Спустя день, восседая в старинном резном кресле во дворе замка, в котором восседало не одно поколение горных баронов, правя суд, карая, милуя, принимая клятвы от верноподданных, Санхар принимал клятву служения присягнувших ему на верность подданных. Таких набралась не одна сотня человек: солдаты, слуги, селяне, живущие на землях бароната, вожди покорённых прежними баронами варварских племён. Специальные посланцы сообщили им о переменах, произошедших в крепости, и о требовании нового господина. Вожди клялись в верности от имени своих соплеменников и выражали новому барону почтение и преданность.

Первые дни Санхар вникал в дела, объезжал владения, изучал местные законы и обычаи. Он не хотел кардинально менять веками устоявшиеся порядки, тем более, что не собирался быть горным бароном до конца своих дней. Он хотел оставить будущему владельцу и замок, и земли в полном порядке, разве что с небольшими улучшениями, коих ему удастся добиться.

Грациан повсюду следовал за товарищем, вникая во все дела, но Санхар видел, что всё это юноше не нравится, что он печалится и грустит. Он часто ловил на себе его жаждущий печальный взгляд, но делал вид, что не замечает этого. Он знал, отчего тоскует юноша. Его тело переродилось, но душа осталась прежней: душа влюблённого в покровителя раба; и сколько бы Санхар ни твердил Грациану о новом статусе, он продолжал любить принца и жаждать его внимания, его любви и его ласк.

Хотя с момента пребывания в замке они ни разу ещё не разделили ложе, все слуги и домочадцы знали, что они любовники, и относились к этому по-разному. Санхар знал, о чём думают многие приближённые, знал, как они относятся к его связи с Грацианом, знал, о чём шепчутся за его спиной. Некоторые высмеивали господина, другие презирали, остальные приняли это как должное, как странную прихоть горного барона. Ведь Санхар показал, что он не только сильный умелый воин, но и настоящий мужчина. Барон Сабуотер оставил после себя обширный гарем, где содержались несколько десятков наложниц всех возрастов, разной комплекции и привлекательности. Санхар побывал в гареме в первый же день, выбрал особо понравившихся девушек, остальных раздал в качестве награды за будущую верную службу. Принц регулярно посещал гарем, подтверждая свою мужественность. И эта «измена» больше всего огорчала Грациана, который считал, что после перерождения господин его разлюбил.

Видя, что дела бароната неинтересны Грациану, Санхар предложил ему обучить наложниц танцам и пению, чтобы они развлекали его не только в постели.

Около месяца Санхар вживался в роль горного барона. Первым делом он изменил имидж «горного волка» – как прозвали горных баронов и дружинников в народе. Пошил новый костюм из белой кожи, отделанный белоснежным мехом лэев, и белый шёлковый плащ. Выковал серебряные доспехи и шлём. В конюшне нашёлся прекрасный белый жеребец илларийской породы, которому сшили белую сбрую. Облачившись в новую одежду и сев на нового коня, Санхар, во главе одетых во всё чёрное воинов, каждое утро объезжал свои владения. За этот необычный вид Санхара прозвали Белым Бароном.

По прошествии двух месяцев Санхара навестили ближайшие соседи, с целью знакомства и подтверждения добрососедских отношений. После краткого совещания с капитаном Ричаром, который стал его первым помощником и советчиком во многих делах и решениях, Санхар принял их с подобающим уважением, но без особой угодливости, чтобы не показаться слабым или трусливым.

Когда принц разобрался с внутренними делами, он принялся за внешнюю политику. Горные бароны жили набегами и разбойными нападениями на торговые караваны, беззащитные селения варваров или приграничные селения цивилизованных стран. Земли Санхара соседствовали с границами Кламара, и через них проходил участок Торгового пути длинною почти в полсотни кемов. Санхар велел поставить на границах пограничные столбы и разместил патруль, который взимал с проезжих плату: десять серебряных с всадника и один золотой с фургона. Взамен «белый барон» гарантировал безопасный проезд и целостность товара. Тех, кто отказывался платить, арестовывали, их имущество отбирали, а самих отпускали только после внесения выкупа. Купцы быстро привыкли к новым порядкам и безропотно платили, так как проезд по землям Белого Барона, в самом деле, стал безопасным: специальные отряды строго следили, чтобы на дорогу не забредали случайные разбойники, бродячие племена воинственных варваров или нечестные соседи не захотели поживиться за чужой счёт.

Отношения с Грацианом тоже наладились: Санхар уступил настойчивости юноши, который добивался его внимания и любви всеми мыслимыми способами, и снова возлёг с ним, когда перепробовал всех гаремных красоток. Хотя не забывал их, посещая несколько раз в декаду. Грациан смирился с тем, что Санхар делит свою любовь на всех. Ведь, по правде говоря, в отношениях с принцем его не столько привлекала телесная сторона, сколько эмоциональная. Выросший без любви и ласки, среди грубости и унижений, он тянулся к внимательности, нежности, заботе и доброте, которые давал ему Санхар. Ему достаточно было дружеского объятия, нежного поцелуя, пары ласковых слов, произнесённых в порыве страсти. И ещё он обожал засыпать в сильных объятиях господина, прижавшись к его широкой груди, покрытой гладкой атласной кожей, которая издавала странный пряный аромат, похожий на запах засушенных цветочных лепестков.

Стараясь привлечь внимание занятого делами Санхара, Грациан сочинял для него песни, которые лично исполнял на пиршествах, устраиваемых принцем для дружинников и приближённых. Обученные им наложницы исполняли для господина эротические танцы, в которых он принимал непосредственное участие. Грас даже выучил несколько акробатических трюков, чтобы удивить Санхара. Даже, когда он снова стал любим и востребован, ему постоянно приходилось бороться за внимание и любовь Санхара с наложницами. Эти девушки были очень хороши собой и искусны в любви, а принц, всё же, больше ценил женские прелести, чем себе подобных. Грациан был для него лишь прихотью, экспериментом, разнообразием в долгой пресыщенной жизни.

Но всё же, как бы легкомысленно ни относился Санхар к связи с Грацианом, в его душе вспыхнула ревность, когда он узнал, что у него появился соперник.

Санхар часто проверял, как воины крепостного гарнизона несут службу. В любое время дня, ночи, поздно вечером или на рассвете, он мог пройтись по постам, и если замечал небрежность в несении службы, тут же наказывал провинившегося.

Однажды вечером Санхар проходил по крепостной стене, проверяя посты. Всё было в порядке, часовые стояли на своих местах и бдительно осматривали прилегающую местность. Санхар остановился на западной стене, любуясь закатом, украсившим небо изумительными красками: нежно-алый цвет переходил в золотистый, а тот плавно перетекал в розовый и палевый; над головой мягко мерцали изумрудный и бирюзовый цвета, а на востоке небо медленно наливалось бархатной фиолетовой синью – цветом наступающей ночи.

Внезапно из умиротворённой расслабленности, в которую он погрузился, любуясь красочными переливами, его вырвал тихий вкрадчивый голос, донёсшийся снизу, из двора, произнёсший его имя. Принц насторожился и прислушался.

– … И что ты в нём нашёл? – говорил незнакомец. – Он играет с тобой, как с игрушкой! Подманит, приласкает как собачку, и отвернётся. Да к своему псу он и то относится с большим уважением! Он не стоит твоих страданий, Грациан… Оставь его, давай встречаться… Поверь, я люблю тебя сильнее этого белобрысого!..

Слова неизвестного задели Санхара за живое. К тому же он почувствовал колебания и неуверенность Грациана и неискренность говорившего. Этот соблазнитель, в самом деле, жаждал внимания юноши, но совсем не любил его.

Движимый любопытством, Санхар посмотрел вниз. Во дворе уже царил вечерний полумрак, к тому же парочка пряталась в тени, но принц увидел Грациана и стоявшего рядом с ним воина, державшего юношу за руку. Глухая ревность заворочалась в душе мужчины. Чтобы не тратить время на обход, он просто спрыгнул со стены во двор, приземлившись за спиной воина. Грациан заметил товарища, когда тот был ещё в воздухе. Его глаза удивлённо распахнулись, а когда он уловил гнев Санхара, в них забрезжил страх. Воин резко обернулся, услышав за спиной шум. Принц холодно взглянул на него и произнёс:

– Оставь Грациана в покое и больше не попадайся мне на глаза.

И хотя воин слегка перетрусил, но постарался не выказать своего страха. Он спокойно ответил:

– Мы просто разговариваем, милорд.

– Я слышал ваш разговор, – рука Санхара легла на рукоятку меча. – И если ты сейчас же не исчезнешь, клянусь Небом, я убью тебя!

Воин по-настоящему испугался, но продолжал держаться с достоинством.

– Спокойной ночи, милорд… – сказал он, слегка склонив голову. Затем повернулся и поспешил к казарме.

Санхар проводил его тяжёлым взглядом, и когда тот ушёл, повернулся к Грациану.

– Тебе нравится этот человек? – спросил прямо.

Грациан неопределённо дёрнул плечом.

– Мы просто разговаривали… Между нами ничего не было… Я никогда не изменю вам, господин…

– Я знаю… Но разве ты не чувствуешь, что этот лжец совсем тебя не любит?

– Мне показалось… Я ещё плохо в этом разбираюсь.

– Так поскорее учись, чтобы больше никто не мог тебя обмануть!

– Я знаю, что вы меня любите… Когда вы на меня смотрите, или обнимаете, или просто стоите рядом, думая обо мне, от вас словно исходит тепло, как от утреннего солнца или огня в камине…

– Это и есть любовь, малыш. То же самое я чувствую в тебе. Потому впредь, если кто-то будет клясться тебе в любви, но от него не будет исходить подобное тепло, значит, он лжёт. Гони обманщика в шею, и никогда его больше не слушай.

Санхар привлёк юношу к себе и крепко обнял. Тот жадно потянулся навстречу, раскрыв губы для поцелуя. Разбуженная ревностью и жаром любви Грациана, проснулась призабытая страсть. Санхар поцеловал юношу и прошептал:

– Идём, эта ночь будет только нашей…

Глава 3

Рождение мальчика у наложницы Мильсы взбудоражило весь замок. То, что старая баронесса признала бывшую наложницу женой погибшего сына, знали все. Знали и о том, что девушка живёт в покоях баронессы, окружённая вниманием и почестями, как настоящая леди. Знали, что баронесса считает нерождённого младенца внуком и принимает его, как наследника. И потому, когда она приказала бить в колокол, возвещая соседям, что родился новый барон, никто не удивился. Но никто не знал, как отнесётся к этому событию новый хозяин крепости, которого некоторые считали узурпатором, хотя никто не посмел оспаривать его право владения.

Когда у Мильсы начались родовые схватки, Санхар и Грациан были на охоте. Известие о том, что Мильса родила мальчика, оказалось для них новостью, которую сообщил стражник у ворот. Санхар знал, что того распирает любопытство и желание узнать, как на эту новость отреагирует господин. Принц въехал во двор, спешился у крыльца, бросил повод подбежавшему слуге и вошёл в замок. В сопровождении следовавшего по пятам Грациана, он прошёл на женскую половину, где его встретила взволнованная баронесса.

– Милорд, Мильса родила здорового младенца мужского пола, – сообщила она.

– Знаю, – обронил Санхар. – Я хочу видеть его.

– Он находится с матерью. Я провожу вас.

С тех пор, как Санхар стал господином крепости, он ни разу не встречался с наложницей, которую спас от смерти, и которая носила в чреве соперника его безграничной власти. По этому поводу в замке ходили разные слухи. Никто не понимал поступков нового барона. Никто не думал, что он глупец, хотя, по мнению большинства, поступал весьма неразумно. Ему бы избавиться от женщины со спорным плодом, и никто бы его за это не осудил. Ведь, пока ребёнок находился в чреве матери, он не представлял опасности. Не опасно дитя и в том случае, если бы родилась девочка. Но все приметы указывали на то, что Мильса носит мальчика.

Теперь, после рождения малыша, и после того, как замковый колокол возвестил всему свету, что родился новый барон Сабуотер, ребёнок становился угрозой для нынешнего владельца замка. Санхар ещё мог жениться на наложнице и усыновить малыша, после чего тот становился его законным сыном со всеми вытекающими последствиями: то есть, он мог претендовать на господство только после смерти отчима, или если тот добровольно передаст ему власть. В ином случае, он вступал в права по достижении совершеннолетия, то есть, в двадцать лет. До этого времени Санхар считался опекуном, а после узурпатором.

Мильса очень похорошела с того времени, когда Санхар видел её в последний раз. Она стала настоящей красавицей. Теперь стало понятно, почему юный барон в неё влюбился. Крупный смуглолицый младенец лежал рядом с матерью, спеленатый в кружевные простынки, и мирно спал. Санхар наклонился и долго всматривался в его лицо. Он почувствовал беспокойство Мильсы, переходящее в панический страх. Она схватила ребёнка и прижала к груди. Наверняка, она знала о слухах, ходивших в замке, и боялась, что Белый Барон что-то сделает с её малышом.

Но, не произнеся ни слова, Санхар повернулся и вышел из комнаты.

Желая взглянуть на малыша, принц надеялся найти в ребёнке наследственные черты Сабуотеров – отца, дедушки или бабушки – чтобы удостовериться, что в жилах младенца, в самом деле, течёт кровь горных баронов и Мильса никого не водит за нос. И его надежды оправдались: даже у такого крохи явно проступали черты рода Сабуотеров – смуглая кожа, тёмные, чуть раскосые глаза, крупный нос и пухлая нижняя губа.

Вернувшись к себе, Санхар позвал дворецкого и приказал готовиться к празднику наречения, на котором ребёнку торжественно давали имя. Разослали гонцов к соседям и родственникам Сабуотеров, приглашая их на торжество. Баронесса сообщила, что желала бы назвать мальчика Лукианом, и Санхар не возражал.

Торжество получилось пышным и многолюдным, так как приехали все приглашённые – это был отличный повод поближе познакомиться с новым хозяином крепости. Мильса, с ребёнком на руках, сидела на специальном постаменте за золотой прозрачной занавеской, словно настоящая королева, счастливая и гордая. Гости подносили дары, высказывали молодой матери поздравления, а малышу пожелания. На месте достойного отца сидел Санхар, и многие восприняли это, как намёк, что Белый Барон решил узаконить своё положение в замке.

После того, как все дары были вручены, пожелания и поздравления произнесены, Санхар назвал имя ребёнка, и жрец прочитал закрепляющую и благословляющую молитвы. На этом торжественная часть была закончена, мать с дитём удалилась в свои покои, а гости и хозяин перешли в пиршественный зал, где их ожидали накрытые столы. Во время банкета гостей развлекали приглашённые артисты и наложницы Санхара, исполнившие несколько танцев. Последнее так удивило гостей, что в зале на некоторое время воцарилась напряжённая тишина, когда девушки выпорхнули на подиум и начали танцевать. Ни один горный барон, ни при каких обстоятельствах, не стал бы показывать посторонним своих жриц любви. Даже собственные слуги не могли заходить в гарем, кроме специальных евнухов. Но Санхар не стал прятать наложниц от чужих глаз, хотя, конечно же, тоже не позволял им разгуливать по замку. Но станцевать пару-тройку танцев, спеть одну-две песенки – почему бы нет?

Грациан тоже блеснул своими талантами, и внимание к нему было не меньше, чем к девушкам, ведь до многих доходили противоречивые слухи о необычной связи принца и его приближённого слуги. Чтобы ещё больше шокировать гостей, Санхар принародно наградил Грациана горячим поцелуем. Присутствующие постарались не выдать своих чувств, хотя эмоции бурлили, едва не выплёскиваясь через край. Санхар же всем своим поведением показывал, что в этом доме хозяин он, и хозяин сильный, который делает, что хочет, пренебрегая общепринятыми правилами и традициями.

Разъехавшимся вечером гостям было о чем судачить и размышлять во время пути домой.

Невзирая на советы капитана Ричара и прогнозы соседей, Санхар не стал узаконивать свои отношения с Мильсой. Она продолжала считаться незаконной женой покойного барона Джерика Сабуотера, а Лукиан его незаконнорожденным, но официально признанным сыном. Санхар постепенно полюбил малыша и часто навещал на женской половине замка, хотя и не общался с его матерью. Он подолгу играл с ним под строгим взглядом баронессы, и вскоре мальчик привязался к нему, считая своим отцом, а когда начал выговаривать первые слова, называл Санхара «милол», потому что не мог выговорить «милорд». Он слышал, что так обращались к Санхару все. Но, не понимая значения этого странного слова, вкладывал в него свой смысл, подразумевая «папа». Он ещё не понимал, что этот высокий мужчина с длинными белыми волосами, который, улыбаясь, берёт его на руки, катает на плечах, высоко подбрасывает вверх и гуляет в саду на крыше – не его любящий отец, а чужак, узурпатор, будущий соперник в борьбе за наследство.

Грациан тоже часто посещал женскую половину замка, играл с Лукианом, но, как-то незаметно, начал больше внимания уделять его матери. Они часто и подолгу беседовали, их можно было увидеть в саду на крыше, сидящими на скамейке у бассейна, возле которого в песочнице играл Лукиан, или на верховой прогулке в окрестностях замка. Грациану, как евнуху и учителю музыки и танцев, был открыт вход и в гарем, и в женскую часть замка. Санхар, занятый делами в баронате, где появилась шайка дерзких и неуловимых разбойников, сутками пропадал в лесах, не обращая внимания ни на Грациана, ни на его поступки. А челядь, зная о полном доверии господина к любимцу, не спешила с доносами, как это часто бывает в подобных случаях.

Грациан начал ощущать, что с ним происходит что-то необычное: его волновали и возбуждали встречи с Мильсой, он впервые ощутил желание обладать женщиной, что его неимоверно удивило. Место, которым так гордятся все мужчины, и чего он был лишён когда-то в детстве, начало странно зудеть и болеть. Грациан уже не жаждал любви Санхара, и это пугало его больше всего. Чувства к другу и господину изменились, словно с глаз спала какая-то пелена. Он начал видеть Санхара совсем в другом свете. Не как красивого привлекательного мужчину, а как властного человека, правителя и воина. Он продолжал уважать и любить его, но не пылкой юношеской любовью, а как друга или старшего брата. Он всё ещё жаждал его внимания, дружеского участия, даже его крепких объятий, но только дружеских. Тело больше не трепетало от предвкушения близости, но зато оно жаждало близости с Мильсой, и это казалось странным и непонятным.

Мильса тоже замечала, что Грациан к ней неравнодушен, что он желает её, как женщину, но не могла понять, как такое может быть, ибо всем было известно, что Грациан кастрат и любовник господина. Юноша никому не признавался о переменах, происходивших с его телом. Даже Санхару. Хотя принц чувствовал, что с другом что-то происходит, что его что-то тревожит, он не хотел подслушивать его мысли, ожидая, пока юноша наберётся решительности и расскажет всё сам.

Глава 4

Однажды в замок прискакал гонец с пограничной заставы, с сообщением, что в пределы бароната вторгся отряд королевских гвардейцев, сопровождающий какой-то важный груз. Командир сопровождения отказался платить налог за проезд, мотивируя это тем, что они не нуждаются в защите «горных волков», а Торговый путь открыт для всех, и не может принадлежать никому – ни королю, ни, тем паче, какому-то горному барону. Командир вёл себя дерзко, даже угрожал стражникам, если они попытаются задержать обоз.

Санхар тут же собрал отряд лучших дружинников, обучением которых занимался лично. Так называемый «ударный отряд», выезжавший на дорогу только в экстренных случаях, подобных этому. Двадцать самых сильных, самых умелых, самых обученных и самых храбрых воинов, элита «горных волков».

Покинув замок, вадники промчались кратким путём и перехватили обоз, примерно, посередине пути. Санхар выбрал участок, удобный для засады и битвы – широкий, каменистый, чуть пологий берег небольшой речушки. Здесь дорога делала плавную петлю, огибая древнюю осыпь, прежде чем выйти на берег реки, потому охрана увидела поджидавших обоз «горных волков», только, когда выехала из-за поворота.

Санхар, облачённый в белые одежды и восседающий на прекрасном белом коне, стоял посреди дороги в гордом одиночестве. Лёгкий вечерний ветерок играл длинными белоснежными волосами, которые сдерживал только серебряный обруч горного барона. Он выглядел величественно и прекрасно, освещённый лучами заходящего солнца, светившего в спину, и окружавшего силуэт золотым ореолом. Всадник не казался опасным или угрожающим, скорее наоборот, излучал спокойствие и умиротворённость. Угроза притаилась в двух шеренгах «горных волков», заключивших дорогу в мрачный коридор.

Обоз, выехавший из-за поворота, начал замедлять ход, и остановился, не доезжая до неподвижно стоявшего всадника десятка шагов. Стражники явно встревожились – об этом говорили их эмоции. Они тут же перегруппировались: окружили повозки, приготовившись к бою. Их было двадцать – столько же, сколько и дружинников. Матёрые ветераны. И, как понял принц из отрывков их мыслей, «меченые» – элита воинов-наёмников. Но Санхар не беспокоился – его люди мало в чём уступали хвалёным «меченым». Принц научил дружинников множеству хитрых приёмов, неизвестных «меченым». А он сам стоил пятерых таких бойцов.

От охраны отделились двое всадников и направились к Санхару. Не доезжая нескольких шагов, они остановились. Командир охраны и солдат. Санхар молча смотрел на подъехавших, ни словом, ни жестом не выдавая своих эмоций. Вид у него был безмятежный и слегка задумчивый, словно он стоял здесь просто так, поджидая отставшего приятеля или раздумывая о дальнейшем пути. Капитан охраны, наоборот, сердился и беспокоился. Он недовольно хмурился и был настроен агрессивно. Не успев подъехать, тут же заговорил:

– Я не хочу лишнего кровопролития, сударь, потому предлагаю уступить нам дорогу.

– А если я вас не послушаюсь? – спокойно парировал Санхар.

– Нам придётся очистить её силой.

– Сила на силу… – задумчиво протянул принц. – У вас «меченые», у меня «горные волки»… Хочу предупредить, что я лично обучал их… А также довожу до вашего сведения, что моя мать – виолка, и я не поскупился поделиться с дружинниками некоторыми семейными секретами… Так как будем решать наш маленький спор? Силой или мирным путём?

Командир скрипнул зубами. В его душе кипела безрассудная ярость, но он, пока, держал себя в руках.

– Убирайся с дороги, грязный разбойник, или твой чудесный белый костюм обагрится кровью… – процедил он сквозь зубы.

– Значит, война… Тебе не жалко своих людей? Даже если ты победишь, после схватки останется жалкая горстка, это я тебе обещаю. Как ты сможешь продолжать путь с такой охраной? Последний раз предлагаю: одумайся! Заплати требуемый взнос и можешь продолжать свой путь.

– Никогда!

– Ну что ж, ты сам выбрал свою судьбу… Ты нарушил мои правила. Теперь этот груз принадлежит мне. Но я не хочу ссориться с королём, потому твои люди могут возвращаться в Илларию, но ты, груз и купцы останутся у меня.

– Это не купцы и не груз. Это королевские чиновники и королевский подарок медаусскому королю, – вступил в разговор солдат.

– Мне очень жаль, но медаусскому королю придётся остаться без подарка… Чиновники тоже могут быть свободны. Передай своим людям – пусть возвращаются домой. В противном случае те, кто уцелеют, закончат свои дни в подземельях моего замка без права выкупа.

– Ты зарываешься, Белый Барон! – яростно воскликнул командир. – Мы – не кучка жалких торговцев с дрянной охраной, которых ты грабишь на дороге! Мы сумеем постоять за себя и поставить тебя на место! Я наслышан о твоих подвигах, но, думаю, они сильно преувеличены!

– Ты сможешь проверить это прямо сейчас, – кивнул Санхар и подал знак дружинникам. С диким воем, напоминающим вой горных волков тёмной зимней ночью, дружинники бросились в атаку. Командир только потянулся за мечом, а меч Санхара уже сверкал в его руке. Один удар – и командир остался не только без меча, но и без руки, отрубленной по самый локоть. Солдат выхватил из-под полы плаща прятавшийся там маленький заряженный арбалет, так называемый эрроган, и выстрелил Санхару в лицо. Санхар ощутил опасность, но времени, чтобы уклониться, было слишком мало. Он успел лишь слегка наклонить голову. Стрелка чиркнула по щеке, оставив кровавую царапину и срезав прядь волос, и улетела прочь, просвистев мимо уха. Второго выстрела воин сделать не успел – меч вельха прочертил на его горле кровавую полосу, лишив дыхания и жизни.

Расправившись в этими двумя, Санхар поспешил на помощь дружинникам, яростный натиск которых успешно сдерживали охранники. Ими командовал пожилой опытный воин, рядом с которым дрался юнец. Приблизившись, Санхар понял, что ошибся. Это был не юноша, а одетая в воинский костюм девушка.

Вступив в бой с ветераном, Санхар обезвредил его через две минуты, ранив в грудь. Девушка тут же набросилась на него, как разъярённая самка гиззарда, защищающая логово. Её ярость была глубокой и холодной, как воды омута, а владение мечом весьма искусным. Санхар мог бы её убить за минуту, но передумал. Пылавшие страстью глаза и прядь золотых волос, выбившаяся из-под шлёма, напомнили ему о матери. Несколькими сильными ударами он просто выбил меч из рук девушки, а затем схватил за одежду, притянул к себе, и заломил руки за спину. Из глаз девушки вылетали яростные молнии. Если бы они были материальны, то сожгли бы принца дотла. Девушка оскалила зубы и хотела укусить врага, не имея других средств защиты, но Санхар ударил её в висок рукояткой меча, оглушив, и она обвисла в его руках, как тряпичная кукла.

Бросив девушку рядом с истекающим кровью ветераном, Санхар продолжил бой. Через десять минут из двух десятков охранников в живых осталось шестеро, считая и однорукого командира. Остальные либо пали в бою, либо умирали от смертельных ран. Дружинники Санхара тоже понесли потери: четверо убиты, семеро ранены, трое из них тяжело. Всех раненых – и своих, и чужих, погрузили на повозки, связали пленных, и обоз покатил в замок.

В крепость вернулись поздно вечером, когда на небе уже сияли звёзды, а на западе догорали последние краски заката. Передав повозки и пленных на попечение управляющего, который позаботится о регистрации и сохранности груза, Санхар занялся пленными. Целых и невредимых, но напуганных чиновников, заперли в Башне Узников. Раненых охранников нельзя было отправлять в темницу – это верная смерть. Санхар не питал к ним добрых чувств, но уважал за стойкость, храбрость и верность долгу, потому приказал поместить в лазарет вместе с ранеными дружинниками. Девушку, после недолгих колебаний, отправил в Башню Невест, которая всё равно стояла пустой. Он послал к ней рабыню для услужения, и приказал хорошо охранять, чтобы девушка не сбежала.

Приняв освежающую ванну и поужинав, Санхар вознамерился посмотреть, как устроилась пленница. Её пылающие огнём ярости голубые глаза не шли у него из головы. Он ещё никогда не встречал женщин-воинов, подобных матери. Ему всегда нравились сильные и смелые женщины, но, обычно, встречались покорные рабыни.

В расположенной наверху комнате царил полумрак. Единственная свеча слабо мерцала на полке камина, едва рассеивая темноту наступившей ночи. Зрачки Санхара расширились, приспосабливаясь к освещению, заполнив почти всю радужную оболочку, и замерцали таинственным голубоватым светом. Для смертных погружённая в полумрак, ему комната казалась нормально освещённой. Он видел всё в мельчайших подробностях: толстый ковёр с цветочным узором на полу, длинные кружевные занавески на окнах, овальный мраморный столик с изящными позолоченными ножками, пару деревянных стульев с узорными резными спинками, и узкое низкое ложе в виде морской волны с пенным гребнем, на котором лежала одетая в лёгкую шёлковую сорочку девушка. Её распущенные волосы влажно блестели и слегка вились, не сдерживаемые заколками и шлёмом.

Санхар вошёл тихо, но не бесшумно, и девушка, услышав его шаги, открыла глаза. В Санхара плеснула волна удивления и лёгкого испуга, гнездившегося в глубине её души. Наверное, увидела светящиеся глаза Санхара. Она даже приподнялась на локте, чтобы получше рассмотреть вошедшую тёмную фигуру. Откинула мешавшие волосы, и принц увидел тёмное пятно кровоподтёка в месте удара. На ране была содрана кожа и она до сих пор кровоточила, доставляя девушке неприятные болезненные ощущения.

Санхар приблизился и, взяв пленницу за руку, заставил подняться. Он почувствовал, как напряглось её тело, готовясь к сопротивлению, и, поймав её мысль, заломил руки за спину, лишив возможности двигаться. Держа запястья одной рукой, второй взял её за подбородок и повернул голову. Его губы коснулись раны на виске лёгким поцелуем, затем он слизнул кровь и смочил рану своей слюной. Он знал, что она целебна, как и слюна Акса. Поняв, что сопротивление бесполезно, что противник намного сильнее и предугадывает любые её намерения, девушка расслабилась. Но в душе её стыла холодная ненависть и мрачное презрение.

«Обработав» рану, Санхар не удержался и провёл губами по нежной коже шеи, задержавшись на быстро пульсировавшей жилке. В душе девушки вспыхнуло негодование, и она постаралась укусить его за плечо. Санхар позволил ей вонзить зубы в свою плоть – пусть сбросит напряжение и получит толику удовольствия! У пленницы сегодня выдался тяжёлый день. Когда она устала с яростью сжимать челюсти и откинула голову, переводя дыхание, Санхар спросил с лёгкой насмешкой:

– Теперь довольна?

Пленница плотно сжала губы, не желая отвечать.

– Можешь укусить меня ещё раз, если тебе станет легче.

Девушка молчала. Санхар отпустил её руки и отступил шаг назад. «Меченая» тут же опустилась на ложе и потянула лёгкое покрывало, пытаясь в него закутаться.

– Тебе холодно? Я прикажу разжечь камин.

Пленница упорно не хотела с ним говорить, и даже не смотрела в его сторону.

– Как тебя зовут?

Девушка молчала.

– Если ты не назовёшь своё истинное имя, я дам тебе другое, по своему усмотрению. Так поступают с рабами… Если ты предпочитаешь стать рабыней, я не буду возражать.

Санхар подождал минуту, но, не дождавшись ответа, повернулся к выходу, бросив на прощание:

– Не вини потом меня в жестокосердии…

– Элида, – внезапно произнесла девушка. – Меня зовут Элида Сайтли.

– Это твоё настоящее имя? – удивился принц.

– Да… Мне дали его в Школе Меченосцев.