Сирота

Гришка струхнул.

– А что я-то? Сбежала с новым фермером! Я при чем?

А Марина вдруг сказала:

– Сбежала, говоришь? А корова красная откуда у тебя? В благодарность дали?

– Купил!

– Купил, говоришь? Да она стоит столько, что тебе даже с твоей жадностью не собрать!

Народ заволновался. И в этот момент на дороге показался джип нового фермера.

– Тормози его! Пусть тоже отвечает!

Мужики кинулись наперерез машине, а Гришка попытался выскользнуть со двора. Но не тут-то было – Маринка уцепилась, да такой крик подняла, что навалилась на него куча баб, да и завалили. Машину тоже остановили, но фермера в ней не оказалось. Водитель, переговорив с народом, взялся звонить, а потом повернулся к мужикам.

– Сказал ждать. Через полчаса приедет.

Странно. Не поверил никто, чтоб фермер добровольно к разъяренным сельчанам приехал. Но решили подождать, а то уж некоторые ферму поджигать собрались.

Через полчаса, и правда, к толпе подъехал «Мерседес» и остановился. Из машины вышел сам Владимир Львович, женщина лет сорока и Оля, красиво подстриженная, аккуратно одетая. Она посмотрела на дом Гришки испуганными глазами, а женщина прижала ее к себе.

Владимир Львович мрачно окинул народ взглядом.

– Ну что, у какого какие вопросы?

– Мы знаем, что Гришка, гад, продал тебе сироту!

– Продал.

Люди растерялись. Почему он не изворачивается? Кто-то выкрикнул:

– Не стыдно пользоваться сиротой?

Тут Оля не выдержала:

– Да хватит вам! Владимир Львович спас меня… А это Анна Сергеевна, его жена. Она мне помогает во всем. И… они меня удочерить хотят!

Люди растерянно молчали, а Оля расплакалась, уткнувшись в плечо женщины. Владимир открыл дверь, усадил их в машину.

– Ну, что, народ, поговорим? Смотрю, целый митинг устроили? Ферму мою сжечь решили? А где же вы раньше были? Что же вы спокойно смотрели, как в вашем селе гад измывается над матерью, а потом и над ребенком? Что, тогда не интересно было? А теперь-то чего б не повеселиться? Чего бы дураку богатому ферму не спалить-то?

Люди стыдливо отводили глаза. Вперед выступил муж Марины.

– Ты это, Львович. Прав ты. Стыдно мне. Сам не знаю, почему так. Привыкли, наверное – моя хата с краю. Ты прости нас, что подумали на тебя плохо. Зря мы.