Алёна оглядывает знакомую кухню. Вот эти занавески тут висят ещё с выпускного класса. Вот эта селёдочница с золотым ободком напоминает шумные семейные торжества. А ножка табуретки сохранила следы собачьих зубов.
– Как ты живёшь с этими кошками? Вонь, шерсть, и, наверняка, спят в твоей кровати. Дружку ты никогда такого не позволяла. Помнишь, он каждую ночь залезал к тебе в ноги, а ты ругалась и сталкивала его на пол?
– Зато потом он шёл к тебе, и уж ты-то его пускала прямо на подушку! Вонял, он, кстати, не меньше кошек, но его ты почему-то терпела.
– Помнишь, как я с ним вышла гулять зимой в той дурацкой шубке из искусственного советского меха? Стала кататься по ледяной дорожке. Дружок в восторге бегал за мной туда-сюда. И лаял, как будто требовал объяснений этого фокуса. А потом я упала и никак не могла подняться. Он хватал шубу зубами, чтобы поднять меня. – Взгляд Алёны, остановившийся на оконной раме, но предназначенный совсем не ей, становится нежнее. – Досталось же ему потом за оторванный воротник!
– Да, шубка была хорошая, на новогоднюю премию тебе купила. А теперь думаю, может зря я тогда его так налупила, надо было сдержаться, выждать, пока злость пройдёт, и пришить этот воротник молча…– Анна Ивановна, наконец, решается присесть рядом с дочерью. – Попробуй селёдку-то.
– Фу, я такую не могу есть, я люблю финскую в горчичном соусе. А Дружок, помнишь, всё мог съесть – и селедку, и макароны, и манную кашу. – Алёна снова даёт слабину, но тут же прячет улыбку. – А кофе есть у тебя?
– А как же! – Анна Ивановна, стараясь угодить, поскорее поднимается с табуретки. – Соседка угостила, очень хорошие пакетики «три в одном»! Алёна презрительно фыркает.
– Не надо мне пакетики, я тебе в следующий раз привезу нормальный молотый и френч-пресс, будешь быстро заваривать.
– Да я кофе-то не пью, если только для тебя держать. – В кухню из коридора входит второй серый кот, потягивается, принюхивается и подходит к Алёниной ноге под столом.
– А ну пошёл отсюда! – Кот вероломно получает ногой в живот и отлетает обратно в коридор. – Не смей тереться о мои чёрные рабочие брюки! Мам, выгони их отсюда!
– Да куда ж я их выгоню, они тут хозяева. – Анна Ивановна ласково улыбается котам.
– Дружку ты объясняла по-другому, помнишь? Говорила, что хозяин здесь ты, а он всего лишь безродный пёс, подобранный во дворе.
– Помню, как не помнить. Он так жалобно смотрел, когда в кухне пахло котлетами. А я его вот так же ногой выгоняла, как ты сейчас котов. Этих я, конечно, больше балую. – Анна Ивановна замечает, что дочь достаёт из банки чёрные ягоды прямо наманикюренными пальцами. – Алён, ты брезгуешь моей посудой, что ли? Хочешь, я вилку другую дам?
– Да, вилочка, конечно, древняя, но есть я всё равно не буду, я на диете. И вообще, мне, наверное, пора. – Алёна на секунду задумывается. – А у тебя не осталось фотографий с Дружком?
– Что это ты сегодня его вспомнила? Хватит прошлое ворошить! У меня даже сердце прихватило. Надо принять что-нибудь.
– Ну ладно. – Направляясь в коридор, Алёна говорит: – Мне тоже очень больно было, когда я вернулась из лагеря, а ты сказала, что Дружка пришлось усыпить. Я рыдала неделю. Сколько ему лет-то было, что он так сильно сдал за месяц без меня?
– Ну лет восемь, может, я не помню – Анна Ивановна шаркает за дочерью, шумно выдыхает, вытягивая губы. – Шарф не забудь на крючке!
– Надеюсь, до крючка кошачья шерсть не долетает! – Алёна несколько раз встряхивает шёлковый шарф и завязывает его на шее каким-то особенным узлом. Не давая матери возможности обняться, быстро чмокает её в щёку. – Ты прям побледнела. Пойди, полежи сейчас. – Даже на секунду приблизившись, Алёна чувствует запах лекарств и немытых волос, снова морщится. Уже открыв дверь, оглядывается и говорит:
– Хоть сейчас ты можешь рассказать, чем он заболел, и каким ты его видела в последний раз?
Мать опускает глаза, упирается левой рукой в стену, правую прикладывает к сердцу.
– Ты только не ругайся. Я очень жалею, что так поступила…
Алёна замирает на пороге. Коты трутся о её брюки.
– Ты уехала, а я работала с утра до ночи, у меня там проблемы были. Однажды пришла вся на нервах, а он тут у дверей целую кучу навалил. Ну, теперь-то я понимаю, что пёс был старый, не дождался выгула. Но тогда я очень разозлилась. – Анна Ивановна вдыхает поглубже. – Я представила, что такое меня будет ждать каждый вечер. На следующее утро села с ним в трамвай, доехала до конечной, где ветеринарка, выпустила на газон, а сама, не оглядываясь, – на работу. Думаю, добрые люди его потом забрали…
На этих словах старушка отворачивается и очень медленно, по стеночке, уходит в свою комнату.
Алёна чувствует, как дрожат её губы, руки и даже колени. Перед глазами всё плывёт. К горлу подкатывает отвращение. Она резко поворачивается на каблуках, ударяется плечом о дверной косяк и бежит два пролёта вниз, хватаясь то за шершавые перила, то за облупившиеся стены. Вырвавшись из темноты, сырости и безысходности родного подъезда, она наклоняется над постаревшей клумбой и блюёт.
Метафорическая призма
В Туле я оказался случайно. Живу в Москве, работаю продавцом в книжном. График безвыходных я выбрал сам, чтобы не мучиться вопросом, чем заняться дома. На работе я много читаю, а общение с коллегами и покупателями вполне заменяет мне дружбу. В принципе, меня всё устраивает, но не скажу, что счастлив.
Вчера возвращался с работы и чуть не проехал свою Тульскую. Выскочил из вагона, сделал в наушниках погромче группу Тool, и стал подниматься на улицу. Возле метро было что-то странное. Седобородый старик в синем цилиндре и синем сюртуке театрально артикулировал в мегафон. Никто не обращал на него внимания, но меня его вид заворожил. Я замедлил шаг и вынул наушники. “…бесплатную туристическую поездку… Выигрывают те, чьи фамилии содержат названия городов из направлений нашей фирмы!Рязановых приглашаем на экскурсию в Рязань, Калугиных отправляем на уикенд в Калугу, Ивановых везём в Иваново! Микроавтобусы отправляются немедленно! Повторяю: компания “Метафорическая призма” проводит уникальный розыгрыш путешествий! Бесплатную туристическую поездку выигрывают те…” Мне стало смешно от того, что цилиндр на голове и призма в названии очень геометрично рифмовались. Я остановился и прослушал объявление еще несколько раз. На пятом повторе старик подошёл ближе и посмотрел прямо мне в глаза.
– Молодой человек, вот у вас, например, какая фамилия? – он говорил в мегафон, хотя стоял совсем рядом. Люди проходили мимо, как будто ничего не видели, как будто этот синий гипноз на них не действовал. Никто даже не оглядывался.
– Тулинов, – наконец ответил я.
– И у нас есть победитель! – захрипел старик. – Прямо сейчас комфортабельный микроавтобус умчит вас в самое важное путешествие вашей жизни. – Старик уверенно и фамильярно взял меня под локоть, и потянул к ярко-синему микроавтобусу. Я послушно сел на сиденье рядом с водителем. Ну а что, настроение плохое, можно и прокатиться, раз это бесплатно. Надо только на работе предупредить, что завтра не выйду. Я достал телефон, но он показал нулевой заряд. К моему удивлению, за руль сел сам старик в синем сюртуке. Он подмигнул и забросил цилиндр назад, в салон. Я оглянулся через плечо, и мне показалось, что на задних рядах дремлют и другие счастливчики.
Наверное, я сразу уснул. Не могу точно сказать, сколько часов мы ехали до Тулы, были ли пробки на МКАДе и шоссе, останавливался ли наш микроавтобус на заправках и просились ли другие пассажиры выйти в туалет. Я совсем ничего не помню.
Очнулся, когда старик открыл дверцу с моей стороны. Снаружи было так темно, что я даже не понял, стоим ли мы на улице, в лесу или в гараже.
– Выходи-выходи, друг Тулинов. Путешествие продолжается! – когда дверь за мной захлопнулась, исчез и последний источник освещения. Эхо захлопало в ответ и прошагало куда-то в самую глубь темноты.
– А где же остальные туристы? – я начал подозревать что-то неладное.
– Все именно там, где должны быть: Рязановы – в Рязани, Калугины – в Калуге, Ивановы – в Иваново. – Голос старика удалялся. Я робко пошёл за ним и поймал себя на прокручивании в голове разных сценариев: это такая анимация от турфирмы; это очень плохой сервис; это какие-то мошенники, которые хотят меня ограбить; это похищение ради продажи органов… Но тут в темноте открылся жёлтый прямоугольник света. Оттуда мне помахал силуэт старика.
Не было ни крыльца, ни прихожей, ни коридора, ни ресепшена, так что из темноты я шагнул сразу в комнату. Старые ковры на полу, много книжных шкафов, кожаные кресла, камин, массивный стол. В детстве я представлял, что именно в таких кабинетах пишутся приключенческие романы. За столом сидел всё тот же старик. Никаких карнавальных атрибутов на нём уже не было. Синими оставались только глаза под седыми бровями.
– Садись, Тулинов.
Я решил ничем не выдавать своего страха, вальяжно сел перед стариком, окинул взглядом комнату и сказал максимально равнодушно:
– Красиво тут у вас, хочется всё рассмотреть, запомнить. Жаль, что телефон разрядился, не могу сфотографировать на память. Можно я заряжусь в номере и зайду к вам позже?
– Зачем фотографировать? Опиши словами! Всё, что в голове сейчас крутится – запиши, чтобы не забыть.
– Так говорю же, телефон разрядился, как записать-то?
– Смешной ты, Тулинов. Думаешь, твой Жюль Верн писал в телефон? Карандашом в тетради пиши!
Я решил, что попал на квест. Наверное, я должен что-то найти и разгадать.
– Ааа, нет, такого не ношу с собой.– Я старался выглядеть развязным.
– Врёшь! – не раздумывая, ответил старик.
– Простите?
– Врёшь. У тебя с собой есть и карандаш, и тетрадь.
– Что? – От макушки по пяток, немного притормозив лишь в согнутых коленях, по мне пробежал холод. Привычка искать логические объяснения всему происходящему немного спасла меня. Ну конечно, просто в свои 28 я выгляжу как студент: рюкзак с книжками, наушники под бейсболкой – у таких всегда с собой карандаши, линейки и тетрадки. Старик же не может знать про странную курьерскую доставку на той неделе. Я даже сам не понял, откуда она. На работе передали пакет на моё имя, а в нём – отличная записная книжка в кожаном переплёте. Похоже на сувенир от какого-нибудь поставщика нашего магазина, правда никаких логотипов или сопроводительных записок не было. Закинул подарок в рюкзак и забыл. А ведь он, наверное, так и лежит там. Вспомнился и карандаш, который в прошлую пятницу как из-под земли выскочил мне под ноги. Утром вышел из дома и споткнулся. Думал, опять Мосводоканал какие-то шланги протянул. Оглянулся – нет, на совершенно чистом асфальте лежит карандаш. Как об него можно было споткнуться? Я тогда подумал, что просто не выспался, но карандаш почему-то поднял. Тоже в рюкзаке лежит.
– Карандаш и тетрадь я сам тебе подбросил недавно. Неужели забыл? Доставай, записывай! Мысли, переживания, впечатления. Записывай! – как будто услышав мои мысли, сказал старик.
Больше я не смог держать себя в руках. От страха, я чувствовал, у меня побледнело лицо. Дрожь моих рук на подлокотниках была очень заметна. Я попытался упереться ногами в пол, чтобы встать, но ноги проваливались в болото. Этого просто не может быть, это какое-то наваждение, а не квест и не анимация. А я ведь даже не предупредил на работе…
– Да кто вы вообще такой? – возмутился я.
– Хорошо, я объясню. – Старик, наверняка, видел насквозь не только содержимое моего рюкзака, но и меня самого. Моё подпрыгивающее сердце, мою ледяную кровь, мои огромные мурашки на спине. – Я, в некотором смысле, и твой добрый ангел, и твой злой демон. Я тот, кто заставляет тебя подолгу стоять у окна, пока небо над соседним домом не станет светлеть. Я не даю тебе покоя. Я – твой талант, Тулинов. Почему ты не пишешь?