По вечерам дом казался ему особенно пустым. Холодный ветер с колючим снегом бил прямо в окна, не заклеенные с осени, забирался в самую душу. Было тоскливо. Среди ночи внезапно гасли фонари на улицах, и Олег слушал, вперившись взглядом в темноту окна, как завывает вьюга. Монотонно капал на кухне кран, отсчитывая секунды и часы жизни.

Чувствуя свою вину перед Натальей и зная занятость Сергея, Олег сам вызвался проводить ее в Москву на лечение.

Часть 2

Личная жизнь

Глава 1

День Олега начинался поздно. Он вдыхал свежий воздух, льющийся в приоткрытую форточку, наслаждался тишиной в доме и за окном, чувствуя силу и уверенность в себе, удивительную ясность в голове. А ведь спал-то всего несколько часов. Часть образов, теснившихся в душе, успел воплотить на бумагу, а часть их так и осталась неуловимой. Накануне долго бродил по лесу. Он любил бродить в сумерках по знакомым тропкам, когда сиреневая дымка покрывала снег, и природа замирала, чувствуя в себе движение весенних соков, любил выходить в ночь, вдыхая спящее дыхание природы, встречать бело-розовый весенний рассвет.

Этот домик Олег с женой приобрели год назад. Вдова скульптора Щекина запросила за него очень высокую цену, но Олег выбрал именно его и не пожалел. Он быстро обжился в мастерской скульптора. Огромная, с серыми стенами и фрамугами под потолком, она казалась немодно тусклой. Это в век полета дизайнерской мысли, сумасшествия цвета, в век излучающих цвет и аромат красок, когда все вокруг слепило многоцветием! И это была мастерская художника с мировым именем. Олег был консервативен, он не любил излишеств. А впрочем, у мастерской была своя тайна. Когда серые стены ее бывали увешены картинами и искусно освещены (помогал старый друг – электрик от Бога), мастерская будто оживала. Увидев однажды снятый знакомым журналистом ролик по телевидению, Олег и сам не узнал своей мастерской. Правильно освещенные стены подавали в выгодном свете его произведения. Олег поторопился продать картины, пока цена не переросла истинную их стоимость. Таков был спрос. Он был честным художником, а эти пейзажи не являлись шедеврами, не то что сделавшие его знаменитым "Русская береза" и "Плачущая ель". Мало кто знал, что живыми эти картины сделали образы любимых им женщин.

Сейчас, когда лучшие его картины хранятся в известных музеях мира, когда его выставки объехали полсвета и повсюду продаются альбомы с репродукциями его картин, а его "Девушка-мать" потрясает умы и сердца своим трагизмом, он мог бы и успокоиться. Чего еще желать? У него красавица-жена, имя в мире искусства. В свои тридцать шесть он счастлив и способен творить дальше. Если нужно, он готов работать сутками без сна и отдыха. Если дает Бог вдохновения, конечно. Бывают дни и ночи, когда он работает, не замечая времени, не ощущая своего тела, как сегодня.

Олег искал. В картине должен быть свет, свет в конце тоннеля. Чтоб он манил и сиял, чтоб ясно было: вот к нему надо идти, вот так надо жить! Он рисовал лес, чащу, сломанные деревья, правил эскиз за эскизом, отбрасывал, компоновал… Бурелом и яма с водой. А в ней обманчивый свет отраженной луны, которая вот-вот померкнет, но хочет напоследок заманить путника в ловушку

Сколько в его жизни было этого бурелома, обманчивого блеска, мнимого успеха, темного, как чаща, порока! Как долог был путь к себе, словно путь по незнакомому лесу!

Работал он всегда быстро, почти лихорадочно, не вытирая пота, выступившего на лбу и висках. Сердце билось неистово. Успеть, поймать миг! Он по опыту знал, что вдохновение не может длиться долго. Вскоре холодный рассудок опустил его на землю, только радость осталась от соприкосновения с чудом. Дорабатывая днем ночные труды, он видел, что многое никуда не годится, отмечал удачные фрагменты, набрасывая их на полотно. Но главное, он, кажется, нащупал то место, где на его картине должна была начаться тропинка к свету.

– На сегодня хватит,– решает обессиленный Олег и идет на кухню.

Здесь солнечно. Лес за окном светлый сквозной – смешанный. Только елки кажутся мягкими и пушистыми. Хлопотунья белка прыгает у самой верхушки, так и чудится, что она заглядывает к нему в окно. Часы, встроенные в кухонный шкаф показывают полпервого.

Приготовить обед для Олега не проблема. Чему-то он научился за время одинокой жизни, чему-то в клинике профессора Сидорова. Олег категорически отвергает женскую помощь. Даже когда приезжает его заботливая мамочка, он не позволяет ей за собой ухаживать. Ведь он мужчина! Теперь его черед отдавать ей любовь и заботу. Хотя мамочка теперь не одинока. Выйдя замуж за Владислава Михайловича, она будто помолодела. Надо же, человек отчаивается, теряет надежду, а, оказывается, рядом есть тот, кто тебя любит.

Жаль, что отец мало прожил…

В еде Олег себя не ограничивает. Любит мясо и сладкое. С детства сохранилась у него привязанность к шоколаду. Холодильник всегда набит разными вкусностями на случай гостей. Эмме вот только ничего этого нельзя. Она – балерина…Эмма! -его тонкая белая березка!

Сердце его пронизывает нежность. Он вспоминает, как увидел ее впервые на сцене Большого театра, воздушную, будто подсвеченную изнутри. Потом они жили в ее маленькой квартирке в Москве.

Как все было глупо, по-детски! Тогда он рисовал много, но как-то непродуманно – растворился в своей любви к ней, стал балетоманом. Лишь пара акварелей сохранилось с той поры, они и сейчас висят в спальне. Одна из них написана под балетными впечатлением, он назвал ее" Лунные бабочки". – Светлый легкий образ кружащихся в танце балерин, в одной из которых легко угадывается Эмма. Русые волосы, собранные назад, удлиненный разрез глаз, тонкие кисти рук. Светящийся ореол лица. Что бы она была, просто девчонка, если бы не это ее внутреннее свечение. Она часто уезжала на гастроли, приезжала взвинченная, усталая, а однажды сказала, что ей не нужен идеальный мужчина, и не нужен мужчина вообще. Вот тогда он удалил в клинике капсулу и собирался уже уезжать из Москвы, но объявился Виталий.

Об успехе Эммы за границей Олег узнал из газетных статей. А позже пришел и собственный успех. Звонки, телеграммы, редкие встречи,– вряд ли кто-нибудь кроме них самих назвал бы их брак счастливым. Сейчас Эмма опять заграницей, на этот раз в Париже. Будет звонить вечером, как они договорились.

Олег привычно прибирается в кухне. В доме у него порядок. Он сам занимается уборкой, готовкой, стиркой. При современном уровне техники это нетрудно. За делами чувства и мысли приходят в будничное состояние. Чтобы совсем переключиться на обычную жизнь, он выходит на часовую прогулку. Обдумывает дела на день: съездить в город за продуктами, заехать в автосервис, проверить машину – что-то с ней не в порядке.

Скоро и до этих мест доберется весна. Солнце уже вовсю растапливает снег, но в лесу он еще держится. С радостью замечает Олег появление новых птиц, дышащую теплом на проталинах землю.

Олег идет по подтаявшей тропке. Пахнет талым снегом, корой деревьев, еще непонятно чем, солнечным и радостным. Совсем не хочется быть одному. Как там сказал Бунин: " Весна ждала любви…" Совсем у него в голове сумбур, от бессонницы что ли?

Глава 2

Мелодично запел телефон.

– Олежек, не помешала,– как всегда деликатно спросила мама.

–Что ты, мама. Рад тебя услышать. -Мать у Олега – беспокойная по натуре, но сейчас ее, видимо, еще что-то тревожит.

–Я вот… чего звоню,– с паузами говорит она, и Олегу предается ее тревога. – Ты бы попросил Виктора помолиться за своих. Все же упрямая твоя женушка -беременная уехала в такую даль.

– Все сделал, мам. Накануне ее отъезда у него были.

– Я так переживаю, так переживаю. Это ведь первый мой внук. Она еще молодая, не понимает, что дети – это главное, вот и вытворяет, все что вздумается.

– Мам, она понимает. Она с врачом советовалась. Все будет хорошо.

– Ну и ты не переутомляйся. За тобой и поглядеть там некому.

– Мам, я ведь у тебя идеальный. Ну что со мной случится?

– Идеальный…,-повторила мама, ворча. Трубка затихла, послышались обрывки разговора. – Олег, вот Владислав Михайлыч тебе привет передает, говорит: смотри новости, что-то про твоего профессора передавали. Говорит, тебе может быть интересно. Тебя касается, слышишь?

–Слышу, мам. А что там?

– Да ты сам посмотри,– мама помолчала, обдумывая новую мысль: – Может, к тебе приехать? Как ты там один?

– Ну что ты мам, маленький я что ли! – посмеялся Олег.

– Когда будет звонить Эмма?

–В двенадцать.

– Странно все это. Никак к вашей жизни привыкнуть не могу. То ли есть у тебя жена, то ли нет?

– А ты разве Владиславу Михайловичу кофе в постель подаешь и тапочки по первому требованию?

– Да нет, знаешь, он с тебя пример берет. Я ведь всегда просто женщиной была, домохозяйкой. Это сейчас меня Влад под старость избаловал. У меня тут сердчишко шалило, так он за мной целый день ухаживал.

– Что ж вы мне-то не позвонили? – укорил Олег.

– Тебя еще беспокоить по пустякам… Ты ведь работаешь. Для тебя, как для отца покойного – работа святое. А потом мне и лучше стало. Это я так, к слову, сказала,– уже жалела о сказанном мама.

– Самое святое для каждого человека – это его мать. Я ведь не прощу себе, если с тобой что случиться, а я знать не буду.

– Да я ведь не одна теперь,– озорно ответила мать. – У меня муж есть, он обо мне и позаботится… Ну хорошо, хорошо, – согласилась она на Олегов протест. – Сыновняя любовь тоже приятна. А женушку свою ты за меня пожури. Ведь это надо такое вытворять с моим внуком в животе. У беременных женщин и так полно проблем. А вдруг выкидыш произойдет?!

– Мама, она абсолютно здорова.

– Не понимаю я вас, современных. Вы, как акробаты. Не нервы не бережете, не здоровье.

– Через неделю она приедет. Мы с ней отдыхать уедем к морю.

– Еще не лучше. А я тут за вас переживай,– продолжала ворчать мама.

– Ну знаешь, привередливая ты стала. Характер портится,– сказал Олег, усмехаясь.

– Это от хорошей жизни. Просто очень внучка или внучку увидеть хочется.

– Через семь месяцев увидишь.

– Дай Бог. Дай Бог. Молюсь о вас каждый день. Ну ладно, заболтала я тебя, у тебя ведь дела! – опомнилась мать.– Ну целую тебя, Эмме передай, что я говорила, – чмокнула трубка и замолчала.

До "новостей" оставалось полчаса, и Олег прошел в гостиную, решив почитать. На столике лежал "Идиот" Достоевского. «Сострадание – есть главнейший, а, может быть, единственный закон бытия всего человечества,» – раскрыв книжку наткнулся он на свою пометку. Как это верно и как трудно. Он удивлялся: сколько раз перечитывал эту книгу, и каждый раз прочитанное воспринималось по-разному. Теперь ему казалось, что они с Достоевским говорят на одном языке, и писатель ждет помощи от него и многих своих читателей. И очень жалеет людей. Олег тоже жалел.

Да, нелегко быть оригиналом, прав Федор Михайлович. Но в конце концов мир ведь спасает настоящая красота, и будет свет в конце тоннеля. Благодаря десятку праведников Бог спасет грешную землю. Ведь есть же они где-то. Его друг Виктор три года назад постригся в монахи. У него такое призвание. Не он ли, сам заблудший, помог тогда более заблудшему Олегу обрести веру в себя, веру в Бога. И венчались они с Эммой в его церкви, и в крестные решили взять Виктора.

Красавец,– хоть сейчас на обложку журнала – и монах! Не сразу его понял Олег, но, поняв, оценил его подвиг. За свои творческие терзания Олег уже немало получил на земле. У него есть слава, семья. А Виктор за большие подвиги не получает ничего. Живет в безвестности, почти взаперти, а чувствует себя счастливей всех. А с Олегом они как братья. Ближе у него друзей нет.

Объявился как-то беспокойный Виталий, звонил из своей Америки, говорил, что мечтает на родину вернуться. Тоже интересный экземпляр. По его судьбе приключенческий роман писать можно.

Часто заезжает электрик Володя, также знакомый по клинике. Женат, трое детей. Но Олег знает, – у него не все в порядке в личной жизни: жена от него погуливает. Он ей все прощает. Или на самом деле не замечает, или просто делает вид. Зато дети у них замечательные. Эмма в них души не чает, если все семейство в гости к ним нагрянет.

И вот теперь наконец-то появится ребенок и в этом доме. Хотя, видимо, придется переселяться в Москву. Олег уже много раз об этом думал. Ребенку нужны врачи, воспитатели. Эмма, конечно, надолго работу не бросит.

Да, все течет, все меняется. Заглянуть на десять лет назад, себя не узнаешь. Неужели это был он? Уже тогда мнил себя Художником… Молодость, амбиции, женщины. Слишком много было тех, кто восхищался его талантом, внешностью (чем больше?). Только Наталья и могла осадить его и заставить работать. Как оказалось, у него и друзей-то настоящих тогда не было. Но Наталью можно было таковой посчитать, дружба их выдержала все испытания. Она давно уже замужем за врачом-психиатром из клиники профессора Сидорова, тоже хорошим знакомым Олега. Добрый, спокойный, он как-то умиротворяет страстную, деятельную натуру Натальи. Она смеется, что за другого бы никогда не вышла, именно врач-психиатр ей был нужен. Ее очкарик Сережа как-то сумел подчинить себе своевольную Наталью, к тому же оказался умным человеком: защитил диссертацию, стал одним из помощников профессора Сидорова. Руководит местным филиалом клиники. Наталья по-прежнему занимается искусствоведением, пишет уже третью книгу и тоже выбивается в ученые.

А ведь до этого она столько лет любила Олега! Да, жизнь порой делает такие повороты! Это она спасла Олега от жуткой депрессии и заставила его пойти в клинику. И это перевернуло и ее, и его судьбу.

Уставший от дум и ночной работы, Олег незаметно уснул прямо на диване, и не слышал музыкальной заставки "Новостей". Спал он крепко, как это бывает только днем. На экране вращался земной шар под музыку модного композитора, сыпались голубые звезды, потом музыка приобрела особую торжественность и появилась панорама Москвы. Все это россияне вынуждены смотреть многократно. Несмотря на всенародное голосование по многим телевизионным вопросам, заставки не становились лучше, интересных телепередач тоже не становилось больше, хорошо хоть всю рекламу убрали на один канал.

На экране появился известный телекомментатор и заговорил, захлебываясь от эмоций, перебивая воспитанную дикторшу с глазами покорной газели. Но Олег ничего этого не видел, он спал сном праведника, а когда проснулся передача уже подходила к концу.

Через некоторое время он уже мчался в своем авто в сторону города. Дороги за городом все еще не достаточно хороши, но зато усовершенствовались машины. С тех пор как правительство взяло под свой контроль науку и промышленность, появилось множество инноваций, новых открытий. Впрочем, Россия всегда была богата талантами. Машина Олега не самой последней модели, но она вполне устраивает его. Он к ней привык. Теперь он стремился к постоянству, и уже не менял ни машин, ни женщин. Новая система колес и амортизации была превосходна, брызги больше не летели во все стороны, и ледяные кочки не так ощущались. Но, как заботливый хозяин, при малейшей неполадке, даже просто сомнении, он проверял своего железного друга, так как сам никакими техническими талантами не обладал.

До скоростной трассы было еще километров десять, но Олег не торопился. По обе стороны от него стоял величественный, безмятежный лес. Потом пошли по краям молодые посадки, маленькие елочки напоминали нежную молодую траву.

Величие природы всегда волновало Олега, и сколь бы не были велики технические открытия, заполонившие новинками современный мир, ничто не могло сравниться с таинством природных явлений, с могучей силой, скрытой в них.

Жизнь леса протекала по определенным ему Богом нерушимым законам. И казалось, что и во всем мире царит спокойствие и безмятежность, и все люди счастливы. Но как обманчиво было это впечатление! Сколько еще людей блуждает в поисках истины, сколько сбились с пути, сколько уподобились животным, забыв о душе.

Ближе к шоссе Олег включил автоматическое переключение передач, и машина заскользила под горку. Извилистая лента дороги плавно ложилась под колеса, и скорость совсем не ощущалась.

Замурлыкал телефон.

– Олег, здравствуй, ты где? – раздался голос Натальи. Олег нажал кнопку видеоизображения, но на экране замелькали помехи: кокетка Наталья не хотела показываться.

– Скоро буду в городе. В автосервис надо заглянуть. И за продуктами.

– А ко мне подъехать не можешь? Или давай в кафе встретимся?

– А что, что-то срочное? – спросил Олег, услышав нетерпение в Натальином голосе.

– Ты " Новости" не смотрел? Ну ты даешь! Впрочем, чему я удивляюсь?

– Да что случилось? – спросил Олег, заражаясь Натальиным нетерпением.

– Значит, ты ничего не знаешь? – спросила она, смягчившись. – Опять нашего Андрея Степаныча клюют, – объяснила. – Профессор собирается в Лондон. Там будет проводить совместный эксперимент. Перед отъездом здесь состоится пресс-конференция с участием бывших пациентов нашего филиала. Сергей мне много чего порассказал. В общем, подъезжай к " Лире". В 17-00 тебя устроит?

– Хорошо, буду.

– Ну пока, до встречи,– закончила разговор Наталья.

Да, заинтриговала… Уже пять лет прошло с тех пор, как Олег принял участие в одном из первых экспериментов профессора. Воспоминания о клинике остались самые теплые.

Всем им много пришлось пережить за это время, а уж профессору Сидорову в особенности.

Три года назад одно судебное разбирательство чуть ли не привело его на скамью подсудимых. Дело было явно сфабриковано недругами профессора, и впоследствии, он был полностью реабилитирован.

А сколько шуму было в газетах за все эти годы! Одни названия чего стоят: "Профессор Сидоров растит сексуальных маньяков" "Мужья из пробирки." На профессора списывались все беды общества: увеличение количества разводов, рост числа матерей-одиночек. (Эти фанатички даже организовали партию для борьбы против экспериментов над мужчинами.)

Как противилось устоявшееся порочное общество новым веяниям, как боялось обнажить свои скверны! Сколько было тогда судебных разбирательств, журналистских расследований. Но на поверку выходило, что недовольные мужчины либо вовсе не проходили эксперимент или прошли его не полностью, а обиженные женщины просто обмануты мужьями.

Сколько тогда появилось лжеучеников профессора Сидорова, оказывающих те же услуги. Бороться с ними было практически невозможно.

Сейчас профессор уже научился отбивать атаки журналистов и дельцов разного толка, у него уже были доказательства удачно проведенных первых экспериментов. Его гордостью был и Олег Дубов. Было время, когда западная пресса уделяла много внимания ему и Эмме именно в связи с экспериментом. Газеты облетели непонятно как добытые их свадебные фотографии.

" Профессор Сидоров способен влиять на развитие таланта." "Профессор из России изобрел формулу успеха." – трубили западные газеты.

В последствие были обнародованы сенсационные данные об обследовании детей, рожденных в этих браках. У большинства из них были отмечены очень высокие умственные способности, необычные для трех-четырехлетних детей. В этом Олег убедился, наблюдая за детьми своих знакомых.

Несмотря на высокую оценку деятельности профессора заграницей и приглашение его в зарубежные клиники для проведения подобных экспериментов, на родине все было далеко не так безоблачно.

Олег, конечно, как мог старался поддержать учителя, но иногда и его имя, облитое грязью, всплывало в местных газетах. Писакам не давало покоя прошлое Олега. Газеты публиковали интервью с некими девицами, якобы состоявшими с ним в интимной связи, смаковали его порочные наклонности. Целый роман развернули в защиту обесчещенной, покинутой им Танечки Смолиной, у которой якобы из-за него не сложилась личная жизнь. Другие газеты, противореча оппонентам подавали информацию уже с другой, эротическо-романтической стороны, выискивая существующие и несуществующие связи любовных отношений художника и его произведений. Все это было неприятно не только Олегу, но и Тане.

– Ты же знаешь, я всегда была твоей поклонницей, и всегда любила тебя…как художника. А эти журналисты они все переиначивают,– звонила расстроенная Татьяна, которая имела неосторожность однажды дать интервью журналистам.

– Не бери в голову, скоро забудут, – утешал он ее.

Но только стихала одна сплетня, как появлялась другая. На страницах прессы "родился" какой-то добрачный ребенок, о существовании которого Олегу было ничего не известно. Профессора Сидорова обвинили в том, что он покрывает пороки своих "идеальных мужчин." У большого успеха всегда много завистников.

После посещения автосервиса и покупок Олег направился по запруженным машинами улицам в северный район города.

Он припарковал машину рядом с сине-зеленой переливающейся Натальиной, и она вобрала в себя стандартный темно-синий цвет Олеговой машины, сверкнув фиолетовым. Наталья во всем старалась следовать моде.

Она сидела у окна, курила или делала вид, что курит. Увидев Олега, помахала ему рукой. Одета была, как всегда, к лицу во что-то переливчато-малиновое. В моду опять вошли короткие стрижки, что очень шло Наталье. Единственно, чему она не изменила в угоду моде, был ее естественный черный цвет волос.

– Привет еще раз, – поздоровался Олег.

– Привет, – ответила она и затушила сигарету: – Так, побаловалась в последний раз, – объяснила она.

– А ты похорошела, поправилась что-ли.

– Правда? Заметно? – удивилась Наталья, но не обиделась. – Мне все говорят, что я стала красивей.

– Ты неотразима.

– Просто ты меня давно не видел.

– Да. Почти месяц. Последний раз мы ведь виделись на дне рожденья у Володьки.

Она кивнула. Положив сигарету на край пепельницы, полезла за чем-то в сумочку. Достала платок.

– Как твои дела? – спросила небрежно.

– Как всегда трудно, но двигаюсь потихоньку, – любуясь тонкой струйкой голубоватого дымка от ее сигареты, ответил он. – Думаю, получится.

– Что за тема? – поинтересовалась Наталья, придавив столбик пепла. Несколько маленьких искорок взметнулось вверх и растаяли, не коснувшись ее руки. Такие же искорки, как будто отлетали и от Натальи.

– О, тема огромная – поиск света. Вообще-то я конкретно еще не определился, только знаю: это должно быть обширное полотно. Я многих там хочу изобразить.

–У тебя получится. Я в тебя верю,– улыбнулась она масштабности его задумок. Всегда он берется за то, что почти недостижимо, и как не странно, достигает цели.

– Правда? – переспросил он. – Я знаю, что ты настоящий друг, – поблагодарил он ее за поддержку.

– Еще бы, если вспомнить, сколько пудов соли вместе съели.

Наталья все еще считала себя причастной к его таланту. И, наверное, была в этом права.

– Так, главная новость,– перешла она к тому из-за чего собственно его и вызвала. – Андрей Степаныч хочет вас всех собрать. Точно не знаю, на какое число. Будет большая пресс-конференция. А для тебя возможность встретиться с друзьями. Кого-то из вас он хочет взять в Лондон. Ты как?

–Я Андрей Степанычу отказать не могу.

– Я думаю, многие приедут. Сан Саныч из Москвы обязательно. Местные все будут. Профессору сейчас трудно, его нужно поддержать. Знал бы ты какую шумиху организовали на телевидении. Ну это тебе надо самому посмотреть. И в газетах, наверняка, напишут.

– Я, знаешь, заработался совсем.

– Одичал у себя в лесу, – посмеялась Наталья. – Она знала, как он любил свой дом, в котором по его словам хорошо работалось. В этом доме они с Эммой провели первые дни после женитьбы.

– Ну, а как твоя работа, муж? Что вообще новенького?

– Все нормально. В музее ремонт. – Наталья, как всегда, была лаконична. В делах она предпочитала сами дела, а не разговоры. А о муже вообще говорила мало. По художественным вопросам, правда, они могли говорить сколько угодно, спорить. Но сейчас у нее было какое-то нерабочее настроение. – А твоя Эмма, как? – задала она вопрос, вкладывая в него свой смысл.

– Она в Париже. Через неделю приедет.

– Решительная она женщина,– зная о беременности Эммы,– сказала Наталья.

– Ты какая-то другая стала. Спокойная, тихая. Может, по коктейльчику? – высматривая у стойки бара официантку, предложил Олег.

– Алкоголь не употребляю, – сделала отрицательный жест рукой Наталья.

– Что совсем? – удивился он. Раньше она не отказывалась от бокальчика хорошего вина в хорошей компании.

– Соовсем! – глаза ее блеснули из-под ресниц, щеки зарозовели – или это отблеск начинающихся сумерек, падающих через окно, так отражался на ее лице?

В глазах такая глубина и еще что-то, что невозможно понять.

Энергетическая волна, исходящая от Натальи коснулась Олега. Покрутив в руках кофейную чашечку, она подняла глаза:

–Хочешь, я тебе тайну сообщу страшную, ее даже муж еще не знает? – и без остановки полушепотом: – У меня тоже будет ребенок! Представляешь?

Неожиданно!

– Еще как представляю! – обрадовался Олег за Наталью, сжимая ей руки: – Поздравляю тебя! Так вот отчего ты сияешь вся!

– Мне тридцать четыре скоро, Олежек. Я уж надежду потеряла. После того… – Она замолчала, отвела взгляд. – Даже врачи ничего не обещали… А тут… – на ее лице отразилась внутренняя радость – важная, необъятная! Мужчины так радоваться не умеют. Олег зафиксировал в памяти новое впечатление. Еще совсем недавно он удивлялся подобному восторгу Эммы.

– Ты молодец! Сама же говорила: главное, сильно захотеть.

– Я только сегодня об этом узнала. Самой неожиданно. Для меня это последний шанс.

– Все будет хорошо, я уверен в этом. Давай хоть соком отметим это событие. Что тебе вообще хочется? У беременных женщин могут быть капризы.

– Для капризов у меня муж есть и отец ребенка.

– Представляю, как он будет рад.

– Боюсь, что он меня теперь за стекло поставит и пылинки будет сдувать.

– Да он тебя любит!… Девушка, – позвал Олег официантку: – Дайте нам коробку зефира и сок… ты какой хочешь? – спросил он у Натальи.

– Апельсиновый.

– Два апельсиновых. А мне, пожалуй, можно и коктейль за твое чадо выпить: – Один «Легкий», девушка, – попросил он официантку.

– Давай попросим, чтобы нам зажгли свечи, – сказала Наталья с запозданием, после того, когда официантка ушла.

– Давай. Праздновать так праздновать. Мы теперь с тобой собратья по счастью.

За окном голубели сумерки. В хрустале теплилось пламя свечи. Мысли и чувства их были похожи.

– Вот обрадую сегодня Эмму.

– Она тебе будет звонить?

– В двенадцать.

– Передавай ей привет от меня,– сказала Наталья. (Они подружились еще в Москве, когда Наталья лежала в клинике, и Эмма часто навещала ее там вместе с Олегом и вместо Олега.)

– Передам обязательно. Я за нее переживать начал. Мать тоже беспокоится.

– Да, я бы, наверное, так не смогла. Она у тебя сумасбродка и… очень еще молодая.

– Сегодня я с ней поговорю серьезно. И ты себя береги.

– Конечно, -отозвалась Наталья.

Они еще посидели некоторое время, перебирая новости и своих знакомых, но вскоре Наталья заторопилась.

– Ой, время много. Сейчас Сергей придет.

– Да и мне пора.

Олег помог Наталье выбраться из-за стола и повел к выходу.

– Давай держать друг друга в курсе дела. На счет Андрей Степаныча созвонимся еще, – сказал он.

– Ты вечером телевизор посмотри, не забудь, – напомнила Наталья, садясь в машину…

– Не забуду.

Глава 3

Домой добрался почти затемно. Накрыл себе ужин на столике перед телевизором. Наконец под неразборчивый голос диктора замелькали на экране здания известного Московкого НИИ, расширившиеся и обустроившиеся за последние годы корпуса местной клиники. Промелькнуло показавшееся Олегу постаревшим лицо профессора.

Олег прибавил звук. Улыбаясь корреспонденту, профессор говорил о своей научной работе. Репортер стал задавать каверзные вопросы о ряде неудач с экспериментами, о некоторых публикациях в газете. Все это были старые сплетни. Олег закончил с едой и прислушался.

– Ходят слухи, что вы едете в Лондон для проведения подобного курса оздоровления у англичан.

– Да. Мы вместе с профессором Лассалем разработали новую программу специально для молодых англичан.

– Скажите, профессор, кого вы на этот раз приглашаете в качестве пациентов? Сливки общества или людей дна?

– Тех, кто изъявит желание. Безработных, бомжей, больных алкоголизмом и наркоманией. Но лишь тех, кто хочет изменить свою жизнь в лучшую сторону.

– Как будет проходить отбор? И много ли в Англии желающих пройти у вас курс лечения?

– Лечение проводится на бесплатной и платной основе. Отбор строгий. Есть пациенты, которые не проходят даже первоначального тестирования. К сожалению, люди из так называемого высшего общества наиболее трудно поддаются лечению.

– Значит ли это, что вы предпочитаете состоятельным пациентам бомжей? И больше лечите их, чем нормальных людей? – с любопытством спросил репортер.

– А как вы думаете, кого выгодней лечить: богатых или бедных? – вопросом на вопрос ответил профессор. – Извращение нравственных ценностей не передается по наследству. А богатство и бедность – вещи относительные и непостоянные,– продолжал он: – Для меня как для врача основную роль играет психологический настрой личности. Но в каждой группе пациентов и для каждого пациента в отдельности мы разрабатываем свои методы лечения. И соответственно подбираем группы. Для разных пациентов длительность лечения и особенности его будут различны.

– Скажите, профессор, кого вы собираетесь взять с собой в Лондон из России?

– Сейчас мои специалисты работают с небольшой группой наркозависимых людей, неудачно завершивших лечение в наркоклинике. Первое цикл лечения уже завершается. Именно эту группу я намерен взять с собой в Лондон для дальнейшего оздоровления совместно с аналогичной группой английских больных.

– Возможно будет с ними побеседовать?

– Если кто-то из них изъявит желание, пожалуйста.

– Уже можно говорить о положительных результатах лечения? Можно определить, кто из них вернется к нормальному образу жизни?

– Возможности есть у всех, но все зависит от личности и ее окружения.

– А непредвиденный результат в ходе эксперимента возможен?

– Что вы имеете в виду? Отрицательный результат? – переспросил он.

– Некоторые из ваших бывших пациентов совершают правонарушения. Почему это происходит?

–Человек – существо непредсказуемое. Предвидеть как поведет себя та или иная личность, наделенная свободной волей, я не могу. Даже талант можно использовать как во благо, так и во зло.

– Вначале вы заявляли, что ваши эксперименты были задуманы с целью укрепления российской семьи. Как сейчас обстоит с этим дело?

– Да, эта задача оказалась самой трудной. Сейчас мы не ставим перед пациентами такой задачи. Но многие все же создают счастливые семьи и имеют полноценных, талантливых детей. Кто-то целиком отдается научной, творческой или религиозной деятельности.