Змеёныш

Шака нападала и защищалась, уворачивалась и приседала, рубила и протыкала, крутилась, как юла и стояла неподвижно, как скала, убивала и сама была на волосок от гибели, неизвестно сколько времени, которые показались ей одним мигом. Словно разъярённый гиззард, бросалась она в атаку, убивая без пощады и без жалости, разя быстро, ловко и смертоносно. Послушный руке меч, словно её продолжение, наносил точные и безошибочные удары.

Когда бой закончился бегством оставшихся в живых разбойников, а поднявшееся солнце осветило разгромленный лагерь и уставших защитников, Шака предстала в образе Богини Мести – босоногая, с растрёпанными волосами и горящими яростью глазами, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, с ног до головы забрызганная кровью убитых врагов. Туника разорвана в нескольких местах, обнажая кровоточащие раны, которые она даже не замечала. Грудь её бурно вздымалась от глубокого дыхания, а волосы прилипли к мокрому от пота лицу.

После боя Шака прошлась по лагерю, безжалостно добивая раненых, пока её не отвлёк от этого занятия какой-то шум. Возле одной из повозок собралась толпа озлоблённых людей, кого-то жестоко избивая. Приблизившись, девушка увидела, что это мальчишка лет пятнадцати, грязный, окровавленный, и перепуганный насмерть.

– Кто это? – спросила девушка у крайнего человека.

– Это один из пленённых разбойников, – ответил тот.

Шака с сомнением посмотрела на избитого мальчишку.

– Да какой он разбойник? Это перепуганный сопляк!

Растолкав рабов и возничих, Шака приблизилась к съёжившемуся на земле юнцу. Тот взглянул на неё сквозь прикрывавшие голову руки, по-видимому, узнал, и задрожал ещё больше. Побледнел и заскулил сквозь разбитые губы:

– Н-не уб-бивайте меня, г-госпожа…

Шака приставила кончик лезвия к горлу мальчишки и холодно произнесла:

– Твои товарищи убили моего раба… Я осталась и без слуги, и без верного друга… Кто теперь заменит мне его?

– Я!.. Я согласен стать вашим рабом, госпожа! – с готовностью воскликнул мальчишка. В голосе его зазвучала надежда. – Возьмите меня, милостивая госпожа! Я буду послушен и покорен, как пёс!

Шака с сомнением посмотрела на юношу. Получится ли хороший раб из этого аттика? Но мальчишка казался совсем не страшным, а скорее жалким. И Шака приказала:

– Целуй меч и произноси клятву верности!

Паренёк с готовностью приложился разбитыми губами к покрытому не успевшей засохнуть кровью клинку и скороговоркой произнёс:

– Клянусь верно служить своей госпоже, быть послушным, покорным преданным… Если я нарушу эту клятву, пусть демоны ночи унесут мою душу, а тело съедят пожиратели падали…

– Если ты нарушишь клятву, этот меч станет последним, что увидят твои глаза… – грозно ответила Шака. – Ступай за мной, раб!

Она привела мальчика в шатёр и первым делом надела на него ошейник Аласдэра, который оказался для него великоват. Затем дала кувшин с водой и велела обмыть покойника. Когда Аласдэр был чисто вымыт, завернула тело в покрывало и, вместе с мальчишкой, вынесла наружу. Это было нелёгким делом, так как и при жизни Аласдэр был не пушинкой, а после смерти стал ещё тяжелее.

За этим занятием и застал её капитан.

– Убитых похороним перед обедом. Сейчас роют могилу, – мрачно произнёс он.

– Много наших полегло? – поинтересовалась девушка.

– Одиннадцать. Разбойники полегли почти все – лишь нескольким удалось уйти. Удивляюсь, как они решились напасть на такой большой обоз?

Капитан холодно посмотрел на мальчишку, но ничего не спросил. По-видимому, ему уже доложили. Он лишь сказал:

– Следи за ним получше… Волчонок может убежать, ещё и укусит напоследок…

Неожиданно мальчик, молча стоявший рядом, понуро опустив голову и не смея поднять на грозного капитана глаза, несмело пискнул:

– Нет…

– Что «нет»? – ощерился капитан.

– Я не убегу… господин… Мне некуда бежать… Вы думаете, я разбойник… Это не так… – глаза мальчишки наполнились слезами. – Я раньше служил у богатого купца. Прошлый год на этом же месте аттики напали на наш обоз и убили почти всех… Меня пощадили только потому, что я понравился их главарю и он взял меня к себе в… услужение… Вы… Вы и не представляете, что я пережил за этот год, какие муки и унижения перенёс! – почти выкрикнул мальчишка и горько зарыдал.

Ожесточившееся сердце Шаки невольно дрогнуло. Рука поднялась и легла на худенькое плечо мальчика. Она привлекла его к себе и погладила по голове.

– Ну-ну, успокойся, малыш… Обещаю, я буду хорошей хозяйкой…

Стиссен с удивлением взглянул на девушку, и в глазах его светилось искреннее изумление.

Плен

Только оставшись без верного друга и телохранителя, Шака поняла, как была привязана к Аласдэру. Ей не хватало его постоянного молчаливого присутствия, преданного взгляда, готовности броситься на защиту, его сильных объятий и, даже, необычных любовных игрищ. Дариан – так звали нового раба – как ни старался, не мог заменить своего предшественника, что сильно его огорчало. Часто, забывшись, Шака называла его Аласдэром, и мальчик упрямо повторял:

– Меня зовут Дариан, госпожа.

Зато капитана вполне устраивала смерть невзлюбившего его раба, хотя он и не признавался в этом никому. Теперь он мог свободно общаться с девушкой, не ощущая на спине тяжёлый ненавидящий взгляд ревнивца. Вечерами капитан часто заходил в шатёр Шаки, и они вели долгие беседы или просто играли в кости. Дариан, стараясь быть незаметным, так как всё ещё побаивался капитана, прислуживал им. Мальчишка оказался весьма ловким и умелым слугой. Ухоженный, хорошо одетый, накормленный, он вполне удовлетворился судьбой и новой службой. А когда оправился от побоев и перенесённых страданий, то оказался вполне милым, симпатичным, белокурым и смазливым мальчишкой, правда, с несколько специфическим поведением – год в плену у главаря разбойников, который использовал его не только для прислуживания за столом, сломал паренька и сделал игрушкой для мужских забав. Впрочем, это не смущало Шаку. Во многих странах Аквии приветствовались разные виды любовных утех, лишь бы они приносили удовольствие. И мальчик-любимец был таким же привычным явлением, как и наличие десятка наложниц. Особенно мужеложство получило распространение среди солдат и рабов, лишённых частого общения с женщинами. Поэтому Шака и не препятствовала невинным развлечениям Дариана на стороне. Мальчишка скоро стал всеобщим любимцем, так как не отказывал никому и брал недорого.

Однажды Стиссен спросил девушку:

– Сударыня, а почему у вас такое странное имя? Кто назвал Змеёй столь прекрасное создание?

– Разве это имя не подходит мне? – улыбнулась Шака.

Капитан задумчиво посмотрел на девушку и взаимно улыбнулся.

– Думаю, идёт… Вы такая прекрасная и спокойная, как адмикс, и в то же время быстрая и смертоносная, как шаст. Иногда ваш взгляд приводит в трепет… А иногда вы беззаботны, как молодая змейка, играющая в ручье… Расскажите о себе, ведь я до сих пор ничего о вас не знаю.

– А стоит ли знать? Боюсь, моя история разочарует вас… Ведь в моих жилах не течёт столь благородная кровь, как ваша.

– Ну и что? – поохал плечами капитан. – Я третий сын, наёмник и Страж Дорог. Кому какое дело до древности моей крови и родословной, пусть она восходит хоть к Перворождённому?

– Но вы дворянин, барон и аристократ, и этого у вас не отнимешь… Думаю, после моего рассказа, ваше мнение обо мне изменится не в лучшую сторону.

– А я так не думаю… Будь вы хоть беглой рабыней, моё отношение к вам не изменится. Я сужу о человеке не по его положению в обществе, а по его делам. Вы уже доказали, что необычная, отважная, и, в то же время, очаровательная женщина… Рассказывайте, не стыдясь своего прошлого, если вам есть чего стыдиться. Мне интересно о вас знать всё: и хорошее, и плохое.

– Но зачем вам знать моё прошлое? – продолжала упорствовать Шака.

– Я хочу узнать вас получше.

– Зачем?

– Потому что… Поговорим об этом после, ладно?

– Хорошо… – Шака согласно склонила голову и подала Дариану знак наполнить кубки вином. Раб бесшумно приблизился к низенькому столику, за которым полулежали госпожа и гость, и плеснул в кубки лёгкое альтаманское вино. Шака сделала глоток, загрызла орешком и начала рассказ:

– Моя мать была наложницей в доме госпожи Лоис Ландийской, личного асура нашего лендлорда. У госпожи Лоис двое мужей. – При этих словах брови капитана удивлённо приподнялись. – Оба они иногда пользовались небольшим гаремом из четырёх наложниц, среди которых была и моя мать. И, когда наложница понесла, никто не знал, чей плод она носит под сердцем. Когда до родов оставалось совсем немного времени, мою мать укусила змея, и она умерла, успев породить меня. Госпожа дала мне имя Шака в честь события, ускорившего моё появление на свет. Но, так как никто не знал, чья я дочь, и никто из супругов госпожи не признавал отцовства, то моя судьба была предрешена: рабыня, дочь рабыни… Но так случилось, что в пять или в шесть лет (никто не считал мои года и не отмечал день рождения), я, в ярости, заколола вертелом одного кухонного раба, который дурно со мной обращался… – Брови капитана вновь удивлённо дёрнулись. – К счастью, это событие наблюдала госпожа Лоис. Увидев, что я сделала, она не стала меня наказывать, а взяла за руку и отвела наверх, в покои детей, назвав своей дочерью… Через некоторое время она позвала меня к себе и спросила, кем я хочу стать: такой же, как она, женщиной-воином или просто женщиной, будущей покорной супругой и домохозяйкой. Я выбрала первое и она стала моей наставницей. Она обучала меня десять лет, и от неё у меня воинское мастерство. Но и отец меня кое-чему научил…

– Так ты узнала, кто твой отец?

– Да. Когда госпожа Лоис назвала меня дочерью, господин Элиан признал меня, как свою единокровную дочь.

– А ты уверена, что именно этот человек твой отец?

Шака минуту поколебалась, затем ответила:

– Ольд – первый супруг госпожи Лоис – танцовщик, нежный, добрый, мягкий и весёлый. Элиан… Он родом из Марлоза и был там… наёмным убийцей… Как вы думаете, кто мой отец?

И третий раз брови капитана удивлённо поползли вверх.

– Когда моё обучение закончилось, я уехала из города и поселилась в поместье отца, – продолжила Шака. – Но, однажды, люди нашего соседа, землевладельца Марида дель Шаммонда, похитили меня и привезли в его замок… Марид в ультимативной форме предложил мне стать его супругой, так как хотел породниться с Лоис Ландийской и Тайным Советником лендлорда. Он думал, что я его законная дочь. Все думали, что госпожа Лоис удочерила меня по закону. Я тоже не задумывалась над этими тонкостями. Но оказалось, что, по закону, я оставалась всё той же рабыней, дочерью рабыни. У госпожи Лоис уже было двое сыновей от обоих супругов, и она совершенно не собиралась удочерять дочь какой-то наложницы. Хотя она относилась ко мне хорошо, никогда не напоминала о моём статусе и по-своему любила меня… Одним словом, поразмыслив над своим положением, я приняла предложение Марида, хотя его угрозы совсем меня не испугали. Кто я была? Безродная дочь наложницы, бастарда, воспитанная в доме госпожи… А став супругой дель Шаммонда, я получала статус знатной дамы. Мы обвенчались, всё было законно, а потом… – Шака улыбнулась приятным воспоминаниям. – Когда Марид понял, что жестоко ошибся и не получит желаемого, он решил от меня избавиться. Он нанял в городе каких-то бродяг, чтобы те напали на меня по дороге в город и убили, представив всё, как нападение разбойников… Бедняга не знал, что мой отец был наёмным убийцей, и поделился со мной секретами прошлого ремесла… Одним словом, он умер раньше меня – у бедняги оказалось больное сердце, – снова улыбнулась девушка. – Теперь я молодая, богатая, независимая вдова, живущая в своё удовольствие, – закончила Шака свой рассказ.

– Очень жаль… – вздохнул дель Сайгал.

– Что вам жаль? – насторожилась девушка.

– Что вы богатая и независимая.

– Что же в этом плохого?

– Значит, вы не захотите связываться с нищим безземельным дворянином, зарабатывающим охраной обозов.

– А зачем мне с ним связываться?

– Потому что он… любит вас, Шака… Именно такую женщину он мечтал встретить: красивую, умную, отважную и решительную. Но небогатую… Ведь у него, кроме имени и меча, ничего нет.

– А вы думаете, этого недостаточно?

– Не знаю…

– Тогда добавьте в этот список благородное сердце, мужество, преданность и мужское обаяние… И ни одна женщина не устоит перед таким мужчиной.

– А вы, Шака?

Девушка поднялась и подползла к Стиссену. Села ему на колени и обвила руками шею. Наклонившись, коснулась губами губ. Дариан, увидев это, незаметно выскользнул из шатра.

С этой ночи они стали любовниками. Нежный, но властный стиль капитана отличался от извращённых, иногда грубых, игр Аласдэра. Теперь Шаке не приходилось играть, она просто отдавалась мужчине, получая наслаждение и даря ответное удовольствие. И пусть теперь она не так часто возносилась к вершинам экстаза, зато сам процесс приносил ей неизъяснимое удовольствие.

– Как только мы приедем в Алданию, тут же пойдём в храм и обвенчаемся… – не раз говорил Стиссен.

– Зачем спешить? – возражала Шака. – Мы можем это сделать, вернувшись в Альтаман. Сыграем прекрасную свадьбу, на которую я приглашу отца, наставницу и всех родственников.

– Но сначала я познакомлю тебя со своими…

– А они не выразят недовольство тем, что в моих жилах течёт кровь рабыни?

– А мы им этого не скажем. Зачем их расстраивать и плодить сплетни? Мы расскажем им о действительности: ты дочь тайного советника и личного асура лендлорда Альтамана, а остальное им знать не обязательно…

Пустынные горы остались далеко позади, и обоз уже катил Монтинесом – высокогорным плато, покрытым густой травой, небольшими перелесками и рощами. Впереди маячила зубчатая стена Скалистых гор, сверкая на солнце снежными вершинами. Далеко на западе Монтинес постепенно переходил в обширную засушливую Лежскую степь, заселённую конными варварами и табунами полудиких прекрасных лошадей, которые очень ценились во всех цивилизованных странах, как и очаровательные любвеобильные лежские рабыни. На востоке Монтинес ограничивался теми же Скалистыми горами, за которыми начинался Витенд – заболоченная лесистая местность, где даже варвары не жили.

Монтинес был самым приятным отрезком пути: обилие корма для животных, достаточно воды, прекрасные места для стоянок, множество дичи для охоты… И никаких разбойников! Поэтому капитан часто оставлял обоз на Ленца – своего помощника, и уезжал с Шакой на охоту. Стиссен прекрасно стрелял из лука и мог легко поразить дичь на скаку, и обучил этому искусству девушку. Они догоняли дичь и убивали её, затем разводили огонь под сенью какой-либо рощи или одинокого дерева-великана, и наслаждались жарким. После этого предавались долгой и нежной любви прямо на душистой, усыпанной цветами траве. Стиссен был хорошим, но неискушённым любовником, и Шака, постепенно, научила его всем уловкам и хитростям, которые познала с Аласдэром. Алданец был в восторге от любовницы, и не догадываясь, откуда у девушки такие широкие познания в любовных играх. Он думал, что этот опыт она почерпнула у покойного супруга.

А Шака уже вынашивала коварные планы устранения нежелательных свидетелей её прошлой, не слишком целомудренной жизни – Лиота и Оссис. Они знали слишком много неприглядных тайн своей госпожи, и могли когда-нибудь проболтаться. А девушка не хотела, чтобы Стиссен в ней разочаровался. Хотя она и не была увлечена им так сильно, как в своё время Аласдэром, но он был ей близок по-своему, и она, в самом деле, подумывала связать с ним свою судьбу, из кастлеры дель Шаммонд став баронессой дель Сайгал.

Но не всё сбывается, как мечтается. Это случилось у самого подножия Скалистых гор, за которыми уже начиналась территория Алдании. Стиссен и Шака, как обычно, на одном из привалов, отправились поохотиться на восток от лагеря. Это была их последняя отлучка, так как после перевала начинались места, кишащие разбойниками, и капитан охраны не мог позволить себе отвлекаться от прямых обязанностей. Они отъехали кемов на пять, не больше. Местность была пересечённая, покрытая зарослями колючего кустарника, в которых любили прятаться лани и гиззарды. Но охотники держались настороже. Вскоре с их сёдел свешивались две пятнистые тушки. Выбрав место получше – ровную полянку неподалеку от шумного водопада – разожгли костёр, приготовили мясо, поужинали, вымылись в холодных струях и занялись любовью на согретых солнцем камнях. После бурной и страстной близости, снова остудились в водопаде, и перешли на ложе из ароматных веток юсса, покрытых дорожными плащами. Теперь они нежно ласкали друг друга, наслаждаясь покоем и близостью. На этот раз единение было долгим, неторопливым и разнообразным, пока, усталые, они не уснули, не размыкая объятий.

Шаку разбудил на рассвете приглушенный топот копыт и отдалённые человеческие голоса. Приподнявшись, она увидела, что к поляне приближаются несколько всадников. Ещё не совсем рассвело, и всадники казались чёрными призраками, выплывавшими из предрассветной мглы.

Толкнув Стиссена в плечо, девушка потянулась за одеждой. Но под руку попал лишь плащ, которым они укрывались, и она закуталась в него. Стиссен тем временем успел натянуть панталоны и схватить меч. Вглядевшись в приближающихся всадников, он в сердцах выругался.

– Кто это? – спросила Шака, услышав тревогу в голосе мужчины.

– Люди Трегора… Или он сам, сын падальщика…

– Кто такой Трегор?

– Один из независимых баронов, разбойник и негодяй…

Дальше продолжить Стиссен не успел, так как всадники выехали на поляну. Они продвигались полукругом, а не друг за другом, как в походе, значит, знали, что на поляне есть люди, и отрезали будущим же