В погоне за временем

Глава 14

Идти надо было по той части Эрмитажа, которая спрятана от посторонних глаз и называется служебной. Но атмосфера в этой рабочей части не особенно отличалась от музейной экспозиции. Вся мебель была века девятнадцатого и вовсе не выглядела офисной, хотя и использовалась для работы. На столах среди современной оргтехники вразнобой лежали бесчисленные музейные экспонаты, и красивая бездушность массового производства очевидно проигрывала их индивидуальной старине.

Леля взглянула на Сережу: тот тоже вовсю смотрел по сторонам. Было видно, что этот музейный мир восхищает его не меньше. У ребят возникло ощущение нереальности, какое бывает только в театре, когда вдруг попадаешь за кулисы. Ты тут же ощущаешь себя чужаком, случайно попавшим в неизведанный мир. Но когда они миновали заветную дверь в хранилище Эрмитажа, ощущение многократно усилилось. Казалось, они перешагнули в другое временное пространство. Здесь было тихо, спокойно и размеренно.

Милые дамы без возраста, в уютных шалях на плечах, улыбкой приветствовали Мадлен. Они сидели в резных креслах с бархатной обивкой и перед ними, на дубовых столах, вперемешку лежали старинные фолианты, папки с бумагами и современные глянцевые книги. Стены на всю высоту были застроены старинными шкафами из-за стекол которых виднелись книги, коробки, помеченные большими цифрами инвентарных номеров. На выступающем карнизе, который разделял шкафы на «верх» и «низ», Леля заметила небольшой деревянный ящик, заполненный медными и серебряными крестами. Их было очень много. И, хотя на каждом из них и висела бирка с инвентарным номером, выглядели они совсем не торжественно. «Доберманистый Лев, наверное, умер бы от жадности, увидев такой ящичек», – решила она.

Леля еще не успела подробнее осмотреться, как они остановились рядом с интеллигентной старушкой, которая и оказалась Ольгой Петровной.

– Ольга Петровна, дорогая, помогите нам, пожалуйста, – сказала Мадлен, протягивая ей византийскую печать. – Здесь какой-то рисунок, очень знакомый, или мне кажется?

Ольга Петровна положила печать под большую лупу, закрепленную в специальный штатив. И на экране монитора они увидели рисунок печати крупно и четко. Старушка оказалась отличным пользователем ПК, потому что с отменной скоростью отсканировала изображение и запустила его в компьютерный поиск. Через секунду компьютер уже выдал аналогичное изображение.

– Так я думала, – удовлетворено произнесла она. – Но, впрочем, чтобы зря не ходить, стоило проверить.

И, повернувшись к ребятам, которые стояли, открыв рты, пояснила:

– Это изображение почти полностью совпадает с изображением на костяной шкатулке, которая попала в фонды Эрмитажа из коллекции Николая Лихачева, знаменитого русского коллекционера.

Насладившись впечатлением, которое произвела, старушка улыбнулась и почти заговорщицки произнесла:

– Ну что, пойдем, посмотрим на шкатулку?

Леля с Серегой молча кивнули головами, потому что были слегка ошарашены. Они были оба уверены, что в таком месте еще пишут гусиным пером по пергаменту, а тут такой прогресс, просто нет слов.

Мадлен, не обращая внимания на обалдевших ребят, с невозмутимым видом произнесла:

– Постойте здесь, вам дальше нельзя. Мы сходим за шкатулкой, а вы ничего не трогайте на полках.

Леля не успела ответить, как Мадлен с Ольгой Петровной уже исчезли за бесконечными рядами стеллажей.

С любопытством она стала бродить по комнате, чтобы посмотреть поближе, что же все-таки нельзя трогать.

– Сережка, ты только посмотри, какие ценности просто так стоят на полочках, – с восторгом воскликнула она. – Я думала, что все в сейфах хранится. А тут можно любую красоту в руки взять, повертеть и пощупать, восторг! Мамочки, это что же – чистое золото?!

– Нет, думаю, позолоченное дерево. Золото, наверное, все-таки в спецхране лежит, – усмехнулся Сережа. – А как эта бабушка с оргтехникой обращается?! Подросток позавидует.

– Да, обалдеть можно. Не могу в себя прийти.

– Я тоже. Ощущение, что пещеру Али–бабы инвентаризировали. И без пароля обратно не выпустят.

– Интересно, а почему печать имеет тот же рисунок, что и шкатулка?

– Может, тогда этот рисунок был в моде, – ответил Сережа, – или это знак мастерской того времени. Надо спросить у Ольги Петровны, она, похоже, все знает.

– Нет, – Леля почувствовала, как в голове растет уверенность, что разгадка именно в рисунке. – Они должны как-то соединяться. Непременно.

– Что должно соединяться? – раздался за спиной голос Мадлен.

– Шкатулка и печать.

– А что, неплохая идея, – добавила Ольга Петровна. – Ведь если присмотреться, то на печати рисунок чуть выпуклый, хотя традиционно все печати делались, как геммы, то есть рисунок был врезан.

Она поставила шкатулку на стол и открыла ее.

– Ох, какая красота, – восхитилась Леля. – А где рисунок?

– Посмотри внимательно. Он на дне шкатулки, изнутри. Видишь?

– Да, здорово! Можно, я попробую?

– Попробуешь что? – не поняла Ольга Петровна

– Приложить печать к рисунку.

Ее голос даже задрожал от нетерпения. Она была на сто процентов уверена в своей правоте.

– Ну, попробуй, – улыбнулась Ольга Петровна, – в тебе есть что-то от музейщика. Тот же исследовательский пыл.

Она пододвинула шкатулку под лупу, чтобы были видны все грани рисунка. Медленно, стараясь попасть точно по линиям, Леля приложила печать к рисунку на дне. Но ничего не произошло.

Все замерли в ожидании. Потом от отчаяния, что ошиблась, девушка прижала печать посильнее и чуть повернула. Раздался тихий щелчок и донышко приподнялось.

– Сломала? – задохнувшись от ужаса, прошептал Сережа.

Дрожащей рукой Леля медленно вынула печать, и на экране монитора они увидели приоткрывшуюся щель, из которой торчали какие-то листочки.

– Ничего не трогать, – скомандовала Ольга Петровна и деловито добавила, обращаясь к лаборантке, – Светочка, звоните реставраторам бумаги, надо достать клад.

Старушка подмигнула Леле и, поджав от восторга губы, покачала головой.

– Сегодня потрясающий день! – значительно проговорила она, – Ты, девочка, разрешила настоящую загадку. – Она помолчала, сдерживая эмоции.

– Я всю жизнь мечтала найти клад! Но как-то не приходилось. Если и были шкатулки с секретами, то всегда пустые. А тут?!– она еще раз восторженно покачала головой.

Леля с Сережей ощущали примерно то же. Новость разлетелась в один миг. И уже через несколько минут вокруг толпились сотрудники фонда и с интересом разглядывали находку. Но специалисты знали, что самим трогать ничего нельзя. Ветхая бумажка может рассыпаться от прикосновения. Все ждали экспертов. Наконец, они пришли и забрали все с собой, немало разочаровав Лелю. Она надеялась, что ей сразу все выдадут и прочитают. А тут надо ждать.

– Как долго? – нетерпеливо спросила она. – Так хочется поскорее.

– Не волнуйся, они сейчас будут заниматься только этим. Им ведь тоже интересно, – с пониманием объяснила Мадлен. – Пойдемте, пока чаю попьем, а Ольга Петровна нам расскажет об этой шкатулке поподробнее. Правда?

– Да, с удовольствием. И угощу сухим тортиком.

Они сидели в фондах Эрмитажа на замечательных креслах прошлого столетия и пили самый лучший в мире чай. Потому что он был налит хоть и из обычного чайника, но в самой необычной атмосфере. Они в одну минуту почувствовали себя своими в этом загадочном музейном мире. Их приняли, как своих. Пусть и ненадолго… И работа музейщика, такая скучная со стороны, им показалась самой интересной в мире.

– Эта шкатулка, как я уже говорила, – начала Ольга Петровна, – попала к нам в фонд после революции из коллекции Лихачева. И у нас много ценностей, благодаря его таланту собирателя. Согласно описанию из его архива, он приобрел ее у Александра Александровича Коссаковского.

Она нахмурила лоб.

– Нет, не буду сочинять. Сейчас я поищу поподробнее.

И, встав, куда-то удалилась. Она вернулась минут через двадцать, когда Сережа уже исчерпал все темы для светского разговора, потому что Леля, услышав фамилию Коссаковского, впала в полную прострацию. Тень Лавалей снова упала на эту историю, и это уже точно не случайно. Она не могла ни о чем больше думать и в напряжении ждала Ольгу Петровну.

– Ну что? – почти вскрикнула она, завидев ее.

Ольга Петровна рассмеялась.

– Лелечка, Вы так нетерпеливы. Итак, Александр Александрович Коссаковский был незаконнорожденным сыном графини Коссаковской, урожденной Лаваль. Ее, кстати, тоже звали Александрой. Он жил в России на деньги матери, много пил и гулял, умер в молодом возрасте, имел двоих дочерей. И, кстати, Лихачев пишет, что он подписывал векселя фамилией Иванов, утверждая, что это фамилия его отца. Все это есть в архиве Лихачева. Он написал об этом так подробно потому, что приобретал у него ценные вещи неоднократно. По всей видимости, сынок прогуливал мамино наследство. А вот откуда шкатулка у мамы – непонятно.

– Но у Лавалей же была своя роскошная коллекция, – заметила Мадлен, – вполне возможно, что это часть приданного. Тем более, Юрий Семенович сказал, что на оправе герб Слеповрон, а он был гербом Коссаковских. Значит, она была уже замужем, когда заказывала оправу.

– Очень может быть, хотя зачем они тогда ее с печатью разделили? Они ведь должны были знать про тайник.

– Если бы знали, тайник был бы пустой, скорей всего. Хотя они могли и сами его использовать. Только бумага больно древняя, не 19 века.

Слушая эту беседу, Леля чуть не подпрыгнула, когда услышала фамилию Иванова. В голове четко всплыло, что найденные в кладе ценные бумаги были выписаны на имя некоего Александра Иванова. Значит, клад в доме Шаховских был спрятан именно им, внуком семьи Лаваль. Незаконным, но все же. Все удивительно сходилось в одну точку, а именно, к семье Лаваль.

В этот момент все вдруг зашевелились, и она увидела даму из отдела реставрации, которая несла с собой шкатулку.

– Ну, кто желает посмотреть? – торжественно вопросила она и сунула флешку в компьютер. На экране отразились какие-то листы бумаги, с текстом на каком-то незнакомом языке. Все было именно какое-то неопределенное. Ничего четкого и понятного, вроде: «Лелечка, иди туда и возьми это», – не было.

– Кто-нибудь знает язык? – с надеждой в голосе спросила она.

– В нашем отделе нет, но не думаю, что это проблема, – спокойно ответила Ольга Петровна. – Это древнерусский, написано скорописью, полууставом. Пригласим эксперта и прочитаем, изучим бумагу, через пару недель будет окончательное заключение. Здесь еще много работы, – почти с удовольствием произнесла она.

«Но у нас нет столько времени», – подумала Леля и вслух сказала:

– А можно мне сделать копию текстов?

– Почему нет? Вы же у нас героиня дня. Только, пожалуйста, помните о том, что публиковать нельзя. Все права на публикацию у Эрмитажа. – И, рассмеявшись, добавила:

– Смотри, не подведи старуху.

– Ну что Вы, Ольга Петровна, какая Вы старуха?! Даже когда Вам будет сто лет, про Вас так нельзя будет сказать. Вы ведь такая умница!

– Ну да, я сама уже музейный экспонат! – улыбнулась она и, наклонив голову, спросила:

– А как насчет византийской печати, вы не оставите нам ее? Хотя бы на время.

– Я принесу ее вам и подарю Эрмитажу, честное слово! – Леля даже прижала руки к груди, чтобы быть убедительной. – Но, прямо сейчас никак не могу. Простите, пожалуйста!

– Ну что Вы, это же ваша вещь, я все понимаю. Только тогда я ее сфотографирую и составлю опись. Она может понадобиться экспертам.

– Конечно, делайте все, что надо – мы подождем.

– Это недолго, – произнесла Ольга Петровна, и положила печать под лупу, – буквально пять минут.

И ребятам была предоставлена возможность еще раз убедиться в ее удивительном профессионализме. Вскоре они уже сердечно попрощались со всеми, обещав обязательно созвониться.

Глава 15

Оставшись одни, они нерешительно остановились, не зная, что предпринять.

– Феодорит, Мокий, вы здесь? – машинально спросила Леля

– Все в порядке, мы знаем, что произошло, – послышался успокаивающий голос Феодорита.

– Вы сможете перевести древнерусский язык на современный? – произнесла она несчастным голосом. – Мы не знаем, что делать дальше.

– Ну, наконец-то вы наелись приключений! – обрадовался Мокий, – и настроение у вас как раз для Публичной библиотеки. Когда свой мозг устал, воспользуйся чужим!

– Да…, идем за знаниями. Ты абсолютно прав, Мокий, своих мозгов мне явно не хватает, – страдальчески согласилась девушка.

– Ну, не так критично. Как ты здорово про шкатулку сообразила – музейные дамы были в восторге. Да и мы тоже.

– Правда? Спасибо, – Леля вяло улыбнулась, – ну, наконец-то, и я пригодилась.

– К тому же, пора окончательно разобраться с графьями, да и с бабушками тоже, – подвел итог Сережа. – Вперед! Нас ждут великие дела. Не унывай, Лелишна.

– Это точно, – рассеянно ответила Леля. Было видно, что она почти не слушает, машинально поддерживая беседу.

Глядя на нее, все замолчали. Девушка смотрела куда-то внутрь себя и ничего не замечала. Она казалась удивленной и расстроенной.

– Да что с тобой, Лелечка? – спросил Феодорит, – поделись с нами.

– Мне пришла в голову глупая идея, и я пытаюсь от нее избавиться, – прошептала она.

– Может, не надо? – посоветовал Мокий и шутливо добавил, – способность рождать идеи – это почти единственное, что отличает людей от обезьян. По крайней мере, так думают дарвинисты.

Сережка хмыкнул, а Лелишна даже не услышала. Она собралась с мыслями и обреченно произнесла:

– Мой прапрапрадедушка был незаконнорожденным сыном графини, фамилию которой я, правда, не знаю, но звали его Александр Иванов. И я думаю, что я незаконная правнучка графини Лаваль.

Она горестно вздохнула и подняла глаза, ожидая встретить сочувствующие улыбки. Но вместо этого увидела глаза Сережи, сверкавшие от восторга.

– Здорово! Вот мы и разобрались с бабушками и графьями одновременно. И не надо далеко ходить, красота! Ты молодец, Леля!

Он похлопал ее по плечу и даже сплясал пару па ногами. Но потом деловито спросил:

– А что это нам дает? Тут я чего-то недопонял.

– Я сама не понимаю, но что-то дает. Мы вернемся к Мадлен и все узнаем про Лавалей. Наверняка она что-нибудь расскажет. Ведь они имели огромную коллекцию.

И она решительно пошла обратно в отдел.

– Конечно, Лавали были известные меценаты и коллекционеры начала 19 века, – подтвердила Марина Николаевна спустя двадцать минут, несколько ошарашенная их повторным появлением. – Но я знаю только общую информацию. Подробности надо спросить у Риты Григорьевны. Сейчас я позвоню и попрошу ее помочь.

Она довольно быстро переговорила по телефону.

– Рита Григорьевна сказала, что сама зайдет через минутку, ей надо в наши края.

А пока я расскажу, что сама знаю. Итак, Александра Лаваль была дочерью Александры Лаваль, – она недоуменно замолчала и, рассмеявшись, добавила, – ну да, они все были Александры. Старшая Лаваль была дочерью Козицкого, статс–секретаря Екатерины Второй. Ее мать была из богатейшего рода горнопромышленников, и поэтому она была самой ценной невестой Петербурга. Но предпочла никому неизвестного француза по фамилии Лаваль, купила ему графский титул и прожила счастливо всю жизнь. У нее было пятеро или шестеро детей, но, по–моему, не все долго жили. Лаваль, про которую мы говорили в связи с печатью, ее дочь, вышла замуж за графа Коссаковского. Очень знаменитый польский род. Коссаковский был русским послом в Италии и тоже коллекционером. Он увлекался Египтом и даже принимал участие в составлении египетской коллекции Эрмитажа.

Она пожала плечами, не зная, что еще сказать. И тут в комнату вошла какая-то сотрудница.

– А вот и Рита Григорьевна, – обрадовалась помощи Мадлен. – Дорогая моя, помогите мне пожалуйста. Молодежь меня замучила вопросами. И хоть у нас идет абсолютно неофициальное обсуждение, мы все равно нуждаемся в Вашем мнении. Как Вы думаете, откуда у Коссаковской, урожденной Лаваль, могла появиться наша костяная шкатулка? Вы ведь в курсе, что мы там нашли?

Рита Григорьевна оказалась маленькой, очень деловитой женщиной. Она сразу включилась в разговор без лишних предисловий.

– Да, конечно. Все уже в курсе, – она взмахнула ручкой. – Я прекрасно помню каталог по Лавалям, но там не было костяных шкатулок. В их коллекцию входили в основном рукописи и книги; живопись, причем очень дорогая, вроде Рубенса и Рембрандта. И античная скульптура, конечно. Здесь им не было равных. У них даже полы были из мрамора, привезенного из дворца императора Тиберия, – она улыбнулась этому чудачеству.

Затем задумчиво почесала переносицу и посмотрела на ребят внимательнее. Видно, ее удовлетворил тот интерес, с каким они внимали, и она решилась продолжить. Неторопливо, чтобы не возникло ощущение, что она настаивает на своем мнении, Рита Григорьевна сказала:

– А вот по поводу шкатулки и печати у меня есть одна мысль. Почему они оказались именно у Александры, и она ими так дорожила, что даже сделала специальную оправу? Дело в том, что она воспитывалась в основном у бабушки. Значит, это мог быть подарок Козицкой своей любимой внучке, а вовсе не приданое от матери. К тому же, как известно, она с матерью была в натянутых отношениях. Так что, я думаю, – это наследство Козицких, а не приобретение Лавалей. Но это так, умозрительные заключения, не более того.

– А Козицкая имела коллекцию древностей? – спросила Леля.

–Точно неизвестно, она сама была из Симбирска, младшая дочь горнопромышленника Твердышева–Мясникова. Они были так же богаты, как Демидовы. За своего секретаря ее сосватала Екатерина Вторая. В этом роду был гениальный талант бизнесменов, а не коллекционеров. И женщины там были, несомненно, очень умны. Они сумели правильно воспользоваться своими деньгами. Породнились с Голицыными, Трубецкими, короче… составили светскую элиту общества.

А еще я фамилию Твердышевой встречала в связи с опальной царицей Евдокией Лопухиной. Она была монахиней и находилась с ней в Суздале в Покровском монастыре в одно и то же время. Вдруг она родня Твердышевых–Мясниковых и шкатулка родом из монастыря? Все-таки византийская вещь. Там могли хранить какие-нибудь христианские святыни.

– Хотя …, мы все любим пофантазировать. Но только на неофициальном обсуждении, – добавила она.

– А кем приходилась Твердышева Лопухиной? – почему-то взволнованно спросила Леля, чем вызвала удивленный взгляд Сережи. Но Рита Григорьевна спокойно объяснила:

– Да, может, никем. Там ведь следствие велось по делу Лопухиной, поэтому допрашивалось много народу. Есть документы, и в них фигурировала эта фамилия. Я тогда отметила в голове и вот вспомнила. Но это не мой период. Сходите в Публичку, там в отделе рукописей работает Наталья Александровна, она вам поможет, если интересно. Она по–моему даже в Суздале исследовательскую работу вела, ну я имею в виду в самом Покровском монастыре, – пояснила она ребятам.

– Спасибо огромное, – с чувством сказала Леля, – восхищаюсь вашими знаниями! Правда, правда. – Она готова была расцеловать музейных дам.

– Ну что вы, всегда рады помочь. Звоните, приходите, проконсультируем с удовольствием. Да и вы, если что узнаете, не забудьте рассказать.

– Конечно, обязательно.

Наконец, все раскланялись. И ребята вновь оказались одни.

– Чего ты вдруг приклеилась к этой Твердышевой из монастыря? – удивленно спросил Сережа, – скорее всего, она просто однофамилица.

– Нет, – убежденно сказала Леля, – она общалась с царицей, была с ней в одном монастыре, я чувствую, что здесь надо искать. Даже если Лопухина ни при чем, то, что Твердышева держала эту шкатулку в руках, я просто в этом уверена.

Девушка выглядела намного лучше, чем полчаса назад. От ее несчастного вида не осталось и следа. Ей просто не терпелось срочно бежать в Публичную библиотеку. И она, потребовав у Сережи, чтобы он вызвал такси к служебному выходу, отошла в сторону переговорить с друзьями.

– Мокий, Феодорит, вы все слышали? Нам надо непременно найти информацию про эту монахиню или послушницу, кем бы она не была в Покровском монастыре!

– Да, Лелечка, – зазвучал ласковый голос Феодорита, – я и хотел, чтобы ты в библиотеке прочитала ее письмо.

– Так ты знал! А что же не сказал? Мы с него бы начали, – удивилась Леля.

– Сама подумай, прочитала бы ты его, и что бы поняла? Нет, все правильно и закономерно, ты идешь своим путем, мы не можем мешать.

– Тем более, что тебе уже раза три предлагали пойти и прочитать его, – назидательно заметил Мокий.

– Но ты же упрямая, не остановить, – добавил он. – И пока у тебя в голове нет новой идеи, предлагаю поспешить в нужном направлении.

– А где мне его искать?

– Тебе надо попасть в архив отдела рукописей Публичной библиотеки. Козицкая завещала туда свою библиотеку. Но там никто не разбирался толком. Я помогу тебе найти это письмо, не волнуйся, – разбивающим все тревоги голосом пояснил Феодорит.

Окрыленная Леля поспешила к выходу, где ее за рукав поймал бдительный Сережа

– Про рыжего забыла? Не торопись, надо осмотреться.

Но никого не было видно. И ребята спокойно прыгнули в машину, думая, что все обошлось. При всем желании, они не смогли бы заметить, как за ними, не спеша, отъехал припаркованный мерседес с затемненными стеклами и проводил их почти до дверей библиотеки. С пассажирского сидения вышла высокая дама в строгом костюме и проследовала за ними внутрь.

Лев Григорьевич, прослушав отчет о поездке в Эрмитаж, резюмировал:

– Они что-то накопали в этих фондах. Теперь главное – не спугнуть. Повторяю, для идиотов – он выразительно взглянул на свою команду, – на глаза не показываться. Работает только Алла Сергеевна. Все остальные – помогают.

Она – дорогой специалист, а я не люблю бросать деньги на ветер.