–В театре работал. Сначала я в театральном учился, на актёра. Но оттуда меня выгнали на 1 курсе за профнепригодность. Я нервный очень. Слабонервный, не подхожу для театра. А потом я осветителем работал. Потом путешествовал по Европе на велосипеде. В Белоруссии границу перешёл в лесу, оказался в Польше, сел на велосипед и несколько лет так и ездил по шоссе.

–А на что ты жил?

–Строил всякое.

–А работу как находил?

–Зайду в бар, разговорюсь с каким-нибудь типусом.

–На каком языке? Ты что, иностранные языки знаешь?

–Да, могу изъясняться. Я же английскую школу заканчивал. Говорю, что строить умею. Во Франции мужику одному сарай для коров построил. В Германии – дом ремонтировал. Потом путешествую, пока деньги не кончатся. Во Франции тот мужик меня выгнал. У него в подвале были бочки с вином. Он сказал, что после работы я могу пить, что захочу. Я у него несколько бочек выпил. Он пришёл в ужас и меня прогнал. Он думал, что я по чуть-чуть буду потягивать. Когда заглянул – все бочки пустые, я последнюю допиваю…

–А чего в Россию вернулся?

–А надоело. Потом меня везде полиция ловила как футбольного хулигана. Я на одном матче у них в Европе засветился, попал в базу данных…

Я засыпаю на плече Владика и вижу во сне молодого красавчика, который на велосипеде как птица порхает по Европе. Я завидую Владику. Мне так и не удалось преодолеть силу притяжения родных просторов, так и не удалось ни разу пересечь границы страны. Я не понимаю, почему он такой мудак, почему так быстро прошла молодость, почему он здесь, в комнате на Шпалерной, в этой гробообразной длинной и тонкой с боков комнате, где, если диван разложить, уже по стенке надо к окну продвигаться. Вид из окна у Владика не ахти. Упирается в старинный дом со скромной лепниной, там какие-то чиновники маются за рабочими столами, так что надо всё время окно прикрывать шторой.

((((((((((((((((

Штора у Владика смешная: собачки у мисок, старинная детская штора из Владикова детства, посеревшая и полинявшая.

Комната у Владика вот какая. Поднимаешься по покрытой сталактитами и сталагмитами лестнице, очень древней, истёртой лестнице. Дому то лет 200. Последний этаж пристроен был при Сталине. Тогда, наверное, был и последний ремонт. Тогда, наверное, и нарезали комнатух, пять штук, одна большая кухня, ванная с колонкой. В каждой комнате – эгоист-солипсист, типичный питерский одиночка живёт. Всё же продвижение есть – в каждой комнате по телефону. Порядки в коммуналке такие: никто в душу не лезет ни к кому, никто голый по коридору не ходит. Коридор – зона приличия. Никаких коммунальных бесед по душам. «Здравствуйте» – сказать можно. В комнатах скрываются молодые люди, пара одиноких мужчин, несколько семей. Стариков здесь нет. На коммуналку эту в центре города раззявили рот всякие бандиты-акулы-риэлтеры. Квартирка провела совещание. Никого не пускать даже на порог. Только своих друзей и родственников. Внизу домофон, наверху, при входе в квартиру, пять кнопок звонков на двери. На них никто вам дверь не откроет, хоть умри. Как бы ты не вопил, что к Владику, но коль кнопку перепутал, иль, коль Владик не отвечает – ну так и иди отсель, никто дверь не откроет тебе. Отличная система! И люди живут тут уютненько, местоположением у Невы дорожат, никаких разменов и в помине нет, всех такое сожительство устраивает. Коридор, правда, жуткий. Линолеумные плитки от пола отщербились, обои древние подраны котами и засалены до ужаса. А вот и котик сиамский бежевый, с мудрыми еврейскими глазами и с морщинками на щеках, смотрит на вас, греясь на батарее, на шерстяной подстилке. В ванной чисто, ванная белая, лучше, чем в отдельной квартире у меня. Когда летом нет горячей воды, я у Влада с удовольствием без брезгливости моюсь в его коммуналке. Так что мифы всё это – про непременные ужасы коммунальной жизни. Кухня – место молниеносной готовки жратвы. Добежал, засунул в газовую плиту, забрал с собой в свой номер. Можно помыть посуду, если надо. Из окна вид на крыши и трубы. Хороший вид. На окошечке раскинулась тощая узорчатая герань, похожая на коноплю.

В комнате у Влада стоит тёмно-зелёный диван, новый, но уже разваливающийся от постоянного барахтанья и ворочанья на нём крепкого человеческого тела, иногда и не одного. Диван из мерзкой породы с глубокой бороздой посередине, так что когда спишь по центру, то тело в щель закатывается и там даже ущемляется, если не подложишь одеяло потолще. Шкаф с барахлишком и пустыми коробками отгораживает уголок жратвы в углу. Там батюшко-кормилец, дряхлый, но работящий советский холодильник марки «МИР» с округлыми формами. Не светит и не греет, холодит отменно. На холодильнике Влад держит грязную посуду. Гигантские подгорелые сковородки, кастрюльки с пельменной отработанной водой, тарелки со следами пищи. Мыть посуду Влад отказывается категорически. Мегера Фёдоровна с этим смирилась, раз в неделю она приезжает и моет посуду, метёт затоптанный как в конюшне пыльный пол, устланный рваными упаковками от жратвы, раз в два месяца стирает серое затёртое до дыр постельное бельё. Я пыталась помыть Владу посуду- но он на меня гаркнул- не надо, это дело пусть Мегера делает, она профессионал… Ну и отличненько. Я прихожу к Владу как девочка ради чистого гедонизма.

Ещё у Влада комната его зелёнообойная чем-то провоняла от антисанитарии. Пахнет самцом, несвежим бельём, куревом, алкоголем и старыми питерскими стенами, очень старыми стенами, впитавшими вонь котлет и сапог, сонного пота, мебельных испарений и пыли ушедших эпох от ушедших одежд ушедших людей. Пора делать ремонт в комнате этой замшевившей.

Когда по ущелью Шпалерной проезжает особо толстая и нагруженная машина, дом заметно трясётся. Сначала я изумлялась этому забытому ощущению. В детстве и юности я тоже жила в доме, который дрожал от каждого трамвая днём, а ночью от чего-то необъяснимого, ночных подземных поездов метро, наверное, так как по улице ничего не проезжало, а дом вдруг ощутимо потряхивало, аж ложки в стаканах звякали и створки трюмо чуть колебались, но потом я к этим потряхиваниям привыкла. Трясётся, но не рушится, значит, система жёстко-мягкая, притёртая, простоит долго.

За шкафом прячется обеденный столик. Там стоит заплюзганный электрочайник, много раз эксплуатируемый. На столе всегда можно увидеть большой пузатый заварной чайник с обитым краем, в него Влад забрасывает четыре пакетика чая, заливает кипятком и это пьёт в свежем виде. Слева – сервант. Там рюмочки тонкостенные советские стоят, а также чашечки маленькие запылённые, так как Влад любит пить из огромной длинной чашки с розочкой, куда полтора стакана жидкости помещается. Также в буфете Владик держит булочку, плюшки, сахар и горчицу в тюбике, также ложки и вилки старинные, от предков запавшие, в ящике специальном.

(((((((

Любовь к порядку в этой части комнаты сыграла как-то с Владом злую шутку. Мегера Фёдоровна как-то узрела тюбик с горчицей в серванте, а не в холодильнике, что является непорядком. Она горчицу положила в холодильник. А на место, где обнаружилась горчица, Мегера Фёдоровна положила тюбик клея «Момент», который лежал на обеденном столе, что тоже непорядок. Влад поутру, отправляя в рот разгорячённую сардельку, сверху густо снабдил её выдавленным столбиком из привычного тюбика, полагая, что это горчица. Засунул в рот, подивился странному острому синтетическому вкусу и тому, что вроде как зубы липнут. Взял вторую сардельку, опять её намазал тем, что полагал за горчицу. Опять подивился и съел. Зубы совсем слиплись. Влад стал про себя чертыхаться, что за горчица такая некачественная на этот раз попалась! Приблизил к носу тюбик, увидел, что это клей «Момент»! Но деваться некуда, клей в животе, обратно не выдавить. Последствий никаких не было. Сожрал, в целом, полтюбика.

Рядом со столом у Влада стоит старинное кресло, дореволюционное, тоже привет от предков-петербуржцев. Кресло низкое, с оборванной тканью, но с ручками и спинкой, имеющими украшения и резьбу, а также хорошенькие воткнутые гвоздики для усопшей и истлевшей, красного шёлка когда-то обивки. В углу – телевизор, который у Владика работает денно и нощно. Также денно и нощно в комнате горит люстра. Слабонервный Влад боится темноты и тишины, он спит и ест при свете и шуме, если выключить – начинает зверски ругаться. Очень энергозатратный образ жизни ведёт Влад, как и положено крупному самцу. Под телевизором в тумбе у Влада трусики и одежда. Одежды у него мало. Дома Владик сидит в ярко-голубом спортивном костюме с пошлыми красными и белыми полосками. Костюм это воистину бессмертен. Он не снашивается, из такой матёрой синтетики он сделан!

Влад вообще любит пластмассу и синтетику. Он считает, что чем технологичней, чем искусственней, чем дальше от природы – тем лучше. Он до хрипоты настаивает на этом. Он любит пластмассовую мебель, что на мой вкус ужасная гадость. Он говорит, что ненавидит природу, что любит нюхать аромат выхлопных труб, любит видеть гладкий асфальт без всяких гадостей – земли там какой, травы или цветуёчков. Он говорит, что хотел бы вживить в себя всякую технику, например – мобильник. А то всё равно теряется всё время, или надо его куда-то к телу в одежду пристраивать. Одежду Влад любит рабочую. Напокупал себе комбинезонов с грудками, лямками и кармашками спереди. В кармашках Влад носит целую лабораторию, целый набор инструментов. Ножи, отвёртки, провода, омметры какие-то, дрели, шуруповёрты, кисточки. Идёт весь в функциональном металле. Это вам не бирюльки металлистов и всяких манерных пацанов. Это всё рабочее, нужное.

Сверху Владик любит одевать что-нибудь яркое. Ослепительно жёлтую куртку-дождевик с капюшоном и кармашком спереди, или ослепительно красную куртку-дождевик такого же фасона. Идёт как палач города Лили, бровями своими густыми и выразительными шевелит, зубы свои крепкие за крепкими губами скалит в притворной язвительности.

Идёт Владик по городу, сияя курткой лучезарной и бритой лысиной лучезарной, идёт, как луч света в тёмном царстве, металл на нём звенит, ментов пугает.

(((((((((((

Любимое занятие Владика – дразнить собак и ментов. Как увидит собаку – начинает на неё гавкать, чтобы она изумилась и рехнулась от удивления. Лает Владик на всех подряд собак, независимо от размера и породы. Собаки крепконервные отвечают ему строгим злым лаем. Собаки слабонервные трясутся и писаются, путают свой поводок за ногу хозяина, доходя да жалобного визга и предсмертных судорог от страха, что вот какой-то тощий огромный калека-пёс, двуногое чмо без хвоста, страшные зубы показывает, лает гадко. Ужас!!! Хозяин выходит вперёд и начинает ругать Владика. Владику этого только и надо. Кого-нибудь удивить, вывести из скучной однолинейности жизни. Любит Владик входить в общение и с другими животными. У него было две кошки. Одной, очень пушистой и толстой, он обрил её пушистый хвост до розовой кожи, отчего она стала похожа на смехотворное существо. Второй белой кошке он фломастером подрисовал под глазом фингал. Мегера Фёдоровна увидела, что что-то с кошкой не то. Влад ей говорит: «Видишь, подралась, фингал ей под глазом поставили!». Мегера Фёдоровна охнула, присмотрелась, потом до неё дошло, и она отобрала у Влада кошек.

Мой кот Китс сразу понял, что за зверь Владик. Владик стал корчить рожи коту, лаять на него. Китс на него посмотрел презрительно, как на слабоумного чувачка, и на всякий случай спрятался в соседней комнатухе. Только Влад заснул, Китс нассал ему под его белоснежные копытники. В следующий раз Влад поймал Китса и посадил его на антресоль. Китс хладнокровно там уселся и стал смотреть, что этот лысый самец будет делать дальше. Лысый Влад подошёл, стал лаять на Китса, рычать, скалить на него зубы. Китс спокойно на всё это смотрел, тогда Влад стал его палкой подгонять, чтоб Китс, очевидно, полез на потолок от страха. Китс посмотрел прямо в глаза мучителю, холодно так, с человеческим презрением. Потом он как бы прищурился, измеряя на глаз расстояние. Потом он прыгнул. Прыгнул он удивительно. Прыгнул он так, чтобы во время полёта чуть скребнуть Влада по лысине всем четырьмя лапками, а потом приземлиться точно у двери в среднюю комнату и там и скрыться под диваном. Когда Китс прыгал, все мы взвизгнули. Сначала показалось, что Китс метит Владу глаза выдрать, как это любят с обидчиками делать злые коты. Но и Китс и Влад – оба добряки по натуре, так что прыжок был образцово-показательный. Китс как бы сказал: «Ну чего, чувак, шутки шуткуешь? А слабо вот так вот, с такой хирургической точностью, а?». Влад ошалел от мужского поступка Китса. Стал ругаться на Китса.

В третий раз Китс показал Владу фак. Влад стал ещё снизу подавать голос, ещё на первом этаже. Китс сидел на цветочных ящиках, на высоте четвёртого этажа, наблюдал за жизнью воробьиной семьи, дышал летним воздухом. Когда он увидел лысого Влада, который кричал: «Котик Китсик! Я иду к тебе! Я сейчас буду! Хвостик тебе подстригу!», то лицо его выразило высшую степень презрения. Потом Китс повернулся попой к Владу, задрал победоносно хвост и покачал им, как качают рукой, другой эту руку поддерживая, как знак фака. Влад растерялся. «Мне Китс показал фак!»,– сказал он нам. Дети обрадовались и сказали гордо: «Знай нашего Китса! Он ещё и не так может!».

((((((((((((

Но всё же на первом месте из всех удовольствий у Влада стоит удовольствие дразнить милиционеров. Когда-то Влад носил джинсы в цветочек и длинные волосы, когда это было делать нельзя. Менты сильно тогда длинноволосиков обижали. Я смотрю на Владика и пытаюсь прицепить в уме к нему длинные тёмные конские волосы. Не получается. У Владика низкий лоб. Такой лоб обычно делает красивыми женщин-Венер с густыми волосами, которые они гребнем зачёсывают назад. Нет. Решительно не могу представить Владика в волосах, такого всего гладкого и безволосого, как мраморная статуя…

Потом Влад решил резко сменить имидж и побрился налысо. Получилось расчудесно! Голова лоснится, сверкает на солнце розовой кожей, череп у Влада хорошо сложен, фигура статная, длинная, морды он корчит ужасные. Владик, кстати, занимаясь еженедельным бритьём головы, задался целью лишить своё тело вообще всякой растительности. Стал изучать журнальчики, теребить специалистов из косметических салонов. Потом выбрал самый доступный путь – купил много-много тюбиков с кремом для депиляции, для нежной женской кожи. Потому что мужская кожа и женская мало отличаются, только волос резче лезет. Волосы на ногах и груди на время отпали, а вот на голове фокус не удался. Приходится сбривать бритвой обычной почаще, так как волос из Влада лезет густой и мощный.

В-общем, менты видят в бритом налысо и сверкающем жёлтой курткой Владике что-то глубоко чуждое порядку, что-то необъяснимое и настораживающее…

Недавно Влад вдруг сказал, что он потомок литовско-немецких баронов Литопурков. Он вдруг разразился загадочной фразой: «Как он смел, смерд, крестьянский сын, перечить мне, барону Литопурку!». Это Влад так сказал о милиционере, который требовал у Владика паспорт, испугавшись его экзотической Рамштайновской внешности. Владика опять приняли за олдового, немолодого главу скинхедов.

Я обалдеваю от внезапно открывшегося барона Литопурка. Ужасно смешно – барон Литопурк. Ха-ха-ха! Сейчас упаду с дивана на затоптанный пол, посыпанный обёртками от данкейксов! Хотя Владик никогда не врёт, всё, что он говорил пока – всё чистая правда. Как его голубые глаза. Иногда, когда Влад в хорошем состоянии, глаза у него красивые и голубые. Голубые и кроткие, как у трепетного голубя. Когда ужрамшись – глаза цвета грязи на асфальте, абсолютно непонятные.

Так, значит мы бароны Литопурки! По маме или по папе? Оказывается, по маме. Баронесса Литопурк, говорливая женщина, умеющая готовить вкусные штучки, имеющая непонятную тягу к английской культуре. То вдруг на сраных зелёных обоях Владика приклеит вырезанную картинку с рисованной джинсовой парочкой из 60-х. То вдруг приклеила вырезанный откуда то рисованный «Биг Бен». Так стильно! В ней, в этой затоптанной двумя неженатыми сыновьями советской домохозяйской пенсионерке явно пропадает талант к современному искусству! Она явно коллажистка! По ней Гельман и Бакштейн плачут!

Когда она как-то пожаловалась сыну на старость, он ей посоветовал джинсы в стразах от Версачи носить. «Чего ты Мегера Фёдоровна жалуешься!– сказал Влад. – Надень джинсы в стразах, курточку короткую серебристую или розовую, например, и так ходи, и старости в тебе поубавится!». «Ты что, что ты, что ты!»,– застеснялась представительница древнего рода Литопурков, чья смелость сильно подпорчена на генетическом уровне жизнью двух поколений предков при совдепе. Так что Мегера Фёдоровна предпочитает ходить в сером, как все её ровесницы кроме Аллы Пугачёвой, не выделяясь из толпы.

(((((((

По поводу ментов… Я то вижу, что на самом деле в глубине души Владик страшно рад, когда милиция обращает на него внимание. В родном отделении Центрального района на него внимание уже стараются не обращать, его вроде как все тут уже знают как безобидного идиота.

Но на окраинах города его возбуждающий фантазии вид постоянно привлекает стражей порядка. «Ну-ка, что за проводки у вас из сумочки торчат?». «Конечно проводки от бомбы. Я же террорист, везу 10 кг тротила», – шутит Влад, делая страшную морду. Иногда, когда стражи порядка не обладают чувством юмора, они требуют у бритоголового человека паспорт. И тут – кранты полные. Всё во Владе диковинно, но документы его диковинней всего в нём. Самая суть диковинности Владика – в его паспорте!!!!

(((((((

–Ну, расскажи, что ты там такое удивительное с паспортом вытворил? Почему ты гражданин мира?

– Я отказался от советского гражданства. Я ненавижу комсу и комуняг, пошли они в жопу! Меня, барона Литопурка – сделать гражданином этой сраной страны!

–Йё! Чегой-то ты так разбесился. Страна сраная, но ты тут вырос. Переделай эту страну! Этой стране нужны крепкие красивые совершенные парни типа тебя. Не всё же Рамштайну хвастаться своими немецкими красавчиками!

–Легче из неё уехать. Чем северней и западней, тем люди лучше.

–Перестройка же была?

–Плевал я на перестройку. Народ здесь поганый живёт. Крестьянские дети. Как увидишь крестьянского сына – убей его! Как увидишь комсу – убей! Комунягу – на кол! Мне Горбачёв лично подписал согласие на то, что я не гражданин СССР.

–И кто же ты?

–Гражданин мира!

–Нет, всё же какой-то документ то ты получил?

–Я добился. У меня вид на жительство. Я имею прописку, могу платить налоги и получать медицинское обслуживание, но я не могу быть избранным в депутаты и не могу служить в армии!

–Ой! Ой-йё-ёй! Какой ты хитрец! Да ты просто так от армии закосил, да? Какая ты шельма!

–Да, закосил, и других научил. Пошла нах эта армия. Я хиппи, я против войны и против государства! Я ненавижу эту страну и этот народ!

–Ну, так я тебя не понимаю. Надо было тебе там остаться, когда ты там был.

–Я сам не понял, зачем я вернулся

–Ну, так тебе надо опять отсюда во Францию или Англию. Тебе там будет хорошо,– говорю я с холодом обиды внутри. Он меня не любит.

–Я нахожусь под условным сроком.

–Ни хрена себе!!!! Как это?

–Да ни за что, по пьяни. Хотел пообщаться с людьми… Мне приписали, что я бутылкой по голове… Потерпевший сам был пьян. Он хотел взять обратно свои показания. А менты, козлы вонючие, не отдали… Через 7 месяцев я буду свободен.

Ничего себе барон Литопурк учудил! Бутылкой по голове! Хотя его предки, наверное, тоже в выражении чувств не стеснялись. Били мечом по голове или по шее, и всё им с рук сходило….

–Не было бутылкой. Не было ни шишки, ни сотрясения. Тот чел даже не почувствовал…

Владик оправдывается истерично.

–Я не хочу в тюрьму! Ни за что не хочу! – вдруг говорит красномордый жуткий Владик, которого я не то что начинаю бояться, но порой смотрю на него как на кусачую запредельно ядовитую тварь, в своих противостояниях наносящую удар выше меры. Уж больно простонароден Влад… Или, наоборот, бароны потому и стали баронами, что отвечали на удар ударами превосходящими, добивающими противника. А те, кто стремился блюсти меру типа око за око, те остались баранами. Барон отличается от барана тем, что за око голову отгрызает, и никаких мук совести… Нарушает равновесие в сторону своей экспансии. Может, первым не начинает, но если кто на его территорию позарится, так и сам жив не будет, и земельку свою отдаст, а барон расширится за счёт своего праведного непомерного гнева. Хм. Барон Литопурк…

–Я в Голландию хочу. Я, как появится возможность, обязательно туда навсегда уеду.

«А я как же?»,– хочу я задать вопрос, но не задаю его. Интердевочка проклятая, вот ты кто, Владик. Ты замшелый фарцовщик, любитель ихней жизни. Это, Владик, пошло. Но я ничего не говорю страшненькому Владику.

Владик раздвигает диван и закрывает дверь изнутри.

–Сударыня, а не пора ли нам перейти к совокуплению?– говорит Владик.

((((((

Владик приходит донельзя возбуждённый. Он мне показывает свою расползшуюся от многочисленных купаний в Неве ксиву, по которой он является лицом без гражданства, проживающим на Шпалерной улице. Ему нужно было ксиву продлить, но по новым законам его заставили пройти медицинское обследование. «Ты не представляешь, что эти твари со мной учудили, лекаришки эти бюрократические!». «А что они с тобой учудили?»,– с некоторым волнением спрашиваю я. «Я пришёл, а они у меня кровь взяли из всех мест, и из пальца, и из вены…. Я чуть сознание не потерял, я не люблю кровь… Потом просветили рентгеном. Простукали, прослушали. И даже ёршиком в задницу зачем то залезли! И там покрутили!». «Ёршиком? Какой бред!». «Я тоже изумился. Я не ожидал. Но теперь я – гражданин мира ещё на год, менты, козлы вонючие, ко мне теперь не придерутся!»,– гордо восклицает Влад. Я смотрю на него скептически, всё же он мудак, этот барон. На деле он сделал своим странным гражданством столько бытовых проблем, что тяжба с государством тех жертв не стоит! Хотя то, что Влад такой зловредный анархист, такой крючкотвор, который смог пойти против махины государства – мне это ой как нравится, ой как мне это нравится….

ДРУЗЬЯ ВЛАДИКА

((((

Друг у него Миша Взоркин. Это такой толстый еврей, который ждёт смерти своей тёти. Он живёт один в хрущовке, он очень умный и начитанный, безумно любит книги, музыку и кино. Работать он не умеет. Негде интеллектуалам работать. Тонкий слой культуры – он как тощая аура на теле мясного телесного общества, живущего как биопланктон. Тот планктон обывательский живёт ради брюха, размножения и набивания квартирок барахлишком, а также банковских счетов циферками с ноликами. А вот Миша Взоркин – типичный планетарный фрик-интеллектуал. Он ни хера не зарабатывает, братья евреи по разуму ему помогают жить. Дают чуток бабла, чтоб он не сдох в своей хрущовке и не провонял там беспризорным трупом. Много бабла Взоркину не надо. Ест он немного, но жирно и вкусно. Он почти не двигается, приростя к компьютеру и будучи его мясным продолжением. От этого Миша жирён, холёный вид имеет и жиреет всё больше.

Миша набивает квартиру книжками и дисками. У него собран нектар сегодняшней реальности. Всё лучшее, что производят в культуре человеки, всё это Миша коллекционирует и хранит. Он эксперт высокого класса в этом деле. Но ему лень социализироваться, куда то идти, куда-то предлагать себя, куда-то себя встроить, или, ещё чего доброго, самому что-то возглавить и руководить. Миша восседает тучный на скрипучем кресле перед компом, кой-куда всё ж ему подсказали пописывать, кой-какие монетки ему капают иной раз. В нете нашёл сайтик, где за статейки платят…

Девушки ленивого Мишу мало интересуют. С ними надо трудиться – трудиться на подступах, чтоб соблазнить. Потом, поймав, опять трудиться. А нах всё это надо. Миша плюнул на девушек, он смотрит манго-порнушку, где трахаются нарисованными пиписками мультяшные аккуратные девочки с огроменными кукольными глазищами, крошечными носопырками и чистыми малюсенькими губками без микробов и грязи. Он сам большеглаз, с маленькой носопыркой и ротиком, он сам отчасти в стиле манго.

Правда, годы берут своё. В чёрных роскошных кудрях завелось серебро, серебро появилось даже на кудрях на брюхе и груди. Миша к этому относится с грустью, но благостно. У него слишком много радости в жизни – найти в компе нового писателешку, прочесть его, вынести своё суровое мнение по поводу его творений. Или выловить задорную критику на литературный процесс и согласиться с ней или нет. Также полакомиться только что выползшим фильмом, эстетски снятым. Или утащить в свою компьютерную папочку новую музыку, недавно кем-то состряпанную и интересную. Попсу Миша не терпит, он слишком тонок и элитарен. Но вкус у Миши всё же странный. Миша иногда затачивается на что-то скучное и длинное, что ему кажется интересным и познавательным. Или иногда его влечёт сало, жирное, грубое и похабное, с площадным улюлюканьем, кем-нибудь бездарным написанное. Когда похабно, то тут Миша теряется. Тут он уже не отличает одно от другого и может проглотить полное гавно, не просто проглотить, но и получить от него оргазмическое удовольствие. Потому что сам нежный.

Что-нибудь самому творческое сделать Миша не в силах. У него вроде есть всё – тонкая рафинированная душа, хороший вкус, позывы к чему-то туманному. Но нет. Написать свой стих или рассказ Миша не может. Отзыв о книжке или фильме – это он ещё может. А вот свой стих или рассказ – нет. Тут ведь надо полюбить себя, свой стержень, найти в себе кость и остяк, и так крепко взяться за этот шест, что даже заорать на всю ивановскую о себе, своих чувствах и видении мира. Ленно это Мише.

У Мишы богатая одинокая тётушка в очень хорошей квартире живёт. Когда Миша был мальчиком ещё, уже тогда кто-то ему шепнул, может мама, может папа, что Миша – её наследник. Что когда тётушка умрёт (тут мальчик Миша нежно взвизгнул от ужаса), тогда квартира и наследство достанутся Мише (тут Миша призадумался). Откуда старая пердунья нахапала свои сокровища – это пусть будет в тумане. Может, овдовела удачно. Может, получила в наследство от цепко и жадно живших родителей. Неважно. Мише тогда шепнули в детстве, что ему надо чтить тётю, и тогда он будет Наследником её несметных сокровищ. И вот Миша уже поседел головным и телесным волосом, но неукоснительно по субботам ходит на чай к тёте. Это его железное правило с надеждой получить за его исполнение заслуженное вознаграждение. Тётушка не умирает. Она и не стареет даже. Она законсервировалась и превратилась в вечный соблазн для Миши. У них даже азарт возник, о котором вслух они не говорят – кто кого переживёт. Вполне возможно, что тётя унаследует хрущовку своего племянника со всеми его ценностями и драгоценностями, со всей его прекраснейшей, аппетитнейшей для знатоков коллекцией всего лучшего в культуре, созданного при Мише и до Миши. Правда старомодная тётя, знающая толк в столовом серебре, настольной бронзе, хрустальных люстрах и подлинном багете, не столь хорошо разбирается в виртуальных ценностях, которые и потрогать то нельзя, диски да диски какие-то одинаковые белёсые с нехорошей искусственной радужностью на поверхности. Что там внутри тётю не очень волнует.

Но в целом и Миша и тётушка живут в своё удовольствие, делая то, что им больше всего в этой земной жизни хочется. Миша вылавливает сливки культурки в Интернете, тётушка сладко потягивается в своей роскошной большой квартире среди милых дорогих вещиц.

Владик сильно любит Мишу, иногда даже испытывая к нему гомосексуальную тягу, так как Миша жирён, сисяст, жопаст и пахнет свежей жирной девочкой. Но всё же больше всего ему нравится тонкая нежная любознательная душа Миши, его меломанство и синефильство, его бескорыстная страстность фрика-коллекционера. Оба они – гумос культуры, а гусак гусака чует издалека…

((((((

Ещё у Владика есть друг по кличке Высоколобый. Это тоже одинокий бессемейный и бездетный фрик. Он увлечён другими вещами. Он увлечён компьютерным нутром. Он сам себя возделал в великого программиста, въедливо сутками бессонно просиживая перед монитором. В отличие от Миши и Влада, увлечённых вечными и эфемерными культурными ценностями, Высоколобый увлечён тем, за что деньги дают. Он научился очень хорошо зарабатывать, оказывая элитарные компьютерные услуги нуворишам. Ну, там в банке комп накрылся, и вся ценнейшая информация исчезла. Зовут Высоколобого, Мерседес, джип, вертолёт за ним посылают, слёзно молят, чтоб спас. Он поколдует с умным видом, восстановит исчезнувшее, и хозяин на радостях хорошо одарит Высоколобого. Деньги полученные вкладывает в то, что ему больше всего нужно. У него машина, квартира, плазменная панель во всю стену, самый лучший компьютер и всякие технические игрушки.

Недавно Высоколобый уехал в Голландию. Туда его сманил русский друг, давно уже там угнездившийся. В принципе Высоколобому без разницы, где жить и где добывать бабосы на новейшие технические игрушки. Но друг обголландившийся таки сманил. Нет теперь Высоколобого в Питере, на одного друга стало меньше, к которому можно сходить в гости и сладко до донышка потрындеть о всяких штуковинках и финтиклюшках компьютерных…

((((

Ещё у Влада есть друг-сантехник высокой квалификации. У него есть семья, жена и дети, человек он более простой. Простой, но с изюминкой. Он как-то купил маленького питончика. Прошли годы. Питон вырос. Влад зашёл навестить свого сотоварища. «Как твой питон? Где он?»,– спросил Влад. «Ой, и не говори!»,– сказал Серёга и опасливо показал на запертую дверь. Питон подрос. Вытянулся до 5 метров. Потяжелел. Рос питон тяжело. Ему надо было периодически менять кожу и ложиться на зиму спать. Питон обычно почёсывался, обвиваясь вокруг табуретки. Потом ему табуретки стало мало, он стал почёсываться, обвиваясь вокруг ножек стола. Однажды он чесался, чесался, и стол сломал, ножки сплющил в кучу. На зиму питон забирался за шкаф и там спал. Однажды он забрался за шкаф, там долго ворочался, перед тем как заснуть, но стал он так жирён и огромен, что шкаф завалил на бок. В-общем, тварь эта переломала в доме всю мебель.

Питается питон кроликами. Ему покупают раз в неделю живого беленького кролика, выставляют его попрыгать в коридоре, питон на него издалека с вожделением и нарастающим аппетитом посматривает, потом кидается и глотает. Переваривает неделю, спокойный, как бревно. Однажды к сантехнику зашёл сосед с беленьким пуделем. Пока мужчины беседовали, пудель забежал в соседнюю комнату. Потом оттуда раздался чудовищный вопль собаки. Когда беседовавшие мужчины туда вошли, то увидели пуделя, вскочившего непостижимым образом на высокий шкаф. Из угла комнаты на пуделя со странным выражением лица смотрел питон. Питон увидел беленького и кудрявенького, цокающего коготками по паркету… Он принял пуделька за кролика и захотел его съесть. Как влез пудель на шкаф – было неясно. Но беседующие мужчины вовремя зашли в комнату, где проводил время питон. Сосед страшно ругался и возмущался, ещё пара минут, и его пудель бы погиб неприятной смертью.