Сила жизни. Очерки и эссе

Сергеев-Ценский.
«Я с Россией до конца»

Рисунок Шухарт Ольги

«Я знаю всю Россию, и Россия меня знает».

(Сергеев-Ценский)

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский – поэт, прозаик, драматург, поэт, публицист, родился 18 сентября (30 по новому стилю) 1875 года в селе Бабино Тамбовской губернии (сейчас – Преображенское, Рассказовского района Тамбовской области) в семье учителя земской школы. Он не любил рассказывать о себе. Поэтому, к сожалению, мы мало знаем о его родословной. В одной из немногочисленных автобиографий он пишет: «Отец мой (Николай Сергеевич Сергеев), участник обороны Севастополя 1854—1855 гг., был учителем земской школы. Когда мне было пять лет, отец переехал в Тамбов, где ему дали должность в том же земстве». Николай Сергеевич держал своих сыновей в строгости, занимался их серьёзным воспитанием. Сергей рано научился читать. Воспитывался на произведениях Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, баснях Крылова. В семь лет написал первые стихи. О матери писателя, Наталье Ильиничне, известно лишь то, что она родом из терских казаков. В противоположность мужу женщина обладала добрым нравом, окружала детей лаской и вниманием.

В 1890-ом году юноша окончил Тамбовское уездное училище. Характер его формировался в трудные годы лишений. В семье трагедии следовали одна за другой: сначала два брата ушли из жизни, в 1891-ом году умерла мать, через год после этой трагедии не стало и отца, который был первым критиком своего талантливого сына, отметил уже в детстве имеющиеся у него творческие способности.

С. Н. Сергеев-Ценский вспоминает, что прозу отважился писать в одиннадцать лет. «Показал отцу свою повесть. Отец, не дочитав её до конца, бросил тетрадь в печь, объяснив потрясённому автору:

– Ты думал, должно быть, что писать прозой легче, чем стихами? Нет, труднее, в двадцать раз труднее!

– Почему? – прошелестел я.

– Потому, что так, как думал ты, думает всякий, и складно излагать свои копеечные мыслишки могут решительно всё, кто учился… Значит, если писать прозой, то надо написать так, как всякий-то не напишет… Не дорос ты еще до прозы, может быть, только через десять лет дойдёшь.

– А стихи? – спросил я и ждал, затаив дыхание…

– Стихи пиши».

Будущero писателя влекла к себе и живопись. Он прекрасно рисовал, но сделал выбор в сторону литературы, объясняя это позже так: «Но поскольку меня стали печатать, то я и остался в литературе. Однако живопись научила меня не только смотреть, но и видеть». В 1892 году в «Тамбовских губернских ведомостях» был опубликован его первый литературный опыт – заметка «Кочетовская плотина» – под псевдонимом Сергеев-Ценский (от названия реки Цны в Тамбове).

После смерти отца юноша уезжает в Черниговскую губернию. Покидая Тамбов, пишет стихотворение «Бури». В шестнадцать лет начинает самостоятельную жизнь. С 1892-го до 1895-го года обучается (за казённый счёт) в Глуховском учительском институте. По окончании его по собственному желанию отбывает воинскую провинность в армии: рядовым, ефрейтором, унтер-офицером. В звании прапорщика уволен в запас.

С 1896-го Сергеев-Ценский работает преподавателем русского языка в Каменец-Подольском городском училище, учителем рисования в городе Глухове, преподаёт историю и географию в Купянске. Позже учительствует не только на Украине, но и в Прибалтике, и в России. Он не может сидеть на одном месте: побывал в Средней Азии, в Архангельске, в Сибири, на Кавказе. В поездках собирает материал для своих произведений, изучает различные слои населения, совершенствует творческий стиль и литературный язык. Его герои отличаются необычной образностью, своеобразным языком. Писатель любит атмосферу одиночества и тишины. Он никого не впускает в свой творческий мир. Как вспоминают знавшие его, на квартирах и гостиничных номерах вывешивает табличку: «Меня никогда нет дома».

* * *

Чем дальше знакомишься с жизнью и творчеством классика русской литературы Сергеева-Ценского, тем больше поражаешься его удивительной стойкости духа, несгибаемой воле и трудолюбию, а главное – таланту художника слова. В пятнадцать лет оставшись один, пережив трагедии в семье, которые и родителям преодолеть не удалось, он выстоял в борьбе за жизнь. Рано осознав своё предназначение – художественным словом будить людские души – он шёл вперёд к достижению цели, которую определил для себя ещё в юности. Познание мира через наблюдение за процессами, происходящими в природе и судьбах людских, жизнеописание – так он определяет свою главную задачу и не сворачивает с пути её решения. Великий художник слова, путешествуя по России, увидел так много, что этого жизненного материала хватило на многие поколения читателей, критиков и литературоведов.

В 1901 году в Павлограде тиражом в 300 экземпляров выходит его первая книга – поэтический сборник «Думы и грёзы». С 1900 года он начинает писать рассказы, первые из которых («Забыл» и «Тундра») были напечатаны в 1902-ом году в журнале «Русская мысль». С этого момента начинается его литературная биография. «Человек оригинального дарования, он первыми своими рассказами возбудил недоумение читателей и критики», – скажет о нём Максим Горький, познакомившись с его произведениями.

В 1904 – 1905 году, во время русско-японской войны, уже будучи известным как автор, Сергеев-Ценский вновь призван в армию. Он – командир взвода 51-го Литовского полка, который дислоцировался в Таврическом военном округе, где революционное движение приняло наибольший размах. Это не могло не повлиять на его взгляды. В этот период он знакомится с деятельностью революционеров, но сам по-прежнему остаётся сторонним наблюдателем происходящих в России политических событий. Участие в русско-японской войне и первый год Первой мировой войны дали Сергееву-Ценскому бесценный материал для создания романа «Поручик Бабаев», повестей «Пристав Дерябин» и «Батенька», эпопей «Севастопольская страда» и «Преображение России».

В 1905-ом году, после увольнения из армии за неблагонадёжность, он переехал в Крым. В этом же году опубликовал повесть «Сад», которая отразила нарастание протеста против социальной несправедливости. За публикацию этого сочинения был закрыт журнал «Вопросы жизни». Этапной для развития таланта Сергеева-Ценского стала повесть «Печаль полей» (1909), полная тревоги за судьбу русской деревни.

* * *

В 1906-ом году Сергеев-Ценский построил в трёх километрах от Алушты, на склоне Орлиной горы, пятикомнатный дом, который опоясывают три веранды. Вокруг дома разбил парк-сад. Здесь и провёл тринадцать лет жизни, никого не впуская в своё душевное пространство и не посвящая в творческие планы.

Войти в большую литературу ему помогла встреча с Александром Ивановичем Куприным. Она стала для писателя знаковой. Приехав по приглашению Куприна в Петербург, он как автор становится знаком широкой литературной общественности. В печати появились статьи о нём. Всегда находились те, кто пытался его критиковать, не забывая при этом отметить и слегка похвалить стиль, манеру выражения мыслей, художественную образность. В 1913 году Сергеев-Ценский пишет В. С. Миролюбову: «Не везёт страшно. Вот я выпустил уже шесть томов, а ко мне всё ещё относятся с иронической улыбкой». Позже он не обращался к редакторам с просьбой публиковать его произведения, те находили его сами и соглашались на его условия публикации.

В 1914-ом году писатель вынужден снова надеть погоны прапорщика. Год службы в Севастополе дал ему богатейший материал для создания дальнейших военных романов и исторических повестей. В 1914 году, обращаясь к В. П. Кранихфельду с просьбой прислать оттиск его статьи «Поэт красочных пятен. С. Н. Сергеев-Ценский», он пишет: «Ваша статья была и есть дорога мне… она первая статья обо мне, более-менее обстоятельная и сочувственная, и я Вам за неё вообще благодарен».

Гостями Сергеева-Ценского в его доме в Алуште были писатели А. Куприн, И. Шмелёв, М. Горький, К. Чуковский, А. Новиков-Прибой, С. Маршак, К. Тренев, А. Первенцев и другие. А. М. Горький высоко ценил творчество Сергеева-Ценского. Он называл его «властелином словесных тайн, проницательным духовидцем и живописцем пейзажа, каких нет у нас. Пейзаж Ваш – великолепнейшая новость в русской литературе. Я могу сказать это, ибо места, Вами рисуемые, хорошо видел». Этой оценкой Горького Сергеев-Ценский гордился и в беседах сам называл себя пейзажистом.

В Алуште он встретил и пережил Февральскую и Октябрьскую революции 1917 года. Встретил их без восторга. Он не принимал участия в происходивших в России событиях ни на чьей стороне, отвергал и многочисленные предложения – выехать в эмиграцию. В уединении, отшельником, жил он на своей горе близ Алушты и писал главную книгу жизни – эпопею «Преображение России».

Ему казалось, что, отгородившись от мира, от его разрушительных войн и революционных событий, повседневных тревог и забот, он обрёл, наконец, внутреннее равновесие, душевный рай, к которому всегда стремился. К тому же судьба постучалась к нему в дверь рукой красивой женщины, филолога и талантливой пианистки Христины Михайловны Буниной, ставшей его женой в 1919-ом году. Ветер исторических событий и перемен ворвался вместе с ней на территорию дома писателя. У неё была дочь от первого брака, к которой писатель привязался душой. Но во время эпидемии холеры девочка умерла, что глубоко потрясло Сергея Николаевича. Об этой трагедии он напишет в 1922-ом году в рассказе «На ветру», опубликованном впервые в журнале «Новый мир» в 1927-ом году. В течение нескольких лет, последовавших за этим событием, он пишет мало, но не может не писать. Вновь выходят в свет его повести и рассказы, такие как «Счастливица», «Маяк в тумане», «Устный счет», «Воронята» и другие.

В 1937 – 1939 годах Сергеев-Ценский работает над романом о Крымской войне 1853-1956-го годов «Севастопольская страда». Это – объёмное художественное полотно, насчитывающее более 350 индивидуализированных действующих лиц и воссоздающее ход событий обороны Севастополя. За него в марте 1941-го года автору присуждена Государственная премия СССР.

Перед самой оккупацией Крыма фашистскими войсками, в августе 1941-го года, С. Н. Сергеев-Ценский с женой вынуждены эвакуироваться. Они проживают в Москве, в Куйбышеве, Алма-Ате и других городах. Сергеев-Ценский пишет статьи, рассказы о героях-современниках (сборник «Настоящие люди», романы «Брусиловский прорыв», «Пушки выдвигают» и «Пушки заговорили»). В 1943-ем году писатель избран действительным членом Академии наук СССР. Он продолжает работу над своим главным произведением – многотомной эпопеей «Преображение России», которой отдал в общей сложности 45 лет жизни c 1914-го по 1958-ой годы. В неё вошли 12 романов, 3 повести и 2 этюда. Эпопея отразила жизнь дореволюционного русского общества, события Первой мировой войны, Февральской революции 1917-го года, гражданской войны.

О процессе его труда рассказывает Маргарита Матюшина, редактор газеты «Тамбовская жизнь»: «Писал Сергеев-Ценский быстро и сразу набело. На чистый лист бумаги или в толстую тетрадь ложились мелкие аккуратные строчки без помарок и зачёркиваний. Сергей Николаевич не без основания гордился своей памятью и всегда любил повторять, что писатель без памяти – это не писатель. Сам же он держал в голове не только всех своих героев, а их было около тысячи, но и все события, связанные с ними. Он досконально помнил каждое своё произведение, а ведь написал их не один десяток. Мог также детально восстановить в памяти каждую встречу, каждое событие, произошедшие в его жизни. Основной творческий процесс проходил в его голове. Записывался лишь окончательный результат».

Во время Великой Отечественной войны дом Сергея Николаевича был разрушен оккупантами. Позже восстановлен, но пропала значительная часть его архива, картины И. Репина, С. Колесникова, С. Семирадского, личная библиотека писателя, включающая более 10 тысяч книг.

До конца жизни Сергеев-Ценский оставался активно действующим писателем, соблюдал строгий распорядок. Рано поднимался, начинал день с зарядки и с обливания холодной водой, затем совершал небольшую прогулку и садился за письменный стол. В восемь часов завтракал, и снова за стол, за которым работал восемь-десять часов ежедневно. Лишь раз в неделю позволял себе отдых на природе – прогулки в горы или к морю.

Умер Сергеев-Ценский в Алуште в возрасте 83 года. После смерти писателя, в его доме был открыт литературный дом-музей. В советское время сочинения Сергеева-Ценского издавались 180 раз тиражом свыше 10 миллионов экземпляров на 15 языках народов СССР. Его именем названа одна из улиц областного центра. На берегу реки Цны в 1975-ом году воздвигнут памятник писателю, созданный скульпторами Т. Вельцен и С. Лебедевым, архитектором А. Куликовым. Это второй памятник Сергею Николаевичу, а первый, работы скульптора Н. В. Томского, установлен в Алуште в 1966-ом году. В сентябре 1995 года в Тамбове прошла международная конференция «Сергеев-Ценский и современность», посвящённая 120-летию со дня рождения писателя. В том же году учреждена областная литературная премия его имени.

Путешествие в мир Бориса Заходера

 
«Послушайте, как жизнь сложна.
Нельзя ль попроще и получше?
Но нет, такая и нужна.
(Другой ведь все мы не получим)».
 

(Борис Заходер)

Прошлое стучится в дом каждого

Воспоминания детства – это самое сильное, что человеку остаётся, когда он переходит черту зрелости. Для меня они – в содержании книг, затронувших разум и сердце. Ведь именно чтение мастеров слова оказало большое влияние не только на становление моего характера, но и на формирование интересов и способностей моих детей.

Недавно в разговоре с тридцатилетним сыном наши мысли по этому поводу соприкоснулись. Он вспомнил книгу «Мишка-Топтыжка», содержание которой ему запомнилось с первых лет сознательной жизни. Мне – тоже. Сегодня, наводя порядок на полках домашней библиотеки, я вдруг увидела эту книжку. Необычная по форме, отпечатанная в издательстве «Малыш» на твёрдой бумаге с иллюстрациями А. Барсукова и подзаголовком «Книжка-игрушка», она была воспринята мной сейчас, как подарок с родины. Вспомнилось, что мы привезли её в числе самых дорогих сердцу вещей при переезде в Германию, когда сыну было около трёх лет.

Основная мысль автора в сказке о Мишке-Топтыжке выражена в словах:

 
«Даже тот,
Кто в детстве слаб,
Неуклюж и косолап, —
Станет ловким,
Станет стройным,
Станет сильным —
Как Медведь!
Только надо
Очень сильно захотеть
И – немножко попотеть!»
 

Именно эти строки помогли сыну в детстве понять, что не надо ждать, когда тебе всё принесут на блюдечке, а нужно приложить усилия, чтобы желания исполнялись.

Три десятилетия проживания семьи в Германии, не стёрли из памяти этого восприятия действий Мышки-Топтыжки. Правда, давно пережитое осознаётся теперь несколько с иных позиций, сознание пытается найти ответы на другие вопросы.

На этот раз, перелистывая страницы книги, я прежде всего обратила внимание на имя автора – Борис Владимирович Заходер. Оно показалось мне незнакомым. Задумалась: в средней школе мы не изучали творчество этого писателя, в педагогическом институте на литературном факультете – тоже нет. «Значит, пришло время мне самой изучить его биографию и совершить путешествие в мир Заходера?» – подумала я. Захотелось узнать, что затрагивало душу создателя образа Мишки-Топтыжки в реальной жизни? Как сложился его творческий путь? О чём он думал, к чему стремился?

Набрала фамилию писателя поисковой машине интернета и поразилась тому, что именно перу Бориса Заходера принадлежит и другое, моё любимое с детства стихотворение под названием «Буква Я». Прекрасно помню эту маленькую книжечку с мелким шрифтом, которую зачитывала в детстве до дыр. «Такого не бывает! – поразилась я. – Два произведения одного автора, имени которого я не знаю, остались в моей памяти свидетельством детских размышлений и переживаний!?».

Ведь сказку «Буква Я», большое по объёму произведение, – я знаю наизусть и в моём пожилом возрасте! Любовь к Мишке-Топтыжке передала сыну, а стихи «Буква Я» читала пятиклассникам в течение многих лет, работая учителем в России, а также – в Доме творчества в немецком Фрайбурге, проводя уроки литературы для русскоязычных детей. Я декламировала им эту сказку, опираясь на буквы «Азбуки». Мы разыгрывали текст сказки по ролям. Помню, как глаза ребят светились любопытством, соприкасаясь с содержанием стиха и музыкой его звучания.

Сейчас, путешествуя по стране Бориса Заходера, я окунулась в мир его мыслей с позиций женщины, много повидавшей на своём веку. Вновь, как в молодости, меня настиг вопрос о смысле жизни. Ответ на него я так и не нашла в течение жизни. «А как отвечает на него Борис Заходер?» – подумала я и с всё возрастающим интересом погрузилась в изучение его творчества.

Прочитав строки:

 
«Ужасно жить – и сознавать,
Что ты не первенец творенья,
Что жизнь нисколько не нова
И каждый жест – лишь повторенье», —
 

я поняла, что поэт находился в постоянном поиске истины, а на вопрос: «Нашёл ли он ключ к разгадке этой тайны?» – мне ответить так и не удалось.

Уроки взросления

Родился Борис Заходер девятого сентября 1918-го года в небольшом городке Кагул в южной Бессарабии (ныне Молдова). Его дед, Борух Бер-Залманович Заходер, был первым казённым раввином Нижнего Новгорода. Благодаря его активному участию, в городе было открыто еврейское училище, а в 1883-ем году построена синагога. Отец Бориса – Владимир Борисович Заходер – был юристом в авиапромышленности. В связи с его служебными назначениями, семья часто меняла место жительства. В Москву она переехала уже из Одессы. Мать Бориса, Полина Наумовна Герценштейн, свободно владела несколькими языками, в том числе немецким и английским. Благодаря ей, Борис в детстве читал произведения зарубежных классиков в оригинале и стал поклонником Гёте. Он получил в семье и музыкальное образование. Больше всего любил слушать произведения Шопена и Бетховена. Между сыном и матерью установилась внутренняя связь. Четырнадцатилетним, он испытал глубокое потрясение, связанное с трагической гибелью матери. Всю жизнь пытался понять причину её ухода из жизни. Душевные раны оставили глубокий след в сердце поэта.

Спасением Бориса в тот период был повышенный интерес к естественным наукам, в частности, к биологии. Чрезвычайно любознательный, он не расставался с книгами А. Э. Брема «Жизнь животных» и Ж. А. Фабра «Жизнь насекомых». Закончив школу, находился на перепутье. К удивлению многих, поступил в Московский авиационный институт. Поняв, что это не его дело, перешёл в Казанский университет на биологический факультет. Позже перевёлся в Московский университет имени Ломоносова на тот же естественно-биологический факультет.

В чём была причина таких перемен в его жизни? Возможно, в то время он и сам бы не смог ответить на этот вопрос… Известно лишь, что довоенные поиски себя у будущего поэта закончились в 1938-ом году поступлением в Московский литературный институт имени Горького.

В 1939-ом году началась финская война. Борис Заходер и его друг, поэт Арон, добровольцами ушли на фронт. Арон – погиб, спасая одного из бойцов. Борис остался жив, но на его сердце появился новый рубец от потери близкого человека. Может, тогда грусть зародилась в глазах этого жизнерадостного человека…

С первых дней Великой Отечественной войны Борис Заходер – её участник. В 1944 – 1946-ом годах – он фронтовой журналист и старший лейтенант. Награждён двумя медалями за боевые заслуги. По окончании войны отслужил в армии дополнительно год переводчиком немецкого языка. Первые публикации его стихов появились уже в армейской печати. После окончания Второй мировой войны Борис Заходер экстерном, с красным дипломом, закончил Литературный институт имени Горького.

Но и после получения в 1947-ом году диплома, доступ в литературу для него был закрыт. То ли национальность сыграла в этом роль, то ли он выражал в своих произведениях неугодные мысли, обладая искромётным юмором, то ли его фамилия звучала неблагозвучно для печати произведений социалистического реализма… Фамилию свою он не дал в обиду, впоследствии увековечив её в названии сборника «Заходерзости». Есть сведения о том, что тогда существовало негласное указание не печатать некоторых авторов, в числе которых был и Заходер, но это пока только предположения. В послевоенные годы, да и позже, публиковали в основном произведения Заходера, относящиеся только к детской литературе. Неизвестно, о чём думал по этому поводу сам поэт, но он продолжал делать то, что подсказывало сердце. Жанры его произведений менялись, но образ жизни оставался прежним. Писательство стало основным родом его трудовой деятельности.

В 1947-ом году в печати появилось первое стихотворение Бориса Заходера «Морской бой». В то время он уже работал над произведениями для детей, публиковал их в журналах «Затейник» и «Мурзилка». Вскоре написал сказку про букву «Я», но опубликована она была только в 1955-ом году на страницах журнала «Новый мир». Я знаю теперь доподлинно историю опубликования моего любимого стихотворения. Случилось так, что редактор «Детиздата» вернул его автору со словами: «Стихи на книжечку никак не тянут». И это, несмотря на положительный отзыв Л. А. Кассиля: «Эти стихи все дети будут охотно читать и учить наизусть». Борис Заходер послал их в редакцию «Нового мира», главным редактором которого был в то время Александр Твардовский. Прошли месяцы, прежде чем Борис Заходер был приглашён на беседу и услышал слова Твардовского: «Ваши стихи у нас не пойдут… они, может быть, и неплохие, но не для нас…». В конце беседы автор получил совет – показать их С. Я. Маршаку. Пролежав в «Новом мире» годы, «Буква Я» была именно там напечатана – но уже при Константине Симонове. Правда, Заходеру предварительно посоветовали сменить фамилию на псевдоним. Он этого не сделал. К тому времени его начали печатать в журнале «Пионер» и в газете «Пионерская правда». В 70-ые годы с экранов страны, в кинофильме «В моей смерти прошу винить Клаву К.», зазвучали строки стихотворения Бориса Заходера «Не бывает любви несчастной». В эти годы к поэту пришло относительное признание.

В 50-ые – 60-ые годы Борис Заходер уделял особое внимание изучению русского и зарубежного творчества. В 1952-ом году в «Народной библиотеке журнала «Огонёк» вышли его переводы рассказов Анны Зегерс (под псевдонимом Б. Володин); с 1955-го по 1960-ый год он перевёл на русский язык «Сказки и весёлые истории» Карела Чапека, а также некоторые произведения Яна Грабовского, Юлиана Тувима и Яна Бжехвы. Позже он скажет: «В сущности, хотя я уже начинаю об этом забывать, переводы были для меня средством «маскировки», порой сознательной, порой под- (или бес-) сознательной: я был уверен, что «в моих» устах то или сё прозвучит крамолой или вернее, мне «не позволено» это высказывать, и я прятался за перевод – и вообще за переводы».

Сказочный мир Бориса Заходера

Борис Владимирович Заходер был не только поэтом, но и независимым писателем, который шёл своим путём, не раздражаясь на оппонентов и критиков. Время было другое. Нужно было или прогибаться под него, приспосабливаться, или остаться верным самому себе, своей жизненной позиции. Поэт Борис Заходер остаётся верен себе.

В Союз писателей СССР он был принят лишь в 1958-ом году. А в сороковые годы открыл для себя и читателя сказочный мир Алана Милна, П. Плеверса, Дж. Барри, Л. Кэрролла, в котором на русском языке заговорили Винни Пух, Мэри Поппинс, Питер Пэт, Алиса в стране чудес. Сегодня Борис Заходер известен миллионам читателей, как малышам, так и взрослым, как переводчик «Винни Пуха», «Мэри Поппинс», «Питера Пэна», «Алисы в Стране чудес» и других книг зарубежных авторов. Его переводы несколько свободны, ценны тонким восприятием событий и потрясающим чувством юмора. Герои его произведений – самые разнообразные персонажи, начиная от обычных и диковинных заморских зверей, заканчивая забавными малышами, школьниками, буквами алфавита, разнообразными вещами, окружающими нас в повседневной жизни. Борис Заходер от рождения имел способность перевоплощаться в своих героев, думать, как они, выражать свои мысли языком зверят, говорить и чувствовать за них.

Вячеслав Лобачёв, знавший поэта многие годы, вспоминает: «Борис Владимирович рассказывал и о том, как он проверяет на прочность созданные им стихи. Конечно, многочасовое сиденье за столом, поиски рифм, черновики… Но, когда, на его взгляд, стихотворение казалось готовым, нужно было выйти во двор и прочитать по памяти написанное. Если удавалось без запинки вспомнить весь новый текст – стихотворение принималось, нет – шло в доработку. Писатель на зуб проверял каждое слово, искал нужное ему место в строке. За кажущейся лёгкостью стихов Заходера стоит тяжеленная умственная работа автора».

Работа переводчиком книг зарубежных авторов принесла Борису Заходеру успех и уважение. Его стихи были переведены на английский, арабский, польский, испанский, голландский, хинди, украинский, азербайджанский, грузинский и другие языки. Их читали взрослые и дети. Он подарил российским читателям шедевры мировой детской классики, на которых выросло несколько поколений.

Москвич Валентин Васильевич Кузнецов, родившийся в первый год войны, вспоминает о знакомстве с творчеством Бориса Заходера в рассказе «Жизненные уроки»: «В его сказке «Винни Пух и все-все-все» сказку Кристоферу Робину папа начинает словами «Давным-давно, кажется, в прошлую пятницу». Вот и мне рассказ о первой встрече с «Винни Пухом» хочется начать словами «Давным-давно, кажется, в прошлую пятницу». И, действительно, давным-давно, кажется, в пятницу… Но ещё до той пятницы, давным-давно, кажется, в шестидесятых годах прошлого столетия, во второй половине этих годов, я – в то время начинающий инженер – часть своей работы выполнял в лаборатории электронного моделирования. А начальником той лаборатории была Нина Михайловна, читавшая журналы на четырёх иностранных языках и преподавшая мне, как позже выяснилось, немало полезных жизненных уроков… Наши обсуждения технических проблем стали завершаться – по её инициативе – обсуждениями новостей культуры. Она стала приносить мне интересные книги, из которых я узнавал о почти неведомых мне до того деятелях: Рерихи, Илья Глазунов, Борис Пастернак, Анна Ахматова, Николай Гумилёв, Марина Цветаева, Осип Мандельштам, Борис Пильняк, Стругацкие, Эварист Галуа… Но однажды она приносит мне странную книгу и предлагает её прочитать. На обложке значатся неизвестные мне авторы – Алан Милн и Борис Заходер. И ещё написано – сказка.

– Нет, Нина Михайловна, – говорю я. – Я это читать не буду. Не моё это. Я ещё в детстве прочитал двухтомник русских сказок под редакцией Афанасьева, и этого для меня достаточно: я вырос из того возраста, когда читают сказки.

– А Вы всё-таки, Валюша, прочтите, – настаивает Нина Михайловна. – Не пожалеете.

Я сделал вид, что согласился с ней, а сам, не собираясь читать, положил книжку в ящик рабочего стола.

Через неделю Нина Михайловна спрашивает:

– Вам понравился «Винни Пух»?

– Какой Винни Пух? Ах, этот! Так я же сказал Вам, что читать её не буду: не моё это.

Достаю книжку из ящика рабочего стола. Раскрываю её, чтобы убедительно, с анализом текста, доказать, что читать её не надо. А книга случайно раскрывается на стихотворении. Читаю его:

«И почему это Хта – обязательно та,

а Жерка, как правило, – эта?».

Задумываюсь. А и в самом деле, почему это Хта – обязательно та, а Жерка, как правило, – эта? Конечно, это – просто игра слов, но она мне нравится. И потом – каким же чувством языка должен обладать переводчик Заходер, чтобы такой перл обнаружить? Да и нет такого каламбура в английском языке, а это значит, что эта сказка – не просто перевод с английского, а самостоятельное изложение. А тогда есть смысл его прочитать. Листаю и нахожу: «спаслание» вместо «послание». Как же это здорово! Увидеть в знакомых словах новый смысл, обыграть их на новый лад. Да тут ещё и философия! И я говорю:

– Нина Михайловна, я обязательно-обязательно прочитаю эту книгу.

Эта история была мне уроком».

Поэт Агнес Госсен, моя землячка по России и по Германии, узнав, что я увлеклась творчеством Бориса Заходера, воскликнула: «Это же классика! Я читала его стихи и сыну, и внучке, которая о Винни Пухе уже и на английском сама читала. Мои трёхлетние внучата-близнецы уже и мультфильмы о нём смотрели. Мне кажется, что песня Винни Пуха „Хорошо живёт на свете Винни Пух, оттого поёт он эти песни вслух“ и про мёд, и про надо подкрепиться – это из области крылатых выражений. Их знают по крайней мере три поколения российских немцев из Союза, как, например, и стихи Пушкина, которые учила наизусть моя мать, я и мой сын. И эти цитаты, их понятный посвящённым контекст, – это почти как тайное родство единомышленников».

При чтении этих слов мне вспомнился наш с мужем друг семьи Валерий Хаберманн. Мы с ним, зная эти строки с юных лет, долго не размышляли об истоках рождения Винни Пуха, а, проживая уже в Германии, в течение многих лет называли друг друга Винни Пухами, потому что любили ходить друг другу в гости, беседовать о том, о сём… Валеры давно нет, ушёл через десятилетие после Бориса Заходера в вечность, но воспоминания остались – согревают душу.

Запомнились мне слова Павла Суркова, автора: «Заходер увидел в «Пухе» одну из главных метафор своего времени. Метафору страшную, но при этом – дающую неизбежную и радостную надежду. «Винни Пух» – книга эсхатологическая, книга, задающая собственную Вселенную. Вселенную времени большого мирового переустройства – не зря «Пуха» долго не переводили, например, в Германии (при фашизме этот текст был в принципе запрещён – понимал доктор Геббельс, с чем имеет дело!).

Фронтовик Милн, прошедший Первую мировую, автор «Мира с честью», понял одну очень важную вещь. Её понял ещё один фронтовик – Джон Толкин. И они написали две ОДИНАКОВЫХ книги. Две эсхатологические книги о том, как меняется мир, тихий, спокойный, патриархальный, когда в него приходит Новое Зло. Это Зло – стихийно, оно безлико, как оружие массового поражения, как смерть на Ипре. У него нет лица. Безлик толкиновский Саурон. И безлика стихия – единственное олицетворение зла в «Пухе»: наводнение в первой книге – и ураган во второй. А против этого зла выходят не герои. А простые смертные. Совершенно негероические. Очень Маленькие Существа. И одно из них – а вовсе не авторские протагонисты – совершает в финале Великий Подвиг».

В этих словах и высокая оценка творчества Бориса Заходера как переводчика с точки зрения его общественнно-политического значения. Слова Павла Суркова заставляют задуматься над вопросами общечеловеческого характера, касающимися истоков Зла и Добра и понимания каждым членом земной цивилизации своей роли в борьбе за сохранение планеты.