Сердце ухнуло где-то в солнечном сплетении и замерло, затем обрушилось вниз. Сухие слова можно расценить как признание или неимоверную жестокость. Наташа кивнула, попрощалась. Сказала, что купила продукты и скоро придет. Нет, ее не надо встречать, сумки не тяжелые. Она улыбнулась. Вопрос исчерпан. История закончена. Сердце застучало ровнее, мысли ринулись в знакомом направлении, прогоняя головную боль и страх. Кристине никто не поверит, если они посмеют написать заявление в полицию. Да никто у них не примет этого заявления! Кристина не удержала Арсения, и он упал с подоконника. Она не смогла бы его удержать! Ей всего восемь лет. Мама здесь совершенно ни при чем. Она подошла слишком поздно и сразу же побежала вниз звать на помощь. А Кристина забралась под стол и перестала разговаривать до тех пор, пока ее не поместили в психиатрическую клинику. Чей портрет в этой сцене выглядит более сомнительным? Смелая, самоотверженная мама или дикая, обезумевшая Кристина? Ответ очевиден.

Они с мамой все сделали правильно. Девочке помогли в больнице. Она сможет начать новую жизнь. Бондаревы увезут ее в другой город. Там она пойдет в школу, заведет новых друзей. Володя – педагог по образованию, он все сделает для того, чтобы Кристина выросла хорошим человеком. Это главное.

Наташа допила вторую чашку кофе, чувствуя, что дрожь отступает. Она глубоко вздохнула, достала из сумочки зеркало и придирчиво осмотрела свой макияж. Хорошо, что ничего серьезно не пострадало. Она красивая женщина! И все в ее жизни складывается удачно! Она не станет больше испытывать муки стыда, находясь в семье Харитоновых и глядя на радостного мальчика, сильно похожего на Олю. Она никогда бы не была счастливой, если бы все это продолжалось дальше. И никто бы из них не смог. Возможно, Витя, потому что слишком мал. Но ни мама, ни отец, ни Кристина, ни она, Наташа. Эти невыносимые страдания, когда каждый миг обязан улыбаться ребенку, которого не должно было быть. Мама права! Оля не хотела, чтобы он родился. Она – его мать, и только она должна распоряжаться жизнью этого малыша. Харитоновы – случайность!

Наташа застегнула пальто, взяла свои пакеты и вышла из кафе. Она не хотела больше делать покупки, решила оставить до завтра. Сейчас надо домой, к маме и Вите.

На улице шумно от людей и машин, снова пошел снег. Наташа завернула за угол супермаркета, собираясь достать из кармана перчатки. На парковке заметила автомобиль Бондарева и замедлила шаг. Они все были там, рядом с машиной, укладывая в багажник свертки с покупками. На Кристине были новый желтый лыжный костюм и белая вязаная шапочка. Она звонко смеялась, и на ее щеках были видны ямочки. Наташа в удивлении замерла, потому что никогда не видела девочку такой счастливой. Да ее было просто не узнать!

Бондарев что-то говорил, а его мама сообщила, что у нее есть еще один сюрприз, только он спрятан дома. Они долго не садились в машину. Наташа могла подойти и поздороваться с племянницей. Но трусливо оглянулась и сделала шаг назад, пытаясь незаметно скрыться за зданием супермаркета.

Оказавшись на безопасном расстоянии, Наташа побежала. Каблуки скользили по снегу, несколько раз она чуть не падала, но не прекращала своего торопливого бегства.

2

В течение последующих недель мысли о том, что мама могла быть причастна к смерти Арсения, не отпускали. Тяжесть в груди давила камнем, не давая дышать. Наташа устроилась работать на почту. И днем страшные мысли не так давили. Но вечерами начинался сущий ад. Спасительная история о том, как обезумела Кристина, не помогала. Появилось что-то еще, темное и сомнительное, не дающее покоя. Наташа мучилась, вздыхала, пытаясь отвлечься и разогнать грозовые тучи над своей головой.

Мама была спокойна и мила. Готовила ужин, убиралась в квартире, ходила в детский садик за Витей, затем отводила его в бассейн, читала на ночь сказки. Наташа впервые оказалась свободной от воспитания ребенка и домашних дел. Но напряжение росло с каждым днем. Хотелось поговорить и разобраться. Факты перепутались в голове, и она не могла понять, где правда, а где домыслы.

В тот день, когда прошел суд, и Кристина официально стала Бондаревой, Наташа окончательно уверилась в том, что мама столкнула Арсения с подоконника. Новое чувство не потрясло ее до глубины души. Наоборот, осознав ситуацию до конца, стало легче, будто она смогла решить сложную математическую задачу. Горечь копилась где-то на уровне желудка, и неожиданно появилась еще одна задача, нуждающаяся в решении. Что теперь с этим делать?

Из-за этого спонтанного поступка хрупкая психика Кристины не выдержала, этим объяснялись ее странности и нежелание разговаривать. Наташа была уверена, что поступок именно спонтанный. Планирования не было. Она уже представляла картину происшествия. Мама заходит в кухню и видит детей, которые смотрят на улицу из открытого окна. Дети держатся за руки. Что послужило детонатором? То, что дети держались за руки? То, что был один из тех редких моментов, когда Кристина не желала мальчику зла? Или просто обида за сломанную жизнь, за позор, который все они получили, оказавшись в счастливой семье Харитоновых, воспитывающих сына Оли, которого та пыталась убить? Что бы там ни было, но мама толкнула ребенка в спину, и он не удержался. Хотела ли она его смерти, или просто мгновенный жестокий поступок за то, что дети держались за руки?

Наташа помнила, что было потом. Мама плакала и побежала звать на помощь. Она испугалась того, что совершила. Именно страх заставил валить все на Кристину, которая находилась в неменьшем ужасе. Мама поместила ее в психиатрическую больницу, несмотря на отговоры и предупреждения. Конечно, она боялась, что все вскроется, и ее привлекут к ответственности. Сидеть в тюрьме, не входило в мамины планы. И со временем она постепенно успокоилась, убедила себя, что все хорошо. Кристина ответит за случившееся. Она еще слишком молода и ничего не понимает. Какая ей разница, ведь она быстро все забудет и восстановится!

Наташа сомневалась, ей требовались ответы. Чем больше мучилась, тем больше уверялась в том, что мама виновна в смерти Арсения. Но начать сложный разговор не решалась, страх сковывал горло. Ведь важные слова были уже произнесены мамой в тот предновогодний день. Она сказала, что смерть Арсения – это судьба.

Придя домой после суда, они с мамой пообедали и стали пить кофе.

– Мы ее больше никогда не увидим, – вздохнула Наташа, испытывая грусть.

– Главное, чтобы Кристине было хорошо, – улыбнулась мама, уютно потягиваясь. – С ее болезнью необходима сильная рука отца.

– Ты не жалеешь?

– О чем?

– Что так все вышло.

Татьяна Анатольевна помолчала, обдумывая вопрос. Ее движения были мягки, как у кошки, в глазах лучилась доброта. Она улыбнулась.

– Володя – это лучшее, что могло бы случиться с Кристиной. Представь, если ее отдать на воспитание родному отцу.

– Он в тюрьме.

– А вдруг выйдет?

– Оля развелась с ним, а когда она умерла, он отказался от детей.

– Никто не знает, что будет у него на уме, если он действительно выйдет. Поймет, что дети – это не только заботы и проблемы, а еще деньги. Мне стало легче, потому что я уверена, наша девочка пристроена. За ней будет хороший уход. Возможно, ее даже удастся вылечить.

– Но они с Витей больше не увидятся.

– Кто знает.

– Я знаю, мама. Бондарев никогда не отпустит к нам Кристину.

– Почему ты так говоришь?

Наташа поднялась из-за стола и подошла к двери, собираясь уйти, но остановилась, засомневавшись на мгновение. И тут снова рассказала о том разговоре с Владимиром, который произошел перед Новым годом. Она внимательно смотрела в лицо матери, теперь была такая возможность. Но лицо было непроницаемо, лишь улыбка стала натянутой, как маска. Наташу коробило, что мама продолжала улыбаться, хотя слышала страшные вещи про себя.

– Жаль, что Володя не поговорил со мной об этом.

– Достаточно, что он мне это сказал.

– Нет, важно было поговорить именно со мной. Потому что вместе мы бы придумали, как помочь Кристине.

– О чем ты?

– Лечение плохо помогло. Скорее всего, приступы шизофрении стали острее. Жаль признавать, Кристина – конченый человек. Мне жаль, что и психолога подобрали некомпетентного. Он не смог вытянуть из нее ничего стоящего. Хотя я уверена, что болезнь Кристины заставляет ее верить в свои фантазии.

Наташа поежилась, не спуская с матери глаз. Под ложечкой засосало. Оправдания были неубедительными. Мама отреагировала слишком спокойно, безучастно. Она до сих пор уверена, что смерть Арсения – это судьба, потому что Оля не хотела этого ребенка. Да она, черт возьми, вообще не хотела детей, но тем не менее родила троих и не остановилась бы на этом! На этот раз все было по-другому, Оля нашла идеальный способ избавления – отказ. Сколько бы было этих отказных детей, если бы она не умерла?

– Мам, ты понимаешь, что Бондарев станет развивать эту тему.

– Какую?

– Что ты столкнула Арсения.

Опасные слова были произнесены. Но Татьяна Анатольевна лишь презрительно усмехнулась. Лишь глаза выдавали яростное напряжение. Но Наташа не хотела отступать. Для нее было важно понять – зачем? Как случилось, что мама проявила такое непозволительное зло, лишая мальчика шанса на счастливую жизнь?

– Это вряд ли. Он пожалеет Кристину.

– А если нет?

– Тогда его можно лишать родительских прав. Где доказательства того, о чем говорит больной ребенок? Я могу заявить о том, что именно Кристина столкнула Арсения. Ведь она помогла ему забраться на подоконник.

– Но ты открыла окно!

– Даже если и так. О чем это говорит? Только о том, что было жарко.

Наташе хотелось обладать глубокой эрудицией, чтобы разобраться в том, что говорила мама. Ей хотелось верить, что в душе родного человека скрывается бесконечное море переживаний, тонкие вибрации раскаяния. Но в словах мамы чувствовались ограничение, преграда, через которую трудно было заглянуть, чтобы выявить откровение.

– Мне не надо было соглашаться на знакомство с Харитоновыми.

– Ну почему же, Наташенька? Они очень хорошие люди, были добры к нам и детям. Сколько всего Люда нам купила!

– Зато вон что вышло.

– Чему быть, того не миновать. Не будем думать о мертвых, они сейчас в раю и с небес смотрят на нас.

Наташа поморщилась. Слишком тихие сладкие слова, от которых несло ложью и лицемерием. Но она еще пыталась сопротивляться, надеясь на объяснение.

– Не надо было говорить детям, что Арсений их родной брат. Помнишь, как отреагировала Кристина? Она постоянно спрашивала, почему у него есть мама и папа, а у нее нет, почему у него красивые игрушки, а у нее нет, почему его все целуют и обнимают, а ее нет!

– А как не говорить-то, Наташа? Ведь это правда, и он родной братик Кристины и Вити. Всегда надо говорить только правду!

Наташа снова поморщилась. Единственная правда, и та оказала разрушительный, убийственный эффект.

– А Люда была не права, когда хотела это скрыть! Она вообще сама себе противоречила. Вроде бы хотела сохранить родственные узы детей, но в то же время собиралась хранить тайну. Так не бывает. Или то, или другое. Но раз уж познакомились, то надо говорить правду. Дети все понимают.

– Не знаю, мам, но все-таки мы не имели права принимать это решение. Сложное решение, которое повлияло на нашу судьбу и судьбу детей! Люда просила нас молчать. Для их семьи это было важно.

– Зачем сейчас ворошить прошлое? – в голосе Татьяны Анатольевны зазвенело раздражение. Но она продолжала улыбаться и пить кофе.

– Не могу заставить себя не думать.

– Это пройдет.

Наташа ушла в свою комнату и легла на кровать, предварительно отключив мобильный телефон. Она боялась, что позвонит Бондарев. Вдруг поймала себя на мысли, что страшно боится, до дрожи и холодного пота. Всего боится! Так боится, что не имеет подруг, не общается с мужчинами, лишь в интернете на сайте знакомств, где из себя можно лепить любую личность. Ее устраивает жить в интернете! Потому что там никто не знает о ней ровным счетом ничего. Видят красивые фотографии. Этого достаточно.

Наташа застонала и схватилась за голову.

Но ей хотелось жить по-другому! Быть яркой и открытой в реальности! Выражать свое мнение! Ругаться, если потребуется, отстаивать свои права. Хотелось быть немного дерзкой разбойницей, женщиной-вамп, взломщицей, Ларой Крофт, Элизабет из «Пиратов Карибского моря». Но она трусливая тень, желающая для всех быть хорошей. Ничего не получается. Ее никто не ценит, не понимает. Ее поступки презрительны для Влада Харитонова, для Бондарева. Лишь Люда любила ее, но она умерла. И Наташа не жалеет о ее смерти, потому что подозревает, что и Люда презирала ее. Где-то в глубине души.

Но отчего надо кем-то быть? Отчего не уважать саму себя именно за трусливый характер, за неумение ругаться и отстаивать свое мнение? Да, Наташа считала, что Оля имела право не хотеть, но рожать детей. Никому не было дела до того, что она ходила с животом, но вот когда родила в сарае, это стало беспокоить всех. Оля хотела закопать своего сына. Ну и что? Он только родился, у него нет сознания! Почему она, мать, не может решить его судьбу? Ведь она подверглась испытанию. Она в итоге умерла от этих родов. Кто пожалел ее, ведь она была так молода?

Оля никого не интересовала. Общество поставило на ней жирный крест и клеймо убийцы. А ведь у нее была собственная драма. Искалеченная любовь деформировала тонкую душу. Никто не помог. Никому не было дела.

Удивительная вещь: Наташа получила порцию негатива за то, что ничего не сделала, это началось еще в школе, когда Оля бросила Бондарева. Это был позор, который раздражал окружающих еще больше. Она не могла отбиваться, поэтому ее заклеймили вместе с сестрой.

Ей пришлось взять на себя воспитание детей, хотя она никому не обязана. Кто оценил эту жертву? Принимали как должное, неважно, что у Наташи совсем не было и нет личной жизни. Она занималась виртуальным сексом, удовлетворяя себя тонкими пальцами правой руки. А затем рыдала в подушку от унижения и слабости. Жизнь проходила мимо нее, заставляя делать то, что совершенно не хотелось – воспитывать племянников.

Страх возник давно, еще в школе. Он рос и толстел, как червяк, питаясь Наташей, заполняя ее своей гнилой вонью. Что ей делать теперь, когда она уверена в том, что мама совершила убийство? Конечно, она понимала этот поступок. Глубинная суть трагедии семьи. Душа мамы пронизана ей. Ее тоже возмущало отношение общества.

Оля не хотела этого ребенка, она решила его судьбу. Кем бы вырос Арсений Харитонов, если бы Людмила не приняла рокового решения познакомиться с его семьей? Кем угодно. Но судьба изменилась, Люда сама переписала ее. Она вернула мальчика туда, откуда он пришел.

Почему Наташа должна страдать и мучиться, хотя не сделала ровным счетом ничего? В каждой семье свой тип мышления, созданный образом жизни. И в семье Сулаковых своя индивидуальность. Они такие, какими их сделала жизнь. Отец стал невидимкой, тенью. Наташа ничего о нем не знает как о человеке. Детские воспоминания давно стерлись. Кто он? Сильный, уверенный в себе, с чувством юмора или пошлый, злой, с ограниченным словарным запасом? Даже черты лица совсем стерлись из Наташиного сознания, оставляя в памяти слабый силуэт его плотной невысокой фигуры. А милую маму было жаль. У нее тонкое лицо с добрыми глазами, короткие темные волосы зачесаны назад. Она похожа на добрую фею, низенькую и нескладную. Мама неповторима, у нее есть характер, ведь она смогла выбраться из ямы алкоголизма. Не каждый способен на этот подвиг. Она где-то сломалась, не выдержала. Но пытается искупить свою вину, устраивая жизнь Кристины, отдаляя ее от себя. Кто поймет надлом мамы? Никому до этого нет дела. Общество видит лишь круги на воде, отказываясь погружаться в мутную глубину.

Наташа застонала и поднялась с постели. В другой комнате работал телевизор, мама смотрела передачу. Наташа заплела волосы в косу, похлопала себя по щекам. За окном стало темно, пошел снег. А если начать вести дневник, где описывать свои страдания? Говорят, что бумага помогает, забирает себе горести и невзгоды. Наташа вздохнула, отгоняя эти желания. Вдруг кто-то прочитает! Мама не простит ей, зная, что Наташа сомневается и ищет оправдания случившемуся. Мама уверена, что дочь никому не верит, кроме нее. Несчастный случай, Арсений сам виноват! Если не устраивает эта версия, то можно подумать о Кристине, которая сошла с ума. Доказательства этому есть – справка из психиатрического отделения.

Наташа в ужасе осознавала, что совсем не думала о том, что произошло с Арсением в тот момент, когда это случилось. Она испугалась, что ее могут обвинить в халатности, потому что она не следила за детьми. Спряталась в свою раковину, отрицая происходящее. Из этого мама сделала свои выводы, что младшая дочь на ее стороне. Было ли это правдой? Наташа мучилась сомнениями. Они уже потеряли Кристину. Осталось дело за Витей. Почему-то она не сомневалась, что Бондарев захочет усыновить и его. Пройдет немного времени, и так будет. Они с мамой окончательно утратят доверие окружающих. Их начнут травить и бойкотировать.

И что останется? Продать квартиру и уехать. Разве она не этого хотела?

– Мама, я пойду, прогуляюсь.

– Надень свитер, начинается метель.

Наташа послушно достала из шкафа свитер. Помедлила, борясь с желанием схватить чемодан и покидать в него вещи.

– Чего это ты вдруг решила?

Она не заметила, как мама возникла на пороге комнаты. Наташа не могла смотреть на ее добрую улыбку. Она нахмурилась, делая вид, что занята джинсами. Улыбка добрая до трогательности, но глаза настороженные, зрачки расширены, как у дикого зверя, которого загнали в угол.

– На улице хорошая погода. Я люблю снег.

– Куда направишься?

– Похожу немного по парку.

– Хорошо. К твоему приходу я заварю чаю с мелиссой.

Наташа быстро прошмыгнула мимо матери, но замешкалась, вспоминая, что мальчика надо забрать из детского сада.

– Мам, ты сходишь за Витей?

– Конечно.

– Знаешь, мне пришла в голову дикая мысль, что Бондарев захочет забрать себе и его.

Не получив ответа, медленно обернулась. Мама не смотрела на нее, она нервно теребила в руках край кофты и улыбалась.

– Мама!

Их взгляды встретились, и Наташа первая отвела глаза. Она все поняла. Дело с Витей решено окончательно. Он тоже уедет. Ей было больно и неуютно в собственном доме. Быстро надела сапоги, застегнула пальто.

– Так я заварю чаю к твоему приходу! Ты только позвони, когда соберешься домой.

– Мам, вы обсуждали с Бондаревым Витю? – она еще не до конца поверила. Надеялась, что просто устала и ничего не понимает.

– Точного решения нет.

– Значит, разговаривали!

– Наташенька, пойми, нельзя же разлучать брата и сестру! Это не по-божески, не по-христиански!

– Не нужно было отдавать Кристину!

– Но она больна! Мы не справимся с ней! К тому же что плохого в том, что и у Витеньки будет отец?

– А как же мы, мама?

Татьяна Анатольевна закивала головой, отпуская край кофты, шире заулыбалась, показывая зубы и розовые десна.

– А у нас будет все хорошо! Ты выйдешь замуж, и у тебя будут свои дети!

– Я выйду замуж? – Наташа растерянно развела руками. – За кого я выйду?

– Мало ли хороших мужчин! Вот Владик Харитонов! Чем не жених?

Наташа замерла в ужасе, сдерживаясь, чтобы не заорать и не рухнуть в ярости на колени, чтобы биться головой об пол. Она выдержала паузу, затем медленно повернулась и вышла из квартиры.

3

То, что говорила Татьяна Анатольевна, плохо укладывалось в Наташиной голове. Какой-то ворох слов. Снова Влад Харитонов. Мама не оставляет надежды, несмотря на то что у него родился ребенок. Она будто отрицает это. Стало не по себе. Есть ли угроза ребенку Влада? Случится ли с ним несчастье, если мама будет поблизости? От этой мысли затошнило.

Наташа плотнее закуталась в капюшон пальто. На глаза навернулись слезы. Она думала о том, что происходит с человеком от безнаказанности. Сожалеет ли он о плохом поступке, если судьба дает шанс начать все сначала и раскаяться? Или он думает о том, что можно продолжать совершать плохие поступки, усовершенствуя их, ведь никто никогда ничего не поймет? Мама совершила ошибку, затем еще одну, еще, и ее понесло в океан событий, от которых теперь ничего не зависит. Она отдала Кристину, потому что та знала правду. Подстраховалась, положив девочку на лечение, чтобы в будущем люди сомневались в ее словах, не верили. Теперь настала очередь Вити. Но он-то в чем виноват? Скорее всего, дело в Бондареве. Он так захотел. А мама не может ему отказать, потому что он погубит ее. Окажется, что все напрасно, и Кристина пострадала зря. Поэтому мама не спорит. Она не выглядит расстроенной. Будто ничего не происходит.

Но почему Володя заинтересовался удочерением Кристины? Он мог взять любого ребенка из дома малютки. У него отличные характеристики и верные друзья. Инвалидность не стала приговором. Он не опустил руки, боролся и многого достиг. Так почему именно Кристина?

По сути своего трусливого эгоистичного характера Наташа не могла понять то, что Бондарев сделал это ради Оли, которую сильно любил. Он не мог слышать того, что говорили вокруг него учителя и знакомые. Осуждение семьи Сулаковых достигло точки кипения, а смерть Ольги только добавила масла в огонь.

Но Наташа хорошо понимала, что усыновление Вити – дело времени. Бондарев слишком умен и благороден, чтобы разлучать детей. Отчего он не сделал это сразу? Возможно, дело в маме. Она не согласилась. Она думала, что имеет влияние, и ее уважают, как раньше, ее мнение имеет какой-то вес. Но уважения давно не было, поэтому она и перебралась в город к младшей дочери, оставила работу. Мама запуталась, так же, как и Наташа.

В парке было тихо и безлюдно. Озеро плотно занесло снегом, небо над ним было темно-фиолетовым. Скамейки покрылись тонким слоем льда, но Наташа все равно присела на краешек одной из них. Она смотрела вдаль, пытаясь унять горькие слезы. Ей было непонятно, отчего резкая боль пронзила сердце. Перед глазами стоял Витя, маленький, беззащитный, с широкой улыбкой, оттопыренными ушками. Его темные глазки всегда светились радостью, когда он был рядом с Наташей. А ведь она тяготилась общением с ним. Мечтала о Риге и личной жизни. Она пренебрегала детьми, считала обузой. И вот сейчас все складывается так, как она хотела. Мама взяла на себя всю домашнюю работу, Кристины нет, и скоро не будет Вити. Но отчего так тяжело на сердце?

Влад утверждал, что Наташа не любит детей, они для нее обуза. Так и было. Но сейчас что-то поменялось, сломалось, из какой-то невидимой раны хлынул поток боли. Зачем они отдали Кристину? Какого черта Наташа позволила положить ее на лечение? А ведь сомнения были! Все время, когда она приходила на разговоры к доктору Величутину, чувствовала себя отвратительно. Это происходило от того, что Наташа была не согласна с решением мамы. Но она не хотела принимать собственных решений. Надеялась отстраниться, поэтому разговоры с доктором приносили ощутимый дискомфорт. Но мама категорически отказывалась приезжать в больницу. Она игнорировала звонки учительницы, которая была обеспокоена судьбой Кристины, не реагировала на письма из опеки. Наташа не пыталась выразить свое мнение, она считала, что это не ее дело. Надеялась, что скоро придет облегчение, и ее жизнь переменится.

И вот жизнь переменилась. Кристины нет рядом. Более того, она больше не Куимова, а Бондарева. Получается, родился новый человек. Скоро не будет Вити. Он тоже станет Бондаревым и уедет. Они никогда не встретятся, потому что Владимир не захочет этого. Его чувства можно понять, ведь он верит Кристине, которая обвиняет маму в убийстве Арсения.

А что Наташа? Верит ли она? Об этом думать было нестерпимо больно, потому что вера предполагала некоторые неприятные моменты. Если верит, то почему ничего не сделала, не помогла, не забила тревогу? А если не верит, то почему сидит здесь в метель и глотает горькие слезы? Наташа металась, не знала, что предпринять. Она бежала от самой себя, презирая прошлое и не надеясь на настоящее. Она не ценила моменты, которые проводила с детьми, обвиняя Олю в том, что она навязала ей их. Но Оля давно умерла, ее образ померк и стал в памяти расплывчатым и нечетким, она давно ничего не решает и не совершает глупости. А Наташа осталась прежней. Настороженно и недовольно порицает окружающих за не сложившуюся жизнь. А ведь так хочется перемен, свежего воздуха, свободы!

Но в чем состоит ее несвобода? В детях? В одиночестве? В скучной работе? Работа действительно была скучной. В грязном маленьком помещении почты, захламленном коробками, газетами, продуктами, хотелось волком выть и лезть на стену. Компьютер постоянно висел и не работал, народ возмущался, очередь росла, и градус негатива повышался. Изо дня в день. Теперь не нужно было хорошо одеваться и ярко краситься, как она делала это в туристическом агентстве. Наташа ходила в джинсах и старом свитере, всегда в одном и том же.

А личная жизнь! Разве можно назвать то, чем она занимается в интернете, личной жизнью? Это грязь, разврат и напрасная трата времени. Ни с одним из своих виртуальных любовников Наташа не хотела бы встретиться в реальности. Ей почти тридцать лет, а она не делает ничего, чтобы найти настоящего человека. Потому что его надо понимать, узнавать, терпеть недостатки, тратить время, а Наташу устраивает лишь снимать сексуальное напряжение. Для этого достаточно интернета.

Дети. В детях было счастье. В заботах был уют.

Наташа тяжело дышала, считая, что жизнь кончена. Когда уедет Витя, то придется остаться наедине с мамой. От этой мысли становилось жутко. Добрая кроткая улыбка стала казаться дикой и враждебной. А так ли безобидна мама? Что происходит у нее в голове? Ведь ей тоже пришлось нелегко. Разочарование в старшей дочери, ее смерть, отказ от Арсения, разлад с мужем – что сломило и сделало жестокой? Ведь, оказывается, мама жестока!

– Нет! – прошептала она. – Нет! Все это неправда! Мама ни в чем не виновата. Так сложились обстоятельства.

Уверившись в этом, она едва понимала происходящее. Все тут же перевернулось с ног на голову. Бондарев вновь стал заклятым врагом. А вдруг он взял Кристину, чтобы сделать из нее свою сожительницу и служанку или, того хуже, собирается ее убить? Наташа затрясла головой и заплакала. Отдавая первенство маме, жизнь менялась и виделась в призме черного цвета. Но как осуждать маму? Наташа знала про ее страдания. Она видела, как та боролась с алкогольной зависимостью, как пыталась вернуть отца, который все больше замыкался в себе, становясь совершенно чужим. Мама никому не хотела зла. Она любит всех! Любит Кристину и из-за этой любви положила ее на лечение. Она хотела как лучше.

И все-таки Наташа строила планы побега. Ей не хотелось быть свидетельницей того, как будет новый суд, и придется собирать Витины вещи. Лучше уйти сейчас. Написать письмо и исчезнуть. Слезы высохли, она задумалась.

Куда поехать? Рига – это лишь мечта, картинки, которые она рассматривала, работая в туристическом агентстве. В этот город она не сможет попасть. Для этого нужны средства и желательно – знакомства. А если поехать за Бондаревым, чтобы быть поближе к детям? Это хорошая перспектива. Прикинула, сколько у нее есть денег, и загрустила. В чужом городе придется снять квартиру и найти работу. Если все пройдет гладко, то все равно необходимы средства, хотя бы на месяц, до получения первой зарплаты. Но у Наташи не было денег. Она не могла уехать. Она не могла начать новую жизнь.

Устало поднялась со скамейки и поняла, что замерзла. Ее всю занесло снегом, ресницы побелели. Медленно побрела по дорожке к выходу из парка.

Вернулась домой и, щелкнув выключателем, принялась тщательно сметать снег с одежды. От переживаний и слез лицо опухло, глаза покраснели и сузились. Наташа прислушалась. Тишина. Дома никого нет. Мама забрала Витю из детского сада и повела в бассейн. Сердце бешено забилось, и решение было принято.

Наташа посмотрела на часы и рванула в свою комнату, достала из шкафа старый чемодан и принялась складывать туда свои вещи. Руки дрожали и не слушались. Пришлось пойти на кухню и выпить стакан воды. У нее было время, но она дрожала как осиновый лист, ей представлялось, что она не успеет, и придется оправдываться перед мамой, смотреть в глазки Вити. Набив вещами чемодан, замерла и задумалась. Зачем ей все это? Куда она станет это надевать? Наташа решила поехать к отцу в деревню. Папа не прогонит, он будет рад дочери. Они давно не виделись и еще дольше не разговаривали. А разговор по душам был необходим Наташе. Кто, кроме папы, поймет ее? Кому, кроме него, она сможет открыться? Действительно, большой чемодан собирать ни к чему.

Но было жаль оставлять вещи. Она покупала их с радостью и любовью, все эти платья, туфли, косметику. Вещи стали ей друзьями, она не могла оставить их здесь. Тяжело вздохнула и вновь посмотрела на часы. Она даже успевала на последний автобус, который шел прямо до деревни, но решила поехать на такси. Нервы были слишком разбиты, чтобы идти с большим чемоданом до станции, а потом трястись в полном автобусе с любопытными пассажирами, среди которых могут оказаться знакомые. Ей хотелось приехать тайно, чтобы никто из соседей не видел. Это было возможно, потому что на улице бушевала метель. Кто станет выходить на улицу в такую погоду?

Такси приехало через пятнадцать минут. Все это время Наташа беспокоилась и пила воду. Косметика на лице размазалась, но она не замечала этого. Мысли крутились вокруг поездки. Побег казался важным, судьбоносным. Она написала маме небольшую записку и оставила ее на кухонном столе. Сообщила, что едет к знакомому в Ригу. В двух предложениях попыталась объяснить, что у них сложились серьезные отношения, и он ее пригласил в гости. Наташу ложь не смущала, а казалась правильной. Мама не должна догадаться, где она. Ей не понравится, что дочь уехала к отцу. Будет скандал, потому что мама посчитает, что Наташа предала ее.

Ей хотелось держаться собственного пути, который на этот раз разошелся с дорогой мамы. Хотелось верить в то, что на этот раз пути пойдут параллельно друг другу и никогда больше не пересекутся. Завибрировал телефон. Наташа испугалась и чуть не вскрикнула. Незнакомый номер. Она не станет разговаривать. Какие-нибудь операторы сотовой связи с новыми предложениями. Телефон успокоился через несколько секунд, а Наташа продолжала испуганно смотреть на него. А что, если мама позвонит? Господи, конечно, она позвонит сразу же, как только прочитает записку! И что тогда делать? Что говорить? Как себя вести? От страха и волнения разболелась голова. Что она себе придумала? Зачем затеяла все это?