If you get me. Книга вторая. Если ты достанешься мне

– Энрико? – Люджейн прислонив к уху мобильник, кивнула.

– Он, что не понимает, что мы совсем недавно пришли? – вскипев от возмущения, – отвлёкшись от фотосессии, Людмила ощутила, как по телу стайками потёк пот «или от накала эмоций становится жарко», – да, вдобавок печёт.

– Говорит, что будет ждать нас в кафе, что рядом с пляжем.

– Передай Энрико, что мы ещё и не купались, пусть он тогда подождёт, нам нужно поплавать.

Оставив дочь, сидящую на полотенце, в красном раздельном купальнике, подумала: «как брюнеткам к лицу все оттенки красного, малины, бордо, алого цвета», – в глубине души порадовавшись за неё, надеясь: «Люджейн увидев себя, такой красивой на фотоснимках, наконец-то поймёт, «насколько она привлекательна в жизни, надеюсь всё же, перестанет "укомплектовывать" и стесняться себя».

Людмила теперь побежала вперёд к мелководью, где невольно в глаза бросались какие – то фантики, какой – то разбросанный на прибрежном песке то, тут то, там мелкий мусор: «Немного боязно здесь в океане, это не Чёрное море с Катранами, что кормятся придонными рыбками, в Атлантике обитают акулы, но как говорят, за рифы хищники не проникают…».

С наслаждением ощущая песок под ногами, Людмила осторожно шагнула…, «ещё прохладно», там вдали, несколько человек, посему видно, юнцы, не теряя времени, подростки наперегонки ныряли и плавали. Справа, метрах в пяти – вероятно, был заботливый папа с детьми; он наблюдал за успехом двух сыновей, что проплывали на метры, учась на глазах. Людмила вошла по пояс и поплыла сначала немного вглубь, а затем и вдоль берега, лёгкая волна нежным движением водила по телу, было так хорошо и приятно, легко освежала вода. В секунды поднялся небольшой ветерок, на воде мелкая рябь: «вскоре почувствуется лёгкий озноб, а выходить бы мне не хотелось, тем более что времени мало, но придётся, Люджейн нужно поплавать.

Столько света и воздуха, звучал океан, обдавало прибрежным букетом то, был; запах волн со смесью песка, ракушечника, водорослей. Вдыхая бриз океана, она смотрела, как Люджейн завершает заплывы. Тут и там доносились голоса арабских мальчишек, пинающих мяч, кто – то бросал палку собаке, «как передать тот бренный аккорд в непрерывном движении, дыхание волн, скоротечную ноту, творимую суетной жизнью арабского белого пляжа».

– У тебя мурашки по коже, надо же, какая ты у меня «мерзлячка», – подшучивала она над Люджейн, прикрыв дочь полотенцем, затем придержав его, помогла Люджейн переодеть мокрого на сухой пляжный купальный комплект.

– Как синий цыплёнок, – пошутила Люджейн, вспоминая, как мать называла её, в осеннем путешествии по Стамбулу.

А между тем, к ним приблизились Дези с Энрико, тут то, объявив, что они приглашаются на обед, в ресторан, что находится невдалеке пляжа.

Припарковав автомобиль, Энрико открыл дверь, затем подал руку Людмиле, помогая ей выйти. Проследовав за Дези с Люджей, она, было, направилась к приоткрытым дверям ресторана, но во всей одежде и на поджаренном теле ощущалось присутствие мелких песчаных частиц; примесь песка на губах, «всё-таки Западная Сахара», – попытавшись стряхнуть с ног немного песка, на как видно, попытки, досконально омыть ноги водой из бутылки, оказывались напрасны. Остановившись с наружи дверей в ресторан, прежде чем войти внутрь него, Людмила, облачилась в рубашку с длинными рукавами, что прикрывали запястья, а кроме того, глубокий вырез спины в индийском комбинезоне тонкой «дышащей» ткани, доходил сзади до талии, открытыми были и оголённые плечи. Хотя, эти узкие бретельки, комбинезона, да и он сам, как нельзя лучше и пожелать подходил для пляжных прогулок, тем не менее, считаясь с традициями, она предпочла не выделяться и подобающе прикрылась, одев, рубашку поверх. А то, что касалось Люджейн то, она и так закутана прямо до пят, всегда в одежду с рукавом, по запястье и брюки, прикрывавшие ноги по щиколотку, включая «фуляр » покрывающий голову.

В зале на стенах с мозаичным рисунком висели портреты и фотографии, отражающие хронику будней монаршей семьи, королевства Марокко – Мухаммеда шестого. Интерьер помещения не представлял собой ничего особенного: Повсюду были ряды массивных деревянных столов, квадратной и прямоугольной конфигурации, покрытые белыми скатертями, с такими же классического вида стульями с высокой спинкой.

Среди блюд меню, Людмила предпочла шашлык, остальные остановились на блюдах с рубленым мясом, что-то вроде тефтелек на шпажках. Сначала принесли салат "по-гречески" и картошку фри, подав, как общий гарнир в большой тарелке, поместив к центру стола. Вскоре она наслаждалась вкусом сока свежевыжатых апельсин, что прекрасно утолял жажду, создавая приятное послевкусие. Теперь вдоволь насытившись после купания, всего казалось достаточным, поблагодарив за обед, Людмила отказалась от фруктовых десертов, однако Дези, как и полагается детям, с удовольствием уплёл немного мороженного.

Вернувшись к себе, в квартиру, они занялись наведением марафета, в соответствии с предстоящей прогулкой по городу, в центральную его часть. И не смотря на размеренность после пляжа; учитывая, что в минуты усталости, спешить особенно не хотелось, желание посетить достопримечательности перевесило, имея не малую мотивацию, а кроме того, к себе в гости пригласила свекровь, мать Энрико; ближайшими планами были – осмотр гробницы королевской семьи – Мухаммеда пятого и визит к марокканской бабушке Дези.

В одно из первых посещений Марокко, Людмиле доводилось посещать Мавзолей Мухаммеда V, но рассмотреть, Башню Хасана, знаменитый архитектурный памятник средневековья, как следует, не удалось, то посещение было в тёмное время суток. А по иронии судьбы в предшествующий визит пятнадцатью годами ранее, она была в Марокко, как и сейчас во время празднования Рамадана.

Теперь предстал второй шанс, увидеть знаменитую древность, минарет ислама, уцелевшую Башню Хасана. И не чудо ли, оказаться на площади среди множества колонн, останков мечети Хасана в кои – то веки, башню самую высокую в мире. «Как странно, – подумалось ей, – всё повторяется…, со второй попытки, как и эта поездка».

У ворот, у входа на площадь с колоннами, на конях гордо восседали два конных гвардейца и помпезный вид всадников, придавал моменту торжественность …, взгляд привлекали изумрудного цвета знамёна, с гербом королевской символики, что гвардейцы держали в руках.

Минуя ворота, рука об руку Людмила с Люджейн, одетые в брючном стиле: Дочь как всегда не преминула покрыть платком голову, в отличие от Людмилы без головного убора, с волосами, собранными в высокую причёску, женщины следовали по исторической площади, в то время как Дези на самокате умчался вперёд, а зять Людмилы плёлся в хвосте.

Вскоре они все оказались между минаретом, Башней Хассана и Мавзолеем Мухаммеда V, что разместились на территории исторического комплекса султана. Несмотря вечернее время, перед закатом на площади у мечети и перед исторической частью музея, Мавзолея Мухаммеда V, было достаточно многолюдно. Повсюду сновал народ, все они; местное население, группы туристов и отдельные посетители прогуливались между колоннами, попеременно фотографируясь то, у башни то, на ступеньках у Мавзолея Мухаммеда V. По светлому мрамору широких ступеней в размеренном и в непрерывном потоке и все они; мусульмане, европейцы, туристы всех континентов, казалось, плыли с площади вверх, неспешно перемещаясь вовнутрь погребального сооружения; мавзолея белого мрамора, с куполами зелёного цвета, символикой королей то, входя в усыпальницу то, покидая гробницу: Мавзолей, установленный властями в единстве с народом, в память о Мухаммеде V: Мухаммед явил собой первого короля Марокко после освобождения страны, бывшей колонией Франции.

Сооружение Мавзолея велись почти десять лет, строительство было завершено в 1971 году. Мавзолей Мухаммеда V, гармонично вписался в панораму исторической площади, в традиционную архитектуру столицы Марокко».

Проследовав вверх к Мавзолею Мухаммеда V по светлым мраморным ступенькам и стоя на площади пола в плитках со звёздами, Людмила обратилась с просьбой:

– Пожалуйста, сними небольшое видео у мавзолея, я и не ожидала, увидеть такого; мраморный пол с выбитыми углублениями – звездами. Не могла и представить, подобного; таких ощущений…, кинозвезды, шагающей, в Голливуде.

Воин, стоявший при входе, не возражал против снимков на его фоне, Люджей сделала несколько фото, прежде чем они влились в хвост людского потока, перетекая вглубь мавзолея. Словно в песочных часах, мерялись интервалы, посетители частями просачивались под своды бирюзового купола, в величественной красоте, в вечерних бликах заходящего солнца, покрывающего вечный покой королей и принца монаршей династии.

Войдя в мавзолей, следуя вдоль балкона, опоясывающего зал, по стенам его в мозаичной плитке шёл орнамент тонкой ручной работы традиционного стиля; сплетения геометрической формы узоров. Проходя вдоль балкона, Людмила смотрела из галереи в глубину квадрата отверстия занимающего основную площадь зала, что расположено между описывающими его стенами; по периметру с балконами: Сверху с открытого пространства зала просматривалась погребальная комната. Из глубин квадрата до посетителей гробницы доносилось монотонное пение, достигающее высот купола, льющиеся в не прерывном чтении Корана. Чем удостаивались только избранные священнослужители государства, как и этот человек внизу в белом, на расстеленном ковре, за чтением Корана, обращённый лицом к Мекке . потолка, с резьбой в позолоте. вверх, достигая пространства балконов.

Ориентируясь по солнцу сидящий на пятках в центре мавзолея у белого саркофага, поднимал руки на уровень лица, ладонями в сторону киблы и произносил такбир . Взяв за запястье левую руку правой, он прижимал их к груди и произносит первую суру Корана , а после нее какую – ибо короткую суру Корана. После чтения аятов из Корана с произнесением хвалы Аллаху. Выпрямившись, почти неподвижно сидящий чтец, в монотонном пении, на коленях, совершая суджуд, обратился в молитве: – Да услышит Аллах того, кто восхвалил его, – произнося слова на арабском.

Затем, выпрямившись, сидя в джилса, он произнёс:

– О, Аллах прости меня.

Далее молящийся, во втором и последнем ракаате читал молитвенную формулу «ташаххуд», а после его завершения в последнем ракаате произносил приветственную формулу:

– Мир вам и милосердие Божье, – направо и налево.

Вместе с дочерью Людмила смотрела вниз, проходя вдоль балкона, опоясывающего зал. По периметру стены в мозаичной плитке украшали орнаменты тонкой ручной работы традиционного стиля; сплетения геометрической формы узоров.

На балконе, в каждом из четырёх углов, в зелёно-красном камзоле, в брюках – галифе, что были заправлены в сапоги и непременно, с саблей наперевес стоял охранник. Особое внимание посетителей, было, приковывало к могиле Мухаммеда V, марокканского короля с начала до середины XIX столетия. Султана, который при жизни не однократно поддавался изгнанию, гонению, в те времена воевавший за независимость государства.

В королевской усыпальнице, в ряду саркофагов, в одном из которых и обрёл упокоение султан, Мухаммеда V, располагались могилы его сыновей, а также саркофаг принца Мулай Абдулы. В одной из могил содержался прах короля Хассана II, сына Мухаммеда V.

«После смерти монарха Мухаммеда V, – как описывается в истории о возведении и строительстве этой гробницы, – в 1961 году дизайном этого Мавзолея на протяжении 10 лет занимался Хассана II», – ныне покоящейся в семейном склепе. Как известно, в стране при правлении Хассана II, был демократический ислам, значительно расширивший традиционные границы ислама, в ту пору в королевстве придерживались светских взглядов дружественной страны – Франции.

Теперь монархия шагнула назад от царящей в стране толерантности взглядов, которые были привнесены в её культуру во время правления короля Хасана II к традиционному исламу, чему наглядным свидетельством и стало поведение и настроение семейного клана Беннани. «Куда подевались весёлые праздники с музыкантами, а иногда и с танцовщицами, развлекавшими посетил ей, старинных залов просторных гостиных, которые как бывало прежде, собирались в гостеприимном доме аристократического рода Беннани?

Традиции похоронены и распроданы по частям, алкающими наследниками этого дома, все они давно разбрелись в разные городские кварталы…, казалось бы, дом на Оранжевой жил пока Мы, Зубида, представительница древнего рода не отошла к праотцам». Людмила вышла с задней стороны фасада, обходя снаружи беломраморный мавзолей, как будто бы повинуясь незримому поводырю, по наитию, сделав круг, отдавая дань уходящим столетиям: Казалось, что в это мгновение, завершая процесс, тем самым совершает обряд похорон того, минувшего времени, своих былых ощущений жизни в столице конца 90 –х, времени, в котором жила в семейном круге клана Беннани в Рабате.

«Вот и он, старинный дом вблизи Медины и оживлённого перекрёстка дорог, отходящей дороги вправо через арку древней стены, в центральной части Рабата. В четырёх этажной череде домов на Оранжевом переулке… и кольцо, за него и сейчас можно ухватиться рукой и…, постучать в тяжёлую оббитую металлом дубовую дверь, в ожидании, пока не распахнут тёмную дверь, а быть может и Деда?

Как когда – то прилетев в Касабланку, затем на автомобиле в Рабат, когда впервые она входила в дом с маленькой Люджейн…, грезятся те года, при входе – мы – Зубида подающая финики и стакан молока…, когда – то и они с Люджейн жили тут. А нынче только призраки дома, и прислуги Мы – Зубиды, Фатимы. И потому любимая чернокожая Деда не встретит никого у двери.

А там, за наружной дверью, закруглённая светлая лестница, что ведёт от главного входа к двум частям дома: к апартаментам наверх от двери слева, поднимаясь по более узкой бело – мраморной лестнице, а через правую дверь, проход к гостиным салонам и на одну из террас.

Если открыть правую дверь, от главного входа то, минуя пространство между двумя гостевыми залами, повернув к круглой извилистой лестнице, позади которой, останутся залы гостиной, по ней можно подняться наверх, до второй просторной террасы – крыши дома. С плоской поверхности крыши открывается панорама на дома и улицу вниз, из середины террасы, сквозь отверстие стеклянного квадратного купола, можно заглянуть внутрь дома. Оттуда увидим центральную крестовидную часть – небольшой зал. От него влево и вправо идут два салоны с диванами вдоль мозаичных стен. Напротив крестовидной части зала – двухкомнатные апартаменты-хранительницы дома Мы – Зубиды».

После осмотра королевской гробницы, Людмила спустилась на площадь, проходя мимо многочисленных оснований колон, по пути, следуя к минарету, она наблюдала за Дези, к которому подходила Люджейн, тем временем, мальчик, маневрировал на самокате между колоннами. Людмила обернулась к Башне Хасана, рассматривая барельеф в виде решетки и стрельчатых арок стен в розовом камне. А тут голос Люджей:

– А где может находиться Энрико?

Она пояснила: – Он там, с туристками, которые обратились ко мне, с просьбой помочь сделать им снимки. Однако я направила женщин к нему, с его прекрасной практикой речи в английском, он лучше сфокусирует кадры, он снимает двух иностранок у башни.

Людмила улыбнулась, признавши возможным: «что мужчине надо отвлечься от постоянных хлопот, мало того, что все дела в доме он взвалил на себя, но и от постоянной слежки его и контроля, сдают нервы». Людмила посмотрела на дочь, Люджейн в стороне лицезрела супруга: Тогда, как он, в любезностях распрощался с двумя иностранками, «скорее всего, они Англичанки». И тут Людмила задумалась, попытке найти ответ на недавний вопрос; каким она видит Энрико? Признав, «что не может понять какой он; Заботливый и приятный, располагающий к себе человек или в действительности под мимикой маски, он скрывает …пока не распознанное лицо?» Ощутив, почему какое – то гнетущее состояние, от присутствия супруга Люджейн, этого зятя испанских кровей, этого «Фаршадо ра?»

Свежесть сумерек опускалась на площадь у усыпальницы, с заходом солнца становилось особенно зябко, нетерпимо холодным стал воздух, что казалось, гнал к воротам на выход, они прибавили шаг.

В припаркованной неподалёку машине пары тёплого воздуха приятно расслабили. Меж тем, Энрико включил приёмник в машине, по салону неслась одна из весёлых мелодий, звучащая на английском, незаметно, под аккомпанемент музыки, на небольшой скорости они ехали по какой то, из улиц вечернего города, окутанном сыростью и прохладой, судя по всему, подъезжая куда – то к черте городских окраин Рабата. В район, где прежде не бывала Людмила, к пятиэтажным домам в стиле шестидесятых, приняв приглашенье на ужин свекрови Люджейн.

Выйдя из припаркованного на повороте автомобиля, в тусклом и редком освещении улиц, они направились мимо открытых столиков ночного кафе. Снаружи кафе, расположенном на первом этаже пятиэтажного дома, находились не редкие посетители: Мужчины, облачённые в темных оттенков кафтаны, костюмы, оборачивались вслед за блондинкой, с волосами в строгой высокой причёске, с интересом наблюдая за иностранкой. Оторвавшись от хода спортивных программ, словно их застигли врасплох, пролетевшей кометой, с белым хвостом осветив перекрёсток улицы, погружённой во тьму, похитив взгляды, коротающий вечернее время за пыльными столиками, в неспешном потягивании зелёного чая, чураясь мужских забегаловок, блондинка в брючном костюме быстро исчезла в арке подъезда…

Поднявшись на четвёртый этаж по лестнице пятиэтажного дома, достигли двери, которую на встречу, пришедшим, после непродолжительного звонка отворила женщина почтенного возраста, в такчите; в платье, свободного кроя, светлых тонов, с множеством пуговок. В приветствии растянув улыбку, мать Энрико приглашала войти.

В прихожей Люджейн представила мать, свекровь её поцеловала Людмилу, согласно традициям, в обе щеки, затем, предложила переобуться в стоявшие вдоль стены домашние туфли. При входе, повернув влево от кухни, Людмила проследовала Люджейн за свекровью. По ходу коридора, омыв руки над раковиной небольшой ванной комнаты, что находилась напротив салона первой гостиной с диванами вдоль стен, где по центру комнаты стоял немного вытянутый журнальный столик, мебель присущая восточному стилю, словно в зале для конференций, дальше по коридру во втором салоне находился обеденный зал. Напротив обеденного салона располагалась просторная спальня Хафиды, хозяйка, проводив гостью в обеденный зал, последовала за сыном – Энрико, который тем временем был в пространстве первой гостиной, зять, приготовляясь к молитве, принялся было совершать вечерний намаз.

Тем временем, пока Люджейн помогала выносить из кухни свекрови различные блюда на стол, Людмила с ребёнком на восточном диване гостиной – столовой, сидели перед круглым столом, , разложив с двух сторон различные карточки в виде домов, отелей и денег, увлеклись детской игрой в Монополию в ожидании ужина: В посты приём пищи совершается в интервале захода солнца и до восхода, напротив них, в нише, встроенной в нижней части серванта был включён телевизор, когда к столу вернулись все остальные члены семьи, голоса всех притихли, прислушиваясь к словам диктора: «Солнце, заходя над землёй, должно пройти ещё круг, Рамадан встречается завтра». Оставалось признать, «что даже планеты совершают повторный проход, описав первый круг».

За ужином, Хафида, родительница Энрико показалась Людмиле немногословной, будучи наглядным образцом спокойной и сдержанной женщины. Во время ужина, незаметно для самой Людмилы, она снискала расположение испанской свекрови Люджейн, расспрашивая про родственников Хафиды и про обстоятельства жизни семьи при осмотре семейных альбомов. По окончанию ужина Людмила прониклась симпатией к свекрови Люджейн. Тем временем, Энрико просматривал телешоу, подобное играм на миллион, а Люджейн как всегда вела себя сдержанно, в основном, вместо ответов кивала.

Подошло время десерта, Хафида с сыном отлучились во вторую гостиную к чтению молитв, между тем, Люджейн присела на диване рядом с матерью и вместе с ней прочли сообщение от её сестры, Джейн. Джейн спрашивала у сестры: «Почему вы пожелали, чтобы мама приехала к вам, зная, что в настоящий момент, она испытывает материальные затруднения?

– Что ты ответила? – Людмила вопросительно посмотрела на дочь.

Людмила, не желая раздора между детьми, согласилась на просьбу Люджейн, ответить сестре вместо неё: Джейн, спасибо за то, что ты помогла маме с деньгами в поездке в Марокко, мы рады и счастливы, видеть маму у нас.

Джейн, думая, что отвечает сестре, написала: – Мне очень приятно, что счастлива мама, я рада за вас.

По монитору телевизора ведущий игры объявил второй тур, соревнуясь в игре, участники выстраивали домики из пластмассовых брусьев, затем, от них требовалось после выброса кубика, очередной раз вытянуть один или несколько в количестве брусьев, определённого цвета, в зависимости от выпавшего на одной из сторон кубика. Тем временем, Энрико вернулся к столу, внимание зятя обратилось к ходу игры; вероятно, зная об этом отцовском пристрастье, ребёнок с легкостью получил телефон, приступив к просмотру мультфильмов.

В салон гостиной Люджейн со свекровью принесли подносы с восточными сладостями, различным печеньем, ряды прозрачных стаканов, чайнички с содержимым зелёного чая и кофе. Приступив к чаепитию, Людмила, находилась поблизости от хозяйки этой квартиры, в беседе с ней за столом, расспрашивала Хафиду о взрослых детях свекрови, семьях детей, рассматривая фото в семейном альбоме. В течение этой приятной беседы, утвердившись во мнении, что рано овдовевшая Хафида обладает искусством располагать собеседников, понимая, что такую способность перенял Энрико от матери, а кроме того, овдовевшая женщина, странным образом смогла дать четырем своим детям прекрасное образование, хотя мудрость женщины восхищала Людмилу, но внутренний голос подсказывал: «Что, что – то в ней напоминало про старую кобру в палате сокровищ, необходимо остеречься прыжка, восточная тонкость; люди двулики». Казалось, в подтверждении мысли, расставаясь в прихожей Хафида, мимоходом, «быть может, по просьбе Энрико», как будто-бы невзначай, мнением матери по вопросу второго ребёнка.

– Видите ли, – Людмила начала уклончиво объяснять, – поглядев в полуосвещённое пространство приоткрытой двери, решив; «что нельзя повторять вслух, что сказала Люджей: «Энрико имеет скромный доход, зарабатывая, не покидая стен дома. При таком скромном достатке нельзя строить планов про второго ребёнка».

– Зачатие Дези, как известно, осуществлено искусственным образом, но Вы в курсе, что Энрико не способен зачинать детей естественным образом. С учётом того, что в период зачатия, проводилось сильное воздействие на почки Люджейн, в этой связи в клиниках пациенты подписывают соглашение о риске: Чтобы в случаях негативных последствий, что могут нанести непоправимый ущерб здоровью, клиентки не предъявят претензий. Вы в курсе, что после таких процедур могут у женщины отказать почки! Я полагаю, что не стоит гневить Бога, когда прежде он подарил всем прекрасный шанс, Вы видите, как всё обошлось хорошо, есть у нас Дези. Однако мне важнее здоровье Люджей, поймите и Вы меня, мне страшно дочь потерять.

Хафида, согласно кивнула, Людмила, выходя за порог, ощутила в себе силу глыбы, которую не свернуть, заградив жизнь Люджейн от посягательств Энрико. Минуту назад, дав серьёзный отпор манипуляциям зятя, чем, скорее всего, он провоцировал депрессивное состояние дочери, положившей начало, желанью Люджейн уехать с сыном в Россию.

У двери, Хафида нежно взглянула на внука, лицом похожего на неё, улыбнувшись и женщины попрощались, в прихожей.

С утра Людмила полагалось поспать, чтобы сдержать до вечера приступы голода; в период месяца Рамадана до захода солнца мусульмане не едят и не пьют. Однако, как обычно её разбудило появление в комнате зятя, будившего спящего Дези, к приёму гигиенических процедур, во время которых, утром из ванной слышались крики и детский плач. Но, отойдя по звонку телефона, затем, вернувшись после долгой беседы, на звуки в гостиной, застал Людмилу Дези, смотрящими на диване советский мультфильм про «Мойдодыра»; в стихах рассказывалась история, что приключилась с мальчиком не любившим купаться. Трансляция видеоролика заканчивалась и после просмотра мультфильма, ребёнок спокойно согласился принять утренний душ до ухода в леколь.

По уходу зятя и внука, Людмила осталась в гостиной одна, в то время, Люджейн в дурмане снотворных таблеток видела продолжение сна, как рафинированные натуры, Люджейн просыпалась к обеду. Тут Людмиле из России позвонила сестра, с ней они обсудили планы Людмилы относительно покупки билетов. Затем, в письме она обратилась с вопросами к Эрику:

12:19, 08.05.2019] Людмила: Эрик как вижу после 21 го, ты был в соц. сетях, но пока ничего нового не сообщить не могу, покупка билетов планируется на даты 20 – 23 мая из Рабата в Москву через Гетеборг. В любом случае, я дам знать о себе, на какую дату приобрету билет через Швецию. В аэропорту Гетеборга, но быть может, лучше Стокгольма, планирую провести не больше, чем часов пять. Пойми, я в смятении, не знаю, как быть мне, через какой аэропорт мне лететь; через Гетеборг, твоего местожительства или ты находишься в госпитале – лететь ли, через Стокгольм? Я могу задержаться в Швеции на несколько дней, но в таком случае, мне нужна будет виза. Если визу придётся оформлять мне то, мне необходимы твоё приглашение и на период пребывания в Швеции и средства, в расчете сорок долларов в день или ты займёшься оформлением визы? Напиши мне, в каком ты состоянии и можешь ли, вести речь о делах?

Но и сегодня Люджейн, не смотря на обещания выйти пораньше до полудня спала, хотя ребенок тщетно попытался её разбудить до ухода в детскую школу. Накануне Людмила, в беседе с Люджейн сообщила, что если дочь занята то, она способна прогуливаться в одиночестве, выезжая из района Темары в центральную часть столицы, как здесь повелось, по средствам такси, чтобы не обременять своими планами и не отвлекать дочь от дел по хозяйству. После того, как зять повёл ребёнка в леколь, Людмила прошла в помещение кухни, где на столах со вчерашнего вечера осталась много грязной посуды. Вскоре Людмила принялась заполнять посудомоечную машину, ставя в отверстие в полках посуду, закончив, запустила машинку в работу. Затем заполнила бельём стиральную машину, настроив на стирку её автомат, прикрыла дверь в помещения кухни. Следом, направилась в детскую, немного прибраться, чтобы не беспокоить Люджейн, в надежде высвободить времени для совместных прогулок. Через время, она вернулась к стиральной и посудомоечной машинам на кухню. Ей хотелось быстрее управиться с делами по дому, надеясь, что выполнив домашние хлопоты, они с дочерью смогут совершить прогулки по городу.

Не предполагая, что вскоре все старания утра сведутся к нулю; после долгого сна, Люджейн заявила, что она не заметила, как в холодильнике закончилось мясо. Больше двух часов они, прождали, доставку мяса Энрико, в такие минуты, ей нелегко приходилось, наткнувшись на стену сплошного непонимания или безразличия радужным планам со стороны её дочери.

Но ничего с этим поделать, она не могла или изменить отношение к её просьбам, негодование внутри её, с каждым днём разрасталось: «Неужели, Люджейн не видит, как я реагирую на все эти запахи или не понимает причины того; чтобы сдержать себя и не есть днём, мне нужно было выйти из дома и прогуляться. Однако посему стало видно, что снова они выберутся из дому к вечеру и всего лишь за пару часов до заката и времени ужина Люджйн освободилась от дел. Быть может, у них, ощущение голода настолько не развито или в силу привычки они легко переносят время поста, но у меня " заходят, за ролики шарики ". В конце дня, после всех домашних хлопот, все они и ребёнок, который к тому времени, после занятий в леколе вернулся, вышли гулять на улицу, в автомобиле проследовав вдоль магистрали, остановились через дорогу напротив игровой детской площадки с качелями.

С высот детской площадки, расположенной над берегом пляжа, сквозь ветви, в игривом колыханье листвы, просматривалось даль океана. В живом трепетании пальм до самого горизонта в закате над океаном грациозно одну за другй догоняли длинные волны, всё ярче расплывались золотистым отражением света, красно бардовые блики на ряби бушующих вод.

В прибрежной полосе у дороги, что тянулась повдоль высокого края скалы, стелились заросли красного бурого цвета, впитавшие солнечное земное тепло, разросиеся по площади глыб, обрывались, нависая над пляжем. Чуть впереди, виднелись жёлтые островки лютиков, пестрясь на поляне, сливаясь из вида с оттенком песчанного берега и исчезающего где – то в искристой дали океана в его серебристо розоватых тонах.

Она любовалась просторами океана Атлантики, наблюдая закат в океане, а в памяти как, де жав вю, всплывали прошлые ощущения; момента, и вид, над океаном вдоль трассы, а минуло около пятнадцати лет и словно мираж как тогда: Поначалу над его беспокойным движением волн царил багряный закат, живо вместе с облаками, летящими вдали океана мысли уносило в годы назад: словно вернувшись, в прошлый визит, путь в аэропорт Касабланки и вместе с ней салоне машины провожающая её девятнадцилетняя дочь. Время, когда она вместе с Люджейн любовалась просторами бликующего океана с последними лучами исчезающего на горизонте Атлантики солнца, вот и тогда с приближением сумерек колорит над поверхностью вод сменяли полутона серебра и на глазах океан потемнел, резко окрасившись тяжестью облаков, сливаясь в единое целое с нависшим тёмно – серым оттенком.

Мрачнел закат у дороги, по направлению к белому городу, Касабланке… Тем временем, стоя края у обрыва, подумалось: «И только представить, как вчера, в беседе с сестрой, я безмятежно рассказывала о своих впечатлениях, обо всех событиях жизни, не представляя, как тяжёлая атмосфера повисает в квартире, но луше, не думать о том, буду наслаждаться каждым прожитым днём, этим уходящим мгновеньем заката:

[22:10, 07.05.2019] Людмила: «Знаешь, после захода солнца во время ужина, после дня, если не ешь и не пьешь то, первый глоток молока, мне показался божественным. Ели финики, сладости, овощной суп пюре, яйца, йогурты…, после всего, выпила кофе.

И вот среди ночи ко второму приёму еды у меня прихватило живот, правда, к ночи, я быстро заснула. А вчера, Люджейн, пообещала мне в эту пятницу, что встанет пораньше, чтобы вместе со мной принять завтрак, да и обедать со мной в обычном режиме…, Энрико тоже пообещал разбудить нас пораньше, не позднее семи, но уторм не разбудил – вероятно, мусульманин проспал. В девять утра, я как обычно заварила себе кашу «кус – кус», разбавив её молоком и бананом. Люджейн, как всегда пока спит, вот и пью в одиночестве кофе, наслаждаюсь завтраком с апельсином и, быть может, съем ещё маленький йогурт. Думаю, я подождать мою рафинированную красавицу до двенадцати, возможно у дочери снова возникнут дела, не страшно, как было и раньше, сразу у дома поймаю такси, а там прогуляюсь сама.