Слева и справа тянулись тёмные непроницаемые заросли Вилленда – диких девственных лесов северной части континента. Под днищем корабля тихо журчала прозрачная речная вода. Крошечные волны, поднятые лёгким ветерком, игриво ударяли в нос судна, разбиваясь на мелкие брызги. Мерные всплески двенадцати вёсел не нарушали, а лишь подчёркивали полуденную тишину сонной реки, по которой двигалась галера Шаки, направляясь вверх по течению к далёкому городу Ваалду – форпосту Альтамана. Ваалд располагался у слияния двух небольших рек, которые давали начало Ниорре – глубокой, плавной и медлительной реке, соединявшейся со Скаарром в его устье, напротив великого Альтамана.

Сначала Шака хотела подняться вверх по течению Скаарра, на берегу которого раскинулись земли её поместья, но потом передумала и спустилась к Альтаману, где проведала Лоис и немногочисленных знакомых, а затем отправилась вверх по течению Ниорры.

Чем дальше она отплывала от устья, тем девственнее и необитаемее становились берега реки. Вначале часто попадались большие и малые селения рыбаков, лесорубов и охотников, но уже к концу первого дня не встретилось ни души, не считая нескольких торговых кораблей, спускавшихся вниз по течению.

На ночь остановились у крошечного островка, на котором росли несколько искривленных деревьев. Когда бросили якорь, вечер только начинался. Но капитан Лофион порекомендовал сделать привал, так как рабы-гребцы очень устали, целый день гребя против течения и встречного ветра. Шака согласилась – спешить было некуда.

Пока повар готовил ужин, Шака спустилась на островок размять ноги и немного поупражняться с Аласдэром. Девушка уже полностью восстановила былую силу и ловкость, а раб, упражняясь с госпожой, намного улучшил свою технику боя.

Спать Шака легла на корме под навесом, отправив в душную каюту Альсу. Аласдэр, как сторожевой пёс, уселся у её ног, внимательно посматривая по сторонам.

Возбуждённая необычностью обстановки, непривычными запахами и звуками, свежим, пахнущим водорослями и рыбой воздухом, девушка долго не могла уснуть. Лёжа на спине и закинув за голову руки, она любовалась сияющим звёздным небом, на котором чёрным силуэтом обрисовывалась фигура Аласдэра. Невольно её мысли обратились к рабу. Почему он так предан ей? За что так по-собачьи любит и обожает? Ведь в его характере чувствуется скрытая гордость, смелость, даже дерзость. Он не принадлежит к породе трусливых, покорных, угодливых и всё терпящих рабов, которых хоть распинай – они лишь унижено будут скулить, моля о милости и снисхождении. О его смелости и благородстве говорил хотя бы тот поступок, когда он вырвал из её руки плеть, которой она стегала Эриссу.

Рассматривая стройный мужественный силуэт, Шака внезапно подумала, что её раб необычайно красив. Нет, конечно, она знала это и раньше, но как-то не обращала на это внимания. Хотя его большие и тёмные глаза всегда пробуждали в её душе какое-то беспокойство, особенно когда он дерзко, в упор, смотрел на неё. А его длинные волнистые волосы, тёмные и блестящие, как кожа водяной змеи, вызывали у девушки невольное чувство зависти.

Приведенная этими мыслями в игривое настроение, Шака вытянула ножку и босыми пальчиками пощекотала неподвижно сидящему Аласдэру спину. Раб вздрогнул, но не обернулся, а только напряжённо вытянулся. Шака вновь пощекотала раба, но тот сидел неподвижно, как истукан. Даже в ночном сумраке было видно, как напряжены его мышцы, словно он готовился ринуться в бой по первому приказу. Шака тихонько засмеялась и спрятала ногу под одеяло. Вскоре, убаюканная еле слышным плеском волн о борта и мягким покачиванием корабля, Шака уснула.

Разбудили её утренняя прохлада и крики проснувшихся птиц, далеко разносившиеся над сонной гладью реки. Над водой клубился лёгкий туман, обещая жаркий безветренный день. Капли росы блестели на покрывале и рассыпанных по подушке волосах. Открыв глаза, она увидела Аласдэра, неподвижно восседающего на прежнем месте, словно каменный идол. Шака поднялась и, положив руку на мускулистое плечо охранника, заглянула ему в лицо.

– Ты ещё живой? Ты так неподвижен, словно застывший труп. И такой же холодный…

Аласдэр сверкнул на девушку внезапно вспыхнувшим взглядом и поспешно опустил глаза.

– Я жив, госпожа…

В его голосе чувствовалось некоторое напряжение, словно он сдерживался, чтобы не выдать своих чувств.

– Ты прямо ледяной… И дрожишь. Ты замёрз.

Шака набросила на плечи раба согретое своим телом одеяло, в которое тот с благодарностью закутался.

Девушка прошлась по безлюдной палубе, с наслаждением потягиваясь, заглянула в яму, где, навалившись друг на друга, спали гребные рабы, и сделала несколько энергичных упражнений, чтобы разогреть мышцы и прогнать из тела остатки сонной неги. Затем спустилась на берег и окунулась в теплую, по сравнению с холодным утренним воздухом, воду. Когда вышла на берег, нагая и мокрая, как речная богиня, Аласдэр уже ждал её с большим мягким полотенцем. Он быстро осушил её тело, закутал, как младенца, и вдруг, подхватив нВ руки, понёс на корабль.

– Эй! Это ещё что такое? – удивилась девушка.

Не отвечая, Аласдэр поднялся по трапу, положил госпожу на ложе, прикрыл покрывалом и ушёл в каюту будить Альсу.

Вскоре сонная и зевающая рабыня уложила госпоже волосы и помогла одеться в лёгкий боевой костюм, в котором Шака часто ходила после памятной схватки в лесу. Он состоял из плотных узких шаровар, тонкой сорочки и длинной кожаной безрукавки. На ноги она обула короткие сапожки с толстой кожаной подошвой и окованным носком. Весь наряд был щедро украшен вышивкой, серебряными пуговицами и пряжками.

После завтрака галера снялась с якоря и отправилась дальше. Река слегка сузилась, берега приблизились друг к другу, но были достаточно далеко, чтобы казаться смотревшим на них с палубы людям просто тёмными полосками зелени по сторонам. Ближе к полудню повстречалось несколько торговых кораблей, шедших караваном. С переднего их поприветствовали и предупредили, что в этих местах свирепствуют речные пираты, нападающие на одинокие корабли. Им посоветовали укрыться у берега и дождаться попутного судна, и дальше двигаться вместе. Шака подумала и отказалась от этого предложения. Так можно прождать неизвестно сколько времени, и где гарантия, что пираты не увидят их у берега и не нападут? Она приказала выйти на середину реки, хотя там было более сильное течение, и двигаться без остановок.

Предупреждение оказалось небезосновательным. Ближе к вечеру, когда заходящее солнце слепило глаза, матрос-наблюдатель вдруг тревожно закричал:

– Лодки по правому борту!

Прикрыв глаза рукой, капитан посмотрел на две узкие быстроходные лодки, приближавшиеся к ним справа, и отдал команду:

– Приготовиться к бою! Следить за левым бортом и кормой!

Пятеро матросов во главе с капитаном вооружились большими боевыми луками с длинными стрелами, которые на близком расстоянии прошивали человека насквозь, словно игла холст. Сложив ладони рупором, капитан прокричал:

– Эй, на лодках! Кто такие? Не приближайтесь, или мы будем стрелять на поражение!

В ответ просвистела стрела, только чудом не попав в голову капитану, лишь срезав клок седых волос на макушке.

– Луки к бою! – воскликнул разгневанный капитан. – Пять серебряных тому, кто убьёт рулевого!

Зазвенели спущенные тетивы и лодки накрыл рой стрел. Донеслись крики боли и ярости. Они начали маневрировать, двигаясь зигзагами, чтобы было труднее попасть, но капитан Лофион хорошо выучил команду; да и трое солдат под командованием Игасо стреляли довольно метко. Как пираты ни крутились, они не смогли приблизиться к кораблю на такое расстояние, чтобы забросить абордажные крюки.

– Две лодки слева! – крикнул наблюдатель, и солдаты с Игасо перешли на левый борт.

По-видимому, пираты не ожидали от такого небольшого корабля столь яростного и умелого сопротивления. Потеряв несколько человек, они отступили, осыпая сопротивляющихся угрозами и проклятиями. Но капитан долго ещё держал команду в боевой готовности, а надсмотрщики безжалостно подгоняли гребцов, поддерживая быстрый стабильный ход. Лишь когда они ушли от места нападения на очень большое расстояние, капитан стал присматривать место для ночлега. Вскоре галера, укрывшись за пеленой могучих, свисающих к воде ветвей айрисов, покрытых широкой густой листвой, скрывавших её от посторонних глаз непроницаемым сизо-зелёным занавесом, приткнулась к невысокому, подмытому течением, берегу, пришвартовавшись к могучему стволу давшего им укрытие дерева.

По приказу Шаки, смертельно уставшим гребцам выдали по хорошему куску мяса и по большой кружке крепкого вина, и они, довольные столь щедрым угощением и предстоящим отдыхом, весело пировали, обсуждая недавнее приключение.

Подальше от корабля, под прикрытием густых зарослей, развели костёр. Ужинали тут же, возле костра, обсуждая события прошедшего дня. Шака осталась довольной действиями капитана, сожалея, что не удалось принять участие в схватке. Ей хотелось испытать себя в настоящей битве, проверить свои силы, ловкость и умение.

Пока солнце ещё не село и было достаточно светло, Шака решила прогуляться поблизости от места стоянки.

– Не отходите далеко от костра, госпожа Шака, – попросил капитан. – Места здесь дикие и кишат хищниками. Гиззард, и даже йол, здесь не редкость.

– Я прихвачу с собой лук, может, подстрелю какую-нибудь дичь на завтрак, – решила девушка.

Аласдэр, принявший ночную вахту у Игасо, взял тяжёлое копьё с широким лезвием и «айосец» – что-то среднее между коротким мечом и длинным ножом.

Ориентируясь на лучи закатного солнца, пробивавшиеся сквозь густые кроны, они углубились в лес. Внезапно Шака наткнулась на поляну, на которой мирно щипал травку лесной баран. Пронзённый метко пущенной стрелой, барашек упал набок, жалобно блея. Шака радостно засмеялась и поспешила к добыче.

Но оказалось, за бараном следил ещё один охотник, которому девушка так некстати помешала. Свирепо рыкнув, с низкой ветви ближайшего дерева спрыгнул золотисто-пятнистый гиззард. Бросившись к барашку, он стал на него передними лапами и яростно оскалился в сторону непрошеных гостей.

– Лесные демоны! – с досадой воскликнула Шака. – Откуда он взялся? Это моя добыча!

Аласдэр ступил вперёд, закрывая своим телом госпожу, и направил на хищника копьё. Пристально глядя в оскалившуюся грозными клыками пасть, начал медленно наступать.

– Аласдэр!.. Не надо. Оставь его! – приказала Шака. Но раб и ухом не повёл.

Пригнувшийся, с напряжёнными взбугрившимися мышцами, чуткий и настороженный, он сам в этот момент походил на хищника. Гиззард, по-видимому, почувствовал в нём достойного соперника, так как злобно оскалился и зашипел, угрожающе пригнув голову и прижав уши, яростно хлеща себя по бокам длинным пушистым хвостом. Медленно, шаг за шагом, он начал отступать перед надвигающимся противником. Но это было не отступление бегства, а сжатие стальной арбалетной пружины, готовой в любой миг вытолкнуть тяжёлую смертоносную стрелу.

Самое трудное в единоборстве с гиззардом – угадать момент прыжка. Он всегда неожидан. Противостоять хищнику может только человек с быстрой реакцией и точностью удара. Одна ошибка – и ты мертвец. Гиззард быстр, как молния, гибок, как змея, и силён, как бык. В этом его преимущества и опасность. Не каждый охотник или даже хорошо обученный воин рискнёт вступить в единоборство с рассвирепевшим гиззардом, ибо его ярость вошла в пословицу.

Тревожась за безрассудство раба и восхищаясь его смелостью, Шака достала стрелу и положила её на тетиву, не отводя взгляда от готовящегося к прыжку хищника. И всё же она упустила тот момент, когда распрямилась пружина, и тело гиззарда взвилось в воздух. Шака инстинктивно отпрыгнула в сторону, а Аласдэр, наоборот, бросился ему навстречу, выставив перед собой копьё. Хищник не успел увернуться, и острое широкое лезвие вошло ему в грудь по самую рукоятку. Издав истошный визг, полный боли и ярости, гиззард рухнул на землю, вырвав копьё из рук Аласдэра. Тот мгновенно выхватил «айосец» и отрыгнул подальше от бьющегося в агонии хищника. Гиззард пытался подняться, но ему мешало длинное и тяжёлое древко копья. Он в ярости грыз его, и толстое, крепкое, специально обработанное дерево, буквально на глазах, превращалось в щепы. Из пасти хищника на землю текла кровь, забрызгивая всё вокруг, и чем больше её становилось, тем больше слабел хищник. Наконец, он устало опустился на землю, хрипло и судорожно дыша и не сводя с противников пылающего зелёным огнём ненависти взгляда. Но стоило Аласдэру сделать хоть шаг вперёд, он угрожающе приподнимался и булькающее шипел. И тогда Шака, чтобы прекратить напрасные муки благородного животного, выпустила стрелу, попав ему прямо в глаз. Это не был достойный похвалы выстрел: с такого близкого расстояния трудно промахнуться. Гиззард вскинулся, ещё раз взвизгнул, и упал набок, судорожно вытянув могучие лапы.

И тут позади послышался топот, тяжёлое дыхание бегущих, и на поляну выбежал Игасо с тремя солдатами.

– Что?.. – начал он. Но, увидев распростёртого на земле гиззарда, умолк на полуслове. Отдышавшись, укоризненно покачал головой. – Госпожа Шака, вы неосторожны.

– Почему? – улыбнулась девушка. – Не гиззард напал на нас, а мы на него… Возьмите барана и снимите с хищника шкуру – это будет чудесный трофей, – приказала она.

Аласдэр с трудом выдернул копьё из груди мёртвого хищника – так силён был удар.

Когда они вернулись в лагерь, их встретил встревоженный капитан. Увидев госпожу целой и невредимой, с облегчением вздохнул.

– Всё в порядке?

– Да… Мы забрали у голодного гиззарда добычу, а также его шкуру, – с улыбкой ответила девушка.

– Его яростный визг было слышно даже сюда… Игасо тут же поднял людей и бросился к вам на помощь.

– Они успели как раз вовремя, чтобы снять шкуру ещё засветло.

Вскоре вернулись воины во главе с Игасо, принеся тушу выпотрошенного барана и скрученную шкуру гиззарда. Осмотрев её, капитан сказал:

– Это ещё молодой и неопытный самец… Вряд ли вы так легко справились бы с ветераном…

– Аласдэр настоящий герой… Ярость этого красавца была не меньше, чем у старого и опытного животного. А силы, возможно, даже больше.

– Да, конечно… – не стал спорить капитан, сам заядлый охотник, видя, с каким рвением госпожа защищает раба. – Лично я бы не желал встретиться ни с каким гиззардом – ни с молодым, ни со старым… Даже с детёнышем.

– Я хочу сохранить эту шкуру. Когда мы вернёмся в Альтаман, я отдам её лучшему кожевеннику и прикажу пошить из неё куртку для Аласдэра. Он её заслужил.

Даже в наступивших сумерках было видно, как зарделось от удовольствия лицо раба.

На следующий день в путь отправились поздним утром и прибыли в Ваалд вечером, пройдя оставшийся путь без всяких приключений.

После огромного прекрасного Альтамана с широкими площадями, прямыми мощёными улицами, великолепными зданиями и величественными храмами, Ваал показался Шаке маленьким, грязным, жалким, провинциальным городишком, хотя он был не меньше других подобных городов, того же Сумера или Лекхима. Родившаяся и выросшая в метрополии, Шака до сих пор нигде не бывала, и с презрением смотрела на узкие тесные улицы с колеями от повозок, кучами навоза и мусором по обочинам, толпы разношерстно и небогато одетых горожан, невысокие деревянные домишки и бедные облезлые храмы. Но всё же она рискнула остановиться в гостинице, решив провести в Ваалде несколько дней, чтобы рассмотреть его получше и ознакомиться с местными достопримечательностями.

Ваалд считался перевалочным пунктом для обозов, идущих с юга по Старому Торговому пути из Алдании в Сумер и наоборот. Он представлял собой довольно оживлённый торговый центр. Здесь часть товаров продавалась, а часть перегружалась на корабли и отправлялась в Альтаман. Другие товары перевозились многочисленными обозами дальше в Сумер или, наоборот, на юг в Алданию.

Эти сведения заинтересовали девушку. Целый вечер она провела в обществе усталых купцов, с жадностью слушая их рассказы об иных странах и дорожных приключениях.

На следующий день девушка ошарашила всех известием, что едет в Сумер с попутным обозом, и приказала капитану Лофиону возвращаться в Альтаман без неё, а оттуда плыть в Сумер и ждать её в порту города Туар. Игасо и капитан попытались отговорить госпожу от столь безрассудного поступка, мотивируя это тем, что если с ней что-то случится, господин Элиан, отец девушки, спустит с них шкуру, но Шака твёрдо стояла на своём. Более того, она заявила, что берёт с собой лишь Аласдэра, а Игасо может возвращаться в Альтаман, взяв с собой Альсу, которую она отдаёт ему без выкупа, но с обязательством, что он тут же заключит с девушкой брак, как только они прибудут в метрополию.

Расставаясь с хозяйкой, Альса горько плакала, то ли от огорчения, то ли от радости. Аласдэр обнял сестру на прощание и пожелал ей счастья и благополучия.

Купив трёх лошадей – для себя, для раба и грузовую, а также всё необходимое для длительного и опасного путешествия, Шака присоединилась к очередному обозу, отправлявшемуся в Сумер.