– Они разрознены, это наверняка, – сказал каджит. – Отлавливать их по одному – задача нелёгкая и затребует уйму сил. Я думаю, есть у них какое-либо общее пристанище. Посмотри на их боевые раскрасы, – каджит присел возле одного из убитых. – Наверняка это клан, у которого есть один вожак или несколько, что руководят малыми отрядами из лагерей или одного пристанища. Как у тех же самых Изгоев…

– И те и те дикари, не больше, – заключил норд.

Подошёл ещё один из солдат. Держа в руке меховой рюкзак, снятый с тела наиболее экипированного из разбойников, он достал оттуда череп. Окровавленный череп.

– Вот же зараза… – проговорил норд, глядя на него.

– Возможно, это их своеобразная метка. Возможно, эти бандиты как-то связаны с каким-то культом, но каким именно? Шаманы, язычники, фанатики? Не знаю ни одного культа, что требовал бы хранения чьего-то черепа в рюкзаке как обычного предмета обихода. Тем более в таком виде. Как-будто свежачка разделали не так давно, – сказал каджит. – Предлагаю их именовать либо «жёлтыми», либо Красными черепами, для обозначения, так сказать.

– Они ублюдки, – сказал норд. – Так и будем звать этих шакалов.

– В любом случае нужно быть готовыми к новым атакам. Эти дикари не остановятся. Зализав раны в своих норах, они придут снова, – сказал каджит, поднимаясь. – Поэтому, необходимо как можно скорее добраться до города, пока все силы не растрачены на защиту от этих… черепов.

Раздался топот копыт приближающихся лошадей. Ахаз’ир обернулся. На вершину въехала небольшая группа всадников, во главе которых была женщина. Каштановолосая нордка была облачена в богатую одежду, под которой просвечивалась серебристая кольчуга. Рядом с ней остановился норд в золотистой эльфийской броне. На его лице на правой щеке была чёрная татуировка в виде спирали. Голову покрывал широкий рыжий ирокез. Позади них подъехала босмерка, лесной эльф, так же как и та женщина, одетая в богатую одежду.

– Ярл Лайла Рука Закона! – провозгласил норд из лагеря.

Женщина, сойдя с коня, обошла скопившихся солдат в лагере. Спокойным взглядом она осмотрелась, заостряя внимание на телах убитых разбойников и Братьев Бури.

– Приветствуем Вас, ярл. Не ожидали Вашего прибытия, – сказал один из солдат.

Норд в золотистой эльфийской броне сошёл с коня и встал рядом с ярлом. За её плечом подошла и эльфийка в богатой одежде и остановилась позади нордки.

– Я ожидала многое увидеть по прибытии сюда, – сказала Лайла. – Но только не тела убитых. Что здесь произошло?

– Нападение шайки разбойников, – ответил солдат. – Они пытались застать нас врасплох, но наше положение на высоте не дало им это сделать. Атака отражена, правда, наш военачальник пал. Этих шакалов было много. Карабкались, словно тараканы, со всех сторон. Но не так организованы и умелы они, как Братья Бури!

– Вдохновляет твой оптимизм, солдат. Каковы дальнейшие шансы? Не заставил ли этот инцидент испустить дух наших воинов? – спросила ярл, глядя на норда.

– Никак нет, ярл, – ответил норд. – Среди нас есть погибшие, но наш гарнизон всё ещё силён, сплочён и отлично организован.

– Проведите подсчёт лиц, сколько осталось в живых после нападения. Я хочу знать точное количество, – сказала Лайла.

– Будет сделано, – приняв приказ, солдат удалился.

Из скопления нордов вышел Ахаз’ир. Лайла перевела взгляд на него.

– А, Ахаз’ир, ты тут тоже. Рада видеть, что ты стоишь среди нас. Ярл Ульфрик многое мне поведал перед тем, как я отправилась в путь. Надеюсь, его слова касательно твоих сородичей подтвердятся твоими собственными делами.

– Благодарю на Вашем добром слове, ярл, – ответил каджит и учтиво склонил голову. – Но считаю, что Ваше присутствие здесь носит большой риск. Вы важное лицо, ярл Рифтена. Тут не безопасно. Что в городе, что… – каджит указал взглядом на тела убитых.

– Ярл Рифтена считает своим долгом присутствовать здесь, во время освобождения своих владений, – сказал норд в эльфийской броне, стоявший за её левым плечом. – Это проявление доблести и чести, если ты, конечно же, знаком с такими понятиями.

Ахаз’ир посмотрел на него.

– Я глубоко проникся этими понятиями, мой нордский друг. Не сомневайся в этом. Однако Мавен Чёрный Вереск ставит высокие приоритеты в защите своей власти. Она не чурается любых методов. И нам неизвестно кто эти бандиты. Они похожи на дикарей, а вот и кое-что, что мы нашли у одного из них, – каджит указал взглядом на окровавленный череп, лежащий в траве. – Но это не исключает и того, что эти шакалы могут ходить на поводке у Чёрного Вереска, как бы это легкомысленно не звучало. Я считаю, что будет лучше, коли Вы, ярл, останетесь в целости и сохранности. Идти на такой риск слишком опасно. Рифтену Вы будете нужна живой.

Лайла переступила через тело убитого разбойника, подошла ближе к каджиту, поравнявшись с ним взглядом.

– Показать бесстрашие и отвагу в борьбе против той, кто узурпировал власть – вот мои приоритеты в этой борьбе. Выйдя против неё лицом к лицу, я хочу донести до народа, что лично сопереживаю его положению и лично прикладываю руку в борьбу за его освобождение, а не прячусь за стенами Королевского дворца в Виндхельме. Этот риск оправдан, каджит.

Ахаз’ир молча смотрел на неё. Ярл, закончив, прошлась среди нордов, что в этот момент восстанавливали лагерь после нападения, помогали раненым и перетаскивали тела убитых.

– Но ты, Ахаз’ир, прибыл сюда с заданием, – сказала ярл. – Сейчас ты стоишь тут, перед нами. Скажи, что удалось тебе узнать?

Ахаз’ир начал рассказывать всё, что узнал, будучи в городе, не упуская даже самых мелочных деталей и обобщая информацию.

– Последнее, что я увидел лично, как власть реализует свой беспредел. Посланные Мавен агенты из числа наёмников и Гильдии воров в открытую грабят, запугивают и сажают за решётку тех, кого считают неугодными власти. На глазах у народа увели под стражу одного из торговцев, Бранд-Шея, публично обвинив его в краже. Мой друг уверен, что обвинение – фальшивка. Всё это подстава. Бранд-Шей связан с числом людей… ну и данмеров, которые недовольны политикой Мавен. Мой друг в их числе. Он мне всё поведал в общих чертах. Мавен начинает их чистку. Этот торговец первый, поэтому необходимо действовать уже сейчас.

– Скажи, каджит, почему ярл должна верить твоим словам? Твои догадки основаны на словах более неизвестного нам человека или кто он там, кого ты называешь другом? – спросил норд в эльфийской броне.

– Я же сказал ранее, что сам видел, как власть совершает преступления по отношению к народу, – ответил Ахаз’ир, посмотрев на норда. – По городу патрулируют наёмники Мавен. По статусу они равны с городской стражей и имеют такие же полномочия: они могут любого, кто им не понравится, загрести в темницу. Как только я приехал в Рифтен, на меня вышел один из них. Его прозвище Кувалда. Он вам знаком?

Лайла посмотрела на норда. Норд ответил ей тем же.

– Да, данное лицо мы знаем, – сказала Лайла, переведя взгляд на каджита. – Этакий главный вышибала клана Чёрный Вереск. Настоящий отморозок.

– Тогда вы должны доверять моим словам, – сказал каджит. – Он подозревает меня в том, что я в городе всё разнюхиваю. Кувалда пригрозил мне расправой в случае чего. После я встретился со своим другом, мы знакомы с детства. Я знаю его, как честного человека. Он мне рассказал о том, как свершался переворот и о том, какая жизнь наступила после прихода новой власти. Сам он не заинтересован в ней. Он влачит свою жизнь в нищете, зарабатывает гроши только для того, чтобы пропитаться. И это единственные сведения, на которые мы можем опираться.

– Это не много и не мало, но думаю, что Ахаз’ир прав, – наконец сказала эльфийка. – Все мы знаем о том, что и в старые времена Мавен подозревали в связях с Гильдией воров. Она покрывала многие их дела. Кроме того, Мавен любительница нанимать на службу опытных бойцов.

– Именно, – сказал Ахаз’ир, посмотрев на эльфийку. – Костяк её охраны состоит из наёмников. Я уверен, что они не станут жертвовать своими жизнями ради её защиты, им важны лишь деньги. В случае её поражения они отступят, но, возможно, мы можем договориться с ними? Предоставить им больше оплаты, если они сами выдадут нам Мавен.

– Похоже, всё-таки ты ничего не знаешь ни о чести, ни о доблести, каджит, – сказал норд в эльфийской броне. – Или плохо знаешь. У наёмников она тоже есть. Это своего рода кодекс. Лишь всякие «грязнокровки» пренебрегают им. А Мавен не ошибается и всегда ищет лишь лучших. Они будут защищать её, как твердит кодекс наёмника. Иначе, их опозоренная репутация опозорит и весь наёмничий синдикат.

– Унмид прав, – сказала ярл. – Договариваться с наёмниками мы не будем. Нам придётся убить их, а так же всех, кто встанет у нас на пути. И я сделаю это во благо Рифтена.

– Ярл, – сказал солдат, подойдя к женщине. – Мы провели подсчёт убитых и оставшихся в живых, не считая раненых.

– Я слушаю.

– Из общего числа в живых осталось восемьдесят один солдат. Десятеро ранены, при чём трое настолько, что не смогут сражаться. Восемь солдат были убиты.

– Думаю, наших сил хватит, чтобы выбить Мавен из города, – сказал Умнид.

– В городе есть наши союзники, – сказал Ахаз’ир. Да и большинство горожан не любит новую власть. Они каждый день сожалеют о совершённой ими ошибке, однако страх сковывает их и не даёт подняться на восстание. Среди наших союзников держатель таверны Тален-Джей: его жену, Кираву, терроризирует Гильдия. Ещё Мьол Львица, воительница. Мой друг сказал, что она собирает вокруг себя сторонников.

– Я знаю Мьол, – сказал Унмид. – Она воительница с честью и доблестью, славная женщина. И так же я знаю, что ещё во времена Вашего правления она вступала в конфронтации с членами Гильдии. Коли она и сейчас рьяно сражается с преступниками у власти, то мы просто обязаны действовать сейчас, дабы не было поздно. Я начинаю доверять словам этого каджита, пускай и холодно.

– Ну, что ж, мои советники единодушно признали, что пора действовать, – сказала ярл. – Что ещё ты узнал, Ахаз’ир?

– Мы можем обсудить план нападения, – ответил каджит.

– Тогда давай приступим незамедлительно, – сказала Лайла.

– В городе находятся наёмные части, это мы уже знаем. И стража охраняет Рифтен. Однако не все они делают это по своему собственному желанию. У каждого из них семья, которую нужно кормить, а значит, нужны деньги. Это мы должны не забыть, когда нападём на город. Поэтому, прошу Вас отнестись ко страже милосердно после победы, с пониманием проявить чувство солидарности к ним, – сказал каджит, посмотрев в глаза Лайлы с надеждой, после чего продолжил: – Городские ворота охраняют, но без внимания оставили порт Рифтена. Я предлагаю пробраться в город именно оттуда. Минуя ворота, которые нам откроют изнутри наши союзники, по каналу мы доберёмся прямиком до крепости Миствейл. Нам не придётся пересекать улицы города в кровопролитных сражениях. Мы ударим сразу же по крепости, не растеряв заранее сил.

– План хороший. Его реализация вполне возможна, – подметил Унмид. – Сложность лишь состоит в доверии, в том, помогут ли нам действительно так называемые «союзники». Из всех я доверяю лишь Мьол, но она одна не справится в случае провала.

– Мы добьёмся успеха, если сделаем всё решительно и доверимся друг другу, – сказал каджит. – Мне пришлось убедить моего друга помочь нам. Я ему пообещал, что вы поможете ему и городу. Придёте на помощь. Он согласился на этом условии, хотя его риск намного выше Вашего, ярл. Он в городе, в логове паука.

– Я бы предостерегалась таких острых слов, каджит, что направлены на мой город, – сказала ярл, посмотрев на Ахаз’ира. – Рифтен не превратился в логово паучихи. Он стал пленником. И мы должны его освободить. Ну, а в остальном ты прав. Лишь доверившись друг другу, мы сможем одержать победу.

– Лучше всего пробраться в город под покровом ночи, – сказал каджит. – Выкрасть лодки из порта не составит труда. Обозначив время, я вернусь в город и сообщу обо всём нашим союзникам. Встречусь с Мьол. А когда время наступит, мы приступим. Советую Вам, ярл, отправить к городу самых ловких и пронырливых, чтобы они проникли в порт по реке и выкрали лодки.

– Такие найдутся, – сказала ярл. – План хороший, я так считаю. Что думаешь ты, Унмид и ты, Ануриэль?

– Я высказался раньше, ярл. Я готов поддержать план и приложить все усилия, дабы добиться успеха.

– А я солидарна с Унмидом и с Вами, – сказала эльфийка.

– Тогда решено, – ответила ярл. – Ахаз’ир возвращается в город и подготавливает всё вместе со своими союзниками. Я посылаю небольшой отряд в порт Рифтена, они украдут столько лодок, сколько возможно. А ночью, сегодня ночью, мы нанесём свой удар. Ждать не будем. Думаю, сделать это будет продуктивнее в три часа.

– Это идеальное время для нанесения удара, – сказал каджит.

– Раз ты одобряешь его, тогда нам нечего больше обсуждать. Пора приступать к работе.

После этих слов ярл отдалилась в сопровождении своих людей. Ахаз’ир подошёл к своему коню, погладил его по морде, взглянул в его чёрные глаза.

– Ну что, дружок, пора нам возвращаться домой. Снова.

Каджит ловко запрыгнул на скакуна, просунул ноги в стремена, ухватился за поводья, ударил коня и поехал вниз по склону возвышенности, направляясь в город на доках.

Путь обратно в город занял меньше времени, хотя каджит ехал той же дорогой.

Оставив своего коня в конюшне, Ахаз’ир миновал городские ворота. Сейчас их охраняла другая смена. С ней у каджита конфронтаций не было.

Вновь Ахаз’ир очутился на улочках столь знакомого ему города. Сейчас их крыши, некоторые изогнутые, с заострёнными верхушками, освещались ярким солнцем, что стояло в зените. Каменистые дорожки пролегали через узкие городские улочки. Каджит миновал несколько таких. Оказавшись у торговой площади, Ахаз’ир внимательно понаблюдал за движением городской массы на ней. Казалось, жизнь здесь кипела обыденными парами, что возвышались высоко в небеса. Народ суетился, что-то делал. Слышались стуки молотков по обтёсанным крышам, смех торговцев и покупателей, крики детей.

Недолго пробыв на площади, каджит покинул её, свернув в очередную улочку. Пройдясь вдоль стен домов, чередом идущих друг за другом бедняцких хибар и богатых особняков, каджит вспоминал прошлое. Стены города были прочными, но изрезанными шрамами истории. Змеились в них щели и трещины, что в некоторых местах опоясанной стены обрубали её вершины. Но до сих пор стена стояла прочно и отгораживала город от тайн и опасностей внешней среды Скайрима.

Каджит гулял здесь в детстве и знал буквально каждый поворот, каждую щель в стене. Когда-то они бегали с Тхингаллом по этой уличной дороге, играли в догонялки. Прятались от беснующихся стражников, которым каждый раз, потехи ради, солили какие-нибудь пакости, а потом убегали и прятались с глаз долой, выжидали, смеясь тихо, когда ищущие их разъярённые мужи безнадёжно возвращались на свои посты.

Бывало, крали у торговцев что-либо на площади, но немного. Опять же, потехи ради. А если их ловили на деле, то отчим Тхингалла не жалел своего ремня. А Ахаз’иру не доставалось, так как некому было. Возвращался он, только обруганный отчимом своего друга, что красноречивыми словами наставлял обоих шалопаев на правильный путь, лишённый всякого бесчинства и преступлений, на нижние ярусы города, в нищие коммуны.

Ну а потом всё повторялось. До тех пор, пока друзья не повзрослели.

Многое сейчас лезло в голову каджита. Старые воспоминания таились в каждом камне города, на каждой улице дул их сквозняк. Детство пробегало перед глазами: потехи с Тхингаллом, рыбачество с Абалем в городском канале. Немного Ахаз’ир сожалел о том, что эти славные деньки давно канули в прошлое. Но воспоминания остаются надолго. Хорошие воспоминания греют душу в тяжёлые и плохие времена, заставляют засыпать с улыбкой на лице.

Весь город был пронизан ими. И Ахаз’ир на каждом шагу впадал в них, как в пропасть.

Вскоре он заметил за собой слежку. Идя по узкой улице, Ахаз’ир не оборачивался. Край глаза уловил за ним след двоих наёмников. Каджит шёл спокойно, будто бы не замечая своего хвоста. Его же собственный хвост не был подогнут.

Он свернул в переулок, потом сделал ещё одну петлю, но хвост так и не отставал. Медленно он пополнялся, сперва троими новыми личностями в стальных латах.

Каджит перешёл по мосту на восточный район города. Зайдя за переулок и минуя его, каджит оказался на открытой полянке на храмовой территории, покрытой зелёным покровом травы. Здесь находился алтарь одного из божеств – богини Мары.

Ахаз’ир остановился. Не тот алтарь заставил его сделать это и привлечь внимание. Перед ним находилась группа людей, что перекрывала дальнейшие пути. Их было не менее десяти человек.

Каджит обернулся. Хвост, что к этому времени пополнился ещё двоими наёмниками, перекрыл ему дорогу назад.

Осмотревшись, каджит выругался. Он был загнан в угол. В то место, что было отдалено от скопления людей.

Из толпы наёмников впереди вышел темноволосый норд в массивных стальных доспехах. Ахаз’ир взглянул на него. Его взгляд сузился, зрачки расширились. Норд смотрел на него, молча и наисквернейше улыбаясь, скрестив свои руки, похожие на стволы деревьев, на груди. Лапа каджита медленно и машинально опустилась на рукоять меча.

– Не стоит, каджит. Не делай глупостей. Не усложняй и без того своё дерьмовое положение, – произнёс норд.

Ахаз’ир краем глаза посмотрел на наёмников, что подошли сбоку, встав на расстоянии от него.

– Я думаю, ты помнишь нашу с тобой первую встречу? Те слова, что я сказал тебе, предостерёг тебя от глупостей, что проявляются из-за недальновидного склада ума. Видишь ли, в наш городок редко кто забредает. Не так много путников посещают Рифтен. Ещё меньше сюда приходят торговцы. А всему виной тяжёлые времена, которые обременяют нашу несчастную землю. Эта война выжимает все соки и все заинтересованы, дабы она поскорее закончилась.

Каджит молча стоял, выслушивая норда. Его лапа объяла навершие рукояти.

– Из обоих лагерей этому способствуют преданные делу какой-либо из обеих сторон. Наш город пережил сильное потрясение. Его ждут радикальные изменения. Чёрный Вереск очень заинтересован в его развитии, ведь это пополнит и доходы клана. Однако этого сложно добиться, пока идёт эта война. В последнее время много шпионов бродит по трактам Скайрима. Забредают в города, разнюхивают всё, докладывают начальству. Мавен поручила нам покончить с этим здесь. Мы должны искоренять всех шпионов наших врагов. И это радикальное решение верно. Опасны враги извне, но более опасны те, кто старается расшатать лодку изнутри.

Каджит окинул взглядом рядом стоящих наёмников.

– Власть заполучить намного легче, чем удержать её. И поэтому Мавен занялась всеми подозрительными личностями. Уже не один посажен под стражу, ибо он мог посеять семена раздора в сознании людей, постараться вернуть старое, старые порядки. Но отход назад противоречит движению вперёд. А нам нужно именно это движение, понимаешь, мой каджитский друг?

– Ваши действия противозаконны. Ими вы сеете семена недоверия и ненависти вокруг себя, помножаете число тех, кто ненавидит вас, – сказал Ахаз’ир.

– Ты о тех лицах, которые стали собираться в тайные сообщества? Это вечно недовольные ренегаты, смутьяны и провокаторы. Но оглянись лучше. Посмотри, что сейчас происходит. А происходит сейчас обыденная жизнь. Несмотря на то, что кругом расплодилось дерьмо, она спокойно протекает в своём русле. Люди торгуют, работают, вечерами сидят в тавернах и пропивают септимы. Что изменилось в плохую сторону? Из обыденности осталось всё. Мы лишь работаем над тем, чтобы искоренить врагов нашего дела. Мы работаем на одно большое дело, которое нацелено на сохранение единства Империи. Оно направлено на борьбу с предателями, которые стремятся посеять семена раздора, стремятся обратить наших союзников-эльфов против нас, заставить воевать вновь. Чёрный Вереск взял под контроль Рифтен и теперь устанавливает здесь порядок, уничтожая всех предателей. И клан не отступит ни перед чем. А у тебя есть выбор: либо ты уходишь из города и больше не возвращаешься, не лезешь в наши дела, либо умираешь здесь, лишаешься свободы, жизни и всего на этом свете. Отправляешься на личную аудиенцию со своими богами, – усмехнулся норд.

– У меня есть ещё один выбор: сражаться за простой народ, который вы терроризируете, – прошипел каджит.

– Какое тебе дело до простого народа? Ты здесь чужак, по крови и по духу. Твоя родина – это песчаная пустыня, а твой идеал – это деньги и алчность. Вы, каджиты, вечно будете жить среди песков, гоняясь за богатствами, ведь такова ваша эгоистическая природа. Вы продадите своих же, дабы получить положение. Многих я повидал из твоего рода. И все они оказались низменными и алчными рабами.

– Они выбрали свой путь, норд, – ответил Ахаз’ир. – Но вот что я тебе скажу: хоть нашу родину стараются принизить, лишить достоинства, находятся те, пусть и немногие, которые поднимают голову и пытаются сражаться. За свободу, за сохранение своей самобытности. И пускай в Эльсвейре борьба ещё не приняла такой характер, как здесь, в Скайриме, где норды сражаются за сохранение своей самобытности, своего достоинства, права самим выбирать, как им жить, моё сражение начинается здесь и не закончится здесь, пока последний выродок, наподобие вас и всех членов вашего клана, не падёт от меча правосудия.

– Тогда ты выбрал свой путь, каджит, – сказал норд, вынимая из ножен меч. – Не следовало тебе заявляться сюда, совать свой длинный хвост в свои дела. Ты заплатишь за это.

Он сделал шаг вперёд. Ахаз’ир тут же вынул свой меч. Обращённый вниманием на него, каджит не успел среагировать на быстрые шаги за своей спиной. Он получил сильный удар тупым предметом по затылку. Нижние лапы подкосились, его меч свис вниз, но не высвободился от хватки. Он почувствовал пинок по ногам, свалился, вновь удар. На этот раз его лапа ослабла, меч упал на землю. За ним рухнуло и само тело. Наёмники налетели, словно туча. Толпой они начали пинать каджита своими мощными стальными сапогами. Ахаз’ир закрывал свою голову предплечьями лап, но мощные удары постепенно выбивали из него сознание. Взор его медленно туманился. Мощный удар ногой в живот. Болевой шок и резкое потемнение в глазах. Он слышал ругань и насмешки наёмников, но более не видел ничего, словно тёмный туман окутал его взор. Вскоре перестали слышаться и голоса.

Непрекращающийся звон в ушах разносился страшным эхом по всей голове. Сквозь небытие каджит чувствовал, как его бессознательное тело было поднято и сейчас свисало на чьих-то плечах. Шаги, повороты, чей-то голос – всё это усиливало боль во всём теле. Он её чувствовал, хоть и спал крепким сном.

Сквозь бесконечный звон в ушах Ахаз’ир слышал голоса. Два голоса, мужской и женский. Обрывки слов, скоротечных и наполненных беспокойством и тревогой.

Скрип двери. Неподвижные нижние лапы скользили по древесине. Тот, кто нёс его, остановился. Вторые руки перехватили тело и аккуратно уложили его спиной на что-то мягкое, горизонтальное.

«Боги, надеюсь, он придёт в себя…» – сказал мужской голос, что вместе со звоном разносился сильным эхом.

«Ему серьёзно досталось. Надо вытереть кровь. Принеси чашу с водой и какую-нибудь чистую тряпку.» – прозвучал женский голос.

Вскоре лоб почувствовал влажное, прохладное касание ткани. Она припала на лоб, маленькие струйки от тряпки скатывались вниз по морде, капая на плечи.

«Всё. Теперь пусть лежит. Не будем его тревожить.» – вновь раздался женский голос, а потом, после звука уходящих шагов, наступила кромешная тишина.

Взор постепенно начал проясняться. Веки, обременённые тяжестью, с трудом открылись. В глаза ударил мутный свет. Непродолжительная яркая вспышка, наполненная серым туманом. После начали прорезаться тёмные контуры. Становясь всё чётче, они расширились. Когда помутнение в глазах наконец отступило, взор пал на тёмный потолок, таящийся во мраке. Во всей комнате было достаточно темно, лишь одна свеча тускло освещала небольшое пространство рядом со столом и кроватью, на которой лежал каджит.

Ахаз’ир, полностью открыв глаза, слегка повернул голову вправо. Сделал он это с протяжным стоном. Боль в голове сейчас ощущалась как-никогда сильнее. На лбу лежала тряпка, всё ещё влажная и прохладная. Каджит осмотрелся. Он находился в комнате с бедняцким шкафом, кривыми деревянными полами и такими же стенами. Не сразу Ахаз’ир понял, где он находится. Способность что-либо мыслить давалась крайне тяжело.

Когда он простонал, то из конца комнаты на свет вышел мужчина. Его тёмное лицо практически слилось со тьмой, царившей в комнате. Редгард встал возле кровати, сожалеющим взглядом смотря на каджита.

Ахаз’ир повернул голову, избегая его взгляда. Слегка усмехнувшись, он тяжело сглотнул, глядя в потолок.

– Что-то ты невесёлый, Абаль… – проговорил каджит. – Как жизнь молодая?

– Весьма неплохо, что не сказать о тебе, – ответил Абаль.

– Дерьмово я выгляжу, да? – проговорил хриплым голосом каджит, вновь кашлянув.

– На тебе живого места не осталось. Огрели тебя по полной программе, так сказать, – ответил Абаль. – Тебе повезло, что ты вообще в живых остался.

– Не знаю даже, кого мне благодарить за такую щедрость… – сказал каджит.

– Остроумничаешь… – сказал Абаль и пододвинул стул поближе, после чего сел рядом с кроватью.

– Как долго я лежал в отключке? – спросил Ахаз’ир, медленно направив на него взор.

– Мы нашли тебя практически вскоре, – ответил редгард. – Ты лежал без сознания, истекающий кровью на задних дворах, неподалёку от храма Мары. Боги, да ты был просто похож на фарш, который месили с такой неистовой… А хотя, зачем обозначать дословно? Думаю, ты сейчас на своей шкуре сам всё чувствуешь… В общем, принесли мы тебя сразу же сюда, приложили повязку на лоб. Сейчас близится ночь. Так что, пол дня ты провёл в таком состоянии, будто бы не был на этом свете.

– Ты сказал: «Мы нашли…». – произнёс Ахаз’ир.

После этих слов из-за мрака вышла женщина. Ростом она была очень высока, весьма здорова в телосложении. Её мощные плечи и торс покрывали слегка помятые железные латы. Женщина была могучей нордкой со светлыми длинными волосами. Её левую щеку, от лба до челюсти, пересекала боевая раскраска зелёного цвета, а под левым глазом был шрам в три линии, похожий на шрам от когтей.

Женщина подошла к кровати, встала рядом, скрестила руки на своей широкой груди.

– Это Мьол. Мьол Львица, о которой я тебе рассказывал, – сказал Абаль.

Каджит изучил больными глазами физиономию женщины.

– Боги… Словно медведь передо мной стоит на задних лапах… – произнёс Ахаз’ир, но тут же укорил себя за то, что язык перестал слушаться головы, что раскалывалась, будто орех.

Но женщина лишь молча улыбнулась краем губ.

– И тебе здравствовать, друг, – ответила она. – Коли способен сравнивать женщину с грозным животным, то находишься во вполне себе чистом рассудке. Мы боялись, что твои побои нанесут тебе непоправимые увечья. Рада, что мы ошиблись.

– Мы с Мьол принесли тебя сюда. Она позаботилась о том, чтобы ты вернулся в сознание как можно быстрее, – сказал Абаль.

– Благодарю вас, что позаботились о моей шкуре. Чёрт, проклятие… – прошипел Ахаз’ир, стараясь подняться, но ощутил резкую боль в рёбрах, в районе печени, во всём теле.

– Нет, лежи. Тебе не стоит подниматься и тратить силы, – сказал Абаль, резко приложил руку на его плечо, властно указывая ей, чтобы каджит не вставал.

– Я не могу, – сказал Ахаз’ир, безвольно падая обратно на подушку. – Не могу здесь лежать… Сколько сейчас времени?

– Двенадцатый час ночи, – ответила Мьол.

Каджит слегка вздохнул.

– Тогда, есть ещё время, – сказав, Ахаз’ир вновь привстал. Подняв подушку и положив к стене, он облокотился на неё спиной.

– Время на что? – спросил Абаль.

– Сегодня всё наконец решится, дружище, – ответил каджит. – Как только я покинул город, сразу же направился в тайный лагерь в лесах Рифта. К моему удивлению, сама Лайла вместе со всей своей свитой прибыла туда. Вместе мы обговорили план нападения и захвата крепости. Мы сделаем это, скооперировавшись с нашими союзниками в городе.

– Сама Лайла Рука Закона прибыла? – спросила Мьол, удивившись. – Не ожидала я, что ярл предпримет такой решительный шаг. Значит, её намерения наполнены решительностью. Она не уйдёт, не вернув своё.

– Да, ярл настроена весьма серьёзно. В её сердце горит огонь решимости, – сказал Ахаз’ир.

– Сейчас в городе полно патрулей, – сказал Абаль. – Большую часть составляют наёмники. Ими себя Мавен облепила, словно медовый улей облепили пчёлы. Они так же её глаза и уши в городе. Наверняка она может знать, что близится час, когда слухи среди городского населения, а также мотивация недовольных её властью лиц перельётся в действия. Лайла сбежала во время штурма Миствейла. Мавен не поймала её, а значит, она разослала всем наёмникам, находящимся в Рифте, приказ о её поимке. А может даже и ликвидации. Лайла сильно рискует, приехав сюда.

– Её не пугает то, что Мавен способна многое предпринять для удержания своей власти, – сказал каджит, тяжело кашлянув. – Ею движут чувство мести и желание свершения справедливости. По нашей общей задумке она послала отряд в порт Рифтена для кражи лодок. В намеченный час гарнизон переправится на них к городским воротам, ведущим к городскому каналу. Мы должны подоспеть в самый час и открыть их.

– Это рискованно… Чересчур как рискованно… – сказал Абаль и встал со стула, нервно проходя по комнате. – Ты уверен в том, что действия Лайлы верны? Что они нацелены на успех? Ведь, если весь план провалится, то в первую очередь не сносить головы тем, кто помогал врагам власти изнутри! Сейчас нас на острие ножа держат, всех, кого подозревают даже в самом малейшем несогласии с установленными правилами. Помимо Бранд-Шея, сразу же после твоего ухода из города, пропала куда-то Грелха. И у меня очень дурное предчувствие…

– Абаль, жребий брошен. Сейчас отступать уже некуда. Механизм пришёл в действие. Ты хочешь утерять единственную нить, за которую можно ухватиться? Лишиться возможности исправить то, что было ошибочно допущено? Жить в страхе и сомнениях и ожидать, когда наёмники Мавен постучат в твою дверь? Поверь, не важно, примешь ли ты участие в этом или нет, но твой час придёт, рано или поздно. Брось ты. Ты смог вырваться из нищих коммун и заработать трудом на жильё, у тебя хватило на это силы.Ты справился со многими трудностями и проблемами в жизни. Но не позволь сейчас своему страху загнать тебя в свои сети. Мир держится на борьбе. Я это понял, преодолевая земли Скайрима. И только от нашей борьбы зависит, проснёмся ли мы завтра в совершенно новом мире или же вовек лишимся свободы и заплесневеем, словно выброшенный кусок хлеба.