Легенда о солнечном свете

Глава двадцать седьмая. Силы на исходе

Махмуд шёл так быстро и целенаправленно, будто видел цель. У всех сложилось такое впечатление. Он пробирался, сгорбившись и вытянув вперёд руки, по низенькому туннелю, а трое следующих за ним людей едва поспевали обходить камни и рытвины в скользкой земле. Зорин несколько раз стукнулся головой о потолок туннеля. Посветив туда фонариком, он обнаружил, что вдоль его краёв с обеих сторон тянутся провода. Это не удивило Бориса, потому что на эмоции сил уже не осталось, впрочем, как и у его друзей. Кристина упала, но поднялась, даже не пикнув, хотя по звуку падения было ясно, что она сильно ударилась. Сколько они шли в таком темпе никто не засекал, но через некоторое время у Бориса и Кристины появилась одышка, пересохло горло. Яков держался лучше, видимо из-за своей генетической приспособленности к подземному существованию. Он отличался большей выносливостью и стрессоустойчивостью, несмотря на то, что Борис – бывший спортсмен, и должен тоже быть сильным. Но Зорин чувствовал, что у него иссякают силы. Для себя он решил, что лучше упадёт замертво, чем признается друзьям, что уже не может идти… Не понятно, как Кристине удавалось держаться?

То, что произошло потом, когда внезапно перед взором подземных искателей открылся вход в просторное квадратное помещение, освещённое тусклой электрической лампой под потолком высотой около двух с половиной метров, Зорин будет долго вспоминать, пытаясь понять, как же так всё быстро произошло… Борис вообще не любил, когда в его повседневной жизни происходило что-то внезапно и резко, какой-нибудь форс-мажор, когда надо было мгновенно что-то предпринимать экстраординарное. Экстренная хирургия – другое дело. Но там всё равно было не так внезапно и непредсказуемо. Там Зорин был в своей стихии, он знал, что делает, делал это хорошо и ловил от этого кайф. Как любой врач от бога, когда выполняет свою работу.

Но теперь ситуация была иной. И требовала незамедлительных действий, активных и решительных. Уже потом, воскресая в памяти события этого момента, Зорин сообразил, что помещение было искусственно построено тут совсем недавно. По точным инженерным расчетам. Оно располагалось в аккурат под логовом зверей-убийц, которые (возможно не все, но основная масса) обитали в дневное время ярусом выше. Там, судя по Сашкиной карте были мелкие пещеры естественного происхождения, которые, через полкилометра вглубь к югу переходили в заброшенные после Отечественной войны штольни. Помещение площадью около двухсот квадратных метров имело проход в узкий коридор, куда друзья не попали. В центре зала и вдоль стен стояли полуметровые ящики, много ящиков. Со взрывчаткой, что было понятно по обозначениям на дощатых крышках. В дальнем углу на ящике лежала Кристинина дочь. Без внешних признаков жизни.

Это было чудо. Но осознать его было настолько трудно, насколько некогда. Махмуд интуитивно вытянул шею в ту сторону и направился к противоположной стене. Борис увидел девочку первым и бросился туда с такой скоростью, что столкнул Махмуда на центральные ящики. Он сделал это автоматически, тело само подсказало, что надо опередить его. Парень упал, ударившись боком об угол, и взвизгнул.

– Держите его! – заорал Зорин.

Как по команде Яков и Кристина синхронно навалились на парня, прижав его лицом и животом к полу, между ящиками, опутанными множеством цветных проводов. Оба не поняли ещё, что случилось. Но через секунду, Кристина, подняв голову крикнула:

– Боря, что там?

– Нашли! Живая она, но без сознания! Кристин, будь там!

Зорин схватил на руки девочку, под тяжестью тела которой пошатнулся и прислонился спиной к стене. Он лихорадочно соображал, что делать дальше. В полумраке было ничего не видно. Он уронил фонарик. Лишь Яков умудрялся держать свой фонарь на вытянутой руке, в то время как сам всем телом лежал на полностью дезориентированном Махмуде, прижатом вплотную к деревянному ящику Кристиной. Она, между тем, ослабила хватку, сообразив, что Зорин нашёл Катеньку. Повинуясь инстинкту, она попыталась броситься вперёд к Борису, но он прокричал так громко: «Останьтесь там! Яков, его держите!», что она повернулась к Махмуду и снова ухватилась обеими руками за какую-то часть его тела.

– Всё! Мы нашли её! Всё нормально, Кристин! Теперь я подойду к Вам, ты, Кристина… Нет… У… Яков возьмёт на руки девочку, а я вырву чип из головы этого…, и мы уходим! Яков, приготовься!

– Он извивается, как ненормальный! – прокричал Яков в ответ.

Зорин ещё не совсем понимал, как ему действовать. Но он так воспрянул духом, когда понял, что Кристинина дочь жива, что дал себе клятву во что бы то ни стало выбраться из подземелья и доказать себе и всем, что всё не зря, что они герои и чудеса случаются. Вслед за воспрянувшим духом, он почувствовал прилив неизвестно откуда взявшихся сил.

– Ладно! Сейчас!

Борис сделал девять крупных быстрых шагов и оказался рядом с бесформенной пыхтящей кучей в окружении опасных ящиков. Махмуд, голова которого была прижата к земле, издавал непонятные звуки, он рвался куда-то, видимо к заветному аромату, будоражащему его рецепторы. Он повиновался программе, вшитой под его кожу. Он был зомби. А зомби, как известно, не чувствуют боли, они обладают иррациональной силой. Это в полной мере испытал на себе Яков, который уже не мог удерживать рвущегося из- под него зверя-получеловека.

Зорин подоспел как раз вовремя. Он опустил Катеньку на землю в паре метров от места борьбы, оттащил Кристину и сам навалился на Махмуда, пытаясь зафиксировать его голову. Яков откинул фонарик, свет от которого упал как раз на лежащего на земле ребёнка. И если бы мужчины могли хоть на мгновенье отвлечься от трепыхающегося под ними Махмуда и повернуть головы влево, то в блеклом свете увидели бы душещипательную сцену.

Картину, которую не смог бы написать ни один художник. Ибо выразить всю полноту чувств и эмоций, исходивших от женщины-матери, обнимающей свою единственную дочь, которую она считала погибшей, невозможно, даже имея великий талант. Сам Господь Бог бы плакал, наблюдя за Кристиной. Она сначала резко и с силой прижала к себе дочь, несколько раз тряхнув, пытаясь во мраке разглядеть её лицо, уловить движения глаз под закрытыми веками. Потом она прислонилась щекой к её носику, прислушалась к дыханию. Она повторяла её имя шёпотом, всхлипывая, не веря в счастье. Она нашлась. Её девочка. Кристина не видела ничего вокруг. Он плакала и раскачивалась сидя в позе лотоса, держа на коленях девочку, обвив руками её грудь и окунув лицо в её растрёпанные волосы, пахнущие сыростью. Катя переохладилась, но тело было хоть и холодным, но мягким и живым, дышащим. Девочка была в забытьи.

– Я плохо вижу, вообще не вижу ничего! – кричал Борис.

– Он вырвется сейчас! – ответил Яков, переведя дыхание.

Махмуд яростно дёргался.

– Я никак не могу нащупать чип, вертит башкой гад! Надо вырвать его хоть с кожей! – проговорил Борис.

– Давай, Боря! Я еле держу его!

Внезапно Зорин ощутил пронзительную боль в виске. Махмуд высвободил руку и шибанул что есть мочи его по голове, от чего Борис аж вскрикнул:

– А-а!

Через секунду Яков был откинут на спину мощным движением тела высвободившегося человека-бывшего-крысы, обладателя немереной силы и ловкости. По невероятному стечению обстоятельств ладонь Якова опустилась на валяющийся на земле фонарь, который он схватил и стал светить по сторонам, стараясь выловить из темноты фигуру Махмуда. И выловил. В то время как Борис, плохо соображающий из-за боли, на коленях пополз в сторону Кристины, чтоб прикрыть её и дочь от неуправляемого зомби, Махмуд возвышался над лежащим Яковом зловещей чёрной сгорбленной фигурой, с согнутыми в локтях и прижатыми к груди руками, с заострёнными чертами лица. Лицо его, к слову, в темноте подземелья напоминало самую настоящую крысиную морду. Яков изловчился и вскочил на ноги. Не сговариваясь с Борисом, они снова навалились на парня, сбили его с ног. Он упал, ударился головой и затих. Яков осветил его лицо фонариком, Борис ловким движением руки сорвал с виска Махмуда почерневший лейкопластырь и едва разглядел мелкую линейную ранку с запёкшейся кровью.

– Уф, слава Богу, – выдохнул он. – Яш, дай-ка ножик, пока он в «отключке» надо чип изъять. Быстрее!

– Да сейчас! Сумка-то где? А, вот она. – ответил задыхающийся Яков. – Вот нож. Держи.

Зорин трясущимися руками подковырнул край ранки на виске парня и ногтем подцепил пластмассовый квадратик. Затем приклеил на ранку тот же кусок грязного пластыря, из-под которого тут же засочилась кровь. Махмуд открыл глаза и поморщился.

– Успокоился вроде, – прошептал Борис.

– Махму-у-у-д… – позвал его Яков, – Ты как?

– Нормально он, – ответил Борис. – Ребят, некогда сейчас рассуждать. Всё потом. Надо выбираться отсюда. У кого часы? Кристина, у тебя.

– Борь, она в себя не приходит! Я её трясу, зову! – сказала в ответ Кристина встревоженно. – Сам посмотри!

Зорин подошёл ближе. Посветил фонариком на Катино лицо. Оно было худым, бледным и очень спокойным. Он пощупал девочке пульс на запястье, прислонил ухо к груди.

– Кристин, она просто спит. Глубоким сном. Вымоталась. Мы сами-то уже никакие. Нам пора! Вот часы… Чёрт! Уже одиннадцать почти! Мы тут столько времени блуждали. А теперь у нас всего четыре часа на обратный путь! Давай мне девочку.

– Лучше я её понесу, – предложил Яков.

– Ну хорошо. Спасибо. Я если честно, еле стою. – согласился Борис.

– У меня голова кружится… – сказала Кристина.

Стало понятно, что без небольшого отдыха и еды идти нельзя. Яков вытащил остатки провизии (засохший хлеб, печенье, коробку сока) и разделил на четверых. С осторожностью положил возле лица лежащего на боку Махмуда кусок батона. Парень не двигался, хотя глаза его были открыты и опасливо смотрели то на одного, то на другого человека.

– Что с ним теперь? – спросила Кристина, крепче прижав Катеньку к себе.

– Если Сашка всё рассчитал, то он теперь стал таким, как прежде. Наверное.

– Что-то он к еде не притрагивается.

Через пятнадцать минут все встали. Яков взял на руки Катеньку. Зорин решил, бросить тут сумки кроме одной, в которой была вода. Он велел Кристине идти третьей после него и Махмуда, Яков с девочкой должен был замыкать шествие. Он последний раз глянул на карту и сложил её в карман брюк. Если идти быстро и точно по карте, не петляя по разным ответвлениям и не прочёсывая второстепенные примыкающие коридоры, как они это делали идя сюда, то за три часа вполне себе можно добраться до той канавы, через которую они спустились вниз. Были и другие два сообщения с поверхностью, обозначенные на карте крестиками, и одно из них даже ближе. Но идти незнакомым путём Зорин боялся. Вдруг там встретится тупик или слишком узкая труба. Про то, что они не успеют и их завалит под землёй после взрыва, Зорин даже на секунду представить не мог. После того, что они пережили, как из последних сил шли в кромешной холодной тьме и нашли ребёнка, поверить в такой исход просто не получалось.

Зорин присел на корточки перед Махмудом, который лежал на боку у стенки ящика и выглядел затравленным. Это можно было понять по его скрюченной осанке и бегающим зрачкам. Борис посветил ему в лицо, от чего тот зажмурился и… оскалился. Борис вспомнил, что уже видел этот оскал тогда на вокзале, когда впервые встретил его и присел рядышком, чтоб выяснить про его хвост. Это видение так явственно встало перед его глазами, что Зорину стало не по себе. «Ну точно – крыса! Не человек он», – подумал Борис.

– Эй, вставай! – сказал он, слегка пихнув Махмуда в плечо. – Домой пошли. Там тебя Маша ждёт. Помнишь? Ма-ша, Ма-ша…

Парень встал. Его шатало из стороны в сторону, а может быть он дрожал. Борис решил, что это связано с падением, ударом головой. А может быть он просто устал, как все они. Ведь больше суток без сна. Однако, глаза Махмуда как-то неестественно блестели. Зорин сообразил, что парень его не понимает. Что же происходит в его голове? Впрочем, Борису это было не сильно интересно, главным было то, что нашлась Катя, что они все живы (пока) и что он сейчас, в данный момент по-честному пытается вывести из подземелья человека-бывшего-крысу, как обещал Машке Кривулиной. Да. Он обещал, что ничего с ним не случится. А Зорин не мог не сдержать обещания.

– Что с ним? Надо заставить его идти как-то, – сказал Яков. – Время уходит!

Борис взял Махмуда за локоть и подтолкнул. Внезапно, парень с силой вырвал свою руку и попятился назад. От них.

– Ты чего, Махмуд? А ну иди сюда! Мы уходим!

– Не слышит он вас, – сказала Кристина.

– Ребят, а мне кажется я шум слышу, – сказал Яков. – Тот, что нас напугал. Это крысы бегут где-то опять.

– Чёрт! Что делать? – Зорин снова шагнул к Махмуду, но было уже поздно.

Человек-бывший-крыса издал самый настоящий гортанный вопль. Такой страшный и громкий, что все замерли на мгновенье. Зорин ощутил беганье мурашек под кожей и такую сухость во рту, что чуть не задохнулся. Всё длилось считанные секунды. Махмуд попятился спиной к противоположному выходу из помещения с ящиками, узкий метровый коридор, вход в который виднелся в конце зала чёрной квадратной дырой. Затем он развернулся и бросился бежать в ту сторону, словно орангутанг, попеременно то на ногах, то на всех четырёх конечностях, что ему было явно неудобно и, видимо, больно. Какое-то время слышалось его шипение и глухой топот. Когда всё стихло, Зорин светанул фонарём в сторону противоположного туннеля. Видимость была плохая, за нагромождением ящиков со взрывчаткой вход в туннель почти не прослеживался.

– Убежал Махмуд. Видать Сашка ошибся, когда сказал, что чип на его мозг никак не повлияет. – сказал Яков.

– Может просто ему нужно время было какое-то, чтоб к нему память вернулась и сознание человеческое? – предположила Кристина.

– Не было у него никакого человеческого сознания, ребят, – ответил Борис. – Только как теперь Машке в глаза смотреть будем? Если выберемся отсюда, конечно.

– Ты сделал всё, что мог.

– Погибнет он теперь…

– Мама…

Все оглянулись на Якова. Катюша зашевелилась в его руках. Она открыла глаза и повторила шёпотом: «Мама».

– Доченька, я здесь, милая! – тут же отозвалась Кристина. Она снова взяла Катю на руки и стала целовать что есть мочи. Девочка обняла плачущую маму за шею тонкими ослабевшими ручками и сказала:

– Ты нашла меня, мамочка. А папа где? Я знала, что вы за мною придёте.

– Доченька! Папа сверху на земле нас ждёт. А тут я, дядя Боря и его друг. Мы долго тебя искали.

– Мамочка, мне так плохо… У меня голова болит, ноги болят.

– Главное, что ты жива, родная моя. Нам скорее идти надо.

– Я Веру не нашла… Что же делать, мамочка? Я так хотела её спасти. И не смогла. Мы что уйдём и её искать не будем? А вдруг она где-то рядом, а?

Зорин очень нервничал. Они стояли на месте уже очень долго, а время утекало. Он совершенно не умел общаться с маленькими детьми, а уж тем более на разные сложные темы. Ладно Саша Руденко. Ему тринадцать, взрослый уже пацан. А тут… Девочка пришла в себя, но она со всей своей детской непосредственностью и прямотой требовала от них, от взрослых ответа. Она думала о своей подружке, которую надо искать. «Лучше бы она побыла ещё без сознания, вышли б отсюда и разобрались потом», – подумал он с досадой.

Навстречу пришёл Яков. Он заглянул Кате в лицо и взял её ладошку в свою руку.

– Твоей подруги Веры больше с нами нет, – сказал он. – Она стала ангелом и теперь будет жить в раю. В самом лучшем месте во вселенной.

– Её крысы утащили и съели, да? – спросила девочка. Всем показалось, что она произнесла эти слова каким-то безучастным тоном, но вскоре стало ясно: малышка настолько устала физически и морально, что у неё не было сил на эмоции. Конечно, потом она осознает случившееся и всё поймёт. Она переболеет. Пусть это будет первое её жизненное потрясение. Но сейчас без этой правды просто было нельзя обойтись. И Зорин и Кристина это поняли. Хотя обоим было неуютно участвовать в таком разговоре. Яков продолжал, тщательно подбирая слова и тон:

– Нет. Но её нашли мёртвой вчера. Возле реки. Она лежала на травке, как будто мирно спала. Словно ангелочек. Может быть она потерялась и искала дорогу домой, а потом увидела страшных крыс и испугалась. И у неё остановилось сердце. Так бывает…

– Мамочка, это правда? Я не увижу больше Веру?

– Доченька, да. Ты должна понять.

– Время! – сказал громко Борис.

И они пошли.

Глава двадцать восьмая. Землетрясение

Холод пронизывал до костей. Как-то негласно решили не глядеть на часы. Шли быстро, на пределе возможностей. И было ясно, что увидев неумолимый бег времени и осознав, что истекают последние часы, можно было запаниковать. Умирать никто не хотел. Страх остаться похороненным под слоем земли и камня после масштабного землетрясения, вызванного взрывом сотен килограммов тротила, заставлял компанию идти быстро. Невзирая на промозглый холод и окоченевшие мокрые ноги люди не останавливались. Туннель сменялся другим туннелем, несколько раз приходилось идти, согнувшись в три погибели, царапаясь спиной и локтями о шершавые стены.

Стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь хлюпаньем воды под ногами и шумным дыханием четверых путников, гонимых не только страхом, но и жаждой жизни. Выбраться на божий свет, пожалуй, больше всех стремился Яков. Неся на деревянных руках обессиленного ребёнка, парень вспоминал своего сынишку.

Евраш был младше Катеньки, таким он и останется навсегда в сердце Якова. Весёлым, озорным и таким красивым мальчуганом пяти лет. Ему не суждено вырасти и кем-то стать, а Якову не судьба увидеть сына взрослым, участвовать в его судьбе, быть ему другом, чему-то учить, говорить по душам. Как же он Кристину понимал! Сам бы за своим ребёнком в огонь и в воду пошёл, как она. И рад был Яша, что помог девочку найти, и грустно было ему. Правда, теплилась какая-то надежда, что всё наладится, что жизнь его не кончена. Даже несмотря на то, что любимая Сара умерла. Но теперь у него есть Мария. Святая женщина, спасительница.

Любит ли он её? Нет. «Конечно ещё нет», – подумал Яков, вспоминая Машино встревоженное лицо, с каким она провожала его в этот поход. В мире Якова (в его бывшем, навеки исчезнувшем мире) не было такого понятия, как предательство. Сара бы никогда не осудила его, если бы он влюбился в другую. Не принято было у них это. Ведь человек не властен над своими чувствами, это же так естественно. Грубо говоря, ты не знаешь, что тебе сегодня захочется съесть на обед, а уж знать, сможешь ли ты любить одну женщину или мужчину долгие годы – и подавно невозможно! Поэтому, Сара бы просто отпустила его, стала бы ему другом. Но он любил только её. Но вот её не стало… Эта боль останется с ним навеки, и та картина, когда он опустил мёртвое тело любимой в тёмную воду подземного озера.

Яков шёл быстро, у него была цель. Увидеть снова солнце и верхний мир, который он уже приучился считать родным. Кристина Максимовна тоже проявляла чудеса выносливости. Она не думала ни о чём определённом, мысли перескакивали с оной на другую на фоне одной главной: дочь жива. Она жива! Больше всего сейчас Кристине захотелось помолиться Богу и поблагодарить его за всё. Ведь случилось настоящее чудо. Она не знала никаких молитв и была вообще атеисткой, но чувство благодарности её просто переполняло, а на кого вылить этот священный поток, она не знала. Да, друзья помогли ей. Но за чудо они ручаться не могли. Никто не верил, никто. И даже она сама. Но это произошло, и было так невероятно, как в волшебном кино. Уцелеть в холодном подземелье, блуждать одной в кромешной тьме почти двое суток, зная, что ты идёшь неизвестно куда и вокруг тебя где-то бегают кровожадные чудовища – разве это не чудо? А какая же смелая и сильная её дочь! Нет… Кристина понимала, что без вмешательства высших сил ребёнок бы не выжил. Поэтому Кристина шла и шёпотом бормотала слова благодарности всем: и Господу Богу Иисусу Христу, и ангелу хранителю своему и Катиному, Николаю Чудотворцу, а также святой Кристине, хотя не ведала, существует ли такая святая. Даже слёзы наворачивались на глаза женщине от избытка чувств. Она давно дышала ртом, так как нос забился от периодического плаканья и, вдобавок, от холода. В горле пересохло, и каждый вдох сопровождался болезненным царапаньем в глотке. Кристина подавляла сухой кашель, как могла. Она осознавала, что заболела. Возможно, воспалением лёгких. Как и Катя, наверное. В какой-то момент она поняла, что у неё поднялась температура и сердце заколотилось чаще. Тело дрожало, и она неимоверным усилием воли заставляла его слушаться, помогая ему молитвами. Она постоянно поглядывала на Катю, до конца не веря, что дочь снова с ней. «Нельзя сдаваться, Господи, помоги нам!» – повторяла она в уме.

Борис Зорин тоже был на последнем издыхании. Однако, мозг работал, несмотря на давящую головную боль и сковавший конечности холод. Он думал о том, как жалко было бы погибнуть. Уже не настолько страшно, сколько обидно. Не за себя, нет. За друзей. За Кристину и Катю. Умереть самому было не жалко. Здесь, в подземелье, одиночество ощущалось как нигде остро. Его всё равно никто, по его мнению, не ждал. Не к месту в голове возник вопрос «А зачем я вообще жил? Может, моя миссия была лишь в том, чтоб помочь любимой женщине найти ребёнка в этих безнадёжных катакомбах?»

Почему-то не вспомнилось, что он, Борис, замечательный и востребованный врач-хирург, на счету которого много спасённых жизней. Это ему в голову не пришло. Думы о личном счастье и собственном предназначении всплывали всю дорогу, наверное, потому, что перед смертью они самые важные, самые значимые. Перед смертью… Ответа на этот вопрос Зорин так и не нашёл, но ощутил сожаление, что раньше вопроса о смысле своей жизни не ставил перед собой. А теперь уж поздно. Его печальные размышления были прерваны оглушительным воем сирен, доносившимся откуда-то сверху. Он остановился и прислушался.

– Так, ребят, – сказал Борис, развернув смятую карту и посветив на неё фонарём, – в трёх метрах над нами дорога. А до выхода осталось метров … Та-а-к. Всего… Э… Кристин, посмотри, сколько сейчас времени.

Кристина вынула из нагрудного кармана часы, но не успела взглянуть на них. Затряслись стены, ходуном заходил под ногами земляной пол. За секунду до этого неимоверной мощности гул пронзил пространство вокруг. Он был таким продолжительным, всепоглощающим и объёмным, что, минуя уши, заполнил собою все внутренности, кровь и мозг Кристины. Бориса и Якова. Малышка Катя отключилась сразу. Взрослые стояли в оцепенении, инстинктивно закрыв уши ладонями, Яков уткнул лицо в Катину грудь.

Сверху посыпалась земля и камни. Сначала в глаза, потом на голову, плечи. Было больно, жутко. Люди упали под тяжестью обвалившегося грунта, растерянно крича и не слыша голосов друг друга. В последнюю секунду, перед тем, как потерять сознание и, вероятно, умереть, Зорин успел подумать: «Всё зря. Так мне и надо!»

***

– Вот они! Нашёл! Сюда скорее! – услышал Борис крик над своей головой. Он осознал, что выжил. Не сразу открыл глаза и в кромешной тьме увидел склонившееся над собой лицо мужика. Это был, видимо, солдат или полицейский.

В теле ломило каждую кость. Он повернул голову вбок и увидел, как в нескольких метрах от него несколько человек грузят на носилки ребёнка. Услышал женский плач.

– А… – только и смог простонать он. В памяти прояснилось. Язык не слушался, но еле-еле он смог проговорить нашедшему его мужику, к которому уже подбежали ещё двое в форме: – Сейчас ночь?

– Вы – Зорин Борис? – ответили ему, – мы Вас час искали после землетрясения. Завалило Вас в туннеле, хорошо, что рядом с поверхностью. А то так бы задохнулись в земле. Не… Не ночь сейчас. Просто смог это… Дым. Клеевой завод загорелся. Встать сможете? Я – Женя. Давайте руку!

Борис протянул руку, почувствовал крепкую мужскую ладонь. Парень помог ему подняться. Зорина шатало, глаза с трудом привыкали к вспышкам света вокруг, к шуму от машин «неотложек» и полицейских. Где-то неподалёку слышались крики. Задать Жене главный вопрос он боялся. Но парень сам сказал:

– Я друг Сашки Земскова, мы вас с пацанами пытались искать под землёй, потом взрывом вокруг всё разметало… Я думал, всё! Не успели… Сашку, видать контузило, он как раз под землёй был, вам навстречу шёл, да не дошёл. Поздно нам сообщили про вас. Саня выбрался, на него труба упала. И скомандовал поиски продолжать. Мы и тут, и там… Ходили, звали, пока тут среди камней женщина не застонала. Но Вас я первого увидел, а к ней Витька с Саней побежали.

– А… девочка?

– Живая она. Её Ваш товарищ телом от камней закрыл, ни одной царапины. И он жив, но у него рёбра сломаны, в полевой госпиталь сейчас повезут. И ребёнка тоже.

– Куда?

– В палаточный военный госпиталь. Его ещё до землетрясения развернули возле стадиона. В городе-то мало зданий уцелело. Больница разрушена областная… Ещё-бы. Тряхануло так! Баллов семь-восемь! А вообще, повезло вам, Борис всем! Завалило вас землёй, да ниже туннеля яма образовалась, земля и камни осыпались, освободив вам доступ воздуха. Везучие вы!

Борис стоял посреди груды камней, поддерживаемый надёжной Женькиной рукой. Парень продолжал рассказывать о землетрясении, о том, что в городе работают спасатели, армия, волонтёры. Ищут людей под завалами, так как, не смотря на объявление всеобщей тревоги, часть людей не захотели покинуть свои дома. За рекой Демьянкой, дамба на которой, к счастью, уцелела, полыхало пламя пожара на заброшенном заводе, под которым находился эпицентр взрыва. Выли сирены пожарных машин, которые всё прибывали, проносясь мимо.

В голове у Бориса было пусто. Думать о крысах не хотелось. Итак понятно: в подземелье не могло остаться ничего живого. Апокалипсис предотвращён ценой многих жизней. Так всегда бывает, увы…

Он пригляделся. У берега реки стояли двое. Мужчина сжимал женщину в крепких объятиях. На фоне сверкающего за двумя фигурами пламени, они смотрелись словно герои исторической мелодрамы на финальном кадре киноленты. Рыцарь в доспехах смелый и отважный нежно обнимает свою преданную возлюбленную, после кровопролитного сражения, в котором удалось одержать победу. Они стоят на поле боя среди поверженных врагов, и нет для них лучшей награды, чем после стойко-перенесённых испытаний снова принадлежать друг другу. Это были Кристина с мужем, и они так красиво и органично вписывались в этот полыхающий пейзаж, что у Бориса защемило в груди от ревности, несмотря на пережитый стресс.

Вот уж поистине сильное и разрушительное чувство! И ничего, ничего нельзя с ним поделать! Радость и воодушевление от того, что выжил сам и нашёл ребёнка, помог любимой женщине, гордость… Всё смела, задавила гадюка-ревность. Кристина не смотрела в его сторону. Она, может, вообще и не знала, выжил он, или нет… Она обнимала мужа, и никто для неё не существовал в этот момент. Она любила его! А он, Борис, стоял и глотал слёзы в паре десятков метров от них, таких счастливых и любимых друг другом.