В доме – семь этажей, по четыре двери на каждом. Прислушиваясь, перешагивая через две ступеньки, я поднялась до седьмого. Полдень, никакого шевеления в квартирах, в какую звонить, не знала и кого спрашивать – тоже, по имени женщины друг друга не называли. Приступила к обратному движению, с седьмого на первый. На пятом услышала тихие аккорды фортепиано, сделала шаг в сторону четвертого этажа, и подумала:
«Отец хотел, чтобы сын играл на скрипке, а про мальчика они не уточняли».
Позвонила. Дверь открыла мама. Квадратные заплаканные глаза, в них – недоумение.
– Простите, это не вы забыли? – я протянула книжечку.
Она побледнела:
– Ужас! – и, схватившись за сердце, осела на пол.
Пианино смолкло. Мальчик в спортивном костюме и жёстком воротнике, который носят при травме шейных позвонков, показался в коридоре.
– Принеси лекарства, которые принимает мама, – ничего не объясняя, распорядилась я.
Присела на корточки, через минуту над нами нависла фигура, перегнувшаяся в поясе. Щуря глаза, мальчик попросил выбрать из шкатулки нужное.
У него был нежный, как у сестры, профиль, тонкое лицо, очень длинная шея, возвышающаяся над медицинским воротником. Две родинки на скуле, одна крупнее другой формой напоминали падающую каплю.
Женщина очнулась.
– Что случилось? – спросил тревожно юноша.
– Всё в порядке, мы летим в Мюнхен.
– Кристина…, я не могу принять от него подаяние, – произнёс он высоким, ломающимся голосом.
– Придётся, дорогой, не будем ссориться, из нас двоих, мужчина, всё-таки, ты. И потом, это деньги сестры.
– Которые она взяла у него.
Я не успела понять, что Даня имеет против зятя, потому что мама заметила меня.
– Спасибо большое, простите, когда нервничаю, становлюсь рассеянной… Вы сидели в кафе недалеко от нас… Но как нашли меня?
– Звонила во все квартиры, – соврала я, женщина не должна была понять, что случайному человеку известен их разговор.
– Проходите, пожалуйста.
Большая прихожая, коридо�