09. Стены
За окном идёт снег, еле видимый в темноте. На окне начали появляться ледяные узоры. В комнате горит тусклый свет. Пишу новую картину о красивой, тёмной роковой женщине: она моя постмодернистская мечта, которую зову Лукава.
Живу один в студии и работаю только ночью. Поздно ночью, после трудоёмкой работы, в ванной комнате, позади моей длинноволосой нечёсаной физиономии с кругами под глазами, ясновижу тёмный образ в отражении зеркала. Но рядом со мной никого нет. Затем бездумно рисую странные картины карандашом, как будто кто-то водит моей рукой. На них изображены средневековые воины. На следующую ночь, на стенах комнаты появляется тень и увеличивается. Слышу тяжёлое дыхание. На бумаге появляются люди в чёрном облачении. В голове яснослышу чей-то хриплый голос.
Ещё одной ночью, передо мной появляется чёткий силуэт мужчины. Не вижу его лица, но он говорит со мной неизвестными звуками. Чувствую неимоверные страдания в этой тени из прошлого. Что-то как будто продолжает мучить моего посетителя. Он направляет на меня темноту. Сливаюсь с ним через неё. Потерянный, блуждающий, он, наконец, нашёл своё место и применение в моей душе. Принял его полностью, но теперь понимаю, что от него не смогу избавиться никакими способами, разве только…
… Ясновижу, как сижу в таверне и слышу, как собравшиеся, старомодно одетые люди говорят о тайном городе, полном сокровищ. Послышалось «патэрон» или «парфенон», что принял за название этого города. Имя города – звучит устрашающе и сильно; в нём мелькают эмоциональные образы, перемешанные со строгостью, невинностью и с капелькой жалости – вызывает у меня интерес. Ко мне обращаются воины моего отряда, и говорю им:
– Собираемся, нам предстоит долгий путь.
На следующую ночь, ясновидение продолжилось. Вёл свой отряд вояк к потаённому городу, спрятанному в горах далеко на юго-востоке. Мы шли ведомы. Когда появились стены города, мои преданные пятьдесят меченосцев заволновались, что мы не сможем проникнуть в город, но их успокаивал. Ясновидение резко оборвалось…
Много думал и задавался вопросами о моём посетителе. Почему он пришёл ко мне? В его речи слышал звук, мягкий, словно женский образ, но пугающий. Он обволакивал меня тьмой и чувствовал, как огромная вина ложится на меня за что-то, чего не знаю, или не помню. Говорили, что в моей квартире произошло убийство или кто-то умер при странных обстоятельствах, не помню точно. Может это неискуплённый грех.
Мои близкие говорят, что сильно похудел и плохо выгляжу. Забыл, когда последний раз спал или ел. Не выхожу из квартиры. Часто просто лежу или сижу при выключенном свете. Иногда чувствую, как зло просыпается во мне, но меня держит что-то… или кто-то. В голове у меня стены древнего, загадочного города. Что находится за ними? Рисую их на обоях – эти нерушимые высокие стены.
Бесстрашен. Вокруг сгущается тьма, но она мне не грозит, потому что чувствую её изнутри. Её переизбыток вырывается из меня. Боюсь выходить на люди и чувствовать на себе их взгляды. Превращаюсь в кого-то страшного. Представляю, как у меня из головы растут длинные винтообразные рога, крючковатые ногти из пальцев, клыки, гребень на спине, тонкий хвост, острые костяные шипы на локтях и предплечьях. Моя кожа становится жёсткой, но отходит щитами, похожими на дерево, местами гладкое, как обсидиант, но словно покрыто вулканическим пеплом. Весь чёрный, и одни глаза светятся красным огнём. Слышу женский крик в тёмном городе… и пропадаю в ночи одним прыжком, перемещаюсь по крышам домов. Получать наслаждение от чужого мучения. Меня следует бояться всем детям тьмы, потому что избранник вышних сил вышел на их след, на охоту за теми, кто нарушает тишину и покой невинных в обьятиях ночной шали…
… Стою с распростёртыми руками перед пробоиной в огромной стене, из которой волнами льётся свет. Он такой яркий, что щурюсь и отвожу взгляд вниз. С моих рук течёт кровь, весь в крови. Земля усеяна окровавленными телами моих людей. Вокруг меня напрягшаяся тишина, и только впереди шумит энергия света. Сзади слышу глухие удары по воздуху. Оборачиваюсь и ясновижу тьму крыльев летучих чудовищ, и безликие тени в чёрных латах идут бесчисленными рядами и смотрят на меня, как на предводителя. Небо над ними застлано тучами. Они ждут меня и надеются, что сейчас дам команду на штурм города. Но живой свет так прекрасен впереди. Хочу взять его, забрать с собой, но не уничтожить это сокровище. Хочу и должен идти вперёд к свету, но стою как вкопанный. Не дам им пройти сюда, через меня. Множество недовольных, угрожающих рычаний и возгласов демонов позади. Стою…
Тело молодого художника нашли в его комнате. Соседи сказали, что он был ещё одним наркоманом, умершим от передозировки. Когда его нашли, в его глазах ещё тускнел свет.
10. Перекрёсток
Заезжаю на ланч в один ресторанчик на углу таких-то улиц. Хочу гамбургер, и заказываю его с напитком. Много мест занято, но один диванчик у окна свободен, только за столиком с другой стороны сидит мужчина в костюме и читает газету.
– Можно? – обращаюсь к нему.
Он вздрагивает газетой:
– Да, конечно.
Сажусь и приступаю к трапезе. Нёбо щекотит зелень, по языку плавно проплывают помидорчики, пережёвываю говяжий фарш и всё время смотрю на газету в руках моего соседа. Наверное он уже поел. О чём он читает? Газета немного отклонена от его лица, и он ловит мой взгляд, кладёт газету на стол и говорит:
– Хотите почитать?
Отпил по соломинке из пластикового стакана и перед тем, как откусить ещё раз от моего гамбургера, отрывисто отвечаю: – Нет, нет, спасибо. Просто забыл купить газету. Интересные новости пишут?
– Да всё как обычно: про смерть.
Сам смотрю на него, глазами поддерживаю разговор, и он продолжает:
– Всё-таки ужасно опрометчиво умирают молодые люди. Сам работаю в морге, и недавно привезли двадцатидвухлетнего парня.
– От чего же он умер?
– Говорят, что от наркотиков. Но сам в это не верю, хотя… пока не известно.
– Да, жаль. Но знаете, они сами на это идут, то есть… имею ввиду, испытывают свои пределы. Вот читал недавно про то, как сейчас нанимают и тренируют беспризорников, создавая из них опытных и безжалостных убийц. Ими интересуются элитные военные подразделения, а также частные лица…
– Тоже слышал об этом. Они, в основном, сироты. Им некуда деваться.
– Может быть. Но то, что в молодости они не думают о смерти – это точно.
– Безрассудная молодость – она и наша с вами.
– Не спорю, главное, чтобы рождалось больше, чем умирало, – ухмыляюсь.
– Да уж, другие об этом позаботятся, – и мы немного засмеялись. – У вас есть дети?
– Да, мальчик, восемь, и девочка, десять. – Хочу показать ему их фотографии в моём бумажнике.
– Сам почему спрашиваю, меня тут затронуло самого, потому что у меня тоже… а да, красивые… просто выписываю один научный журнал об альтернативных вселенных. Там была интересная статья о том, что случается после смерти, или что параллельным жизням достаточно одного поступка для полного отличия. Забавные истории там пишут. Вот например, вы встретили не нынешнюю жену, а жену своего друга и стали маньяком…, – он смеётся, – или, вот ещё лучше пример: представьте, что вы приезжаете домой и находите, скажем, не вашего сына и дочь, а только дочь, и так окажется, что сына у вас вовсе никогда не было.
– Странно. Что же это будет по вашему?
– Что вы попадёте в параллельный мир и не заметите этого. Учёные говорят, что это как переход в другое сознание. Знаю, звучит замысловато, но меня поразила эта идея. Что если мы переходим из одного мира в другой, даже не замечая этого?
– Хм, интересно, правда… – доедаю гамбургер и смотрю на часы. Мне скоро нужно ехать.
– Простите, не спросил где вы работаете… Мне уже пора идти.
– Да ничего. Работаю в корпорации IASO. Может слышали?
– А да, это те, кто производит digital booklet?
– Они самые, – улыбаюсь.
– Кстати, меня зовут, – он называет своё имя, а ему говорю своё. Он встаёт и протягивает руку, и мы делимся крепким рукопожатием. – Ну что ж, было приятно с вами познакомиться.
– Да, спасибо за разговор. Может встретимся ещё.
– Да, сам захожу сюда на ланчбрейке. Тут делают отличные гамбургеры.
Мы смеёмся.
– Пожалуй, что да.
Он выходит. Несу поднос к другому столику и сбрасываю остатки в контейнер. В голове возникает вопрос:
«А что будет, когда все параллельные миры исчерпаны? Куда тогда попадут души?» Странное ощущение. Выхожу на людную улицу и сажусь в припаркованную красную машину.
Заезжаю за партнёром. Он меня ждёт у перекрёстка и садится в машину.
– Где остальные?
– Сейчас заедем.
– Давай, а то уже скоро.
– Да знаю, не подгоняй.
Встречаемся с остальными тремя партнёрами, и мы едем вместе.
Перекрёсток – зелёный свет переключается с красного. Газую… Краем глаза замечаю справа несущуюся на нас фуру или… Закрываю глаза при столкновении – вставленный чёрный кадр продливается – затем останавливаю машину у обочины, не понимая что случилось. Выхожу. Смотрю по сторонам на перекрёсток позади: машины едут, проезжают мимо. Сажусь вновь в свой старый чёрный пикап. Веду машину смело, чётко, показно, чувствую полностью все габариты.
В зеркале заднего вида появляются мои карие глаза: «А он ничего, симпатичный такой, тёмный, высокий, подтянутый, даже немного изящный».
Если бы она сидела рядом, то предложил бы ей с просящими глазами и улыбкой:
– Хочешь ротиком поработать, детка?
– Ты что, не сейчас, – она бы сказала с удивлением. Но в ней бы также читалось любопытство, которое всегда проглядывается, когда сталкиваешься с чем-то новым.
– Да ладно, тебе ведь хочется.
Она наклоняется ко мне. «…Do it baby, do it baby…». Одну руку убираю с руля и кладу на её мягкие, чёрные распущенные волосы. От её ведьминой ласки давлю на педаль газа и мы ускоряемся. «…Dig through the ditches and burn through the witches and slam in the back of my…» Она меня ненавидит, да? Говорит: умри подонок, умри, умри, хоть бы ты умер. Но с тобой никогда не смогу умереть. И по радио, под аккомпанемент электронной музыки и под жёсткую ритмику баса, грубым эхом продолжает вторить: «I can never die…»
11.1. Розовый ларчик
Распущенные тёмно-русые волосы. Такие мягкие, длинные. Она лежит на сухом полу. Её кожа подтянутая, упругая, румяная на щёках, как у красавицы славянки, но в общем, она блестит здоровой белизной; она такая гладкая, и в то же время нежная и приятная на ощупь, податливая на ласки. Мягкость и насыщенная красочность её полных губ – верх всякого блаженства! Стройная шейка поддерживает овал её лица. Редкие родинки на её шее и лице придают ей привлекательность и сексуальность. Женственность округлой формы и насыщенный, мягкий цвет – всё это даёт ей её кожа. Мужчина касается, гладит её лицо и волосы и шепчет:
– Восхитительно, замечательно. Как увидел тебя такою прелестною, так моё сердце зашлось от влечения к тебе и до сих пор не отпускает. И эта память моя драгоценность, ибо в ней ты всегда останешся красивой для меня.
Он любуется ею, водит руками по её коже, его глаза и всё его осязание и обоняние, как цветком, увлечены лежащей на полу полуголой девушкой. Через некоторое время он снова продолжает свои рассуждения вслух:
– Верю, что можно сломить холодный нрав бесчувственной женщины нежностью ласк, вниманием, заботой, и тогда растает её железный нрав, и убедится мужчина, что это было всего лишь игрой; она всегда ждала его и желала, хоть словесно отвергала. Полностью открытые друг другу, интимные, без каких-либо между нами проблем, сам для тебя и ты для меня, а если ты похолодеешь и не будешь отвечать взаимностью на мою теплоту и ласки, тогда могу стать перед тобою на колени и попросить, чтобы мы вместе разрешили то, что отделяет тебя от меня… Однако, также верю, что к мужественным следует относиться нежнее, а к таким женственным – жёстче. Из женщины, как из глины, можно сделать что угодно и побыть с ней на волне. Пока она любит, она будет податливой. Главное действовать, стремиться и захотеть, чтобы сердце разбежалось с тобою, а не с пустотой. Нам дан момент, чтобы схватить и отобрать для себя этот лакомый кусочек, оторвать её ото всех, кто был с ней, чтобы теперь она была с тобой.
Вдруг она открывает испуганные глаза. Страх перед неизвестным, перед смертью, придаёт ей такую ясную отрешённость от вещественного мира, такую сказочную потерянность вне времени, что она ещё больше привлекает. Но не буду её убивать. Её целую. Она кричит, отталкивает меня. Развязываю одну её руку и кладу себе на уже довольно набухший, большой чёрный…
– Сожми, детка, сожми его крепко, не бойся, и почувствуй эту пульсирующую силу.
Он жаждет войти в её влажную розовую киску. И он войдёт. Он обязательно войдёт, но так медленно, чтобы ей не было больно, а было только приятно. Это ведь для неё тоже. Да, для тебя.
– Человек владеет природой, а ты – женщина – такое же естественное явление или часть, которая соединяет меня – мужчину – с природой. Это значит, отчего же мы вами так же не должны силою владеть? Ты ведь хочешь, чтобы в твой мир вошли, слились с тобой, стали частью тебя? Чтобы превышающие твои чужие силы были переданы-отданы только тебе единственной? Это сладострастное наслаждение, прелестное ощущение соития. Ты будешь вдвойне, нет втройне сильнее, потому что сам теперь являюсь твоим и умножаю твои силы.
Она смотрела на него, как на помешанного.
– Мои силы хочу отдать тебе, хочешь или нуждаешься ты в них или нет. Но конечно ты хочешь. И тебе они нужны. Отдаю себя тебе полностью, в твои руки, а ты питаешь меня своей красотой, как будто кормишь молоком и мёдом, – живее и с большим воодушевлением, как будто с мольбой, продолжал говорить он:
– Только ты одна для меня. Только тебя и больше никого. Хочу тебя всю изучить, взглянуть внутрь тебя, увидеть твою…
Он представил себя на её месте, как если бы он был ею:
Моё наслаждение не имеет границ, его не описать – сама на седьмом небе; внутрь, в сокровенный, розовенький, бархатный ларчик мой, врывается сладкое пламя, мои губки скользят по нему, а шейка нежно целуется с его головкой; так приятно и тесно внутри, давление, скользящее там – всё внутри меня; он наполняет меня собою, своей любовью с бушующей, страстной кровью; вся нахожусь в его стремительных, пылких объятиях, двигаюсь в ритм, ловлю резонанс; как он сосёт мои груди и водит язычком вокруг сосков!; пусть он наполнит меня своей силой, такой тёплой, пусть оставит часть себя во мне. Ааа-х.
Она визжит от боли и страха. Пока в ней, целую её, ласкаю, не могу от неё оторваться. Есть только одна она в этом мире. Только она и больше никого.
В подвале у меня были для этого знаменательного случая приготовлены прутья. Он ими стебанул и оставил росчерки крови на нежнейшей, беззащитной её задней плоти, дабы узнать есть ли разница между стенанием от боли или услады, и убедившись, что все эти эмоции одинаково отражены на лице, продолжил свои сладострастные отвратительно-извращённые издевательства. Она рыдала от приятной боли. Бороться ей было бесполезно.
Негр закрывает её в подвале. Идёт в магазин за продуктами. Кормит её хорошо, когда она ест. Покупает только органические продукты. Калорийные и вкусные. Она не должна быть такой упрямой девочкой. Ей нужно восстанавливать энергию, а то она так сильно переживает и быстро похудеет – у неё много стресса. Это плохо для её здоровья. Говорю ей об этом, но она в начале не слушает меня, но потом, в связи с тем, как бережно к ней отношусь – привыкает. Ухаживаю за ней, за её кожей, и часто купаю. Она должна быть чистой. Покупаю разные дорогие платья, модные наряды, какие мне советуют в магазине.
Так продолжается несколько недель. Она уже совсем привыкла. Не вспоминает родных и друзей. Мужчина успокаивает её, говорит что никто здесь её не найдёт в лесной глуши, и никто не обидит. Она его так манила и удовлетворяла. Трахает её ежедневно и каждую ночь. Она связанная и подвешанная стонет – ей должно быть нравится. Она грязная девчонка. В ванной комнате хорошенько её намываю, намыливаю её шею, плечи, груди… руками вожу по её прелестям, обмываю её. Она прекрасна голая. Ароматным шампунем намыливаю её длинные волосы и одновременно скольжу в ней.
Принёс матрас к ней в подвал. Бормотал себе под нос:
– А то что же, по-твоему, заниматься любовью на холодном полу? Да нет же, пол не холодный, а сухой…
Она обещает быть хорошей девочкой и просит, чтобы она спала в спальне. Она себя хорошо ведёт, не плачет, не кусается или кидается на меня, как в начале, не пробует меня вдарить ногами. Она даже призналась мне в любви. От чего же не позволить ей жить наверху, со мной? Но подготовился, чтобы она не сбежала. Замок на входной двери установил, чтобы он работал только снаружи, и окна все крепко забиты. Может её приковать цепью к кровате? Но тогда как же она будет ходить в уборную? Тем более, что же, она животное что ли? Конечно нет, она – прелестный ангел, цветок, которого поймал себе в «лукошко». Может наставить ловушки, которые бы её захватили, при случае, если она захочет убежать? Да нет, это глупо, как в фильмах. Прощаюсь с ней поцелуем. Обещаю скоро вернуться, чтобы она не предпринимала никаких глупостей. Она говорит, что это глупости говорю сам. Что она меня любит и не может жить без меня, что осознала каким необыкновенным и добрым человеком оказался. Закрываю дверь на ключ и еду купить ей что-нибудь. Она просила винограда, но ещё куплю ей сладеньких булочек и кефира. Мысли и сердце наполнены ею. Неужели она меня любит? Было такое, что в насильника влюблялась его жертва.
– Милая, где ты? – он дома. Она за дверью с ножом замахивается на его шею, но он отражает удар, и она пыряет его несколько раз в бок и грудь. Он выхватывает нож, но падает на пол уже на кухне. Она пинает его. Глубоко в груди боль. Её волосы через плечо. Больно, очень больно. Моя кровь растекается по полу. Чувствую, как будто отдал, убил часть себя, но нашёл откровение в образе передо мной, познал её секрет. В образе прекрасного света, облачённого волнистой тьмой. Она напоминает мне вселенную. Моя девочка. Всё равно тебя люблю. Не доживу, не…
11.2. Посвящение
В его кабинете, под столом, лежало в пакете старое и потрёпанное письмо, которое было посвящено: «Красивым и умным русским девушкам по вызову, тем, кто болеет душой».
Я знаю, что у тебя на душе. Я понял это сам, своим умом. Тебе не хватает замечательного друга, который бы смог тебя понять и истинно любить, а не просто использовать. Я хочу быть этим другом. Прошу, поверь мне. Я тоже не такой, как все, и можно ещё поспорить у кого грязней душа. Я позвоню тебе завтра. Пожалуйста, ответь мне. Мы сможем встретиться, и со мной ты сможешь всё забыть или всё обсудить. Не рви со мной связи. Я могу тебе помочь и послужить выходом из твоего положения в сложившейся ситуации. Тебе спокойной ночи, но сам я не смогу уснуть. Я хочу написать о тебе.
«Отстань от меня, пожалуйста», – сказала ты.
Я страдаю и буду страдать, и я теперь не могу от тебя отстать. Я никогда не смогу забыть тебя и о тебе, обо всём, что ты мне говорила, и о твоей жизни. Дорогая моя, ты прекрасна и остаёшься прекрасной, но я никому, никогда не раскрою твоего секрета. Не важно, что думают или говорят про тебя другие, лучше этого не повторять здесь, но ты на самом деле прекрасна. Ты даже можешь в это не верить, но в это верю я и буду всегда верить. Верь мне, как я верю в тебя.
Я думал, что сойду с ума. За последние два дня, моя жизнь изменилась дважды. Такого не было со мной никогда. Я хочу быть с тобой откровенным, и позволь мне раскрыть тебе свою душу. Я говорил правду, когда сказал, что хочу быть как святые и у меня не будет секса. Мне двадцать семь лет. У меня никогда не было девушки, потому что меня мучил комплекс неполноценности из-за размера моего члена и его кривизны. Когда я был маленький, моя мать спросила у врача, почему у меня маленькая писюлька.
– Мамаша, вырастет, – ответил ей строго врач.
Они об этом смеялись. Но он не вырос большим. Однако я избавился от этого комплекса, переспав с моей подругой. Это был первый и последний незавершённый половой акт в моей жизни. Но ты первая смогла возбудить и вызвать во мне желание, жажду и влечение своей аурой. Такого не делала ещё ни одна девушка. У меня поэтому и никогда не было девушки. Во всём виновата похоть.
Как и любой другой самец-мужчина, мне захотелось открыть для себя новое, неиспробованное ощущение, а точнее – анального секса с тобой. Медленного, нежного, с маленьким членом. Даже комнатку недавно отремонтировали, и там есть зеркала. Всё подходит для этого. Я купил специальный, обезболивающий лубрикант и презервативы (этот символ и признак похоти я спрятал в потайном месте под столом, где я раньше прятал непристойные вещи, но это рекорд), и у меня всё шло по плану в голове, но ты не хотела со мной встречаться и не отвечала на звонки. Я не мог ничего понять, и ты бы мне никогда не сказала. Но через два дня, я понял всё случайно, лёжа на кровати, пытаясь заснуть, но на самом деле ещё пытался выплакать все скопившиеся, горькие слёзы о своей судьбе. Я хотел исчезнуть из мира. Я думал, что не способен любить, а те, кто мне нравятся, не отвечают взаимностью. Я хотел попробовать наркотики. Я хотел прыгнуть с парашютом. Я хотел снять проститутку и даже нашёл телефонный номер одной красотки и позвонил ей, но она не ответила. Но вдруг меня осенило мыслью, и в этот же миг взорвалась бутылка того красного, итальянского шампанского, о котором я тебе говорил и которое я долго берёг, если помнишь. С него всё и началось, и ты меня испугалась. Я предложил в первый же день попробовать его у тебя. Стоило ли это вообще делать? Но ведь у меня оставалось лишь пять дней в этой стране! Ох, как много я хочу подробно рассказать о себе именно тебе, потому что, как я считаю теперь, только ты меня поймёшь. Только ты и больше никто. Но ты никогда не узнаешь и не захочешь это прочесть.
И ещё та, которая никогда не покажет мне свои карие-зелёные глаза, не хотела, чтобы я был её парнем. Почему? Она мне никогда на это не ответит. Но я догадываюсь: она как вечный ребёнок – ей только место в монастыре. Я чувствовал, как она противилась моим слабым ласкам, когда я тянулся к её волнистому каре, и ей не нравилось, что я дарил ей подарки, и как она обижалась на меня, что я хотел видеться с нею просто так, и она не отвечала на мои объятия взаимностью. Свою мистическую суть она мне пусть не раскроет. Со мной спонтанно она не станет быть.
Так все мы неразлучны и разлучны.
Какой же я глупец. Я всё равно никогда не обменяю «чёрный океан», в котором скольжу и в который окунаюсь, ни на кого из вас…
Я начал мастурбировать с трёх лет, с тех пор, как у меня был перекрут яичка. Картинками голых женщин начал увлекаться с пяти. Это меня убивало, отстраняя от людей и создавая прочный и непоколебимый фундамент для одиночества. На почве мастурбации, я ослеп к любви. Я был неспособен истинно влюбляться и желать близости с девушками. Но я всегда держал какую-нибудь из них в своём сердце. Потом я переехал в чужую страну в пятнадцать лет, но мне по-прежнему нравились только русские девушки. Я настроил себя на одиночество на всю жизнь. И вдруг, я встретил тебя, узнал больше о тебе, и в конце концов, сам открыл твою тайну. Всё сошлось: и информационная оболочка о всей твоей жизни, которую ты мне так откровенно поведала – по сути, чужому человеку, быть может под синдромом попутчика; и сердце твоей тайны в центре твоего универсума. Зачем ты смеялась над моими шутками и дала визитную карточку со своим телефоном, если с того момента встречи, ты, наверное, не ожидала меня больше увидеть? Твоя тайна мучает тебя, я знаю. Так сильно мучает, что ты спрятала её внутрь, глубоко-глубоко от посторонних глаз. Но именно от этого ты продолжаешь страдать, чувствуя в груди острую, неотрывную и холодную тяжесть, маленькую, словно точечный камушек, – там, где чувствительное сердце. Ты пытаешься скрыться от этого чувства в чём угодно – в фильмах, книгах и даже творчестве. И так у тебя образовался талант. Ты создала прелесть, убегая. Убегая от невзгод жизни, от несчастного случая в твоей семье, но в первую очередь, от себя самой. У тебя многое накипело на душе.
Ты не задумываешься об «этом» специально, потому что это твоя работа, и для этого ты сменила свою фамилию. Ты живёшь одним днём, но часто думаешь как бы уехать из этого города и начать жизнь сначала. Твоя работа позволяет тебе свободно заниматься любимым делом. И что ты не предупреждала меня, когда приехала, и что тебе нужно, чтобы платили каждый день, и что ты не хотела говорить где ты работаешь, и что ты не хотела показываться в своём «рабочем» наряде, и по многим другим причинам, которых всех здесь уже не перечислить. Всё началось с матери, у которой дети от разных мужчин. Ты хочешь быть в спокойной атмосфере, когда тебе не напоминают о себе. Ты считаешь, что тебе лучше быть одной. Ты мне говорила, что у тебя тяжёлая жизнь, через которую нужно проходить любыми способами и оставаться сильной. И ты сильная. Очень сильная. Ты не позволяешь своей любви полностью вырваться навстречу понравившемуся молодому человеку, чтобы не было конфликта с твоей работой. Ради быстрой, лёгкой, скоротечно зарабатываемой прибыли, ты готова пожертвовать всем, даже своим счастьем, даже своим сердцем, переполненным прекрасной любовью.
Да, кроме того, что ты красива, ты ещё и умница, и у тебя талант. У тебя прекрасные работы, с хорошим вкусом. Ах, как бы я хотел, чтобы ты проиллюстрировала Книгу! Но я понимаю, что это несбыточная мечта. Я понимаю, что пока недостаточно богат, но через два года я получу образование и смогу найти достойную работу, а из тебя выйдет прекрасный дизайнер. Ты будешь у меня на уме, хоть об этом никто не узнает. Позволь мне писать тебе, прошу – пожалуйста. И знай, я останусь одиноким в бескрайней сети, думая о тебе.
Ты думаешь, что мне лучше забыть о тебе, хоть я тебе нравлюсь, и ты знаешь, что мне подойдёт лучше любая другая красавица и я смогу сделать её счастливой. Но я думаю иначе. Ту, другую, сможет полюбить и сделать счастливой любой мужчина, а тебя могу полюбить лишь я. И этим я сделаю тебя счастливой. У нас не будет детей, но наши работы будут жить вечно. Я буду счастлив, потому что смогу открыть всю свою душу тебе, только тебе, только тебе, только тебе…
Смейтесь, смейтесь на меня, смейтесь надо мной. А какая моя любимая: левая, ха, или правая, ха-ха, а на самом деле любая, ха-ха-ха-ха. Мы, по сути, одинаковые. Я издевался над своим телом, а ты позволяла другим использовать твоё. Ты можешь сказать, что моя любовь к тебе – это лишь временная, несерьёзная влюблённость. Что ж, может и так, но это не запрещает нам фантазировать и мечтать о будущем, которого у нас пока нет. Будущем, которое может быть будет, а может и вовсе никогда не станет реальностью. Но я вечно останусь тебе признательным за то, что ты помогла мне понять самого себя и других.
В одних случаях, мы заслоняемся Всевышним, чтобы Он помог нам осилить всю боль и очиститься, так как посещение церкви с исповедованием – это искупление грехов. В других – Его отсутствием, чтобы не донимал нас своей чистотой, не напоминал нам о том, кто мы есть. Но, из этих двух, атеисты честнее, так как они не обманываются светом.
Прости, что я обзывал тебя плохими словами за твоей спиной, когда я тебя не видел и тебя мне так не хватало, потому что не понимал тебя, а понял слишком поздно и слишком рано для себя, потому что это страшная тайна, и её тьма затемняет сейчас эту Книгу, ту фантазию, которая стремится к ужасному открытию, так и не достигая его. Я сходил с ума от того, что не мог понять тебя. Теперь я говорю себе: «Нет, она не вертехвостка, не тварь, не падла, не сволочь. Она – прелесть и сокровище. Прекрасный мир, замечательный мир – обзываем тех, кого не знаем. Ты не знаешь, что у неё на душе, ты не знаешь, что у неё на душе, ты не знаешь, что у неё на душе… Что у неё может быть на сердце?»
Существует великая тьма в их сердцах и много страданий. Есть многое, чего мы не понимаем и не должны понять, но здесь свет приоткроет всё. Поможет ли эта тёмная тропа найти истину? Не даром я сходил с ума в этой стране. Остановись, ОСТАНОВИСЬ, пока можешь. Он говорит мне: «В моих словах истина, независимо от того, знаю ли я это или нет. Продолжай…»
Прожитое наиболее тяжко в момент его откровения, а мы играем в ролях слуг истины, но не всегда по правилам. Не задаёмся вопросом, успешно ли я пройду свою жизнь в этот раз, познаю ли я себя и других полностью, чтобы в вечности понять насколько все наши нажитые проблемы были мелочными и ничтожными. Есть сказание: «красивая жена для чужих мужиков». Другое: «с красивого лица воды не пить». Почему, почему, почему так бывает, что умные, красивые, соблазнительные девушки бывают прелестницами? Ох, весь цвет страны уходит в похоть, а от уродов рождаются уроды.
В один миг я пережил то, что люди переживают за несколько жизней, пока шёл из дома встречать в лесу рассвет. Я знал, что меня звали. Я не спал, а шёл встречать рассвет нового, призрачного дня. Всё, что за год накопилось, должно вырваться. Если есть цель и тьма ведёт меня, то мне не страшно. Земля, лес, трава намного темнее неба. Я замерзал и накрылся пледом. В пять часов двадцать пять минут утра встречаю рассвет в лесу. Жаворонки щебечут утреннюю песнь солнцу. И где тьма? Разогнана, потому что она сама этого захотела. Ей надоело быть тьмой.
Если я вас встретил, значит я не лучше вас, а хуже. Я какой-то неправильный из-за того, что не умею любить? По общественным меркам – может быть. В разуме снов ничего этого нет. Похоть – вот что блистало в её глазах, тогда, в машине. Она говорила, что ей нравится жёсткий секс и что, по восточным элементам её внешности, её называют «экзотикой».
Что же мне с собой делать, если похоть влечёт меня, но я ненавижу её за это до слёз? Всю ночь приходили приступы заплакать, но я так и не смог. У меня нет абсолютно никакого соединения абсолютно ни с кем. Я холоден, и я плохой друг. Зачем мне нужен этот человек? По той же самой причине, по которой мне не нужен кто-либо другой. Но я не нужен этому человеку. Любое мучение никогда не сравнится с тем, что я переживаю в душе. Любое мучение, было бы это четвертование, каторга, сожжение, распятие или повешение за ребро, я бы принял с превеликим удовольствием, зная, что оно только затмит мои исконные страдания. Все, кого я любил, были девушками по вызову, и поэтому они не отвечали мне взаимностью и не хотели со мной встречаться. И я думал не зря, что я ничтожество. Я трясся и уже не мог сдерживать нервы, и я заплакал – появились первые слёзы ровно в семь утра. И они не заканчивались и не заканчиваются по сей день. Я чувствую себя гнилым. Мне толкуют старшие, чтобы я не забивал себе голову, так как мне ещё нужно учиться, а то я сойду с ума. А я хочу умереть. Зачем так жить, если не для чего и нечем?