15. Свет в воде
Кабинет офтальмологии. В глазах своего пациента ясновидел воду, давящую на меня со всех сторон и выжимающую последние силы, что как будто тону в ней. Чувствую, что она будет моим концом. Принимаю душ реже и через силу. Перестал много пить и не смотрю в глаза прохожих. Но ужасней всего то, что девушке, с которой жил, не мог смотреть в глаза. Мой друг работает в морге и хотел пригласить меня на обследование трупа некоего молодого художника, но отказался. Вскоре переехал в другой штат и нашёл новую работу, завёл новый круг знакомых. Но моё проклятье последовало за мной.
Сгорбленно идя по улице в неотступающем отчаянии и думая о той чёрной точке, что была у меня в жизни с детства, переходил дорогу, и вдруг из-за угла увидел странную женщину, остановился, но в этот момент выехала жёлтая машина и сбила меня с ног. Потерял cознание. В госпитале побыл недолго, потому что отделался лёгкими ушибами и царапинами. При выходе меня остановили и от какой-то женщины передали ожерелье, на тыльной стороне которого была впечатана непонятная надпись. Вспомнил о том, что прошлой ночью здесь умерла женщина после аварии, но по описанию, женщина, которая оставила это ожерелье, была из моей жизни, и только она всегда носила это ожерелье. Чтобы понять мой страх и удивление, должен рассказать, что произошло в моём детстве…
… У девушки, с которой жил, была старшая сестра-близняшка, которую любил с детства. Мы вдвоем гуляли во дворе и играли в детские игры. Однажды, она, смеясь, кидала мне под ноги камни, и я кинул камень в ответ, но мой камень отскочил от асфальтированной дорожки и попал ей в лоб, на котором сразу образовался синяк, и она заплакала. Мы стояли как вкопанные. Я очень испугался и не пошевелился, а она убежала домой. Её сестра всё видела и подтвердила историю матери.
Её мать вышла и ругала меня:
– Сейчас вызову милицию… – её голос был на пределе, но звучал неуверенно, и местами обрывался, – … у неё сотресение мозга.. она может стать дурочкой… останется инвалидом на всю жизнь. – Её слова вписывались в меня, вжигались раскалёнными тисками на всю жизнь, словно проклятие.
Пока я продолжал стоять и молиться про себя, она ушла, вся взволнованная, чуть ли не плачущая. Рядом, у трубы котельной, стоял парень, который был старше меня и которого я боялся. – Ты кинул той девке камнем в лоб? – сказал он тихо и немного в смятении. – Ну ты молодец…
Меня пытался успокоить и отвлечь близкий друг, но всё бесполезно. Я его не слушал. Уже дома, но ещё в трансе от страха за свою душу, я посмотрел на небо из окна и увидел облака в форме имени высшего. С тех пор я перестал приходить в тот двор. Но через двадцать лет встретил её младшую сестру, и чувства проснулись во мне снова. Расспросил её о сестре, и она рассказала, что сестра её пять лет назад погибла в аварии с мужем. Мне было тоскливо от одиночества, и стал встречаться с ней. Но не должен был её бросить…
Собрал вещи и вместе с этим ожерельем направился обратно. На пути с аэропорта, из такси, видел несколько аварий. Вылез из такси и побежал к переходу, где встретил её, но она не хотела говорить. Просил остановиться и простить меня. Она остановилась, а машина на дороге вышла из-под контроля и направилась на неё. Схватил её за руку и оттянул в сторону. Мы бежали к полицейскому. Машина неподалёку перевернулась; мы согнулись, и сам накрыл её собой, а машина пролетела над нами, сбив человека. Мы бежали из города к морю, забирались в гору и сели в припаркованную там машину.
– У тебя огонь в глазах… – вдруг сказала она и добавила, – Оставь меня.
Хотелось всё ей объяснить и, наконец, показал ожерелье, затем пытался обнять её, но она заплакала и оттолкнула меня, прокричав:
– Уйди! Не могу больше смотреть на тебя!
Вышел из машины и стоял у обочины в ошеломлённом забвении. Недалеко ехала машина, резко затормозила, повернула, и врезалась в машину, в которой cидела она. Бак вспыхнул, и громко ревущая и полыхающая машина откатилась в сторону, сломала загрождение и упала с обрыва в море.
Стоял, а красное солнце садилось. Думал, что теряю память; весь мир разрывался на множество осколков. Свет в воде.
16.1. Сколько длится момент?
Падаю… падаю? Как будто падаю в пучину этого города за окном, в океан мигающих, проносящихся огней. Смотришь как будто чужими глазами через полуторадюймовое стекло от самого пола на город внизу. Улицы освещаются всевозможным светом, когда город начинает погружаться в ночь. Такое малое пространство между мной и воздухом снаружи, шумом и запахами жизни вечно бодрствующего города…
… В мой кабинет ворвались трое в масках и с автоматами. Резко встал, и они выстрелили очередью. Всё покрывается пятнами, сбивающимися в контрастные скопления. Звуки затихают, краски проливаются вокруг и тускнеют. Снаружи вижу небоскребы и весь город. Вместе с осколками стекла падаю из окна к дороге внизу. Проносятся воспоминания. Сколько длится момент?…
… Помню, как мои дети прыгают на батуте на заднем дворе. Наблюдаю за ними и слышу их смех. Их волосы развиваются в прыжке. Хочу задержать этот момент в памяти. Не важно, как их зовут – их больше не увижу…
… Развожу руки и лечу вниз. До меня доносятся звуки машин и сирен…
… С женой мы прыгали с моста с тарзанкой. Помню сильный напор воздуха на лицо и свободный полёт. Боялся, когда меня швырнёт назад тарзанка. Какая ясная улыбка была на лице моей жены перед прыжком. Её очень люблю…
… Закрываю глаза и отдаюсь моменту. Город приближается, убаюкивает меня в своих объятиях…
… Он разорил нас, уничтожил наш бизнес, и нам больше ничего не оставалось, как обратиться к смутным методам, чтобы вернуть власть, снова стать на ноги. Но со временем между нами образовалась брешь, так как понял, что не могу идти этим путём. Ничего не помогало. Думал до кризисного тупика, но не раскрывал себя, пока окончательно не потерял веру в себя и в партнёров, которые были моими друзьями. Перешёл черту, когда решил убить его, но лучше самому, чем с ними. Был совершенно один.
Давно думал, что идея с нанотехнологией позволит им подняться на новый уровень. Электронный буклет был мега популярным. Акции этой корпорации взлетели очень высоко. Люди покупали продукты, не зная, что они порой вызывали сбои в других электронных системах, но эта информация дискредитировалась подкупленными экспертами. Их штучки не должны были пройти государственные стандарты по электронным устройствам. Он должен был чувствовать себя виновным за обман покупателей и общества. Его тактика привела к концу конкуренции. Где его совесть? И хоть являюсь владельцем, не был создателем. Хотел остановить эту компанию.
Эта компания развивалась по принципу само-конкурирующей монополии. Одно, с кодовым названием «чёрное», дизайнерское отделение на западе, «белое» – на востоке. Они соперничают между собой за право производства какой-либо технологии в отделении в «ветреном городе». Система подсчитывает, выдаёт и сравнивает корпоративные кредиты за разные действия работников. Происходит рост и глобализация конгломерата. Думаю, что создан монстр…
… Не чувствую давления воздуха на лице, ничего не чувствую…
… Шёл по улице и увидел человека с потерянным лицом, чьи глаза остановили меня, потому что это был тот человек, которого хотел убить. Он положил мне в руку электронные ключи от акций компании. Моя другая рука в кармане, но не решился вытащить пистолет, чтобы выстрелить в него. Теперь не знаю где он, но где бы он ни был – он не вернётся. Он предчувствовал это, но хотел спасти компанию. Теперь ношу его имя…
… Красная машина внизу. Мы на ней ездили, когда были вместе – все мои компаньоны со мной. Теперь они приехали на ней, но когда-то, не так давно, это была моя машина.
16.2.1
На экране только что включённого телевизора репортёрша объявляет новости:
«… упал на припаркованную красную машину у здания корпорации IASO. Его опознали, как нового генерального директора корпорации. Машина принадлежала убийцам, кого…»
Изображение улетучивается в точку в центре померкшего экрана.
Оставил свой конгламерат, и вот к чему это привело. Его убили, а сам он хотел убить меня. Как он мог звать их друзьями? Мир волков – это мир бизнеса. Чувствую, что по-прежнему есть люди, которые хотят моей смерти. Они меня не найдут. Сделал всё для того, чтобы не оставить им следа. Удалил все мои фотографии, уничтожил все документы. Со мной только паспорт, дебитная карточка, карточка социальной безопасности и водительское удостоверение. Что они обо мне теперь знают, когда сменил имя? Никуда не выхожу из дома; можно сказать, ни с кем не общаюсь. Покупаю только продукты. Денег мне должно хватить на оставшуюся жизнь. Но ещё хожу дважды в неделю в бассейн, по вторникам и субботам. Он меня успокаивает, отводит депрессию. Меня там никто не знает. Переехал сюда ещё месяц назад. Живу, конечно, один.
…
Его нашли по фотографиям родителей и связанной с ними информации. Тело – это большой мир. Беги куда хочешь, но ты никуда, никогда не убежишь.
…
За стеклом бассейн. Манящая гладь воды.
– Hi, how y’ doin’? – спрашивает девушка за стойкой у входа в спортзал.
– Fine. How are you?
На меня она странно посмотрела – или мне так показалось? – перед тем как просканировать карточку членства клуба.
«бииип»
– Have a great workout.
– Thanks.
…
После душа и упражнений для разминки, готов к плаванию. Пробую воду ногой. Она немного прохладная, но приятная. Спускаюсь медленно, неспеша. Меня ждёт час свободного стиля. Кроме специальных плавок, на мне одеты шапочки из латекса и лайкры и плавательные очки. Погружаюсь с головой и отталкиваюсь от стены. Со мной соревнуется молодой парень на соседней дорожке. Увеличиваю напор, толкая сильней и ускоряя броски, глотаю воздух через раз, другой бросок, и дышать становится труднее, давление в груди – но должен обогнать его и победить! Вот меня собираются обогнать, или это гребень волны следует за мной, соревнуясь с моим воображением. Слабости нет места, но мышцы постепенно наливаются тяжестью. Поднимается и опускается левая рука, а правой не вижу. Движения отработанные, чёткие, автоматические; расслабленные руки гладко и глубоко проникают в воду; загребаю максимально далеко, а время как будто замедляется, когда не нужно думать ни о чём, кроме как заставлять и торопить тело продолжать двигаться, выполнять свою работу бросок за броском…
Сделал переворот и погрузился в абсолютную тишину и забвение. Вокруг никого не было; соперник исчез. Но на последней дорожке, дальней от меня, появился, как мне показалось, мой двойник, как будто в зеркале сам обгонял себя…
16.2.2. Тело – большой мир
Состояние жидкости. Кислород, водород, углерод, а также другие инородные элементы словно звёзды светят в темноте. Везде подстерегает опасность попасться в щупальца хлора, хоть и смогла бы, может быть, выползти или перемудрить его в игры загадки. Составление процессов текучести, прозрачности происходящего на расстоянии достаточно близком для прямого вмешательства. Пузырьки газов. Одна вода, а стены не видны, так как слишком далеко. Океан безбрежного космоса. Колоссальное плывущее тело, вселенная, называемая «человек», недостаточно защищено. Внутрь его попадает множество воды, этих галактик. Через поры его кожи в капилляры, через рот в желудок, через ноздри в мозг. Если поймают – арестуют и уничтожат. Но некоторые, хоть не все, но достаточно всё-таки успешно проникают и доводят миссию до конца. Мне нужно ближе к мозгу, если это «он». Попадаю по направлению через кожу и по капиллярам.
Кровь. Его иммуная система борется. Липучие антитела наступают, атакуют моих спутников, некоторые из которых по-видимому тоже несут свои послания-проповеди. Вокруг непознанные миры блестают и просят зайти. Сколько качественно отличных частиц! Они попадают внутрь моего водоворота, в дыру моего рта. Пожираю их, и они придают мне достаточно энергии, чтобы увеличить скорость и потерять преследователей.
Меня окружают клетки – интересные миры, на которых живут удивительные существа. Стенки такие мягкие. Подплываю, прислоняюсь всеми держащими меня конечностями, мой желудочек закручивается в спираль, проникая всё глубже к ядру, где шевелятся такие же спирали внутри не о чём не подозревающих органелл, только двойные. Они подходят. Выискиваю якорного или коммуникационного контакта с ними. Одна притягивает меня своей красотой. Такая гибкая, состоящая из стольких информационных сгустков! Подплываю ближе. Меня замечают и пытаются вновь остановить. Вся дрожу, жизнь покидает меня. Так притворяюсь неопасной, отвлекаю от себя внимание противника… и продолжаю. Не могу, но должна… выжить, передать мой код… потомству. Ритмично дёргаюсь своими элементарными конечностями, которые сгущаю и держу как можно ближе друг к другу. Посылаю термальные и электрохимические импульсы, словно завораживающие картинки, которых вот они не могут не принять. Но однако противники выбрасывают меня, отклоняя мои заявления на то, что являюсь неопасным матричным или белковым энзимом. Меня не принимают за свою. В потоке обнаруживаю другой мир-клетку, умирающую после деления. Белая масса, гнойные наросты на клетке. Открываю её мембрану, как отрываю ноготок. Хвостиком-полюсом вильну, внутри колечками сомкнусь и расправлюсь. Внутри клетки тепло, уютно и некого бояться. Ядро еле бьётся, еле двигаются другие работники-органеллы, как будто в замороженном состоянии.
Меня вяло принимает к себе в ядерную пору нитевидная хромосома, которая когда-то была гибкой красавицей. Мы привлечены противоположными зарядами. Ждала, стремилась к этому моменту; заряжена до предела, так что энергия свободно сочится из моего подобия рук. Отслаиваю и притрагиваюсь к ней своими ворсинками, а она уступает моим просьбам и плавно поддаётся моим ласкам. Показываю ей послание-письмо в виде кода из определённых символов, которые сама не могу пока считывать. Может она сможет? Может мне повезёт до того, как распадусь? Может она возьмёт часть меня и продолжится мой род? Она мне показывает, учит транскрипции. Мы трёмся. Так приятно, мягко, шелковисто.
И разбегутся наши белые детишки-крупинки-элементики и по сосудам поплывут и произойдёт диффузия в мозг. Мало кто из них выживет; немногие доплывут до нейронов. Их будут безжалостно останавливать и обвалакивать токсино-коллекторы, эти белоснежные полицейские, но всё же, надеюсь, среди наших дорогих и любимых найдутся изворотливые. Да ещё количество их возрастёт, когда прибудут другие, такие же органеллы, только отступники, которыми мы когда-то стали. Мы все – вирусы, как и сама. И так приятно быть кем-то большим, нежели этими тупыми клеточными органеллами – этими паразитами. Им бы бактерий побольше сюда. Миллионы моих союзников с единой целью уже находят всё новые миры, заходят туда, садятся, пристраиваются, сношаются, и обзаводятся плодами.
А целый организм даже не заподозрит ничего странного, касающегося финала, пока сначала не почувствует боль в голове, но примет её за попадание в организм хлорной извести, а затем начнут отказывать его конечности, но он умрёт ещё до того, как захлебнётся…
Репортаж: «Сегодня в бассейне ‹Фитнес› на улице ‹…› было обнаружено тело бывшего генерального директора конгломерата IASO. Биоспециалисты назвали бактериологическое отравление причиной его скоропостижной смерти. Бассейн вместе с фитнес центром закрыт на неопределённое время, пока не закончится полное расследование…» Дополнительно: «В бассейне была определена ранее неизвестная, сверхустойчивая РНК-нить вируса, который вызывает ДНК производить критическое количество токсинов, достаточное для остановки жизненных процессов организма. Однако, другие посетители бассейна не попали под влияние данного вируса и не показали серьёзных признаков расстройства иммуной системы. На сегодняшний момент достоверных улик для подозревания причастности к данному случаю каких-либо лиц не обнаружено…»
16.3. Спасибо
«Клянусь моей жизнью и моей любовью к ней, что всегда буду жить ради себя»
– клятва нового объективизма.
16.3.1
По телевизору передают очередную ленту новостей: «Мы благодарны за столь щедрое денежное пожертвование анонимным спонсором…» Чувствую омерзение и поневоле вспоминаю с ещё большим отвращением, как меня называли гениальным, талантливым, добродушным человеком. Все эти пустые «спасибо» и противные «что бы мы без тебя делали?» Вся эта грязь льётся на мою душу каждый день и не могу её остановить. Чего стоят эти безответственные «спасибо», и что они мне дают? Ничего. Но разве это так? Да, так же, как и деньги. В этом нет души, как и в деньгах, взявшихся не от человечности, а от печатных машинок. Воистину, деньги не могут любить. И деньги, по природе своей, не спасут от бедноты, так как они ограниченно скапливаются в одних руках, но не в других, не во всех.
Приезжаю на работу. Мой шофёр открывает мне дверь. Поднимаюсь на лифте в свой офис на верхнем этаже.
За окном хмурое низкое небо, и проблески между тучами падают на блестящий чёрный стол с кучей бумаг. День медленно подходит к концу, а вечер всё ещё не настаёт, но сумерки как будто уже сгустились в моём недостаточно освещённом кабинете. Не хочу пока включать свет. Думаю, что скоро ехать домой. Дома ждёт новая стопка ценных бумаг из банка. Дома будет тепло у камина. Что это значит – быть счастливым?
Что ты видишь в мире вокруг себя? Что это, как это называется? Сам всегда был самодостаточным и изолировал себя от окружающих. Но настало время мне понять важность настоящего общества. Настало время осознать основу нашей реальности – нашу рыночную среду. В отличие от рыночного поведения, общественное является одним из видов добровольных усилий без мотива о явном стимуле, таких как секс или деньги.
Смотрю на расходящиеся зелёные тропинки, рвущиеся по швам – сто долларов США – пустышка, поддержанная властью имущих. Бесконечный экономический рост, так умело спланированный в умах людей. Парадигма этого роста и есть ещё неосмысленное божество людей, для кого цель, а для кого средство. Для любой жизни нужна цель, и сейчас эта цель – деньги. Всё делается на благо денежной экономики. Целые жизни уподобляются её принципам.
Люди – это отношения. Сам – это мои отношения с людьми. Но люди этого не понимают. Не понимают, что личность не только материальна; это не одно лишь тело, а границы, в которых вижу себя. А значит и отношения выражаются нематериальным способом. Отношения двух людей – это как нить о двух концах, и без одного или другого её не может быть. Но для каждого отношение начинается всегда со своей личности. А личности одинаково рождаются разными, хоть есть похожие люди, но в основном люди разные.
Кажется, будто темнеет, или это солнце просто спряталось за облаками. Вроде ещё рано, а уже темно. Сегодня суббота, а по субботам люблю жечь деньги, сидя у камина, медитируя и размышляя о ситуации в мире. Но прежде, чем ехать домой, надо ещё просмотреть этот документ, который лежит у меня на столе. Это дополнительный проект – брошюра философии нового объективизма. Блог человека, который это написал, ещё ждёт своего часа на просторах глобальной электронной сети. На самом верху стопки бумаг напечатано название: К новой политике. Рано или поздно, его работа должна была найти своих приверженцев и инвесторов.
Включаю настольную лампу и направляю свет на бумагу в моих руках. Вспоминаю про мою связь с миром через секретарей. Нажимаю кнопку на коммуникаторе и говорю, чтобы меня не беспокоили, пока не позову сам, после чего отключаю его и погружаюсь в столь привычную мне тишину.
16.3.2. «А есть А» следует из «не-А есть А»
Прекращаю чтение и откладываю листы в сторону. Последние части даже не стал читать. Они точно здесь лишние, и только всё усложняют. Надо бы сказать редактору, чтобы он их куда-нибудь в другое место убрал. Куда-нибудь подальше, но только не сюда. И не хватает какой-то стилистической формочки – ну и да ладно. Так, вообще, конечно, неплохо, очень неплохо. Главное, что написано на достаточно доступном языке, кроме последних трёх частей, да ещё и с примерами, хоть и немногочисленными.
Вот вспоминаю о тех людях – зверушках, правда, не людях. С этими странными существами сам работал. Понимал, всё понимал, но продолжал работать. «Объективисты».
Их аксиомы – сущее существует, сознание сознаёт, А есть А – это ключи к очень узкому, фокусированному пониманию действительности. Настолько узкому, что не следовало бы им вообще получать их, как и никому другому. Но они получили, как и получили их ключи не те личности, каким бы это тоже не следовало получать. Но уже все эти прекрасные ключи, ключики, оказались не в тех руках. Ах, эти «философы» позже горько расплатились за это. Идеализация реальности, кстати, тоже с помощью метафор, влечёт за собой много жертв. Но самое прекрасное в том, что идеализировать было необязательно. Ключи, ведь, применимы ко всему, чего сердце или разум захотят.
Абсолютум – это такая культ-группа верующих в восхождение через параллельно-временные миры к слоям реальности выше. Хотелось бы в это верить, но это далеко не так. Их мотив: «Мы сделаем людей свободными независимо от того, хотят они этого или нет» – это липовый бред. Да какой там! Их бред намного хуже. Эти люди не верят ни в эволюцию, ни в квантовую физику или релятивизм, ни в изменения климата, ни даже в общество или эмоциональные отношения. Это лишь их прикрытие для более коварного плана, который на самом деле намного проще и страшнее. Они – верующие и поклоняющиеся совсем не той Айн – на самом деле каббалическое ничто. Но их иллюзия в том, что они верят, что всё есть сущее, и что нет и не может быть вечного небытия. Всё, являясь чем-то конкретным, ограничивает сущее, которое они называют объективной реальностью и к которому они устремляют абсолютно всё в своих жизнях и в жизнях, связанных с ними, тем самым разрушая, переделывая на свой всё-уничтожающий и дисинтегрирующий, материалистический лад (о котором они ещё не догадываются). Для них объекты как контексты, хотя под метафизикой у них не скрывается истинной интеграции – только подмена и искажение, в котором они так наловчились. Ну так вот, они воспринимают объекты контекстами, которые и переходят в эту, так ими называемую, «объективную реальность». Нетерпимость к прочим взглядам на мир ведёт их по пути дисинтеграции. А думают, что на их устах Истина и они на праведном пути счастья и всеобщего блага. И ведь не переубедишь их, да?
Настоящие объективисты защищают «единственно правильную» общественно-экономическую систему под названием «Капитализм». И защищают они её от фашистов, социалистов, коммунистов, религиозных фанатиков, а также тех, кто был просто вдохновлён Объективизмом. И таковых было немало. Объективизм, возможно, нужен миру, как верная защита от людского зла, а вот некоторые их «последователи», как и многие другие гадости, вышедшие из чего-то светлого, – вирусы человеческого общества. Сам долго их изучал, словно вирусолог. Философия этих людей о полной независимости от контекста – раковая опухоль. Как только их индивидуализм попадает в мозг поддающейся жертвы – всё кончено. Без аргументов, без возможности спастись, люди постепенно погибают – их свободные разумы и эмоции гибнут, подменяясь чем-то иным. И им даже не надо верить в насилие, ведь это всё равно их не спасёт. Они всегда были против насилия, так как насилие было против их аксиомных убеждений. Да, они звали себя Объективистами, а теперь зовут себя Абсолютистами.
Раньше, до того момента, когда их философия подверглась жёсткой критике за их метафорическое мировоззрение, они были очень мирными. Однако их философия после этого была разорвана пополам. Теперь, вместо того, чтобы отбросить всю открытую гниль, они хоть и опустились на самое дно, но изредка продолжают вылезать и портить другие жизни. Как и пресловутые метафоры, которые они всё это время неосознанно использовали, Абсолютисты так же продолжили своё теневое существование. Но, с разоблачительной критикой, их маска растворилась и они показали своё истинное уродство. Корни Объективистской философии в их мозгах начали своё неминуемое разложение. И не дай сатане, чтобы кто-то в политических кругах пошёл им вразрез! Но это раз за разом происходит и кому-то удаётся успешно защитить свои общественные интересы, противоречащие им, после чего его просто-напросто тихо убивают. Они называют это самозащитой. Очень удобно. И действуют они как вычислительная машина, без логических ошибок, без души. Теперь под их влиянием всё правительство, целый конгресс. Да какой там! У них политическая философия подменяет гуманизм на научный материализм, людей на технологии, а человеческое сознание на синтетический разум. Хотя этим они очень сильно напоминают своих же бывших врагов. Но даже всего этого мало, чтобы их полностью объяснить. Они теперь пошли на всё. Точнее, на все… виды самозащиты.
Не хотел принимать их услуги, но пришлось… ради достижения мечты. Сам не хотел насилия, но и они раньше ведь тоже не хотели. И они также не верили, что мир меняется. А сами в это время изменились. Плохой пример для подражания, знаю. Но они мне нужны. Они также поддерживают эмоциональную экономику (для меня просто Эм). В своих целях, конечно.
Был один человек – инженер. Затем он стал генеральным директором одной компании, производящей электронные ридеры по совершенно новой технологии. Ну так вот, вначале он был нашим человеком. Под нашим началом, он изобрёл технологию по считыванию эмоций. Совершенно точную, надёжную и удобную. Но он обманул нас, используя наше доверие.
Его технология могла привести к обществу совершенно иного порядка. К обществу, к которому столь долго стремился. К обществу более слаженному, как отточенный механизм, но где люди также могут жить свободно. В таком обществе правили бы непоколебимые законы, основанные на здоровых отношениях людей и обществ друг к другу, и где простейшие задания и работа будут автоматизированы, чтобы людям оставалось только заботиться о своей общей душе. Но такому обществу теперь не быть, так как этот предатель не только не стал сотрудничать, но и пошёл с нами вразрез.
Мы его наставляли на верный путь, создавали ему все условия, верили в него, а он так неблагодарно с нами обошёлся. Неразумно он поступил, очень неразумно. Он обратился к правительству за помощью и застраховал свою компанию. Он всё очень точно организовал и спланировал, а затем перешёл в их руки. И вот настал его судный день, и мне ничего не оставалось, кроме как обратиться за помощью к Абсолютистам, пойдя на поводу их, так называемого, зова, ха-хе. А те, в свою очередь, сообразили, как с ним справиться, как осудить за его поступки. Они на это горазды. Нашли его потенциальных конкурентов, подействовали на них своими методами, и столкнули их с ним. Однако, всё пошло по иному плану. Он убедил одного из «конкурентов» перейти на его сторону, ну а потом началась какая-то вакханалия. Однако, Абсолютум молодцы – не спасовали. Всех тихо убрали, кроме одного. Последний из четырёх конкурентов остался с очень важной вещью. И мы теперь никак не можем его найти. Его память стёрли, и он исчез. А ключ-карту, которую он взял с собой и всё равно не поймёт к чему она, – элемент нашей технологии, и мы не можем воссоздать его никакими иными способами. На это постарался тот инженер и на свою чёртову славу. Ведь надо было ему разделять и прятать все чертежи! И вот у нас гора фрагментов, которые мы не можем сложить воедино. К чёрту его!
Всегда открывались технологии, которые меняли ход истории. Весь вопрос в том, как поступали их создатели. Некоторые из них понимали важность людей в последующем использовании этих технологий. Другие же создавали лишь для себя и не хотели ни с кем делиться своими достижениями. О таких мы уже не вспомним или так никогда и не поймём. Нам нужен был его сотрудничающий разум – разум изобретателя, но он не стал с ни с кем работать. Эти одиночки не понимают, что невозможно развиваться экономически, не вступая друг с другом в отношения, основанные на взаимопонимании. Для убеждения, для общения, просто для обмена – нужна такая риторика. Нужна способность понимать другого человека, понимать его внутренний мир и представлять ему свой. Здесь нет никакого конфликта, кроме того, который люди пытаются найти. А его просто не надо искать. Если бы этот умник с нами сотрудничал, всё бы было по-другому. Но нет – он, наверное, вздумал, что должен был показать свой «объективный» эгоизм. Он думал, что жил настоящей жизнью. Ха!
«Ты устал, мой друг. Ты очень устал…» – вдруг произносит и в то же время кладёт свою ладонь на моё лицо какой-то призрачный человек. Нет… Это он – глава Абсолютум. Он виновен во всех убийствах, связанных с ними. Точнее, его приказы привели к этому. Он как будто стреляет в меня своим взглядом, и ловлю этот взгляд так, как могу ловить пули во сне, и в нашем споре кидаю в него пустые, изорванные ошмётки его аргументов, падающих словно дымящиеся гильзы, и стоит он после этого столбом, и говорю ему: «Что ты можешь сделать со мной? Ничего. А теперь найди в себе мужественность, чтобы подойти ко мне и стать рядом со мной здесь, на возвышении, где вот так непоколебимо стою сам».
На улице, далеко внизу, воет сирена скорой, которая остановилась вблизи нашего здания. Оборачиваюсь и… удивляюсь, что раньше не заметил своих ассистентов в кабинете вокруг меня. Секретари тоже здесь. Они все тут. В чём дело?.. Вижу, как меня увозят… Как меня хоронят… Но хотел же ещё вернуться домой!
У места, где похоронено моё тело, тихо говорит наклонившийся человек:
– Вы боролись со злом таким же злом и ненавистью, но сами не смогли избавиться от столь наивного отношения к себе, но мы всё изменим – превратим вашу ненависть в любовь, а людей в их отношения. Спасибо, что вы начали эту работу. С нашими усилиями, всё это осуществится. А теперь спите спокойно. – Человек поднимается, и к нему подходят другие с надписью на футболках: «Кто мы?» Он обращается к своим последователям спокойно, улыбаясь:
– У нас есть средства, чтобы преобразовать мир. Так чего же мы ждём?