«Барон», – протянувший лапу человеку

Вынужденное перемещение

Их было 30 и они были собаками. Теми собаками, у кого еще остались острые клыки и кусачие челюсти. Чуткий слух также был свойственен нашим героям, поэтому любой разговор о них следует начинать уважительно.

Они говорили о себе «семья», и сейчас семья находилась в процессе «переезда». Вынужденный переезд – дело не очень радостное, и об этом красноречиво напоминала каждая пробегающая морда.

Плотную группу животных возглавлял вожак, которого остальные называли «Барон». Он был крупной собакой с длинным носом и широкими лапами. Голубые глаза добавляли вожаку неординарности, высокая холка – солидности.

Барон был молодой собакой – несколько недель назад ему исполнилось 7 лет. Получив статус вожака год назад, наш герой не успел до конца в нем освоиться. Его речь была неуверенной, его решения были запоздалыми и подчас нелогичными. Даже в том, как он бежал, ощущалось что-то растерянное и нервозное.

Повернув голову вправо и увидев уставшие глаза своей подруги, он решил на время остановить бег.

Прекратить движение, – не по-командирски выдавил из себя он. Но большая часть «семьи» не услышала приказаний вожака, поэтому по инерции продолжала движение до тех пор, пока не уткнулась в твердые спины остановившихся товарищей.

– На два часа приляжем здесь, – уже более решительно произнес Барон,– и после отдыха продолжим дорогу.

Решение о короткой остановке приветствовала вся «семья». Оно было бы даже встречено громогласными аплодисментами, если бы такой жест одобрения был распространен в собачьем обществе.

– Барон, отдыхать долго нельзя: люди – рядом, ночь – слишком далеко. При таких раскладах мы становимся уязвимыми.

– За два часа двуногие нас не настигнут, Зарев…

– Два часа – недопустимо долгая остановка. Мы должны отправляться максимум через час, – пылко произнес бесхвостый юноша трех годов.

– Хорошо, пусть так. Предупреди остальных, что у них не так много времени.

Закончив говорить, Барон усилием воли заставил себя посмотреть на оппонента. Впрочем, долго такой взгляд все равно не продлился. Ехидно приклонив голову, Зарев бросился к остальной стае.

– Отдохнем хотя бы это недолгое время, – обратился вожак к своей уставшей подруге.

Ее звали Алия, и совсем скоро она должна была ощениться. Округлости ее живота были настолько явными, что приводили в смущение собак, бегущих рядом с ней. Однако теперь спешка была вынужденной, и никому жаловаться не приходилось.

– Я понимаю, что все это сильно печалит тебя… – виновато произнес Барон.

– Больше людей меня расстраивает твой брат. Его развязное поведение для нас опаснее любого преследования.

Взглянув на брата, Барон увидел его стоящим на высоком камне. Как всегда Зарев давал громкие указания и какого-то поучал.

– Когда все устаканится, – сказал Барон вновь повернувшись к супруге, – я соберу Совет, который…

– который всегда подчиняется сильнейшему. Сейчас этот статус от тебя уходит.

Беременная женщина – особо проницательная женщина. Алия в полной мере могла бы послужить примером этому правилу. Однако «царские» амбиции Зарева замечала не только она, но и все те, кем в данную минуту он так рьяно командовал.

Но откуда же взялся этот самонадеянный выскочка? Он появился из чрева одной с Бароном матери, но только сделал это на пару лет позже. Обрубок вместо хвоста и черная, как мазута, пасть заметно выделяли эту собаку на фоне остальных в семействе. Еще каждый видевший этого пса отмечал его особые глаза, которые «всегда горели». Если быть справедливым, «горели» не только глаза Зарева, но и его двужильное сердце. С ним ум, агрессия и энергия являлись в одном лице… Вернее, – в морде. Уязвленное врожденным дефектом самолюбие требовало постоянного удовлетворения.

Но Зарев был не единственным нарушителем спокойствия усатой семьи.

Несколько недель назад птицы закричали: «люди во владениях! В лес проникли люди!» Но какой адекватный житель леса будет серьезно относиться к словам местных болтунов? Однако скоро насмешка пропала с самой недоверчивой клыкастой морды. Все потому что дым от человеческих костров начал душить и слепить каждого лесного брата.

Мнительный и тревожный Барон быстро пришел к выводу: нужно уходить глубже. В такие лесные трущобы, куда не полезет самый настойчивый пришелец.

Уже в пути стаю настигла новость: люди проникли во владения «Длинношерстных» и схватили все семейство. Только одной самке посчастливилось удрать. У нее было откушено ухо и сильно косили глаза. Однако своими раскосыми глазами она все-таки смогла найти правильную дорогу к нашим убегающим героям. В семействе она появилась прошлой ночью во время одного из перевалов.

– Люди страшные! Страшные! Страшные! – говорила Косая иступленным голосом. – Человек свалил моего сына одним хлопком! А еще их железные змеи окутывают горло и душат, когда пытаешься убежать!

– Но пусть Великий Барон не волнуется – заголосило однажды вместе с Косой и птичье «радио», – люди остановились и больше вперед не идут. Зато «Длинношерстных» так отделывают! Так отделывают!

На этот раз птичье чириканье не подтвердилось. Уже через несколько часов дозорный прибежал в стан семьи с короткой фразой: «люди продвигаются вперед!». Эта фраза означала, что уходить придется до самого края леса, который на местном языке именовался «Сухой землей».

«Сухая земля» – это голод, – сказал однажды Барону один из старейшин семейства.

Действительно, «Сухая земля» – последнее место, куда может поселиться кровожадная и вечно голодная стая. Однако спасаясь от обезумевшего человека, волк может даже прыгнуть в обрыв. По крайней мере, об этом рассказывают сами волки.

«Сухая земля», – думал Барон, разбрасывая лапы на колючей траве, – через три дня мы войдем под твою защиту. Отпугнешь ли ты двуногих также, как десятилетиями отпугивала порядочных лесных обитателей?

Для вожака и его стаи данный вопрос оставался главным в эту непростую минуту.