форме.

В дисфункциональной семье, формирующей зависимость и созависимость, много тревоги и гнева. Тревоги из-за небезопасности и непредсказуемости будущего; и гнева из-за неудовлетворенности. При этом нет здоровой регуляции эмоций: непонятно, что с этими эмоциями делать. Поэтому чередуются реакция подавления эмоций, сдерживания через силу, что порождает агрессивно-пассивное поведение, соматизацию, склонность к депрессиям, суицидальные мысли и т.д. И реакция отреагирования эмоций, когда они выплескиваются в неконструктивной форме как обвинения, оскорбления, ругань, крики и физическая агрессия.

Много стыда и взаимных обвинений. Дисфункциональная система ищет виноватых – почему она такая дисфункциональная и несчастная? Зависимый тип склонен обвинять других, для него слишком стыдно быть виноватым.

Созависимый тип бессознательно выбирает другой тип реакций: принимает на себя ложные обвинения, чужую вину, чтобы снизить уровень напряжения в системе и сохранить отношения. Эти обвинения становятся для него доказательством собственной «плохости», попадают в резонанс с низкой самооценкой.

Есть депрессивные тенденции. Во многом они связаны с подавлением чувств: когда начинают подавляться, «замораживаться» одни чувства, эта символическая «заморозка» генерализуется и распространяется на остальные чувства. Например, в некой семейной системе запрещено чувствовать гнев и обиду. Они начинают вытесняться, возникает символический отказ от них, но тогда и от других чувств тоже.

В результате такого отказа от эмоций жизнь начинает терять краски, вкус, насыщенность и интересность… «Депрессия» переводится как «подавление», и за депрессивными тенденциями могут лежать подавленные чувства.

Для зависимого и созависимого типа характерны схожие психологические защиты:

игнорирование и отрицание как формы убегающего поведения («В нашей семье алкоголиков нет!»);

минимизация (преуменьшение – «Я только пригубил бокал», «Мой муж только пригубил бокал»);

генерализация (обобщение – «Я пью, а кто не пьет», «Мой муж пьет, да все мужики пьют»);

вытеснение («Разве на прошлый Новый год я напился?», «Разве мой муж на прошлый Новый год напился?»);

замещение (гнев с партнера переносится на ребенка и т.д.);

и другие.

Прогрессирование динамики, рост толерантности: нужны все большие дозы, все более яркие чувства…

Наркоман повышает дозу, могут развиваться и другие виды зависимостей. Например, игрок начинает пить, алкоголик – играть…

А бывшая жена алкоголика выходит замуж за мужчину, страдающего и алкогольной, и наркотической зависимостью… Иногда созависимые клиентки, приходя в терапию, жалуются, что каждый следующий партнер имеет все более запущенную форму зависимости, и такие женщины начинают подозревать сглаз и порчу… Но такой феномен можно объяснить, не прибегая к мистике: бессознательно идет поиск все более ярких эмоциональных стимуляторов.

Опьянение в момент употребления, и необязательно речь идет о ПАВ (психо-активных веществах). Состояние опьянения, эйфории, потери контакта с реальностью возникает в момент измененного состояния сознания.

У зависимого – при контакте с объектом зависимости. Поэтому шопоголик не может объяснить, «Что вдруг такое на меня нашло?», почему на трезвую голову он совершил необдуманную дорогостоящую покупки и влез в кредит. На самом деле, он находился в измененном состоянии сознания.

А у созависимого – при контакте с субъектом эмоциональной привязанности, при мыслях о нем. Поэтому созависимая мать не может объективно оценить своего ребенка. Работая в реабилитационном центре, я не раз сталкивалась со случаями, когда зависимый сын/дочь имели в прошлом правонарушение, а мать не могла поверить, что ее ребенок на такое способен, и считала это недоразумением.

Синдром абстиненции в случае отмены: он приводит к стремлению возобновить употребление. Зависимому нужна новая доза; например, при наркомании так называемая «ломка» – яркий пример абстиненции. Но абстиненция проявляется и в менее очевидных формах: например, в случае зависимости от мобильного телефона, аддикт постоянно должен держать его рядом, а в случае «разлуки» начинает нервничать, искать…

Созависимый ищет новые отношения. Например, женщина влюблена в киноактера и запойно просматривает все фильмы и сериалы с его участием. Но нелицеприятная новость из его жизни приводит к разочарованию, она теряет к нему интерес. И начинает искать другой объект для дистантной любовной зависимости, влюбляется в другого актера.

Ухудшение физического состояния. К нему приводят употребление ПАВ, нездоровый образ жизни, высокий уровень стресса… Достаточно очевидно, что в случае химической зависимости страдает здоровье. Но это происходит и при других видах зависимости. Например, переживания игрока за покерным столом изнашивают организм, приводят к сердечно-сосудистым заболеваниям, и в среде игроков не редки инфаркты и инсульты, даже в раннем возрасте.

Но и при созависимости страдает здоровье, хоть это может быть и не так очевидно. Подавленные чувства порождают соматизацию – телесные симптомы нарушения здоровья. Могут возникать серьезные психосоматические заболевания, хронический стресс ослабляет иммунитет…

Трудность с мотивацией на выздоровление. И зависимый, и созависимый тип клиентов имеет низкую мотивацию на психологическую работу, зачастую отказывается от лечения, от предлагаемой помощи. В первую очередь, это связано с отрицанием своей проблемы. Или если проблема признается, то ее хочется решить «быстро и легко», «волшебными» средствами вроде амулета, чтения народного заговора и т.д.

Созависимый тип достаточно часто обращается по поводу лечения своего зависимого близкого, но редко осознает собственные проблемы и соглашается на собственную терапию.

Зависимость и созависимость – хронические заболевания, поэтому в случае ремиссии возможны срывы, рецидивирующее течение заболевания.

В стрессовых ситуациях включаются привычные психологические механизмы, поэтому в сложные моменты жизни возникает угроза срыва как у зависимого, так и у созависимого. Как говорится, «Где тонко, там и рвется».

Как мы видим, картина зависимого и созависимого поведения достаточно схожи: или совпадают, или «зеркалят», то есть оказываются прямо противоположными и взаимодополняющими.

2.5. Зависимость как «болезнь замороженных чувств» особенности эмоциональной сферы аддикта.

Зависимость иногда метафорически называют «болезнью замороженных чувств». Почему?

В дисфункциональной семье, породившей зависимость, нарушена эмоциональная саморегуляции: непонятно, как регулировать свое состояние, поддерживать себя в сложной ситуации, выражать эмоции в здоровой форме и встречаться с эмоциями других членов семьи…

Когда нога хромая, нужна палка или костыль. Так и зависимость начинает выступать в роли своего рода «костыля» – становится средством эмоциональной саморегуляции. Зависимость «помогает» «заморозить» свои истинные чувства, подавить их; только это плохая помощь, неоптимальная саморегуляция.

Да, аддикт может быть эмоционально выразительным и ярко проявлять свои чувства, НО!

Во-первых, причина остается скрытой, эмоции проявляются по некоему поводу: например, страдающий абстиненцией алкоголик может устроить скандал в магазине из-за небольшой очереди.

Во-вторых, выплеск эмоций обычно происходит в бесконтрольной форме: созависимая жена алкоголика может долго терпеть и молчать, а потом устроить большой семейный скандал с криками и выбрасыванием вещей из окна…

Эмоции – субъективное рефлексивное отображение окружающей действительности с целью достижения максимальной адаптации. Иначе, эмоции – закрепленный эволюцией механизм выживания, помогающий отслеживать изменения в мире и вовремя под них подстраиваться. Младенец рождается с набором базовых чувств, нужных для выживания. Есть 4 базовых эмоции: гнев, радость, страх и печаль. Традиционно их сокращают как ГРСП.

Давайте ненадолго остановимся на «эволюционной теории эмоций». Сперва появился страх как сигнал об угрозе, ведь безопасность – залог выживания, значит, надо вовремя отследить опасность. Радость – сигнал о благополучии: все в порядке, не надо ничего менять. Возможно, радость появилась изначально вместе со страхом, это были две полярности: страх – радость, опасность – безопасность.

Далее возник гнев как защитная реакция: гнев дает нам силы для выживания в случае опасности. Гнев помогает охотнику, преследующему добычу, и воину в бою…

А печаль – самый поздний механизм, переживание неисправимой потери. Страх и гнев побуждают нас действовать: убегать или нападать (замирание – разновидность убегания, убегание «в себя», в свой внутренний мир от реальности). Печаль – пассивное состояние, действовать не надо, уже поздно, нужно осознать потерю.

Эмоции – механизм, обеспечивающий своевременную и соразмерную реакцию на изменения в мире. Нужно вовремя не только отследить эти самые изменения, но и среагировать на них. Поэтому в тело идет сигнал к действию. И в большинстве случаев… тормозится. Ведь мы – социальные создания, должны быть адаптивными не только к миру природному, но и к социальному, а потому – не можем быть совершенно свободными в телесных проявлениях эмоций и желаний. Социум живет по законам, отличным от природных. Нам приходится осваивать эти законы, контролировать свое поведение.

Поэтому к природным чувствам ГРСП добавляются так называемые социальные чувства: стыд (переживание собственной плохости) и вина (переживание плохости своих поступков). Эти чувства начинают формироваться после полутора-двух лет, когда к ребенку начинают предъявлять социальные требования, противоречащие природным желаниям. Ему приходится контролировать свои проявления: эмоции, желания, инстинкты – овладевать ими, будь то приучение к горшку или запрет орать и кусаться.

Стыд и вина – не природные чувства, но они базируются на природном чувстве страха, страха отвержения, за которым скрывается… страх смерти. Ведь наши предки не выживали в одиночку, залог нашего выживания – существование в группе, и если группа отвергает отдельную особь, она погибает. Страх отвержения своей группой и изгнания настолько силен с первобытных времен, что долгие тысячелетия использовался и иногда используется до сих пор: изгнание из родного города/деревни/страны, заточение в одиночестве…

Кроме страха, стыд и вина включают в себя аутоагрессию: гнев, направленный на себя самого. Отвержение (или его страх), ограничения со стороны социума порождают гнев на этот самый социум и на его запреты. Но выразить этот гнев напрямую страшно: ведь социум тогда уж точно может отвергнуть. В результате невыраженный гнев на социум превращается в аутоагрессию: замыкается на себя. Чем сильнее гнев, тем сильнее аутоагрессия и самообвинения. Вина и стыд побуждают нас искать самонаказание. Наверно, самый яркий пример – японское харакири, смывающее «позор».

Чувство – субъективное зеркальное отображение действительности, они приходят к нам сами, в соответствии с нашим восприятием происходящего. Мы не властны над тем, какие чувства испытывать: нельзя заставить себя не обижаться, не ревновать или полюбить кого-то (возможен лишь самообман). Но мы властны над тем, что делаем, испытывая это чувство – над своим поведением, выражением чувств.

Ребенок по мере взросления социализируется, у него формируется внутренняя схема саморегуляции чувств, о которой можно догадываться по внешним проявлениям (слова, поведение…). Эта схема может быть здоровой или, увы, неоптимальной.

Здоровая эмоциональная саморегуляция дает высокий уровень толерантности к стрессу, адаптивность (в том числе социальную), здоровый сон, возможность наслаждаться жизнью, строить глубокие и прочные личные контакты и т.д.

Неоптимальная эмоциональная саморегуляция может привести к низкой адаптивности, изнашиванию нервной системы, психосоматическим расстройствам, нарушениям сна, депрессивному состоянию, аддикции…

Здоровая эмоциональная саморегуляции включает в себя следующие звенья:

1. Осознание чувства: умение понять, что находишься в некоем эмоциональном состоянии. В противном случае человек, не осознающий свои чувства, может быть захвачен некой эмоцией (беспокойством, раздражением…), проявлять ее (теребить в руках предметы, ерзать, раздраженно разговаривать с собеседником…) и при этом сам того не замечать.

1. Дифференциация эмоций: возможность понять, какое конкретно чувство испытываешь, какой его оттенок и в какой степени. Например, базовое чувство гнева может проявиться как ирония, раздражение, агрессия, бешенство…

3. Понимание истинных причин своих переживаний. Осознание причины – важный момент. Осознание дает возможность менять ситуацию и/или меняться самому, адаптироваться, расширяет образ Я и контакт с собой. «Истинная причина» отличается от предлога.

4. Экспрессия, оптимальная для адаптации. Эмоция – сигнал к некой реакции, необходимой для адаптации. Эмоция побуждает нас к тому или иному действию, и даже видимое бездействие в состоянии грусти и печали – действие, побуждение к слезам, смирению, внутреннему принятию ситуации…

Эмоция не должна «заморозиться» и остаться в теле, это приведет к телесному напряжению, впоследствии – к нехватке сил, усталости, даже к болезненным телесным симптомам… Она должна найти выход в определенной реакции. Но этот выход должен учитывать сохранение социальной адаптации: есть социально приемлемые и неприемлемые пути выхода эмоции, и в каждой отдельной ситуации эта граница может быть своей.

Например, вы разозлились на собеседника. В теле может быть импульс ударить и накричать, но это – неправильные пути выхода гнева для цивилизованного человека. И тогда гнев можно выразить в социально приемлемой формулировке: «Я на тебя очень злюсь». Оставшееся напряжение из тела можно вывести через социально приемлемое движение: пройтись пешком, сходить на фитнес…

У наших аддиктивных (и не только) клиентов может быть нарушение любого из этих звеньев, и даже не одного: конечно, одно нарушение влияет на остальную картину. Например, если ты не понимаешь истинные причины своего гнева, то сложно вывести его из себя правильным образом. Если злишься на одного человека, то бесполезно адресовать свою злость другому (это психологический механизм замещения), если и станет легче, то только на время.

Поэтому важная часть в работе с зависимыми и созависимыми клиентами – восстановление эмоциональной саморегуляции. Мы как специалисты здесь помогаем:

осознавать захваченность чувствами, эмоциональное возбуждение («Похоже, у Вас сейчас сильные чувства»);

определять их («Что именно Вы сейчас чувствуете?»);

понимать истинную причину («Что на самом деле вызывает эти чувства?»);

выражать чувства в здоровой форме («Вы можете говорить о своих чувствах, попробуйте»).

Мы помним о работе с чувствами во время разговора с клиентом, а также можем использовать специальные техники – психотерапевтические упражнения, прицельно направленные на тот или иной тип работы с эмоциями. Некоторые из них представлены в Разделе II, посвященном практической работе с клиентами.

Глава 3. Зависимость как семейная болезнь: работа с семьей.

– И память никуда не годится. Никогда не узнает своих родственников и велит им убираться.

– Вполне возможно, что это не потеря памяти, – заметила мисс Марпл, – а просто хитрость.

Агата Кристи «…И в трещинах зеркальный круг».

3.1. Аддиктивный тип семьи, порождающий зависимость.

Каждая семья – это система. Можно рассматривать только ядерную семью (родители и дети), можно рассматривать Род, то есть семью в широком смысле; в любом случае, речь пойдет о системе.

Слово «система» имеет греческое происхождение и переводится как «целое, составленное из частей».

Википедия определяет систему как «множество элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которое образует определенную целостность, единство» (www. ru.wikipedia.org).

В семье все устроено именно таким образом: каждый член семьи является отдельной личностью, и при этом он связан с другими членами семьи, каждый из которых – отдельная личность. И любая связь в семье двусторонняя, члены семьи оказывают друг на друга взаимное влияние. Так, не только родители оказывают влияние на ребенка, но и ребенок непременно влияет на родителей, причем не только на поведение, но и на внутренние характеристики.

Система стремится к сохранению, а основной закон сохранения любой системы – закон гомеостаза, то есть поддержания динамического равновесия, баланса. Поэтому система противится переменам – они порождают необходимость заново приспосабливаться к изменившейся действительности. Перемены вызывают у нас настороженность, и даже сопротивление, не всегда осознанное.

Терапевтическое сопротивление клиента во время психологической работы во многом связано именно с этой причиной. И так же переменам сопротивляется семейная система клиента, ведь изменение одного из элементов (в данном случае – члена семьи) ведет к изменению всей семейной системы. Более того, семейная система может иметь скрытую выгоду от определенной динамики клиента, и даже сама ее порождать. И тогда она не заинтересована в том, чтобы эта динамика менялась.

Например, нередко возникает следующая картина: родители решают разводиться, и тогда у ребенка появляется некая проблема (девиантное поведение, болезнь, зависимость, проблемы с учебой…). Эта проблема побуждает родителей объединиться и совместными усилиями спасать ребенка (войти в роль Спасателя) или наказывать, преследовать (войти в роль Преследователя, иначе – Агрессора). Они забывают про свои разногласия, находят новую мотивацию для общности, выступают как единое целое. Брак сохраняется. И если проблема у их ребенка исчезнет, они снова могут задуматься о разводе.

Закон гомеостаза действует и применительно к семье аддиктивного типа, в которой есть хотя бы один страдающий зависимостью член семьи. Вид зависимости не важен, далее мы будем использовать термин «аддиктивный тип семьи». Иногда такие семьи также называют «алкогольными», что иногда создает искажение, потому что видов зависимости много, и не всегда речь идет только об алкоголизме.

Аддиктивная семья также стремится к поддержанию гомеостаза, но делает это неоптимальным путем, дисфункциональным. С точки зрения теории систем сама аддикция является способом поддержания гомеостаза, просто это способ нездоровый.

Например, сын-подросток не может предъявить свой агрессию родителям, поэтому он начинает играть в компьютерные «стрелялки», размещая там свой гнев и возмущение. Ему нужно делать это постоянно, и увлечение превращается в зависимость.

Только дисфункциональная семья порождает аддикцию. В достаточно здоровой семье есть другие механизмы саморегуляции. А если здоровых механизмов саморегуляции в системе нет, приходится прибегать к нездоровым, так появляется аддикция.

Аддиктивный тип семьи – разновидность дисфункциональной семьи. Зависимость – один из нездоровых способов саморегуляции, но есть и другие типы дисфункциональных семей, в них может произойти уход в девиантное поведение, безумие, депрессию и т.д. Мы будем говорить именно про аддиктивные семьи, хотя механизмы в других типах дисфункциональных семей могут быть схожими. Далее мы рассмотрим характеристики аддиктивных семей, здесь я сошлюсь на замечательного российского специалиста по работе с аддикцией В.Д.Москаленко.

Нет стабильности, вместо стабильности есть непредсказуемость.

Стабильность – один из залогов безопасности. В аддиктивной системе много «сюрпризов», и жизнь напоминает путь по минному полю. Придет ли муж сегодня трезвым? Украдет ли дочь-наркоманка деньги? Действительно ли сын-игроман ходит в институт или обманывает?

Непредсказуемость приводит к постоянной фоновой тревожности. Постепенно члены семьи могут к ней привыкнуть и воспринимать как должное, даже не замечать, не осознавать. Тем не менее, тревожность никуда не исчезает и порождает ряд последствий: ощущение небезопасности, напряжение, повышенный мышечный тонус, навязчивые мысли и/или действия, психосоматические проблемы, нарушения сна и т.д.

Правила меняются на ходу.

Часть непредсказуемости создают постоянно и неожиданно меняющиеся правила: то, что вчера было можно и воспринималось с одобрением, сегодня порицается и становится наказуемым, и эта перемена происходит без всякого предупреждения. Представьте, что за ночь неожиданно поменялся Уголовный Кодекс, а граждан никто не предупредил ни об изменениях, ни о том, какие новые правила.

В семьях есть свои индивидуальные правила, как говорится, Часть правил озвучивается: например, вечером за стол нужно садиться, когда вся семья вместе. Но есть еще много негласных правил: например, дедушке можно безнаказанно хамить, а отцу нельзя, он накажет. Или можно использовать младшего братика как объект для насмешек.

В аддиктивной семье правила меняются непредсказуемо. Нет информирования о новом правиле, но требуется его исполнение и ждет наказание, если правило не исполнено.

Например, ребенок школьного возраста регулярно задерживается после уроков, чтобы поиграть с друзьями, приходит домой с задержкой, и никто на это не обращает внимания. Но вдруг в один из дней его неожиданно наказывают за задержку. Он не понимает, почему – истинную причину. А истинная причина скрыта: мама поссорилась с папой, и у нее плохое настроение.

Противоречивые правила и двойные послания.

Это вносит запутанность и хаос. Непонятно, на что ориентироваться. Папа говорит, что «можно», мама запрещает.

«Двойные послания» – послания, несущие двойной и противоречивый, взаимоисключающий смысл. Как фраза героини из пьесы Г.Горина:

« – Я три дня скакала за вами, чтобы сказать вам, как вы мне безразличны!»

В итоге у членов семьи нет четких ориентиров, в соответствии с которыми можно строить свои реакции и действия. Происходит искажение коммуникации, недопонимание, конфликты. Повышается уровень напряжения в системе, агрессия и тревога. А прояснение оказывается невозможны. На уточняющие вопросы «Что ты имеешь в виду?» следует ответ «Неужели непонятно?!»

Ситуация взаимоисключающих правил и двойных посланий создает то, что в английском языке обозначается как «No way to win» – невозможность выигрыша, так как следование за одной частью послания является нарушением второй части правила. «Стой там и при этом иди сюда» – ты не выполнил указание в любом случае, если остался на месте и если двинулся вперед.

Нехватка структуры, хаос.

Аддиктивная семья как система является хаотичной: отсутствие четких, стабильных, понятных, открытых правил делает невозможным сохранение структуры. А система, находящаяся в состоянии хаоса, оказывается под угрозой дальнейшего существования.

Нередко аддиктивные семьи просто вырождаются: преждевременные смерти в результате зависимости; бездетность; отказ от родившихся детей; обращение с детьми, повлекшее детскую смерть; отказ заводить собственную семью, чтобы не повторился кошмар детства…

Недостаток информации, «секреты» и «секретики».

В семье с аддикцией много секретов, замалчивания, недоговаривания. Вещи редко называются своими именами. Это порождает тревогу и недоверие к себе и к другим.

Например, ребенок видит, что мать пьяная, а бабушка с дедушкой убеждают, что мама «болеет», «устала». Или мать, узнавшая о наркомании дочери-студентки, соглашается с ней держать все в тайне от отца, потому что «папа очень рассердится». Сорвавшийся алкоголик начинает употреблять тайком от близких…

Секреты окутывают зависимость. И секреты могут привести к зависимости, потому что любой секрет окружен напряжением.

Берт Хеллингер пишет о том, как замолчанные трагедии в прошлом семьи влияют на настоящее: неотгореванные потери, забытые или вычеркнутые из истории семьи (например, в силу стыда) родственники… Напряжение в семейной системе ищет выход, тогда появление аддикции становится способом справиться с этим напряжением.

История России 20 века полна трагедий: две Мировые войны, Гражданская война, сталинские репрессии. И если об убитых на войне семьи могли открыто вспоминать и горевать, то жертвы репрессий замалчивались или информация о них искажалась. Например, о расстрелянном родственнике могли говорить, что он умер от инфаркта…

Чем меньше в семье тайн, тем семья здоровее. Конечно, речь не идет о здоровой интимности, например, родители не должны посвящать детей в свою сексуальную жизнь. К напряжению приводят «тайны», которые должны быть открытой информацией, и которые окружены эмоциональным зарядом (стыда, горя, страха и т.д.).

Искажение реальности.

Информационные связи в дисфункциональной системе нарушены, поэтому информация нередко искажается. Она или преподносится в искаженном виде, будь то умышленно или бессознательно, случайно; или в отсутствие ясной четкой информации возникают фантазии и домыслы.

Например, муж ушел из семьи, не хочет поддерживать отношения. Мать старается «не травмировать ребенка», поэтому не сообщает правду о разрыве, вместо этого начинает рассказывать о том, что «папа очень занят», «папа уехал в командировку», «папа – полярный летчик»… Искажение информации и ложь создают лишь дополнительное напряжение, ребенок ждет возвращение отца, задает вопросы, чувствует мамино раздражение и смущение, и в итоге все равно разочаровывается…

Отрицание истинных проблем.

Аддиктивная семья обычно имеет высокий уровень конфликтности, при этом истинные причины конфликта, истинные проблемы системы не обсуждаются, а поводом для скандала становятся мелочи. Например, муж злится, что жена постоянно отказывается от сексуальной близости, а жена раздражена из-за его «приставаний». И вместо обсуждения проблем, связанных с интимной жизнью, они ссорятся из-за того, кто должен сегодня забрать ребенка из детского сада.

В полной мере проявляется механизм игнорирования, отрицания проблем. Так, мать одного моего пациента с наркотической зависимостью поделилась:

– Да, я находила дома шприцы, ампулы, жгуты, жженные ложки… Но я и подумать не могла, что он – наркоман!

Важной деталью является то, что мать по профессии была врачом. И, конечно, лишь психологический механизм игнорирования заставил ее не видеть очевидное.