"Две женщины, – думал он, – его мамы, их две! Как это вообще возможно!? Как странно. Как мерзко! Одна его родила, а другая… Какова роль другой? Ничего не понятно! Надо бы спросить у кого-нибудь завтра, Лика или Сашка должны знать общий принцип. И зачем его оставили? Отец прав, можно прожить долгую жизнь, да так и не разобраться в поступках людей. Почему люди не могут мыслить разумно, линейно!? Вот предположим: двое хотят ребенка, пытаются, ходят по врачам, нанимают – Бог с ними – другую женщину, она рожает дитя, все довольны! Как, объясните на милость, как в простейших размышлениях появляется вывих и все идет кувырком!? Наверное, скоро семьи будут образовывать не пары – муж и жена, – а три человека – муж, жена и третий, кто поделится своим организмом. Тогда отношения между людьми станут еще сложнее, семьи будут раскалываться чаще, ведь ответственность уже делится ни на две половины, а на трети! Чем больше людей, тем сложнее найти общий язык! Что станет с церковью!? "

Богдан крутил в голове эти мысли по-всякому, чтобы хоть как-то приладиться к ним, свыкнуться и смириться. Но занимало его не только это – Андрей до сих пор не вернулся. Почти час, как он ушел во флигель и до сих пор ни весточки! Что же такое отец рассказал ему? Богдан мысленно перебрал представленные в статье варианты возможного прошлого брата, к сожалению, все указывало на то, что именно его историю не затрагивали в газете. Дверь в комнату приоткрылась, прервав мысли Богдана, и Андрей, подобно тени, проник внутрь. Он небрежно стянул брюки, рубашку швырнул на стул, рухнул на постель и зарылся лицом в подушку. Богдан свесился вниз и прошептал:

– Андрей, как ты там?

Андрей промычал что-то неразборчивое и больше не издал ни звука.

Марина чувствовала себя прескверно. Она вертелась с боку на бок, долго не могла уснуть и все прокручивала в голове рассказ отца. Мысли лезли бессвязные, обрывочные и тусклые, ни на одной из них девочка не могла долго задержаться, впрочем, вовсе не мысли мешали уснуть, а странное тяжелое чувство стыда. Марине было стыдно за себя, за то, что произошло с ней! Ей было стыдно перед родными, братьями и сестрами; она ощущала себя бесчестной обманщицей, лгунишкой, самозванкой, которой не место в обществе и в их большой семье! Казалось, что всем своим существом она нарушает равновесие вселенной; она вдруг почувствовала себя виноватой, хотя даже не понимала в чем именно. Марина осознавала, что все это пустое, и вовсе ей не чего стыдиться, и вины нет ни в чем, но чувства упорно твердили свое. На утро не случилось никаких изменений и ей пришлось выйти к завтраку, как ей казалось, с дымящимся клеймом позора на лбу. Она вела себя тихо, прятала взгляд и старалась не привлекать внимания, лишь бы только никто не заметил ее рваной расковырянной раны! Марине казалось, что все ее страдания на виду. Казалось, что от нее смердит болью, что она испаряет страдания с поверхности кожи! Пока Марина шла по улице или была в школе не меньше сотни людей смотрели на нее и, как ей казалось, видели ее разбитую душу, жуткие следы прошлого. В мгновение растерялась былая бойкость и самоуверенность, поник румянец. Даже голос стал тонким и несмелым, с нотками мучения. Изменилось все: люди стали видеться в новом свете, звуки слышались на новый лад, краски и тени переплелись в неузнаваемые пятна, словно солнце вздумало вставать с другой стороны. Все перевернулось с ног на голову. Эти неожиданные перемены обескураживали. Марина уже не знала, что за люди перед ней, как с ними разговаривать, как себя вести; она больше ничего не знала о себе и не узнавала себя. Ей казалось, что громкая смелая девочка, которой она была, исчезла. Что это пережиток прошлого, беспечное детство – все ушло, а вот что же осталось и кто она теперь, пока не ясно. Ей хотелось вернуть себя обратно, но что-то подсказывало, что эта потеря безвозвратна. Марина запуталась . Ее затянула вязкая паутина меланхолии. Как и всякий ребенок, она быстро уверилась, что это навсегда, что отныне и впредь не видать ей хорошего настроения, что будет она до скончания века продираться сквозь переплет своих чувств и страданий без надежды на свет, что привыкнет к этому когда-нибудь и, не ропща, заживет уже взрослой жизнью. И казалось ей, что так и должно быть, что это по справедливости с ней происходит, ведь столько она жила в сладком неведении, что теперь пора отдавать дань жизни и принять судьбу лесного найденыша. Так, в скомканных чувствах, прошло несколько дней. Мир продолжал пестреть искаженными образами и выворачиваться наизнанку, Марина догадалась, что с этим уже ничего не поделаешь и решила встречать перемены в лицо. Кое-что, все же, оставалось неизменным… Глеб Козлов! Марина заметила его скрюченную фигурку, мальчик неуютно мялся у входа в класс и посасывал прядку отвислой челки. Его лопатки торчали двумя подвижными углами, плечи, напротив, выписывали дугу. Глеб стоял в неестественной позе зигзага, выдавая вперед впалый живот, что только подчеркивало его птичью худобу. Мальчик зыркнул по сторонам, украдкой сунул палец в нос, покрутил им, извлек и принялся щелчком избавляться от улова. Это переходило все границы! Марина решительным шагом направилась к нему и с размаху саданула ладонью по спине. Глеб взвился от неожиданности и мотнул головой так, что его волосы взлетели в воздухе, разбрызгивая слюну.

– Распрямись, огрызок! – отчеканила Марина и пошла дальше, но сзади послышалось недовольное сопение и, кажется, Козлов даже что-то промямлил в ответ. Такого еще не случалось! Марина повернулась к нему:

– Что?

– Не волнуйся, скоро придет конец твоей ненависти ко мне. – пробормотал Козлов.

– Слишком много ты о себе возомнил, раз думаешь, что я тебя ненавижу. Это скорее гадливость!

– Плевать!

– О чем ты вообще бормочешь? – Глеб впервые заговорил с Мариной, хоть лупила она его неоднократно.

– Мы опять переезжаем, так что скоро я уйду в другую школу! Перестану мозолить тебе глаза!

Марину захлестнула удушливая волна жалости и отвращения, она метнулась к Козлову:

– Думаешь, в другой школе будет лучше!? Думаешь, там никто не заметит, как ты облизываешь свои сальные волосенки или козявки достаешь!? Да ты везде будешь грушей, пока не расправишь плечи, пока не перестанешь быть жалким червем! Очнись, Козлов – что ты с собой делаешь? Вымой голову, распрямись, простирни рубашку! Видно же, что тебя самого от себя воротит!

Глеб только бросил:

– Дылда! – и поплелся в класс.

Марина заметила рядом с собой Андрея и устало покачала головой:

– Так бы и дала палкой по хребтине, чтоб он лопатки выпрямил!

– Отстань от него! – неожиданно крикнул Андрей. – Кто дает тебе п-п-право делать из человека жертву! Что ты, что Курицын – одного п-п-ппполя ягоды – тираны!

Марина опешила на миг, но вскоре взяла себя в руки :

– А ты не приравнивай себя к Козлову! Он корчит из себя амебу, жалкого человечка – надо выбить из него эту дурь! Ты не такой! Тебя Курицын колотит по вполне определенной причине… – но Андрей был уже далеко. Ушел, и не дослушал. В нем поднялась горячая волна протеста и разбудила бывшие обиды, даже ярость! Это были первые мало-мальски живые чувства, которые ему довелось испытать за три дня. Время, что прошло с того памятного вечера, как отец рассказал им все и до сего момента Андрей прожил совершенно неосознанно, механически. Он был сбит с толку правдой, которую отец поведал ему во флигеле и все никак не мог осознать ее до конца. Она казалась Андрею слишком громадной и увесистой, чтобы принять ее в себя всю и поместить в голове так, чтоб не потеснить рассудок. Мальчик попросту был ошарашен, так, что на какое-то время даже перестал чувствовать! Он ни с кем не разговаривал, вел себя прилежно, рано ложился спать, избегал общества, немного хандрил и совсем не смеялся. Даже Герасимов был не в силах расшевелить его. Да что там, партия в карты с Юлией Борисовной не тронула чувства! Он отыграл лишь из соображений долга. Очень кстати, к концу урока заверещали девчонки, оказалось, они заметили хомячка за батареей и перепугались. Андрей отправился выманивать кроху, который забился вглубь и затих, напуганный криками. Наконец, его удалось достать. Во всю шла перемена, ребята покинули класс и лишь Богдан дожидался брата у двери.

– Обязательно потом вымой руки, Чижов – крысы переносят оспу и испанку! – посоветовала Юлия Борисовна. Андрей оставил ее слова без внимания . Только уже у самой двери он обернулся и, поглаживая хомячка, произнес:

– Вы такая классная баба, Юлия Борисовна! Я бы вам даже руку и сердце предложил, но вы же опять все опошлите! – учительница открыла рот от удивления, а Андрей тихо ушел. Богдан предпочел сделать вид, что ничего не слышал.

Эти несколько дней были настолько бесчувственные, что даже ингалятор завалялся в кармане мертвым грузом, будто забыл свое предназначение. Лишь изредка Андрей клал на него ладонь, только чтобы убедиться в его наличии, если стальные прутья удушья сдавливали грудь. Это бывало , когда Андрей уходил глубоко в себя, следуя за мыслью, вгрызался в нее и хмурил брови, долго размышляя о своем. В такие минут взгляд его стекленел, он сидел недвижно, лишь иногда шевелил губами, и совсем забывал о времени. В прошедшие три дня такое случалось часто. Он проваливался в раздумья, как в черную дыру. И чем больше Андрей углублялся в мысли, тем мрачнее становилось его лицо, он суровел, хмурился – его напряжение могло передаваться по воздуху, – наконец, он превращался в сжатый сгусток нервов! Как вдруг мысль пропадала! Андрей бросался, было, за ней, старался ухватиться за хвост, удержать, но она мгновенно проскальзывала в темные недра сознания, не оставляя даже памяти о себе. Прежде внезапные мыслительные углубления в себя делали его тревожным, раздраженным, и не раз приводили к приступам. Однако, последнее время, даже приступы перестали волновать. Такая чувствительная нагота не могла тянуться долго, мальчик это понимал. Действительно, вскоре ощущения стали оттаивать, и, кто бы мог подумать, происходило это с болью. Андрей как раз рылся в себе и силился разгадать причины своего дурного настроения, как вдруг кто-то сильно толкнул его плечом! Андрей отлетел к стене.

– Ты же и не думал помирать, Пижон! Просто прикидывался бедненьким! – конечно это был Курицын. После выходки с мячом он перетрухал, поумерил свой пыл и вел себя тиши мыши. Но, видимо, сегодня Никитке стало скучно.

– Конечно! – ответил Андрей и сам удивился, услышав в своем голосе злобу. Еще не хватало, чтоб Курицын думал, что с ним можно справится всего лишь мячом. Раздавить, как жука! – А ты п-перетрусил, Курица! Видел бы ты свое лицо!

Никитка притиснул Андрея к стене локтем, сам приблизился вплотную, словно влюбленный, и шепнул :

– Ты об этом пожалеешь, божий одуванчик!– Курицын вдавил локоть Андрею в грудь. – Вспоминай свои молитвы!

Герасимов отшвырнул Никитку легко, как тряпицу.

– Пора уже наподдать ему хорошенько! – посоветовал он Андрею. Тот одарил Мишку неприятной ухмылкой, за которой явно таился замысел и зачем-то отправился в кабинет труда.

Могила захлопнула за собой дверь и в классе тут же воцарилась гробовая тишина. Учительница звучно процокала к столу, скинула с себя пиджак, и, вместо приветствия, холодно отчеканила:

– Ты когда-нибудь дождешься, Шестакова! – У Андрея всплыла мысль, что, возможно, Могила заметила исправление в журнале, но тут он увидел, как Дашка неуклюже подцепила учебник и тетрадку и поспешила убраться с первой парты.

– Чижов, ты поймал мышь?

– Это не мышь, а хомяк, я выловил его вчера.

– Все одно – грызун! Грызун – это зверь!!

– Грызун это не зверь… – начал Андрей, но Герасимов толкнул локтем и повертел пальцем у виска:

– Что ты ее злишь!? – шепнул он.

– МОЛЧАТЬ!!! Достаем двойные листочки!

Худшая из бед! Мишка жалобно застонал.

Чем ближе было к концу урока, чем чаще Андрей поглядывал на часы. Он давно закончил работу и отложил ее в сторону, теперь только ждал когда минуют последние минуты до звонка. Курицын тоже ерзал на стуле. Он весь искрутился, извился, задергал Прихвостня, проще говоря, не находил себе места. Никитка что-то искал. Вдруг Андрей повернулся к нему и дождался, пока Курицын остановит на нем взгляд.

– Он у меня, – шепнул Андрей и вытащил из-за пазухи телефон. Курицын открыл рот, мысленно подбирая ругательства и стал пунцовый от гнева.

– Откуда он у тебя? – изумился Герасимов.

– Сп-п-пер, п-пока Курицын жался ко мне на перрремене! – Андрей напустил на себя деловой вид и тыкал в кнопки, но телефон его не интересовал. Краем глаза мальчик следил за Курицыным и упивался его бешенством! Пока шел урок, Никитка мог только краснеть и крутиться на пупе! Андрей снова глянул на часы и вынул из кармана маленький плоский конверт, затем медленно развернул его и осторожно извлек лезвие. Мишка отложил ручку и откинул волосы с лица, его брови медленно сошлись на переносице в насупившиеся бугры, он с подозрением произнес:

– Ты что задумал!? – Андрей не ответил. Он сложил лезвие вдоль и, надавив не него, сломал пополам. Двумя пальцами поднял половинку, придирчиво осмотрел ее, сломал еще пополам. Последний взгляд на часы и Андрей уверенным движение отправил четверть лезвия в рот! Закрыл глаза и сделал несколько неторопливых жевательных движений. Сунул пальцы между губ и медленно вытащил окровавленную пластинку , за которой тянулась упругая ниточка багровой слюны. У Мишки отвисла челюсть:

– Андрюха…

Андрей запрокинул голову и плотно сжал губы, чтобы удержать кровь. Звонок! Весь класс зашевелился. Что было мочи Андрей плюнул в Курицына кровью и рванул из класса! Он бросился на утек, прытко обскакивая всех, кто попадался на пути, но уже слышал топот погони. Курицын с Прихвостнем гнались за Андреем, чуть отставали сзади Мишка и Богдан. Андрей быстро преодолел коридор, ринулся по лестнице вниз, на второй этаж, вильнул направо, ломанулся в мужской туалет и резко затормозил у последнего клозета у окна. Он сплюнул еще немного крови, положил очки на подоконник, но не успел перевести дух, как появился Курицын. Никитка встал, как вкопанный, вперив полный ярости взгляд в Андрея – тот держал телефон над жерлом унитаза. Подоспели остальные и на мгновенье повисла тишина.

– Ты не посмеешь!

– Да ну! – Андрею вдруг стало весело! Он почувствовал остроту ситуации и это забавляло! Азартная улыбка заиграла на его лице и запенилась красным. – Останови меня, Курица! Или трусишь?

– Ну все Пижон, считай ты котлета! – выкрикнул Курицын, но приблизится не решился. Андрей потряс телефоном – о, какое наслаждение дразнить Никитку, упиваться его беспомощностью и гневом!

Богдан не знал что ему делать, но чувствовал, что должен вмешаться. Он посмотрел на Мишку, тот только переводил задумчивый взгляд с Никитки на Андрея и ждал естественного исхода событий. Тут Богдан заметил, что Прихвостень стоит рядом, в двух шагах! Аникин улыбался с нотками оскала, а в глазах горел огонь. Богдан уже видел это спесивое выражение на его лице: "Покраснела, как рак… " – пронеслось в голове у Богдана и уже знакомая волна гнева поднялась внутри, разрывая горло. Захотелось немедленно вздуть Прихвостния! Задать ему трепку, вытрясти дух, отколошматить! Но как? Аникин – бугай, он намного крупнее Богдана. Да что там говорить, в классе большинство девчонок крупнее Богдана! К гневу приплелось чувство щемящей несправедливости, которое еще больше расщекотало нервы…

– Швыряй! – крикнул Богдан брату. Брови Андрея дрогнули от удивления, и, все же, он разжал пальцы. Шмяк!… Курицын неистово зарычал , но Богдан его не услышал – стремглав он бросился на Прихвостня в оглушающем порыве прибить гада! Мальчишки сцепились и вылетели в коридор. Богдану удалось дать Аникину пару раз, прежде чем Прихвостень скинул его и подмял под себя. На тщедушное тело Богдана посыпались удары, но он не обращал на них внимания! Пусть Прихвостень побьет его, но и он попытается намять отморозку бока! Богдан старался, стиснув зубы и ощущал под кулаками то что-то мягкое, то что-то твердое, то непонятно что! Краем глаза он заметил, что рядом Андрей с Курицыным сплелись в пыльный комок. Перевес сил был на стороне Курицына, но Андрей вел себя, как сумасшедший! Драка рождала в нем ликование, а боль вообще приводила в извращенный восторг! Он дрался с Курицыным сквозь смех, выставляя на показ окровавленные зубы, пока изо рта стекала алая струйка. Герасимов подскочил сзади и потянул Курицына за плечи, чтоб освободить друга. Он не хотел вмешиваться – Мишка с самого начала был за кулачный исход – но Андрей явно терпел бедствие, а Курицын лупил его нещадно! Андрей схватил Никитку за грудки и подтащил обратно к себе, захлебываясь весельем! Тогда Мишка вклинился между Андреем и Курицыным и постарался оттолкнуть ребят друг от друга. Но Андрей вывернулся и выжил Герасимова из схватки. Вокруг стали мелькать люди, послышались крики и голоса учителей. Андрею удалось высвободить руку и он жесткими пальцами впился Никитке в кадык! Курицын вытаращил глаза, а через мгновенье вывалил язык.

– Андрей, ты озверел, что ли! – Мишка потянул друга за руку. – Андрей! – но тот не слышал – его глаза горели синим бесовским огнем! Вдруг, словно хлыст, мальчишек обдала ледяная волна и они отпрянули друг от друга – с ведром в руках над ними стояла Марина. Андрей опомнился и посмотрел по сторонам – их окружала толпа школьников и несколько взрослых.

– Все в учительскую! Живо! – выкрикнула приказ Татьяна Михайловна. Мальчишки нерасторопно повиновались. В ушах стоял гул, руки дрожали, но Богдан постарался расправить плечи и смотрел открыто. Их выстроили в рядок у стены, как раз напротив учительских столов под осуждающие взгляды взрослых. Могила тоже приплелась и встала у двери, руки в боки, буравя мальчишек колючим взглядом.

– Что вы себе позволяете!– разъяренно выговаривала классная руководительница. – Это же школа, храм науки! А вы ведете себя, как сброд! Устроили разборки, словно в подворотне! Никак не ожидала от тебя, Богдан! Такие родители, а ты… С чего началась драка?

Мальчики молчали.

– Отвечайте! Чего не поделили?

– Чижов утопил мой телефон! – выкрикнул Курицын

– Богдан? – Татьяна Михайловна перевела на него удивленный взгляд.

– Да не он! Андрей!

– Андрей? – переспросила учительница. – А где же он сам?

Богдан и Мишка завертели головами, но Андрея среди них и правда не было!

– Смылся! – хохотнул Курицын.

– Сейчас это не важно! – заявила Татьяна Михайловна. – Но, Никита, ты выдвигаешь серьезное обвинение! Ты уверен, что именно Андрей Чижов утопил твой телефон?

– Конечно уверен! Он ухнул его в сортир! Это произошло на наших глазах!

– Я могу подтвердить! – вставил Прихвостень.

– Заткнись ты! – шикнул Мишка.

– Но зачем? – изумилась учительница.

Никто не ответил.

– Что произошло у вас на уроке Магдалины Лаврентьевны? Вы удрали с него, словно дикая стая!

– Чижов плюнул в меня кровью!

– Кровью!? Откуда взялась кровь!?

– Андрей, он… – Курицын вдруг замялся, словно сам не верил в то, что хотел сказать. – Он сунул лезвие себе в рот!

– ЧТО!? Богдан!? – учительница перевела на него полный удивления взгляд. Вся учительская в эту минуту таращилась на него! Богдану захотелось провалиться сквозь землю, но – увы!– нужно было ответить. Врать он не хотел, но и правду выдавить из себя не мог, поэтому он молча опустил взгляд.

– Ладно. Разберемся. – пробормотала Татьяна Михайловна. – Пока ступайте, приведите себя в порядок. Но инцидент не исчерпан!

Богдан умыл лицо, которое так и горело, и вымыл руки. Мишка рядом просто сиял! Он крутился вокруг Богдана и трещал без умолку :

– Как же я мечтал втащить этому гаду! Кулаки так и чесались! Но это сделал ты, ты дал в бубен поганцу! Задал ему трепку! Богдан, ты хорошенько ему вломил?

– Я не уверен. – промямлил Богдан. На него накатила тяжелейшая усталость, ноги подгибались, руки казались огромными и ватными, было ощущение, что его измял медведь! И все же он чувствовал некое приятное удовлетворение, которое граничило с умиротворенным спокойствием.

– Даже жить на свете лучше стало! – продолжал Мишка. – Ничто в мире не сравниться с основательной дракой! Есть много приятных вещей, но махач занимает особое место, понимаешь? А Прихвостень заслужил! Здорово ты его, кто бы ожидал! Давно пора было начистить ему наглую морду! Ух! Богдан – богатырь! – восторгам Герасимова не было предела. Ребята вернулись в класс и стали собирать вещи. Мишка глянул на соседнее место – там было пусто. Стало быть, Андрей уже ушел. – Куда подевались мои жакет и палантин? – разразилась недоумением Могила. – Я повесила все на спинку стула, а теперь их нет! Ребята, кто-нибудь видел куда они делись?

Все притихли и принялись озираться.

– Богдан, что такое жакет и палантин? – шепнул Мишка.

– Это шарф и… И что-то еще..

– Пиджак и шарф. – шепнула Рита Калашникова и уже громко. – Магдалина Лаврентьевна, вы их, наверное, в учительской забыли.

– Возможно. – рассеянно пробормотала Могила. – Наверное.

На улице стояла духота. Тугие пунцовые тучи без движения висели над землей, угрожая вот-вот разразиться дождем. Мишка закинул сумку на плечо. Она, как плеть, повисла, оттягивая ворот заношенной водолазки. Герасимов побрел прочь от дверей школы, тоскливо поглядывая по сторонам. Рядом, нога за ногу, плелся Богдан. Страсти утихли и оставили за собой усталость; духота давила со всех сторон, Богдан почувствовал как, запульсировали ссадины на лице. Больше всего на свете ему хотелось сейчас скрыться от глаз людей в какой-нибудь неведомый уголок и побыть одному. Богдан был рад, что Мишка прекратил наконец изливать свои несказанные восторги, и уже подумывал, как бы поскорее распрощаться с ним, как вдруг у школьного забора замаячила знакомая фигура. Андрей дожидался друзей. Вид у него был тот еще! Рваный пиджак, окровавленная рубашка, рыжие волосы торчат в беспорядке, на лице уже приступали синяки, от чего очки смотрелись как-то не к месту. Зато в глазах горел огонь!

– Я удивлен, что ты слинял!– признался Мишка.

– Так надо! – прищурился Андрей. – А что было?

– Да в общем..

– Не важно! – перебил Андрей. Он немного мямлил, потому что язык распух от порезов

– Как же твоя политика Ганди?

Андрей вздохнул:

– Она для сильных! Я, видимо, еще слаб.

Ребята шли по улице медленно, из них только Андрей пребывал в приподнятом настроении, и Богдану явно не нравились ни подозрительный взгляд брата, ни тон, с которым он произнес:

– Есть идея! Сегодняшний день был совершенно особенным, во мне многое изменилось, много чего произошло! Нужно отметить! – Андрей крутился вокруг друзей, расплескивая неуемную энергию.

– Что ты предлагаешь? – без интереса спросил Мишка.

– Я хочу выпить!

– У меня была водичка в сумке. – Богдан полез в портфель.

– Я не о водичке говорю, Богдан!

Мишка вдруг остановился , по лицу расползлась озорная улыбка – скуки как небывало!

– Ого!

– Ты обалдел, Андрей!

– Очень надо, Богдан! Сегодня я избавился от гнета тирана! Я сам переменился! Стал другим! Я хочу запомнить этот день и выделить его из серой массы остальных!

– Он недостаточно выделился мордобоем!?

– Правда, Богдан! У вас сегодня боевое крещение! – вклинился Мишка.

– Может, хватит чудить! – но Андрей уже не слушал брата. Он повернулся к Герасимову и серьезно спросил:

– Где нам раздобыть выпивку?

Мишка сунул руки в карманы, несколько секунд его взгляд блуждал по редевшим кронам деревьев, наконец он откинул волосы с лица и расплылся в своей многорядной улыбке:

– За мной! – он прибавил шагу и повел друзей в сторону своего дома. – Надо подумать, куда мы пойдем. Не в монастырь же!

– Пойдемте в рощу у реки, недалеко от того места, где мы рыбу ловили. – тихо предложил Богдан.

Мишка удивленно на него глянул:

– Приятно знать, что ты на нашей стороне!

Богдан ничего не ответил. Он не хотел участвовать в идиотской затее, но чувствовал, что не должен оставлять брата в пылу сумасбродного возбуждения. Ребята быстро добрались до Мишкиного дома, он шепнул:

– Ждите здесь, – а сам, с невероятно серьезным лицом, зашел в избу. Не прошло и трех минут, как Герасимов вернулся обратно. В волнении, ни слова не говоря, он прошел мимо друзей и направился вверх по улице на пригорок. Там до реки рукой подать! Ребята семенили следом.

В такую погоду, когда свинец свисает с небес, грозя а любую минуту обрушиться на землю; когда воздух становится вязким и сырым, а порыв ветра кажется вымыслом; когда краски природы мрачнеют, а все звуки раздаются особенным эхом, тогда и река, перекликаясь с тяжестью туч, распевно гудит водами, ворочаясь меж берегов. Богдан позволил себе полюбоваться природой пару минут, ему нравилась эта роща. Здесь было тихо, только птички, да шорох! Главное, безлюдно. Мальчики забрались поглубже в заросли и отыскали упавший внушительный ствол – Мишке он показался верхом уюта – на который и уселись.

– Ну что! – потер ладони Герасимов. – Я еще шоколадки прихватил! – он положил шоколад на ствол, вынул стаканчики, следом показалась бутыль с какой-то прозрачно-оранжевой жидкостью.

– Что это такое? – спросил Андрей, пристраиваясь на упавшем дереве.

– Рябиновая настойка. Умыкнул ее у деда! – Мишка понемногу налил в стаканчики.

– Нет-нет, я не буду! – запротестовал Богдан, когда Мишка наполнял третий стакан. Герасимов прищурился и бросил на него странный взгляд:

– Если он не будет пить, – шепнул Мишка Андрею, – то может сдать нас!

Андрей покачал головой:

– Нет, что ты!

Друзья принялись уговаривать Богдана. Он с самого начала не хотел в этом участвовать, но любопытство подтолкнуло его согласиться. Мишка поломал шоколадку, на мгновение застыл в нерешительности, и протянул Андрею стаканчик.

– Нужен тост.

– За второе дыхание! – без колебаний произнес Андрей и опрокинул выпивку в рот. Сначала обожгло язык и небо! Андрей протолкнул настойку в глотку – вспыхнули внутренности, продрало нос, захотелось кашлять! Брызнули слезы, мальчик зажмурился и поторопился запихнуть в рот шоколадку.

– Ну и дрянь! – услышал он голос Богдана.

– Пробирает! – подхватил Мишка.

– Вы знаете что такое дегенеративные заболевания нервной системы? – спросил Андрей, все еще крепко сжимая веки.

– При которых наблюдается упадок развития личности, – еще не отдышавшись ответил Богдан.

– Именно. Человек все забывает, становится раздражительным, нервным, глупым, перестает узнавать людей, не помнит, как держать ложку и многое другое. Моя бабушка страдала этим. – он открыл глаза и посмотрел на друзей. Богдан бросил портфель на землю, уселся на него и приготовился слушать. – Она была довольно богата – управляла какой-то фирмой или предприятием. Дела шли хорошо, но вот в семье не ладилось! Она часто ругалась со своим сыном – говорят, не сносный был человек – в конце концов, он отказался знаться со всей семьей и ушел. Вскоре у бабушки стали проявляться признаки болезни. Ее лечили сначала на дому, потом в специальном заведении, но бестолку! Через несколько лет бабушка умерла, по завещанию все состояние перешло моей маме. Дядя не был упомянут. Это показалось ему страшнейшей несправедливостью, он пытался оспорить завещание, утверждал, что бабушка написала его не в здравом уме, но у него ничего не вышло. Тогда он пришел к маме с миром, чтоб снова восстановить семейные узы. Она приняла его, конечно! Заправлять стали вместе. Ну где там твоя настойка, Мишка? – Мишка поторопился разлить оранжевую жидкость. Андрей хлебнул и горло снова вспыхнуло огнем! – Мой папа был милейший человек! Кроткий и тихий. Они долго не заводили детей, поскольку мама была занята делами предприятия. Однажды я все же появился на свет. Тогда и и настали тяжелые времена! У папы начали проявляться признаки душевной болезни, стали происходить приступы, сознание туманилось! Врачи, правда, давали светлые прогнозы! Была большая надежда на выздоровление. Мама много времени уделяла ему, и мне тоже, так что на работу уже не оставалось сил. Дядя, тем временем, старался стянуть все руководство в свои руки. Мама была против, ей не нравились ни дядины идеи, ни его методы, ни взгляды. Она поняла, что он хочет все заграбастать себе, а ее оставить с носом ! Тогда они сильно поругались! Но дядя не мог диктовать условия, ведь все права были у мамы, так что он притих и стал выжидать. Он стал чаще наведываться к нам в гости, приходил в больницу к папе, которому становилось все хуже. Так тянулось какое-то время, отец то лежал в больнице, то был дома, как вдруг случилось непредвиденное! Папа с мамой поругались… Соседи вызвали милицию, они утверждали, что за стеной без остановки слышится громкий плач – они решили, что это я. Из квартиры в самом деле доносился надрывный вой, когда участковый ворвался в дом, мы с папой сидели над израненным телом мамы. Папа выл и бился, а я молча смотрел. Его забрали в больницу. На суде вскрылось, что это мой дядя науськивал папу! Тайком дядя наговаривал на маму, будто она специально сводит папу с ума, подсыпает ему что-то, желает вреда, даже смерти! Он поощрял галлюцинации, поддакивал, когда папа болтал сам с собой, будоражил папино воображение! Он запудрил папе его некрепкие мозги и добился своего! Мама умерла. А у папы окончательно сдали нервы – диагностировали шизофрению. Он зачах в лечебнице… Мишка! – Герасимов плеснул еще. Богдан спрятал стаканчик за спину, давая понять, что с него хватит. – Дядя тоже получил свое: его осудили. Вскоре он стал забывчивым, раздражительным. Руки переставали слушаться, имена и даты выскакивали из головы. Оказывается, дядя унаследовал болезнь бабушки! Его поместили в специальное заведение, может он и по сей день там! Мне было два с половиной года, когда все произошло. Меня определили в детский дом, потом забрали наши родители. – и вдруг Андрей вскрикнул – Вот что теперь с этим делать!?

Богдан пожал плечами:

– Что ты тут можешь поделать? Просто свыкнись с этим и живи дальше. – Богдан немного помолчал и добавил :– От меня отказались трое родителей.

Мишка прислонился к растущему позади дереву, достал сигарету, в полной тишине выкурил ее, тщательно затушил, вышвырнул чинарик и произнес:

– А мои в тюрьме.

– Что они там делают!? – изумился Богдан.

– Эм… Ну… – Мишка развел руками, а Андрей спросил:

– За что они там?

– За кражу. Бомбанули склад. С друзьями. Конечно, их вскоре поймали!

– Они решили обокрасть склад вместе, и мама и папа?

Мишка снова развел руками:

– Они всегда были друг за друга горой – такая вот у них любовь! Теперь я с бабушкой и дедом. Не проходит и дня, чтоб дед не поминал их крепким словом! Все сетует, что плохо в детстве воспитывал мою маму, говорит, она ремня недополучила! Уж меня-то они воспитывают как надо! Бабушка боится, что я вырасту бандитом! Каждый раз, стоит мне натворить что-нибудь, ей грезятся тюрьма и решетки – она боится, что я пойду по стопам родителей! Чуть только что, бабушка бросается пить капли, сует таблетки под язык, а дед принимается бранить меня на чем свет стоит и разбрасывает угрозы.