Выяснилось, что жили они в Севастополе. Туда к ним, как ко мне, пришли, рассказали, предложили. Тоже сначала голова кругом пошла. И поверить невозможно, и не верить нельзя – Валерий Васильевич по службе бывал когда-то в военной части возле Центра, знал это место. К тому же ему бывший сослуживец позвонил, предупредил, что люди подойдут серьезные и предложение их не розыгрыш.
– Жене часто странные сны снились. Она бывало и мне пересказывала, когда ее возмущала невероятность собственных поступков во сне. Теперь то понятно, что она просто других людей видит, а не сама несуразности творит.
В итоге, загрузили они вещи в контейнер, отправили его на ближайшую к Центру железнодорожную станцию. А сами на новой машине, этой самой невозможно красной, поехали в Центр. Удивлённым детям, которые все трое давно в Москве, объявили, что решили перебраться к ним поближе, чтобы внуков чаще видеть.
Болтая, мы доехали почти до Серпухова и свернули с трассы. Дорога пошла через лес. Ещё несколько минут и мы остановились у шлагбаума с надписью: «Военный городок в/ч 24805». Загорелся зеленый фонарь и шлагбаум поднялся. Мы поехали по военному городку. Впрочем, вдоль дороги густо росли деревья и разобрать, что за строения за ними скрываются, было сложно. Почти упёрлись в ворота с красной звездой и свернули направо. Еще минута и оказались у почти таких же ворот. Только вместо звезды была чайка, а сверху красовалась арка со словами «Санаторий Буревестник».
Валерий Васильевич чем-то пикнул, подождал пока ворота полностью откроются и не торопясь въехал на территорию. Мне всё это казалось страшно медленным. Хотелось выскочить и бежать впереди машины, настолько разбирало любопытство.
Но, никаких ворот в параллельные миры видно не было. Мы медленно ехали по красивой и вполне земной еловой аллее мимо кирпичных пятиэтажек, Валерий Васильевич комментировал:
– Слева за озером одноэтажные дома, каждый на шесть квартир. Мы в первом живём, и Вам там можно поселиться. Но, если не понравится, в пятиэтажках квартиру выберете, он кивнул направо, там тоже пустые есть. Кроме того, коттеджи строить собираются. Можно будет со временем туда переехать.
Ели кончились и показалось озеро. Точнее густые кроны плакучих ив, сквозь которые едва виднелась вода. Очень красиво. Мы проехали мимо трёх пятиэтажек, свернули налево и остановились на площадке у металлического решетчатого забора. Выбрались из машины, подошли к калитке, Валерий Васильевич приложил к замку электронный брелок, и я наконец-то оказалась на территории Центра.
– Пойдёмте, Полина, я Вас директору представлю, – мой провожатый показал в сторону желтого трехэтажного здания, – Он тоже сны видит, и ещё он один из двух основателей Центра.
Потом покликал по экрану смартфона, сказал: «Мы приехали» и услышав ответ, снова сунул его в карман.
____________
Кабинет директора оказался на втором этаже. Небольшой, окнами на пруд. Валерий Васильевич, представил нас, распрощался и ушёл, заявив, что его миссия выполнена. И мы остались вдвоём. Директор указал мне на кресло и сел сам. Я во все глаза смотрела на главу столь удивительной конторы, он с не меньшим вниманием на меня.
Павел Михайлович Черкашин мне понравился. Вернее, он точно соответствовал моему представлению о великих ученых, двигающих науку в какие-то запредельные выси.
Когда я устроилась в кресле напротив, он сразу спросил:
– Вопросы есть?
– Ещё бы! Миллион! Всё пытаюсь понять. Хорошо, в мозгу (или мозге?) есть нейроны. Допустим, вы к каждому моему нейтрону подведёте платиновый электрод….
Ученый изумлённо переспросил:
– Почему именно платиновый?
– Хм, я в академии как-то просочилась на лекцию о работе мозга. Там лектор рассказывал, что сейчас ученые так изучают работу мозга. Чтобы понять, какой участок за что отвечает, используют тончайшие платиновые электроды.
– Ааа, – сказал он, успокаиваясь, – А я было подумал, что Вас уже кто-то изучал. Нет, такие эксперименты на людях не ставят. Точнее очень редко. Только с их согласия и только тем, кому и так предстоит операция на открытом мозге.
– И вообще, – улыбнулся, – Я физик, меня нельзя пускать ковыряться в мозгах.
– Ладно, – сказала я, – Нейроны есть, работу их как-то изучают, например, как они реагируют на внешние раздражители и какие их группы за какой орган или за какие эмоции отвечают. Но, как подступиться к такой необычной загадке? К тому, что мы во сне подключаемся к чужим нейронам? Причем в чужих вселенных?
Он кивнул и начал перечислять:
– Да, тут целый пук проблем. Как подключаемся? Почему во сне? Почему именно с такой комбинацией генов? Почему именно к тем или иным людям? Случайно или у них тоже есть какие-то особенные гены? Или еще что-то? Другой пук – как сны записывать, чтобы ничего не упустить? Можно ли создать прибор, который видит сны с нами? Можно ли научиться управлять снами – подключаться к конкретным людям в других реальностях. Управлять ими? Проникать в другие реальности? И отсюда еще одна проблема – вдруг кто-то из другой реальности или даже реальностей уже прошел наш путь. Научился проникать в наши мозги, управлять нами. Или вообще сейчас бродит по Москве или Пекину?
Я живо представила, как существо из очень далекой реальности бродит по одним улицам со мной, скрывая третий глаз под шапкой, бррр.
Ученый продолжал:
– А как классифицировать реальности, в которые мы попадаем? Как понять, люди попадают каждый раз в разные реальности или иногда возвращаются в одну и ту же? В общем, работы непочатый край, место есть, специалисты есть, кое-какое оборудование монтируем, бюджет неограниченный.
– Неограниченный? – переспрашиваю.
– Нуу, в разумных пределах, конечно. Но сказали, чтобы не стеснялся. Всё должно быть поставлено на самые современные рельсы. Никаких кружков «Умелые руки». Так Сам сказал, – и он показал пальцем в потолок.
Я улыбнулась, представив, как он общался с богом, и спросила:
– Почему на Центр денег не пожалели, ведь выглядит всё как авантюра?
– О, просто повезло. Благодаря снам, мы с Львом Марковичем Новиковым, моим коллегой, который тоже видит сны, сделали несколько предсказаний: засуху 2010-го, победу кое-кого неожиданного на выборах, аварию в которой погиб один известный политик.
Поэтому, когда я предсказал пандемию коронавируса, мне поверили. Поверили всему, оценили ошибки, которые были допущены в той реальности и решили, что локдаун нужен, но мягкий. Что нужны быстровозводимые больницы. Что, как только вирус появится, нужно максимально быстро подключить к созданию вакцины врачей, которые создавали вакцину от Эболы.
Результат Вы знаете. Россия достаточно мягко прошла через пандемию. Падение экономики было меньше, чем в других странах. Смертность тоже оказалась куда ниже прогнозируемой, еще и вакцину по всему миру продаём.
В общем, не успела пандемия закончиться, меня вызвали на самый верх. Он опять ткнул пальцем в потолок. Поинтересовались, чего я хочу? Одобрили поиск таких же как я. Пообещали создание центра и неограниченное финансирование.
– А почему Вы так долго со мной общаетесь, всё сами рассказываете?
– Потому что я хочу понять: кто эти необычные люди, вроде меня? Похожи ли они на меня чем-то, кроме снов? Еще хочу понять, с кем мне предстоит работать, кому доверять больше, кому меньше, а кого вообще к Центру подпускать нельзя.
– Такие тоже есть?
– Как не быть. Например, такие способности как у нас, оказались у одного популярного театрального режиссёра. Он мало того, что человек либеральных взглядов, то есть к сохранению государственной тайны отнесётся наплевательски, так еще и балуется различными мозгоразжижающими средствами. Кто может гарантировать, что ему и его снам можно верить?
– А вообще таких как мы много?
– Крайне мало. Примерно, один на миллион.
– Мало, – пробормотала я, – значит, мы очень ценные?
– Неимоверно! Единственное окно в другие миры. Представляете, сколько полезного мы там можем увидеть?
Я задумалась. Точнее стала прокручивать в голове, видела ли я что-то полезное в своих снах? На ум ничего не приходило. Ни устройства космических кораблей, ни хотя бы станков. Нет, ничего. Я вопросительно глянула на Павла Михайловича. Он улыбнулся: