Золото в её крови

Глава 1

Чикаго, 1919 год

– Эй, Сид, передохни, сынок. До конца смены ещё часа два. Так и спину сорвать недолго.

Старик Арчи Уоллетт дружески хлопнул по плечу протиснувшегося в узкий проход складского помещения паренька, тянущего на своих плечах большой мешок с цементом. Заливаясь потом, согнувшись в три погибели парнишка упрямо тянул непосильную ношу до тех пор, пока, напрягаясь из последних сил, не скинул её на груду точно таких же по объему мешков, едва не свернув себе при этом шею, когда, не удержавшись в руках, груз потянул его за собой.

Но он справился. Как, впрочем, и всегда. Потирая натруженные плечи и спину, он устало кивнул старшему товарищу, и, приняв из его руки жестяную кружку с кипятком, заменяющим чернорабочим вроде него чай, вышел из пыльного помещения на свежий воздух.

В углу грязного, кишащего крысами переулка, в котором располагался склад, валялись пустые деревянные ящики. В них, не далее, как третьего дня, они с напарником перетаскивали гвозди и металлические скобы. Подхватив один и перевернув его вверх дном, тот, кого старый мастер назвал Сидом сел на него, с блаженным вздохом поднеся к губам кружку. От первого же глотка обожгло язык. Он непроизвольно дернулся, и горячая жидкость немного пролившись, обожгла ему руку.

«Чёрт!» – сквозь зубы выругался юноша, отложив от греха подальше кружку и, с некоторым удивлением уставился на покрасневшие пальцы, так, будто видел их впервые.

Он, действительно, давно ничего не замечал. Сутками напролет таская на себе мешки в компании с Арчи, он уже давно потерял счет времени и забыл, как выглядел раньше. А ведь когда-то, эти самые руки считались самыми ловкими в Чикаго… Эх, да что теперь вспоминать… Слово данное отцу никогда не позволит ему вернуться к прежнему ремеслу, на котором он сознательно, вот уже полтора года как поставил жирный крест.

Жизнь законопослушного гражданина была крайне тяжелой. «Честный» хлеб доставался такой ценой, что после трудового дня, попросту не лез в горло. Поденная работа от рассвета до заката, когда, частенько, приходилось работать без перерыва, оплачивалась жалкими грошами. А если, не дай Бог, ты заболел или того хуже, покалечился, то на твое место тут же ставили нового работника, а ты, без денег и без надежды на будущее оказывался на улице, где сотни таких же бедолаг вынуждены были побираться возле богатых домов промышленников и банкиров, либо же идти на поклон к ирландцам, итальянцам или австралийцам, наводнившим в последние годы улицы родного города после того, как им стало слишком тесно в Нью-Йорке.

«Город ветров», как часто называли Чикаго, был третьим по величине крупным городом Соединенных Штатов и одним из самых привлекательных для построения бизнеса. Получивший своё название от индейского слова shikaakwa, дословно переводимого как «дикий лук», поскольку в этих местах это растение росло в избытке, город, образовался на свободном участке суши между озером Мичиган и рекой Миссисипи. Глядя на то, как стремительно он развивался, трудно было предположить, что ещё совсем недавно, эти места были пустынными и всё его немногочисленное население составляли дикие племена алгонкинов, майами и иллинойсов.

Уже к концу прошлого века здесь функционировала железная дорога и имелся телеграф. Правда сильнейший пожар случившийся в 1871 году едва не погубил все планы градостроителей, разом погубив около восемнадцати тысяч домов. В полыхающем огне, стремительно разносимым знаменитыми чикагскими ветрами погибни театры, магазины, отели, церкви. Треть городского населения превратилась в бездомных. Восстановить сгоревшее не представлялось возможным. И тогда городские власти решили заново отстроить весь город, чем они успешно и занялись.

Масштабная реконструкция привлекла к себе внимание тысяч иммигрантов из Европы и других континентов. Все здесь носило статус «первого в мире»: первый небоскреб, первое колесо обозрения, первая торговая биржа… Такой прогресс не мог не привлекать к себе внимание любителей легкой наживы и очень скоро Чикаго приобрел еще один неофициальный статус, превратившись в «гангстерский город», насчитывающий к описываемому времени, уже несколько тысяч различных банд.

На окраинах городов иммигранты сколачивали шайки, к которым нередко примыкала местная молодежь, мечтающая о лучшей жизни. Одну из главных ролей в их самоиндентификации играла религия. Группировки католиков, чтобы оправдать свои поступки, объясняли их святым долгом каждого истинного верующего грабить еретиков-протестантов, ну а те, в свою очередь, в качестве священной миссии выбрали для себя наказание самих католиков. Периодически происходили столкновения обоих полюсов, и тогда противостояние выливалось в массовые драки и поджоги с привлечением полицейских, которые с особым удовольствием и остервенелостью принимались разгонять участников беспорядков с помощью дубинок и оружия. И хорошо, если тебе удавалось вовремя скрыться. В участке, если ты имел глупость туда попасть, церемонились еще меньше. Сид лично знавал ребят, которые, не найдя денег на залог, попадали в тюрьмы, откуда выбраться не могли уже до самой смерти.

Сам Сид тоже когда-то принадлежал к одной из банд, в подавляющем большинстве состоящей из австралийцев, в разное время приехавших на континент в поисках лучшей жизни. Как сын иммигранта, он вынужден был примкнуть к таким же как он сам любителям приключений, чтобы получить хоть какую-то поддержку от не слишком жалующих чужаков, «местных». Тогда- то и обнаружился у шестнадцатилетнего подростка невероятный криминальный талант: он мог с такой ловкостью обчистить любой карман, что человек ни за что бы это не почувствовал. Не было ни одного замка, ни одного шифра, к которому бы он с легкостью не подобрал ключа. Но этого, честолюбивому юноше было недостаточно. Почувствовав вкус к такой жизни, он неожиданно начал раскрывать в себе ещё большие способности, планируя и осуществляя столь дерзкие ограбления домов богачей, что слава о нём в считанные месяцы долетела до каждого уголка полуторамиллионного города. Не было ни одного щипача или медвежатника, кому не знакомо было имя Сидни Бойда.

О талантливом подростке узнали серьёзные люди, которые за приличное вознаграждение начали прибегать к его услугам. Так, в кармане полуголодного Сида завелись денежки. Несмотря на зелёный возраст он стал завсегдатаем игорных домов, откуда всегда возвращался с карманами доверху набитыми деньгами. И дело было вовсе не в банальном везении. Пытливый ум и наблюдательность позволили юноше создать собственную систему, благодаря которой он стал регулярно выигрывать за карточным столом. И даже те, кто поначалу снисходительно усмехался при виде желания худенького мальца сыграть по-крупному, очень скоро признали его серьезным игроком, с которым нельзя было не считаться. Выпивка, продажная любовь и шальные деньги кружили голову и горячили кровь, и, казалось, что так будет всегда.

Но однажды, все изменилось. Отрезвление пришло с горем и болью. В квартирке, в которой со дня переезда обитало семейство Сида, случился пожар. И хотя прямых доказательств найти не удалось, тем не менее всё указывало на то, что это был поджог. Кто-то таким образом пытался избавиться от удачливого конкурента, превратившегося для очень многих в настоящую занозу в заднице.

Увы, в том пожаре сгорели не только все сбережения, припрятанные им от любопытных глаз под половой доской, но и все мечты о безоблачном будущем. Когда по обыкновению отсутствующий ночами полупьяный подросток вернулся домой, он неожиданно осознал, что превратился в сироту, потеряв почти всех своих близких. Из восьми человек остались только он и чудом выживший, но сильно покалеченный отец. Мать, младшие братья и сёстры сгорели заживо.

Что-то сломалось внутри юноши, когда он осознал, что произошло по его вине. Трупы к тому времени уже увезли, и он не увидел во что превратились его любимые, но ему с лихвой хватило бросить взгляд на обгоревшие стены, пол и потолок, чтобы ощутить весь ужас произошедшего.

Уход за отцом требовал больших денег, но вернуться к привычному ремеслу он не мог. Первое, что сделал отец, когда, наконец, заговорил, взял с Сида слово, что тот навсегда завяжет с прошлым и начнет жизнь с чистого листа. Вот только одно дело обещать это на словах, другое же, постараться выполнить на практике. Перебравшись в более тихий район, где, как он надеялся, никто о нём ничего не знал, кем Сид только не устраивался, но честно заработанных грошей, львиная часть из которых уходила на оплату съёмной комнаты и лечение отца, оставшегося прикованным к постели, катастрофически не хватало.

Иногда, когда было совсем уж невыносимо, он, уставший и голодный забирался на крышу соседнего магазинчика, и там, сидя под ночным небом, позволял себе ненадолго помечтать о своей жизни, сложись она немного по-другому. Но как бы далеко не уносился он в своих фантазиях, рано или поздно приходилось возвращаться к холодной реальности, где не было места глупым грёзам о несбыточном. Стиснув зубы, он поворачивал назад к суровой действительности, всякий раз с особым остервенением продолжая бесконечную борьбу за место под солнцем.

Он вновь сделал глоток, и удивился, как быстро успела остынуть вода. «Сколько же времени он вот так просидел? Почему Арчи его не позвал?» Вскочив с ящика, юноша сделал шаг по направлению к складскому помещению, когда смутно знакомый, и, никак не ожидаемый здесь голос, раздался откуда-то справа, остановив его на полпути.

– Так-так… Сидни, мой мальчик, мы все уже головы себе сломали, гадая где ты и что с тобой, а ты, оказывается, здесь, да еще в каком виде… Неужели такая жизнь предпочтительнее той, что ты так резко оставил?

Из темноты на свет вышел коренастый крепыш с бычьей шеей и крепкими, местами, сбитыми в кровь, кулаками.

Бутч…

В прошлом профессиональный боксер, после серьезной травмы, полученной в последнем бою, поставившей крест на его карьере, он занимался тем, что продавал свои услуги вышибалы и костолома тем, кто готов был за них заплатить. И нужно сказать, что он не прогадал, так как подобного рода «специалисты» требовались всегда и везде, гарантированно принося ему вполне приличные деньги.

Сид окинул подозрительным взглядом переулок. С недавних пор он не склонен был доверять никому, тем более бывшему подельнику, чьи моральные принципы никогда не отличались особой верностью, позволяя ему работать сегодня на одного хозяина, а завтра, без зазрения совести переметнуться к его конкуренту.

«Какого черта он здесь делает? Как нашёл?»

Жалея, что так и не обзавелся маломальским оружием, он с силой зажал в пальцах кружку, готовый в случае необходимости пустить её вход.

Бута его настороженность только развеселила. Заметив, как подобрался юноша, он развел в стороны полы суконной курки, демонстрируя чистоту своих намерений, не переставая при этом скалиться во весь свой щербатый, после одной знатной заварушки, рот.

– Да ты что, приятель?! Это же я. Неужто не признал?

«Тебя не признаешь!» – едва не вырвалось у Сида, но вслух он этого произносить не стал. Бывший подельник был всего лишь «шестёркой», обычным мальчиком на побегушках у больших боссов, и, раз он сейчас здесь, значит кому-то очень понадобился Сид. А вот кому и зачем, это еще предстояло выяснить.

– Что тебе надо, Бутч? Говори и убирайся. Меня работа ждёт.

В ответ визитёр расхохотался.

– Работа?! Ох, рассмешил! По-твоему, это работа? – Он пренебрежительно махнул в сторону сгруженных неподалёку полсотни мешков, которые до конца смены еще предстояло перенести на склад.

Сид ничего не ответил. В конце концов он не обязан никому ничего объяснять. Это его жизнь, и он делает то, что считает нужным. Скрестив руки на груди, он приподнял правую бровь, ожидая ответа на свой вопрос.

Не добившись той реакции, на которую рассчитывал, Бутч внезапно посерьезнел. Бросив подозрительные взгляды по сторонам и, убедившись, что кроме них в переулке никого нет, он, понизив голос, произнёс:

– О’Кинни послал меня за тобой. Не знаю зачем ты ему понадобился, но настроен он решительно. Передал, что если откажешься встретиться с ним и начнешь ерепениться, то пожалеешь, что на свет родился.

Сид сжался. Имя ирландца было одним из первых в его списке причастных к поджогу. Не останавливающийся ни перед чем ради достижения своей цели, негодяй был способен на все, даже на убийство. Будь он один, Сид, не выбирая выражений послал бы его ко всем чертям, но мысли о больном отце, единственной оставшейся у него родной душе, заставили его смягчить готовящийся вырваться резкий ответ:

– Передай своему боссу, что все разговоры между нами давным-давно закончились. Я начал жизнь заново, чего и всем вам желаю. Ну а теперь, извини, но мешки сами собой не уложатся.

– Сид, сынок, – позвал откуда-то из глубины помещения Арчи. Это оказалось очень своевременным. Воспользовавшись подвернувшимся поводом, Сид коротко кивнул бандиту, и, закинув на плечо один из мешков, сгорбившись, потащил его внутрь.

Однако стоило юноше исчезнуть из поля зрения визитера, как фальшивая улыбка тотчас же стерлась с его лица, уступив место жестокой ухмылке. Парень явно преувеличивал собственную важность, если думал, что может вот так просто отказаться от приглашения ирландца. Отличающийся редкой злопамятностью О’Кинни не спустит зарвавшемуся щенку подобной дерзости. Что ж, пусть потом пеняет на себя, а он, Бутч, умывает руки.

Пнув стоящий рядом с ногой ящик, бандит втянул шею в плечи, и, сунув руки в карманы куртки, вальяжной походкой удалился тем же путем, каким и пришел.

Вышедший почти сразу вслед за ним, Сид проводил его взглядом до ближайшего угла, после чего вернулся к прерванному занятию, сменив присевшего перевести дыхание Арчи.

Возникшее из ниоткуда противное липкое ощущение, смесь беспокойства и страха, не исчезало, мешая сосредоточиться на деле. Руки начинали трястись всякий раз, как снаружи слышались шаги. Кое-как дотерпев до конца смены и получив расчетные, Сид не став дожидаться старшего товарища, понесся вниз по улице. Едва не угодив под конку и, чудом увернувшись из-под колес проезжающего мимо автомобиля, юноша перешел на быстрый шаг. Сердце колотилось как сумасшедшее, когда он взлетел по пожарной лестнице на второй этаж туда, где находилась комната, которую они делили с отцом. Открыть окно и пролезть внутрь было делом одной минуты.

– Пап, вот и я, – борясь с приступом паники, почти бодрым голосом начал Сид, и осекся, так и не закончив фразы. Отца на месте не было. Изрядно измятая постель, с которой он не мог подняться самостоятельно, была пуста, а сама комната выглядела так, будто по ней пробежалось стадо носорогов, все сметая на своем пути. Ни единой целой вещи. Осколки разбитой посуды валялись вперемешку с лоскутами, в которые превратился единственный воскресный костюм Сида и остатками вчерашнего ужина, оставленными им на подносе возле кровати. А на стене, прямо над лежавшим на полу тюфяком, служившим постелью ему самому, корявым почерком человека, мало знакомого с грамотой были выведены два слова: «Соскучишься, приходи».

Из груди вырвался звериный рык. Нет! Отец – единственный, кто у него оставался. Даже в самые тяжелые моменты, мысли о нём не позволяли Сиду окончательно сломаться и слететь с катушек. И теперь, проклятый ирландец и его чёртовы шавки посмели посягнуть на последнее, что у него было.

О том, чтобы оправиться в полицейский участок и написать жалобу, не могло быть и речи. В лучшем случае, его примут за дурачка и высмеют, в худшем, продажные копы убьют его вместе с отцом, и их хладные трупы никто и никогда не найдет даже через триста лет.

«Что же делать?» Сид с силой сжал кулаки, обрушив их как молоты на ту самую стену, на которой похитители оставили послание. Он колотил по ней, не обращая внимания на боль и испуганные крики соседей, решивших, что в городе вновь вспыхнул пожар.

Кто-то схватил его за плечи и с силой усадил на единственный, более-менее уцелевший стул. А когда он попытался вскочить, влепил ему такую затрещину, от которой у него потемнело перед глазами и зазвенело в ушах. Это был Том, его сосед, по вечерам подрабатывающий вышибалой в ресторане, расположенном в конце улицы. Он и его мать всегда с сочувствием относились к Сиду, в его отсутствие заглядывая к отцу, чтобы убедиться, что у него все в порядке и ему ничего не нужно.

– Успокойся, парень. Да что за бес в тебя вселился? Что случилось? И где мистер Бойд?

В ответ Сид лишь обхватил голову обеими руками, как умалишенный раскачиваясь из стороны в сторону. Что он мог сказать Тому? Что негодяи не побрезговали выкрасть беззащитного человека ради того, чтобы надавить на него и заставить принять навязанные ими условия? Нет! О том, что произошло никому лучше не рассказывать. Тем более Тому. Честный парень мог случайно проговориться матери или на работе, и тогда всё может только ухудшиться.

Он заставил себя поднять голову, и, с трудом сфокусировав взгляд на соседе, тихо произнес, сам поражаясь тому, как ровно прозвучал его голос.

– Всё нормально, Том. Просто хозяин нанял вместо меня другого парня, а мне указал на дверь. Ну, – он указал на творящийся беспорядок, – я и вспылил. Что же касается отца… – он с трудом сглотнул прежде чем продолжить, – С отцом тоже порядок. Отправил его к одному знакомому врачу, и тот порекомендовал оставить его на пару дней в своей клинике. Сейчас, как раз собираюсь к нему. Передать привет?

– Ну и напугал ты меня, парень, – вздохнувший с облегчением Том, заметно повеселел. – Конечно, передавай. Мать как-раз печь собиралась. Отнеси кусочек отцу.

– Обязательно, но в другой раз, хорошо? – Сид поднялся со стула и протянул руку соседу. – Спасибо, Том. Вы всегда были очень добры к нам, и я этого никогда не забуду.

Том смутился. Пожав руку и с минуту еще потоптавшись на месте, он вернулся к себе, оставив Сида одного.

Из оставшейся приоткрытой двери до юноши донеслись аромат свежей выпечки и запах жареной картошки с луком из квартиры этажом выше. Пустой желудок протестующе сжался и недовольно заурчал, когда, игнорируя его позывы Сид схватил с пола небольшой, но очень острый складной ножик и решительно захлопнув дверь, бегом спустился на улицу.

В это время года вечерний Чикаго был особенно красив. Как только сумерки начинали опускаться на землю, всюду загорались красочные огни. И в другое время он непременно остановился бы полюбоваться на иллюминацию и новехонькие, ярко освещенные вывески, к виду которых казалось невозможно было привыкнуть, но только не сейчас, когда сердце замирало от страха потерять единственную родную душу, которая у него еще оставалась – отца. Быстро оглядевшись по сторонам, Сид поднял повыше воротник хлопчатобумажной куртки и, надвинув серую кепку почти на глаза, направился в сторону конки, следующей на другой конец города, туда, куда он когда-то поклялся не возвращаться.

Глава 2

О’Кинни нравилось считать себя не таким как все, эдакой особой голубых кровей, снизошедшей до простых смертных. Одевался он всегда с иголочки и по последней моде. А вот платить, как ни странно, за такую красоту, не любил. Глубоко убежденный в том, что все и всё ему должны, он всегда резко реагировал, когда кто-то осмеливался заговорить с ним о деньгах.

Немного не дотянув до среднего роста, этот с виду румяный и довольно упитанный тридцатипятилетний крепыш с тонкими пижонскими усиками над верхней губой, был одним из самых отъявленных негодяев, когда-либо рожденных на этой земле. Ему ничего не стоило дружески, похлопывая собеседника по плечу одной рукой, другой нажать на курок пистолета, приставленного к его боку. «Деньги и власть – единственное, что имеет значение, а все остальное – мусор, от которого следует избавляться» – любил поговаривать он, и очень скоро эта фраза стала своеобразным девизом для каждого участника банды, мечтающего когда-нибудь заслужить доверие и уважение своего босса.

Сид несколько раз встречался с ирландцем. Сознавая свое умственное превосходство над остальными и пользуясь тем, что не являлся членом его банды, юноша время от времени позволял себе дерзкий тон в общении с главарем, не боясь схлопотать в ответ. Зная, как тот не любит расставаться с деньгами, Сид, несмотря на недовольное ворчание О’Кинни, всегда требовал оплату вперед. Разумеется, честно отрабатывая каждый цент. Но видно все же затаил на него злобу злобный карлик, раз спустя столько времени не поленился разыскать их с отцом убежище.

Вычислить же место обитания самого ирландца, для человека сведущего, так же не представляло особого труда. О его пристрастиях к роскоши и показухе не знал разве что новичок, так что начинать искать следовало с самого гротескного здания в городе. И такое, несомненно, было. Им являлся не так давно построенный отель с подпольным казино и громадным погребом, доверху забитым редкими коллекционными винами – еще одним страстным увлечением гангстера, выглядящим немного странным на фоне упорных слухов о том, что вот-вот войдет в действие скандальная восемнадцатая поправка к конституции, запрещающая производство, продажу и перевозку спиртных напитков на территории Соединенных Штатов.

На ходу спрыгнув с конки на землю, Сид засунул руки в карманы и, изображая праздно прогуливающегося, насвистывая легкий мотивчик, неторопливо направился к отелю, на ходу ощупывая взглядом каждый камешек, каждую подворотню, замечая детали, на которые другой на его месте попросту не обратил бы внимания.

Юноша дважды обошел вокруг интересующего его объекта, прежде чем решился войти внутрь. Он только шагнул в просторный, ярко освещенный пятью огромными хрустальными люстрами вестибюль, когда с одного из кресел ему навстречу поднялся Бутч, до этого момента скрывающий свою физиономию за развернутой газетой.

Гадкая усмешка скривила и без того некрасивый рот, когда он, хитро улыбаясь, остановился в паре шагов от визитера, прилагающего поистине титанические усилия чтобы не наброситься на него с кулаками.

– Ба, какие люди! – Издевательски пропел он. – Сид, дружище, сколько лет, сколько зим!

– Где мой отец, Бутч? – Игнорируя протянутую руку, вместо приветствия начал юноша. – Если вы причинили ему хоть малейшее неудобство…

– Успокойся, парень, – сделав вид, что не заметил угрозы в тоне собеседника, Бутч убрал руку в карман. – Что же мы по-твоему звери что ли какие? Ничего с твоим папашкой не случилось. Он наш особый гость. Вечером даже девочек собираемся к нему прислать, – Бутч громко загоготал от собственной шутки, чем привлек к себе внимание двух богато одетых постояльцев, в эту самую минуту остановившихся возле регистрационной стойки. Брезгливо поморщившись, они что-то спросили у стоящей за ней симпатичной девушки, одетой в униформу отеля. Краснея, та, бросив мимолетный взгляд на нарушителя спокойствия принялась что-то горячо объяснять джентльменам, видимо выразившими свое возмущение от того, что им приходится жить по соседству со столь неприятным типом.

Но Бутча, похоже, не сильно заботило то, что о нем могут подумать приличные люди. Всласть нахохотавшись, он хлопнул машинально дернувшегося в сторону паренька и, посмеиваясь над его реакцией, поманил за собой.

Минуя лифты и длинный коридор, они поднялись по служебной лестнице на один этаж, пока не оказались перед похожей на десятки других ничем не примечательной двери, на которой красовался позолоченный номер 203.

Условный стук, состоящий из целого набора длинных и коротких ударов, и дверь гостеприимно распахнулась перед гостями, встречать которых на порог вышел сам хозяин.

– Сидни, мальчик мой, как же я рад тебя видеть! Ну, что же ты застыл на пороге? Разве тебе не говорили, что это невежливо? Входи же, дорогой мой. Погляди, тут все твои друзья…

«Друзья! Как же!» – Войдя в кричаще обставленное редчайшими предметами искусства помещение, Сид по привычке быстро осмотрелся. Помимо их с Бутчем, в номере находились еще девять человек, занявших всю мягкую мебель, включая стулья и два табурета. Узнавая лица, которые предпочел бы никогда больше не встречать, Сид с силой сжал челюсть, отчего заскрипели зубы. Отца среди присутствующих не было.

Раздумывая над тем, где бы они могли его прятать, он приблизился к одному из сидевших в кресле у окна бандитов, и, не повышая голоса, процедил:

– Пошёл вон!

И, о чудо! Гангстер беспрекословно поднялся, уступая место тому, кто несмотря на юный возраст, стоял в их иерархической лестнице на порядок выше него.

Такое поведение дерзкого гостя только развеселило хозяина. Он подошел к бару, и, на четверть наполнив два стакана янтарной жидкостью из пузатого отделанного серебром хрустального графина, протянул один из них юноше.

– Выпьем за встречу, мой мальчик. Видит Бог, тебя всем нам очень не хватало.

От угощения Сид отказался. Помотав головой, он в упор посмотрел на пытающегося играть в радушие, ирландца:

– Ближе к делу, О’Кинни. Баснями своими лохов будешь кормить. А я хочу знать, какого черта тебе от меня надо и что ты сделал с моим отцом?

Ирландец прыснул, как если бы услышал нечто невероятно смешное. Его смех как по команде подхватили все присутствующие. Безвольные бараны, напрочь лишенные собственного мнения. Они сделают всё что угодно, лишь бы угодить боссу. Сид их презирал и ненавидел одновременно. Нужно узнать кто именно из них принимал участие в похищении отца и лично повырывать им руки, за то, что посмели протянуть их туда, куда не следовало.

Будучи опытным игроком, Сид давно научился держать эмоции под контролем. Как бы сильно не кипели в нем страсти, внешне ему удавалось сохранять невозмутимый вид, приводя этим в недоумение своих оппонентов.

Положив ногу на ногу, он обманчиво расслабленно откинулся на спинку кресла, увлеченно рассматривая собственные ногти, демонстрируя полное пренебрежение к тем, кто был настолько глуп, что пытался его высмеять.

Подавившись собственным смехом, ирландец закашлялся. Глаза хищно сверкнули из-под густых бровей. Дерзость мальчишки переходила все границы, грозя его авторитету лидера. Не нуждайся он так в его услугах, наказал бы мерзавца как он того заслуживает… Впрочем, что ему мешает сделать это после того, как тот выполнит все условия?

Жестоко улыбнувшись собственным мыслям, он, сделав вид, что ничуть не обижен выходкой юнца, схватил за шкирку сидящего в одном из кресел бандита, и, стащив его, как котенка, на пол, занял место напротив гостя, пытливым взглядом пытаясь нащупать его слабые места, которые можно было бы использовать к своей выгоде. Однако все его попытки разбивались о каменную стену, которой Сид огородил себя от таких, как он.

Игра в молчанку затягивалась. Ирландец не выдержал первым. Нервно похлопывая вспотевшими ладонями по полированным подлокотникам, оставляя на них быстро высыхающие мутно-влажные следы, он выпалил:

– Твой отец в обмен на услугу. А? Что скажешь, дружок?

– Зависит от услуги, – не меняя выражения лица, бесстрастно ответил Сид. – Повторяю вопрос: что тебе нужно?

Момент истины настал. Опустошив стакан, ирландец кивком велел своим ребятам выйти из номера, на всякий случай оставив только Бутча, которому доверял больше остальных. Дождавшись, когда за последним выходящим закроется дверь, он повернулся к Бойду.

– Я хочу, чтобы ты проник в местный музей естественной истории и выкрал для меня кое-что. Вот, собственно, и всё. Как только вещица, о которой я говорю, окажется у меня в руках, сможешь забрать отца отправляться на все четыре стороны. Большего я и не прошу.

Что-то тут было не так. Сид перевел недоверчивый взгляд с лица ирландца на Бутча, и обратно. Оба они выражали одно и то же чувство.

– В чём подвох? – Изображать скуку становилось всё труднее. – У тебя ребят больше чем выставленных там экспонатов. Неужели больше некому было поручить это дело?

– Некому, – коротко ответил ирландец. – Никто кроме нас троих не должен знать, о каком предмете конкретно идет речь. Ты заходишь, забираешь то, на что я тебе укажу, и без лишнего шума передаешь это мне. Ну а я, всё это время обещаю сдувать пылинки с твоего старика и заботиться о нём как самая заботливая мамаша на свете. Что скажешь? По рукам?

Как-будто у него был выбор.

– Сколько у меня времени?

– Чем раньше возьмёшься за дело, тем лучше. Да и мистеру Бойду наверняка захочется поскорее вернуться домой. Так что, мой мальчик, тут всё зависит от тебя.

Сид и сам это понимал. Ради отца он один единственный раз нарушит данное слово и принесёт этому гнусу усатому всё что он хочет. А затем, они сменят район, или же переедут в другой город, а лучше вообще уедут из страны туда, где их никто никогда не найдёт и будут жить так, как захотят: свободные и ни от кого независимые.

На лице юноши появилась решимость. Кивнув собственным мыслям, он в упор посмотрел на гангстера:

– Хорошо. Дай мне сутки, максимум двое, и ты получишь желаемое.

Вместо ответа ирландец протянул ему руку, и, на этот раз, Сид её пожал, скрепляя сделку. Теперь оставалось только дождаться утра, чтобы под видом посетителя пройти в открывшийся музей и как следует осмотреться.

Один возвращаться в пустой дом он не мог, поэтому воспользовался предложением О’Кинни и остался на ночь в соседнем одноместном номере. Однако до самого утра сомкнуть глаз ему так и не удалось. Мысли об отце не давали расслабиться и уснуть. Проворочавшись на непривычно накрахмаленных простынях до самого рассвета, он осторожно открыл единственное окно, и, убедившись, что внизу его не поджидают соглядатаи ирландца, ухватился за проходящую рядом сточную трубу и осторожно спустился вниз. Оказавшись на земле, он быстро огляделся, а затем, подняв воротник куртки и по самые брови натянув кепку на глаза, быстрым шагом направился за угол.

* * *

Построенный в неоклассическом стиле Филдовский музей естественной истории, располагался на берегу озера Мичиган. Своё название он получил в честь известного торговца, новатора и филантропа Маршалла Филда, ставшего в 1894 году одним из его соучредителей и вложившего в его финансирование фантастическую для многих сумму в миллион долларов. Своевременно выделенные средства, к которым позже присоединились ещё несколько благотворителей, позволили собрать редкую коллекцию из более шестиста уникальных экспонатов, на которые теперь, разумеется не бесплатно, приходили поглазеть сотни посетителей в день. Основную часть выставленных шедевров составляли те, что остались ещё со времен Всемирной Колумбовской ярмарки проходящей в Чикаго двадцать шесть лет назад. Правда были и такие, которые попали в музей не так давно. Их доставляли сюда из всех уголков планеты, в том числе из Африки, Египта, Тибета, Центральной Америки и северо-западного тихоокеанского побережья.