Кавалергардский вальс. Книга третья

Александр же привык к недоброжелательному отношению отца, и поэтому терялся и боялся его отчаянных нелепых попыток сблизиться. Тем более, что эти попытки больше походили на провокации.

Павел был наслышан о романе Александра с Хотеновской, понял, что сын не чурается фаворитизма. И ему неожиданно пришла в голову мысль, что поводом их сближения может послужить новая фаворитка Александра. И он сам выбрал для сына кандидатуру – среднюю сестру Аннушки Лопухиной, Екатерину по мужу Демидову. Как призналась ему по секрету Аннушка, Катюша Демидова была влюблена в великого князя Александра: попадалась на глаза, призывно строила глазки, кокетничала, но при этом так и оставалась без ответного внимания.

Идея свести Катюшу с Александром показалось Павлу просто превосходной! Разумеется, факт, что оба, и Катюша и Александр состояли в браке, ничуть не смутил императора. И он растворился в мечтаниях, как они, отец и сын, будут иметь фавориток-родных сестёр. Поселят их в одном доме, и будут вместе ездить к ним по ночам. Чем ни повод сблизиться с сыном?!

И он решил осуществить эту бредовую идею. Сегодня, взяв с собой Александра на ужин к Аннушке, он как бы «нечаянно» запихнул сына в соседнюю комнату, где его ожидала влюблённая Катюша Демидова. И запер снаружи дверь на ключ.

Отворил её он лишь на утро. И был очень разочарован тем, что за всё это время между молодыми людьми ничего не произошло. Все старания мадам Демидовой сблизиться с Александром в замкнутом пространстве не увенчались успехом.

Сын был чрезвычайно возмущён поступком отца! Во-первых, Катюша была не в его вкусе, а, во-вторых, Александр переживал подъём нежных отношений с Елизаветой и не нуждался в похождениях «налево», тем более таким насильственным способом!

На следующее утро

покои великого князя Александра Павловича

После бессонной ночи, проведённой в вынужденном обществе Катюши Демидовой, Александр пребывал в отвратительном настроении. Отец был зол на него за несостоятельность идеи с фавориткой и, в отместку, взвалил на сына инспекцию работы князя Долгорукова по формированию нового Кавалергардского корпуса. Он потребовал, чтоб цесаревич внёс необходимые поправки и дополнения, и доложил о результатах сегодня же на императорском Совете!

Александр клевал носом над ворохом бумаг и проклинал всё на свете.

Поутру, по заведённому порядку, к нему в покои явился адъютант Чернышёв для получения распоряжений. Великий князь несказанно обрадовался:

– Чернышёв! Иди сюда. Мне хочется знать твоё мнение. Гляди.

Саша с любопытством взглянул на проект рисунка мундира с малиновым супервестом и серебряным мальтийским крестом посередине, белыми панталонами, черными высокими сапогами и чёрной треугольной шляпой с плюмажем.

– Что это? – заинтересовался он.

– Форма новых кавалергардов.

– Император хочет вернуть кавалергардов?! – обрадовался Саша.

– Да. И мне через час нужно представить ему свои соображения относительно этих набросков.

– Форма красивая, – восхищённо оценил Чернышёв.

– Да бог с ней, с формой! Тут целая кипа каких-то расчетов, уставных порядков и прочей белиберды, в которой я, признаться, мало что смыслю.

– Позвольте? – заинтересовался Саша.

– Будь любезен, – обрадовался цесаревич, пододвигая ворох бумаг адъютанту.

Сашка обосновался за столом великого князя и принялся изучать документы. Спустя полчаса он весело заявил:

– Ну, что Вам сказать, Александр Павлович… Ничего нового тут не придумали, за исключением новомодной идеи с мальтийским орденом. Император желает теперь, чтобы его кавалергарды, поступая в полк, были поголовно пожалованы в мальтийские рыцари. Да ещё внесены кое-какие поправки в званиях: среди унтер-офицеров убраны звания вице-вахмистра, каптенармуса, гефрейт-капрала и капрала. Оставлены только звания вахмистра и квартермистра. Поступающих на службу дворян велено теперь звать юнкерами и три месяца служить им за рядовых.

– Понятно – кивнул великий князь, – Но мне государь велел внести свои поправки. А какие? Ума не приложу!… У тебя есть на этот счёт измышления, Чернышёв?

– Да. Как насчёт набора в корпус? Тут нет никаких распоряжений. Помните, как прошлая идея государя с набором из низшего сословия с треском провалилась?

– Отлично, – согласился Александр Павлович, быстро набрасывая записи скорым почерком на бумаге. – Надо предложить, чтоб набор был только из дворянского сословия. И не из всех полков подряд.

– А Вы посоветуйте набрать кавалергардов из Конной гвардии, – подсказал ему Сашка, – Государь же любит передвигаться верхом, поэтому его должны сопровождать лучшие наездники. А где наездники лучше, как ни в Конной гвардии? И заново учить не надо.

– Чернышёв, ты – голова! – похвалил его Александр, – Верно мыслишь.

– И ещё для почётных караульных подойдут работники из присутственных мест при письменных делах. Ух, у них дисциплина и выдержка! Целый день в канцелярии, не разгибаясь, корпят!

Цесаревич хихикнул:

– Молодец! Хорошая идея!

– Но отбор кандидатов, ни в коем случае, не доверяйте командирам полков, чтоб не наступить на старые грабли. Возьмите это на себя лично.

– Мне?! Самому набирать эскадроны?!

– Ваше высочество, Вы не смущайтесь. Если хотите, я Вам помогу. И даже фамилии напишу.

– Однако! – поразился Александр, – А ты, что же, знаешь желающих?

– Ага, – кивнул тот.

– И за каждого готов поручиться?

– Как за самого себя!

Тот протянул ему лист бумаги и придвинул чернильницу:

– Пиши!

– Только первая фамилия будет моя, – предупредил Сашка.

– Хочешь в кавалергарды?!

– Дозвольте, Александр Павлович.

Великий князь почесал подбородок и уточнил:

– В чин не ниже обер-офицера, чтоб по караулам не болтался! Ты мне самому нужен!… Будешь капитан-поручик!

– Благодарю, Ваше высочество! – улыбнулся адъютант.

1798 год декабрь

Герцогство Мекленбург

Мекленбургский Великий герцог Фридрих-Франц несказанно обрадовался предложению Максима Алопеуса породниться с Российским императором! Портрет великой княжны Елены Павловны, кисти придворного живописца Боровиковского, произвёл приятное впечатление на всю семью герцога.

Князя Хотеновского, который имел распоряжение императора Павла заняться на территории Мекленбурга подготовкой военных сил в намерении организовать жёсткий контроль торговых судов, следующих через Балтийское море, герцог душевно разместил в лучшем доме, выделив ему целый штат прислуги. И обещал оказывать всяческое содействие силами собственных военных подразделений до тех пор, пока в его распоряжение не прибудут русские войска.

От радости, что его маленькое государство попадёт под защиту могущественной империи в войне с Наполеоном, Фридрих-Франц заторопился поскорее уладить все формальности будущего брачного соглашения, дабы угодить Павлу. И выразил намерение немедленно вместе с Алопеусом отправить в Россию сразу обоих сыновей: Людвига и Карла. На тот случай, чтобы у прекрасной Елены Павловны был выбор. Герцог крайне волновался, а вдруг один из его сыновей чем-то не понравится великой княжне?

Отпраздновав с семьей рождество и наступление нового 1799 года, Людвиг и Карл Мекленбургские в сопровождении Максима Алопеуса выехали в Санкт-Петербург.

Несколькими днями раньше из Офена в Россию выехал и другой жених, Иосиф-Антон-Иоганн Австрийский.

дом князей Хотеновских

Надя получила письмо от Дмитрия Платоновича в середине декабря. Она обрадовалась личному сообщению мужа об его освобождении из-под ареста.

Но тут же огорчилась, что император отправил её супруга из Вильно прямиком в Мекленбург для выполнения долгосрочного государственного задания. И ещё больше её расстроило, что пребывание Дмитрия Платоновича на территории Мекленбурга может затянуться не только на период войны, но и на более продолжительное время.

– Что ты намерена делать? – спросила её Варька.

– Ах, Варя… Придётся писать прошение императору с просьбой разрешить мне поехать на жительство в Мекленбург, – вздохнула она, – Не хочу больше давать повода для сплетен и слухов. Муж и жена должны жить вместе.

1799 год январь

Санкт-Петербург

Высочайшим приказом в новый сформированный Кавалергардский корпус ордена святого Иоанна Иерусалимского был назначен шефом мальтийский рыцарь граф Литта, которого в Петербурге звали Юлий Помпеевич. Он, к тому времени уже основательно закрепился в России, оброс поместьем и крепостными душами в количестве пятисот человек и женился на молодой обаятельной вдове Екатерине Скавронской, в которую был влюблён ещё при жизни в Италии. Был обласкан императором Павлом, весьма благополучен и счастлив.

А командиром Литта и его помощником в полку был назначен генерал-майор князь Долгоруков.

Благодаря протекции великого князя Александра Павловича, друзья оказались зачислены в новый корпус в полном составе. При этом Чернышёв получил чин капитана-поручика, Щербатов – звание ротмистра, Барятинский – поручика, а Лёшка Охотников зачислен юнкером.

На радостях, Барятинский с Сашкой уговорили Алексея съехать с квартиры на Гороховой улице к ним на Вознесенскую! Петька ликовал! Сбылась его давняя мечта – все четверо теперь были кавалергардами! А то, что их посвятили ещё и в мальтийские рыцари, друзья восприняли как блажь императора и непременное условие для службы.

Нынче 8 января император принимал на дворцовой площади торжественный парад нового корпуса Кавалергардов-Мальтийских рыцарей. В парадной форме – в малиновых супервестах, касках с перьями и в двух перекрещенных на груди орденских шарфах, с финифтяными крестами в петлицах на чёрной ленте – новые кавалергарды стояли в ожидании приказа князя Долгорукова к началу парада.

Зазвучали барабаны, заголосили трубы и волторны, и полк громко в ногу шагнул в марш по дворцовой площади. Рядом с императором стояли сыновья Александр и Константин, а так же граф Литта с Долгоруковым. Позади них толпилась придворная знать.

Павел был доволен внешним видом новых солдат и просто светился от удовольствия. Плечо к плечу промаршировали кавалергарды по площади мимо императорской трибуны и зашли на второй круг.

– А почему они молчат? – спросил государь, обращаясь к Долгорукову, – пусть уже запевают строевую песню!!

Долгоруков в страхе переглянулся с Александром Павловичем; про песню-то они и не подумали! По спине у цесаревича пробежал холодный пот. Старясь не подать виду, Александр кивнул генералу:

– Прикажите, чтоб запевали.

Долгоруков дрожащим голосом отдал команду:

– Полковую песню запе-вай!!

Солдаты в строю опешили. Какую песню?!! Чернышёв шепнул Барятинскому:

– Петька!! Выручай!

Тот, не моргнув глазом, бравурно завёл первое, что пришло на ум, а именно, свою любимую:

– Как вечор, моя милая

В гостях был я у тебя!…

Солдаты, не раздумывая, подхватили громогласно:

– Ты не ласково приняла,

Огорчила ты меня!

И на всю площадь разудало понеслось:

– Ты прощай, прощай, милая

Прощай, радость, жизнь моя!!!…

Александр Павлович от неожиданности чуть не поперхнулся. Долгоруков присел от страха, что государь сейчас осерчает за такую вульгарную песню! И до конца парада трясся, как осиновый лист.

Торжественный парад закончился. Павел пожал руки графу Литта, Долгорукову и сыну Александру:

– Отлично!! Отлично, господа! Я доволен!! Хорошая работа! – и вдруг поинтересовался, – Где вы взяли эту песню?

Долгоруков похолодел и вновь переглянулся с Александром Павловичем. Пока цесаревич соображал, что сказать, император рассмеялся:

– Какая забавная находка! Надо сделать её гимном Кавалергардского корпуса!! До сих пор не могу избавиться от привязчивого мотивчика! – и пошёл, напевая, – «Ты прощай, прощай, милая! Прощай, радость, жизнь моя…»

Долгоруков обмяк и вытер пот со лба.

1799 год январь

Начало 1799 года ознаменовалось новыми событиями в политической расстановке сил: французы в ходе продвижения по Верхнему Египту занимали один город за другим, и вторглись в Южную Сирию. Турецкие войска решительно двинулись через Сирию держать оборону и, таким образом, открыто объявили войну Франции.

Европа несказанно обрадовалась появлению нового союзника и тут же пожелала видеть его в рядах коалиции. После непродолжительных переговоров России и Англии с Турецким омаром 3 января 1799 года в Константинополе был подписан Русско-Турецкий союзный договор и оформлено официальное вступление Турции в антифранцузскую коалицию.

Русский флот под командованием Ушакова вышел в Адриатическое море принимать бой в помощь Османской империи. Параллельно этому коалицией готовилось наступление на юго-западе Европы. Русские войска в союзе с Австрией должны были, объединившись, пройти освободительным движением через Германию к Северной Италии. Этот поход Павел поручил возглавить Суворову и позволил ему лично набрать войско, предоставив в распоряжение главнокомандующего любые из полков. И привлёк Константина Павловича проинспектировать выполнение полковыми командирами всех распоряжений фельдмаршала.

1799 год февраль

Зимний дворец

Разумеется, за чередой столь важных государственных дел у Павла просто не доходили руки до мелких житейских вопросов, в том числе до письменного прошения княгини Хотеновской, которое, валялось в канцелярии, передавалось от одного чиновника другому и, в конце концов, где-то затерялось.

Спустя два месяца Надя отчаялась получить ответ императора. Она набралась смелости и вновь обратилась за помощью к Александру Павловичу.

Тот был удивлён её просьбе:

– Надежда Алексеевна, Вы, действительно, настроены ехать в Мекленбург?!

– Да, – уверенно кивнула она, – Помогите, Ваше высочество. Я понимаю, что последнее время одолеваю Вас частыми просьбами.

– Что Вы, право, какие пустяки, – скромно заметил он, – Быть для Вас чем-то полезным – для меня истинное наслаждение, Надежда Алексеевна. Ступайте домой. Я постараюсь поговорить лично с императором, и непременно дам Вам знать сразу же, как будет что-либо известно.

– Я никогда не забуду Вашей ко мне доброты!

Павел прочёл прошение и вопросительно уставился на сына:

– Что это?

– Это просьба княгини Хотеновской на Ваше высочайшее разрешение отправиться ей на жительство к супругу.

– Я умею читать!!

Александр растерялся:

– Тогда я не понял Вашего вопроса, отец?

Павел демонстративно потряс листком бумаги перед лицом цесаревича:

– Дорогой мой сын! Я отлично осведомлён обо всём, что происходит в семье каждого из моих подданных! И то, что ты крутишь роман с Хотеновской ни для меня, ни для кого другого, уже давно не секрет!! Поэтому я отлично понимал твои намерения, когда ты настойчиво советовал мне отправить князя сперва – в Европу, затем – под арест, а потом подальше – в Мекленбург. Я послушно потакал тебе в этом. Но сейчас я тебя не понимаю! Чего ты добиваешься, подавая прошение о выезде мадам Хотеновской на постоянное жительство к мужу?

Александр покраснел до кончиков ушей и сдержанно пояснил:

– Я считаю, что место верной жены подле её супруга.

Павел пристально посмотрел на него и вдруг… расхохотался. Приобняв сына за плечо, он лукаво ему подмигнул:

– Вот теперь понимаю! Ты прав!! От надоевших фавориток следует избавляться! Ты, наверняка, уже приглядел себе кого-нибудь на замену?

Александр смутился ещё больше:

– Отец, что Вы такое говорите?! Я люблю Елизавету, и я предан ей!

– Вздор!! – перебил его Павел, – Твоя Елизавета – один пустоцвет! Вы живёте вместе шесть лет и никакого толку!! Твоя мать начала мне рожать детей на следующий же год после свадьбы! А вы с Константином на пару выбрали себе каких-то бесплодных кукол!! Впрочем, чему удивляться? Выбирала-то Вам бабушка Екатерина.

– Отец! – возмутился Александр, – Вы не справедливы. Елизавета как раз…

И тут же осёкся, поймав себя на мысли, что чуть не проболтался! А ведь дал слово жене никому не говорить о том, что они ждут ребенка!

К счастью Павел не расслышал его лепетания:

– Ладно. Держи своё прошение (он поставил размашистую подпись на листе). Пусть Хотеновская катится в Мекленбург к своему благоверному!!

Александр, поскольку уже давно потерял интерес к Надежде Алексеевне, не захотел наносить ей визитов. Он просто вызвал Чернышёва и вручил ему запечатанный конверт:

– Отвези это княгине Хотеновской и передай лично.

Дом князей Хотеновских

Саша, не зная содержания письма, был уверен, что Надя и цесаревич возобновили романтическую переписку, поэтому ехал на Мойку, стиснув зубы.

– Надежда Алексеевна дома? – грубо осведомился он у дворецкого, пыхтя от ярости, как закипающий самовар.

– Дома, – учтиво сообщил тот, – Как прикажете доложить?

– Адъютант Его высочества великого князя Александра Павловича.

Дворецкий впустил его в прихожую и пошёл докладывать. Надя обрадовано выбежала навстречу:

– Саша, здравствуй! Я так рада тебя видеть!

Чтобы Надя не вздумала его ещё обнять на радостях, он, обозначая дистанцию, вытянул вперёд конверт, и сухо сообщил:

– Я подолгу службы, сударыня! Вам письмо от Его высочества!!

Она не смутилась. Схватила письмо и тут же распечатала. Бегло пробежала глазами содержимое и не удержалась от реплики:

– Ах, какой же он молодец! Спасибо…

Сашку чуть не стошнило при виде этой сцены. Он щёлкнул каблуками и заспешил удалиться. Но она его окликнула:

– Саша! Постой! Не уходи.

– Будете писать ответ? – сухо поинтересовался он.

– Нет. Останься. Мне нужно с тобой поговорить.

– О чём?! – возмущённо выкрикнул он, чувствуя, что терпение лопнуло.

– Почему ты кричишь?… – растерялась Надя.

– Потому, что мне надоело!! Хватит! – набросился он на неё, – Можешь сколь угодно выходить замуж за нелюбимых мужчин! И заводить любовников! А я более не желаю в этом участвовать!! Мне противна роль твоего доброго друга! И противно твоё лицемерие!!

– Если ты об этом письме, то позволь, я поясню…

– Не хочу ничего слушать!! Я запутался, когда ты говоришь правду, а когда врёшь?!

– Господь с тобой, Саша, – испугалась она, протягивая руку в желании успокоить его.

Он осадил её грубым жестом:

– Не приближайся! Я уже не знаю, люблю я тебя или ненавижу? Ты же мне жить не даёшь! И с тобою я быть не могу, и от себя ты меня не отпускаешь!! Иной раз мне хочется тебя придушить! А ещё лучше самому застрелиться!!

Выкрикнув последнюю фразу, он выбежал прочь, хлопнув дверью гостиной так, что подпрыгнула вся посуда в шкафах.

По лестнице со второго этажа на шум сбежала Варя:

– Эй! Что происходит??

Надя, напуганная стояла посреди комнаты.

– Кто так кричал? – спросила её Варя.

– Саша, – пролепетала она.

– Чернышёв? – поразилась Варька, – Что у вас произошло?

Надя недоуменно пожала плечами. Варька потянула её за рукав:

– Садись – рассказывай…

доходный дом купца К. Гейдемана

После скандальной сцены, устроенной Сашкой в доме Хотеновского, Варя решила поговорить с братом, и явилась к нему в гости на Вознесенскую.

– Здравствуй, братец! – она подставила для поцелуя замерзшую на морозе щеку, – Ты один?

– Как видишь, – откликнулся Чернышёв. – Копылов ушёл на рынок. Петька с Алексеем на службе, а я на побегушках у великого князя, сижу и жду распоряжений.

– Значит, нам никто не помешает, – сделала заключение Варя, скидывая шляпку и шубу на диван, – Ставь самовар и угощай меня чаем! А то я жутко замерзла!

– Будет сделано, – улыбнулся Сашка, принимаясь хлопотать по хозяйству, – Ты чего пришла? Посекретничать?

– Ага. Хочу спросить, какая муха тебя укусила, когда ты третьего дня был у Нади?

– Уже пожаловалась?

– Ладно, можешь не объяснять, – разрешила она, – Я пришла тебе раскрыть глаза, пока ты окончательно не свихнулся от ревности! Так вот, слушай: как бы ни судачили во дворце, никакого романа у Нади с великим князем не было, и нет!!

– Ну, разумеется! – саркастично воскликнул Саша, – Будто я не понимаю? Вы с Надей подруги, ты её покрываешь!

– Дай же мне сказать! – возмутилась Варька.

– Не надо ничего говорить! Я сам всё видел! Она пришла к нему на свидание прямо во дворец и просидела в его покоях до самого вечера!! А когда я принёс от него письмо, она не скрывала радости!

– Не всё в этой жизни является именно тем, чем кажется, – нравоучительно заявила Варя.

– Ой… С кем я спорю? Ты же, пока не скажешь, не уйдешь, – недовольно пробурчал он.

– Дмитрий Платонович по приказу императора был арестован в Вильно, – начала Варька, – Надя оббила все пороги, пытаясь добиться его освобождения. И обратилась к Александру с просьбой посодействовать. Это была её последняя надежда.

– Неужели?! – с издёвкой заметил Саша.

– Прекрати!! – рассердилась Варька, – Чтоб ты знал, Надя провела целый день в апартаментах великого князя, дожидаясь ответа императора!! Она была там совершенно одна! И ушла, едва получила уверенье в том, что император отдал приказ освободить Дмитрия Платоновича и вернуть на службу.

– Детские сказки, – пробурчал недоверчиво Сашка.

– И, тем не менее, «неверующий Фома», всё было именно так! А потом выяснилось, что император выслал Хотеновского из Вильно в Мекленбург на государственную службу. Надя, узнав об этом, подала прошение о том, чтобы ехать к мужу. Она ждала ответа два месяца! То письмо, что ты привёз от Александра Павловича, было разрешением императора на её отъезд!!

Высказав всё, Варька выжидающе уставилась на Сашу. Тот подвинул гостье чашку горячего чая и уселся напротив.

– Ты что, не понял? – не выдержала Варька, – Она уезжает в Мекленбург! Надолго. Возможно, навсегда.

Саша, насупился:

– Когда?

– Через два дня. Мне кажется, будет большой ошибкой, если вы расстанетесь, не помирившись.

– Подумаешь! Мы уже однажды расстались, не помирившись, – пробубнил он.

Варька встала из-за стола:

– Решай сам, – сказала она, вместо прощания.

Выйдя из доходного дома Гейдемана, Варя на крыльце столкнулась с Иваном Щербатовым. Он бросился к ней:

– Варя! Глазам своим не верю!! Я тебя повсюду ищу! Просто с ног сбился! Решил, зайду к Саше с Петром, хоть им скажу, чтобы тебе передали. А ты – вот она!! Душа моя!

– Что случилось? Почему ты меня разыскиваешь?

– Я уезжаю! Прямо сейчас.

– Куда это?! – удивилась она.

– На войну.

У Вари подкосились ноги:

– … Как, на войну?!

– Меня в самый последний момент записали в полк к Суворову. Он отбывает из Петербурга сегодня! Я через два часа уже должен быть в строю!!

Варька испуганно схватила его за плечи:

– Ванечка! Как же так?! Ведь ты теперь кавалергард, личная охрана императора! Ты не можешь идти на войну!!

– Могу…, – развел он руками.

– А как же я? Как же наш уговор??

– Прости, родная, – он крепко обнял Варьку, – Позволь мне тебя хоть поцеловать на прощанье, «невеста» моя ненаглядная! Эх, не знаю, доживу ли до свадьбы?

Та вдруг, спохватилась:

– Ваня!… Подожди… Скажи, кто ещё из вашего эскадрона записан в полк к Суворову?

Щербатов почесал в затылке:

– Не знаю. Кажется, никто. Я один.

– Я поняла. Это же ОН! Он нарочно!

– Кто?

– Константин Павлович! Это месть! Это всё из-за меня.

– Ну… что ж, – развёл он руками. – Значит, так тому и быть…

– Да ты что! А, если тебя убьют?!

Щербатов нежно обнял девушку:

– Варенька, а ты будешь меня ждать? Или на этом наша игра закончится?

– Какие уже игры?! – она чуть не плакала. – Я боюсь за тебя!

– Это я боюсь за тебя, – сказал он, – Ведь, пока меня нет, Константин Павлович придумает ещё какую угодно каверзу. Может, тебе уехать? В Дубровицы, к тётке.

– Я подумаю, – кивнула она.

Иван с нежностью прижал её к груди:

– Эх, век бы так стоял с тобой! Да не могу. Бежать в полк надо на построение, – он помахал Варьке рукой и громко пропел:

– Ты прощай, прощай, милая.

Прощай, радость, жизнь моя!

дом княгини А. Д. Репниной

Из-за предстоящего Надиного отъезда, Варе пришлось возвратиться в дом к матушке, на Галерную набережную. Удручённая расставанием с Иваном, Варя не обратила внимание на стоящую неподалёку от крыльца карету с императорским гербом, и печально поднялась по ступеням, дёрнула дверной колокольчик.

Не успела Варя снять шубку в прихожей, как ей навстречу выпорхнула счастливая Анна Даниловна, раскинув руки:

– Варенька!! Милая! Радость-то у нас какая!

– Какая может быть радость? – усомнилась она.

– Идём! Идём же скорее!! – та обняла ласково дочь за плечи и настойчиво повела в гостиную, – Посмотри, кто почтил наш дом своим высочайшим присутствием.

Она втолкнула дочь в гостиную. И Варя оторопела, увидев Константина Павловича. Великий князь приветливо поднялся навстречу. Девушка настороженно покосилась на мать.

– Варенька, – Анна Даниловна была возбуждена и растрогана, – Его высочество Константин Павлович – наш благодетель!

– В самом деле? – Варя испуганно приготовилась к очередной неприятности.

– Константин Павлович приехал оказать нам честь! Он предлагает тебе статус фрейлины Её высочества великой княгини Анны Фёдоровны!!

Варя сделала кислое лицо:

– И в самом деле. Неслыханная честь! Надеюсь, маменька, Вы очень деликатно отказали великому князю? Ну, какая из меня фрейлина?

Анна Даниловна захихикала в ответ и покосилась на Константина:

– Ваше высочество, она у меня такая шутница.

– Это верно, – поддержал её Константин, – Шутница она ещё та!

Варя с ужасом осознала, что эти двое в её отсутствие уже решили её судьбу.

– Соберите вещи, Варвара Николаевна. Завтра утром за Вами приедет карета и увезёт к нам во дворец в Стрельну. Жить Вы будете с нами. Моя супруга выделила уже для Вас апартаменты. – предупредил Константин. И, насладившись растерянным Вариным видом, предпочёл на этом закончить свой триумф, – Что ж, на этом вынужден проститься. Дела, знаете ли.

– Да-да-да, – механически закивала Анна Даниловна, точно фарфоровый болванчик, – Спасибо Вам, Константин Павлович!

– Что Вы, Анна Даниловна, – скромно ответил он, надевая шляпу, – Это я должен Вас благодарить! Варвара Николаевна, несомненно, украсит своим присутствием наш скромный двор.

– Вы так добры! – умилённо заломила руки Репнина.

Анна Даниловна лично проводила дорогого гостя до дверей и вернулась, порхая бабочкой. Варька смотрела на неё волком:

– Матушка, что Вы наделали?!

– Молчи, дурёха! – перебила ее она, – Теперь ты ничем не хуже Наташки Шаховской. Ах, когда я скажу об этом Дарье Михайловне, она позеленеет!

Варька закатила глаза, наблюдая её радость.

– Надо же! – продолжала щебетать Анна Даниловна, – Я и не думала, что твоя помолвка с этим распутником Щербатовым может обернуться для нас такой удачей! Вот уж точно не знаешь, где найдешь, где потеряешь!

– Причем тут Иван? – насторожилась Варя.

– А я не сказала? Константин Павлович считает своим долгом поддерживать родственников тех офицеров, что отправились на войну. А ведь ты – невеста Щербатова, почти родственница! Вот тебе и оказали эту честь! …Наконец-то, я вывела тебя в свет!

Варька всё поняла, медленно опустилась на стул и обхватила голову руками. Анна Даниловна обиделась:

– Варя!! Ну, что такое? Я тебя осчастливила, а ты киснешь!

– Нет, матушка, – вздохнула Варька, – Вы меня погубили.

12 февраля 1799 года

Надя уже собрала все вещи для поездки в Мекленбург. Отправление она назначила на завтрашнее утро. Сегодня отдала последние наставления управляющему с прислугой и отправилась на вечернюю службу в церковь, помолиться перед дальней дорогой.

Выйдя после службы, она раздумала искать извозчика и решила, не спеша прогуляться до дома пешком. Тяжёлые мысли предстоящей новой разлуки с Чернышёвым одолевали её и не давали покоя.

А в это время Саша мчался на Мойку! После разговора с Варей он тоже не находил себе места. Дворецкий в доме Хотеновских сообщил ему:

– Надежды Алексеевны нет дома.

У Сашки упало сердце:

– Она уже… уехала??

– Хозяйка изволили пойти в церковь на вечернюю службу, – снисходительно пояснил слуга побледневшему гостю.

– В какую?

– Рождества богородицы.

Чернышёв, не теряя ни минуты, помчался туда!

Завернув за угол, он сразу увидел Надю, тихо идущую по обочине улицы. И кинулся ей навстречу. Налетел, точно ураган! Перепугал своим неожиданным появлением и схватил за руки:

– Не уезжай! Пожалуйста! Я сделаю всё, что угодно, только не уезжай!! …Я наговорил тебе прошлый раз гадостей, сам не знаю, что на меня нашло. Как увидел тебя тогда в покоях великого князя, всё перевернулось внутри. А потом ещё это письмо… Я же не знал, что оно от императора. Я думал… Я чуть с ума не сошёл!! Ну, что ты так смотришь? Да. Я ревную тебя! Ревную, потому что люблю!! Ничего не могу с собой поделать! – он в отчаянии схватил её за плечи, – Я пробовал начать другую жизнь. В другом городе. У меня не получилось… Я всё равно приехал в Петербург, потому что здесь ТЫ!… Я хотел влюбиться в другую женщину. Она милая, хорошая, и я думал, у меня всё с нею получится. Но я забыл о ней в один миг, когда увидел тебя там, на балу в Зимнем!! Это какое-то колдовство, наваждение. Но я не могу тебя отпустить!! Не уезжай, слышишь?!

Надя в ответ, ни слова не говоря, вдруг обняла его и припала к губам. Он оторопел, захлебнувшись от счастья, и притиснул её к холодной стене дома. Она остановила его:

– Пойдём куда-нибудь…

Он крепко схватил её за руку и потянул в переулок. Точно пьяные, они бродили в сумерках, то и дело останавливались и неистово целовались. Наконец, случайно увидели вывеску «Гостиница» и ввалились туда.

– Комнату! Самую лучшую! – выпалил Чернышёв.

Хозяйка понятливо улыбнулась:

– Ах, как я люблю, когда у нас в гостинице останавливаются влюблённые! На сколько дней вы хотите снять комнату?

Вместо ответа Сашка бросил ей на стойку бархатный кошелёк. Она ознакомилась с содержимым и пришла в неописуемый восторг:

– О, сударь!! За эту сумму вы можете жить, сколько вам заблагорассудится!!

Саша едва успел закрыть двери комнаты, как всё закружилось каруселью и полетело вверх тормашками! Надя в порыве страсти срывала пуговицы на его мундире, проникала рукой под рубашку, обжигала губами его грудь. Он нетерпеливо стягивал с её плеч тугой бархат, прижимался щекой к нежной коже и сходил с ума от её запаха! Шёлковое бельё скользило вниз по бедрам и падало к ногам. Следом летели подвязки и чулки, и вместе с ними весь мир летел в тарары…

Проснувшись, Сашка открыл глаза и зажмурился от яркого солнца, бьющего через прозрачную занавеску окна. Он присел на кровати и потряс головой, стряхивая с себя остатки сна.

Что это было? Явь или наваждение? Он обвёл взглядом стены… Если всё это было на яву, то он должен быть здесь с Надей… Почему он тогда один? Значит, сон?… Он посмотрел на пустую половину кровати и осторожно прилег на неё.

И подушка, и простынь хранили запах ЕЁ тела. Нет! Значит, всё-таки не сон! Всё было на самом деле! Но тогда где же ОНА??…

Чернышёв потянулся к столику за колокольчиком, чтобы вызвать горничную, и наткнулся на лист бумаги, исписанный неровным взволнованным почерком:

«Милый Саша. Мой любимый, ненаглядный и единственный на свете Саша! Спасибо тебе, что ты есть. Это была сказочная ночь, которую я никогда не забуду. Но наступило утро, горькое и жестокое. Каждый из нас должен вернуться в свою жизнь. Ты – на службу к великому князю, а я – в Мекленбург к мужу. Прости, что ушла тайком. Мне так хотелось запомнить тебя счастливо улыбающимся во сне. Твоя. Только твоя Надя».