– Да, настоящая Библия, а не тот адаптированный суррогат, который сейчас на слуху у всех и в котором ищут себе оправдания все грешники мира.
Я мало что понял из ее тирады. И из того бесчисленного количества тирад, которые последовали за первой.
Но я уже знал – все, что говорит Нянюшка, вложили в нее мои родители. Поэтому слушал и запоминал, еще не понимая ничего, но всем сердцем желая понять.
Библия стала моим путеводителем на этом пути, а карандашные отметки матери – компасом заблудившегося странника.
***
– Меня переводят на базу, Ларри, посадочный модуль готовят на завтра.
– Значит на этой земле это наша последняя встреча, Надя…
– Ты говоришь о земной жизни?
– Да. И пожалуйста – перепиши сейчас запись с этого диктофона на свой мобильный. Дзенконски дал мне эту игрушку, чтобы я развлекался, увековечивая собственную жизнь для потомков. Я не хотел бы, чтобы запись попала к нему в руки.
– Конечно. Но мы так и не договорили, Ларри…
– Сейчас я скажу лишь одно – Надя, я благодарю Творца, что уйду не в одиночестве. Мысль о тебе согреет меня в самый последний миг, я знаю. Ты плачешь?
– Ларри…
– Иди, тебя зовут, слышишь? Когда вернешься на базу – открой мою ячейку в стене командования, пароль «Езеро». Там будут доказательства, что миссию 61-го года специально направили в район западной кромки Исиды – отец успел написать матери сообщение, недоумевая, зачем их туда посылают. И это был не метеоритный дождь, Надя. В восточном районе Езеро я нашел осколки ракеты. Многое затянуло в пески, но следы преступления правительства все еще можно найти.
– Ларри… Я найду их, я опубликую карту пещерного Марса – даже если на это уйдет вся моя жизнь!
– Будь осторожна, Надя, и – прощай!..
– Когда мне исполнилось шестнадцать, Нянюшка начала слабеть. Я замечал, что она, всегда такая деятельная, подолгу стала стоять на балконе и смотреть, как колышутся верхушки деревьев прямо перед ней.
– Куда ты пойдешь, Ларри, когда меня не станет? – однажды спокойно спросила она.
– В летную школу, – ответил я, едва сдержавшись, чтобы не броситься к ней на грудь и не зарыдать. – В летную школу, затем – в отряд астронавтов.
– Я верю, что ты найдешь его, мой мальчик. И узнаешь правду.
В последний день она принесла из маминой комнаты какие-то бумаги.
– Здесь распечатка их переписки. Ключ к шифру найдешь сам – я его не знаю. В последнем письме есть что-то важное, я помню лицо твоей матери, когда она его читала.
Нянюшка приложила руку к груди – именной поисковик услужливо замигал.
– Что с тобой, Нянюшка? – бросился я к ней и усадил на диван.
– Я хочу, чтобы ты дал мне имя. «Нянюшка»… Сколько этих нянюшек, безликих и таких похожих одна на другую. – Как бы ты назвал меня, а, Ларри?
– Хочешь быть Маринер? – хрипло, так как слезы душили меня, проговорил я.
– Это красиво… Что-то, связаннное с поверхностью Марса, – ведь так? А ты знаешь, что вся эта история с системой именных поисковиков началась с кратера Езеро? – голос нянюшки Маринер слабел, но она продолжала говорить ясно и внятно. – Началась путаница с написанием Езеро–Джезеро. Даже в славянских странах начали говорить, что нужно унифицировать название и остановиться на Джезеро. Был создан большой компьютер, и пошло–поехало. Давать имена разрешили только машинам…