Старый каджит слабо улыбнулся, но не ответил Ахаз’иру. Устремив взгляд вдаль, он молчал, спокойно ведя своего коня по большому каменистому тракту. Молчал потому, что ему нечего было добавить, и потому, что он был согласен со словами каджита. Ещё потому, что он был рад, что в итоге каджит сам осознал это для себя, ибо собственный опыт намного ценнее того, которого мы получаем от учений и наставлений других.
Приятное звучание струн лютни разлилось по помещению таверны. Плавный женский голос был подобно реке, спокойно текущей по ровной глади. Бардесса пела песню, заманивая к себе всё больше зрителей. Она, данмерка, или тёмная эльфийка в простонаречье, с красными длинными волосами до плеч, сидела на стуле в углу и ведала в своей музыке древнюю балладу, повествующую о великих нордских героях прошлого. Здесь её очень любили. Голос данмерки тепло привечали вскидыванием вверх бокалов и одобрительными аплодисментами.
На втором этаже таверны «Очаг и свеча» скопилось большое число постояльцев, слушая балладу. Каджиты сидели за столом в углу. Ахаз’ир, сделав глоток из деревянной кружки, в которой пенилось пиво, поставил её на стол, вытерев пенящиеся губы. Прикурив трубку с табаком, он пустил тусклое дымное кольцо вверх, что медленно растворилось в пространстве.
– И так вот мы прибыли в Вайтран, после всего того, что в городе случилось, – сказал он, прикуривая.
Тхингалл осушил всю свою кружку. Рассказ Ахаз’ира был долгим, но ничуть не утомительным. Каджит так же дополнял кое-какие моменты, приукрашивая общую цепочку событий, но не является это грехом. Каждую хорошую историю не грех приукрасить.
– Распрощались мы с нашим добрым знакомым и поехали в разные стороны, – продолжил Ахаз’ир. – Поначалу мы собирались ехать через север. Через заснеженный Данстар в Винтерхолд. Но сейчас туда поехал Старейшина. Я же буду держать путь на юг, в земли Рифтена.
– Охота тебе возвращаться в наш дом? Из которого мы некогда сбежали? – спросил его Тхингалл.
Ахаз’ир потёр висок.
– Дом, милый дом… – сказал он, опустив взгляд и сжав трубку губами, после чего посмотрел на Тхингалла, пустив дым вверх. – Слышал я, что там многое изменилось. Может, больше в хорошую сторону? Не знаю. Приеду туда и сам всё увижу. Но Ульфрику я дал слово, поэтому ехать туда мне придётся, дабы ярл обдумал наш ему посыл, – каджит подался вперёд, облокотившись о стол лапами. – Времени у нас нет, Тхингалл. То зло становится всё сильнее. Орды этих тварей заполоняют Фолкрит и скоро перекинутся на ближайшие владения. Я просто уверен в этом. Эта огромная чёрная туча медленно и неутомимо растёт. А все здесь словно слепы и не видят реальной угрозы, – он откинулся на спинку стула. – Чем быстрее мы положим конец этой войне, тем быстрее сможем подготовиться к новой, что уже у нас на пороге.
Тхингалл, сложа лапы на стол, поник взглядом.
Музыка таверны переливалась со смехом и воскликами посетителей, стуком деревянных кружек и громких тостов, что доносились из-за столов.
– Дело, на которое ты отправляешься, Ахаз’ир, очень рискованное, – сказал Тхингалл, посмотрев на сидящего перед ним товарища. – Уверен, что тебе не потребуется моя помощь? Наша помощь, дружище?
Ахаз’ир провёл когтем по краю деревянного, в некоторых местах потресканного стола, взглядом наблюдая за своим пальцем. После перевёл взгляд на Тхингалла. Его морда скрылась за пеленой табачного дыма. Когда он отступил, Ахаз’ир сказал:
– Будут новые трудности, проблемы, задачи. Когда мы покинули Рифтен, то не думали, куда это нас заведёт. Сейчас мы с тобой находимся в самой гуще водоворота всех этих событий… Я отправлюсь в Рифтен не один, а с гарнизоном. В городе у меня есть друзья, которые мне помогут. Я в этом уверен. Пусть хоть даже один из них сделает это. Ну а ты давай оберегай остальных. Нисабу, Кейт, Джи'Зирра… Они намного младше нас с тобой, а всё рвутся в бой, на передовую… Им нужен здравый глас рассудка и твёрдое наставление, чтобы уберечь их от опасностей. Хоть они далеко уже не дети, но всё же. Тогда это делал Маркиз. Теперь должен это делать ты… – Ахаз’ир умолк, наблюдая, как на другом конце комнаты, сидя на стуле в углу в окружении посетителей, играла данмерка на лютне. После продолжительного молчания он продолжил, не отводя взгляда от бардессы: – Необходимо сейчас действовать на всех фронтах, дабы скорее достичь конца этой войны. Вас привечают в рядах Сопротивления. У вас уже есть авторитет. Вот и ведите Братьев дальше, к победе. Сражайтесь вместе с ними.
Он снова замолчал. Тхингалл не прерывал этого молчания, слушая активный шум таверны.
Потом Ахаз’ир потушил свою люльку, взял свою кружку, полностью осушил её, поставил со стуком.
– Ладно, Тхингалл. Пора отправляться в путь. Дела зовут, а время сейчас самое ценное и непомерное богатство, которое нужно беречь.
Каджит встал изо стола. Тхингалл поднялся, подошёл к нему.
– Удачи, дружище. Пусть твоему клинку всегда сопутствует успех в твоём предстоящем деле.
Он протянул лапу. Ахаз’ир принял её, крепко пожал, улыбнулся.
– Давай тут, сородич, не скучай без каджита.
Попрощавшись, Ахаз’ир, надев капюшон на голову, направился к лестнице, что вела на первый этаж таверны. Тхингалл вновь сел за стол, на место Ахаз’ира. Скрестив лапы на груди, каджит кинул взор в сторону толпы, что окружила бардессу, которая играла на лютне приятную и успокаивающую мелодию, сопровождая её тревожными словами старой нордской баллады, что повествовала о событиях давно минувших дней.
Дом, милый дом
Яркое факельное пламя, горевшее над стальной подставкой, прикрученной в выпуклый и неровный камень, освещало тёмно-серую стену возле городских ворот. Ночные сумерки окутали желтоватые берёзы с золотистой листвой. Тьма царила кругом и лишь малое свечение навесного факела озаряло мерцающим светом небольшое пространство возле городских ворот Рифтена.
Слева от них, в дубовом стойле стояло три коня, утомительно опустившие свои морды и жевавшие остатки сена, разбросанного под их копытами. Возле ворот несли дежурство двое стражников, облачённых в кожаные чешуйчатые доспехи поверх кольчуги, которые были перемотаны наискось тканевым покрытием фиолетового цвета. Один из них был в стальном шлеме с закрытым забралом. Серебристая сталь отсвечивала яркие огоньки пламени на своей макушке. Стражник, скрестив руки на груди, стоял смирно. На его спине свисал огромный стальной молот, чья рукоять была такой длинной, что превосходила в высоту макушку стального шлема яйцеобразной формы, на конце которой суживалась тонкая заострённая игла.
Второй стражник стоял слева от него. Облокотившись о тёмный камень городских стен, он слегка дремал, посапывая себе под нос, изредка всхлипывая и что-то отрывисто бормоча.
Ночь была спокойной. Золотистые берёзы послушно прогибали свои эластичные ветви под дуновением лёгкого ночного ветерка. Золотистые листья срывались, кружились в воздухе и улетали, падая на пологую почву возле тракта, по которому ступал медленно конь со всадником, облачённым в чёрный плащ. Всадник тот смешался со тьмой ночи, спрятав своё лицо под чёрный свисающий капюшон. Его конь поднимался по извилистому тракту и направлялся в сторону городских стен.
Стражник в стальном забрале, которому не дозволено было спать, в отличие от своего напарника, что был выше него по званию, для которого несение службы ночью было изрядно утомительным и нудным, что веки сами слипались по своей воли, заметил во тьме неспешное движение тёмной точки. Она медленно приближалась. Миновав конюшню, точка показалась в виде силуэта, сидевшего на коне.
Вскоре конь вступил в освещенное пространство, выезжая из кромешной ночной тьмы. Всадник в чёрном капюшоне остановил коня подле стражников, поднял голову, осмотрел их. Его тёмно-голубые глаза перебежали от одного стражника к другому, остановились на втором, губы скривились в ухмылке.
– Не уж то дозволено спать на посту? Тем более в такое время суток, когда неизвестно, что смотрит на тебя через кромешную тьму? – спросил он, слезая с коня. Плащ приподнялся, и стражник увидел свисающий на поясе меч в ножнах с серебристой головкой на рукояти.
– Не суждено наши дозволения обсуждать с разными странными личностями, бродящими в ночную пору по трактам, – ответил гулом из-под стального забрала стражник, переместив руки на пояс. Его напарник всхлипнул, слегка отстранился, мотнул головой и посмотрел на приезжего незнакомца.
– А? Что? Кто там? – начал проговаривать второй, потирая глаза. – Стой, это приказ!
– Каджит остановился уже давно, желая не потревожить твой сон, доблестный защитник городского порядка, – всадник, сказав это, приподнял лапы.
Проснувшийся не сразу растолковал сказанное, поэтому вышел к нему вперёд.
– Что-то ты больно язвительный… и… и остроумничаешь много. Таких не любят тут, – сказал он, прищуриваясь.
– Поверь мне, – ответил ему каджит, – здешние нравы мне очень хорошо знакомы.
– И откуда же ты такой взялся, коль знаешь всё о здешних нравах? – спросил стражник.
– Бывал я здесь некогда. Давненько. Вот решил с пути дальнего передохнуть где-нибудь в безопасном месте. Где можно без переживаний сомкнуть глаз в глубоком сне, – ответил каджит. – Могу ли я пройти в город?
– Ха, могёшь, конечно! А почему и не могёшь? Только, эмто… С тебя сорок септимов золотых, – сказал стражник.
Каджит в чёрном плаще подкосился. Сняв капюшон, он приподнял бровь, сжал по бокам лапы, недовольно посмотрев на стражника.
– Сорок септимов? Это за что же? – спросил он.
– Ну, как за что? За право, конечно, в город энтот войти. А тебе какое дело? – ответил ему стражник, почесав свой щетинистый подбородок.
Каджит сузил свои тёмно-голубые глаза, нервно выдохнул.
– Платить за вход в город? Да это вымогательство, чистой воды! Вы здесь что, похерели что ли совсем?! – громогласно произнёс на горячем дыхании каджит.
Стражники слегка колыхнулись. Тот, что был в забрале, опустил руки, глянув на второго. Второй немного заёрничал.
– Ладно-ладно, да тише ты! – прошипел он. – Шум-то только не поднимай тут, посредь ночи. Хочешь, чтобы все в городе проснулись? Я пропущу, дай только ворота отпереть.
После этих слов стражник направился к воротам, отпер замок и открыл их.
– Вот. Ворота открыты. Проходи, когда сочтёшь нужным, – сказал он, вернувшись на своё место.
Каджит косо взглянул на него, после чего взял поводья и повёл своего коня в сторону конюшни. Привязав узды за невысокий столбец, каджит вернулся. Пройдя мимо стражника, он кинул на него недобрый взгляд. Стражник замешкал глазами, смотря на него. Тихо фыркнув, каджит открыл ворота и вошёл в город.
Пологая почва под жёсткими подошвами кожаных сапог сменилась на шершавую каменистую дорогу, пролегающую от северной части города, от городских ворот, по широкой улице. Каджит медленно шёл по ней. С каждым шагом он ощущал былой запах здешних камней и досок. Дома возвышались по обеим от него сторонам, чьи крыши были мрачными. Многие из домов, сделанные из дерева, выглядели ужасно бедно, от чего в душу каджита нахлынула печаль. Рифтен был большим городом в таком прекрасном и живописном месте, каких больше нет в Скайриме, однако его глаза видели высокие и обделанные дубом дома, старинные каменистые бастионы, что и сейчас привечают путешественников своим видом, аккуратные и чистые улочки с отшлифованными на них дорожками. Всего этого не было в Рифтене, в котором имелось несколько районов: западный, восточный, южный и северный. Чувство ностальгии переплеталось с грустью и унынием в сердце каджита.
Миновав уходящую от городских ворот улицу, он вышел на открытое пространство. Пройдя по дощатой дороге, каджит вступил на пустующую торговую площадь. Лавки были голыми. Возле них валялся мусор вперемешку с опавшей и принесённой ветром желтоватой листвой.
Ставни многих домов были закрыты. В открытых окнах горел свет. По городу сновали стражники, освещая себе дорогу горящими факелами. Верхний ярус был полностью пустующим, лишь в некоторых его углах каджит узрел людей, что болтали между собой, отстраняясь от открытого пространства и прячась во мраке от всех ненужных глаз.
Пройдя пустующую площадь, каджит свернул и вышел к таверне. На болтающейся вывеске была надпись: «Пчела и жало». Подойдя к заведению, каджит услышал за его стенами бурный смех, громкие голоса и немного бранную ругань. Отворив двери, он вошёл внутрь.
Яркий желтоватый свет помещения немного ослепил глаза каджита, что до этого привыкли к мрачной темноте. Постепенно отходя от лёгкого эффекта, зрение каджита прорезала картина большого помещения, полностью забитого постояльцами. За столами сидели рабочие, простые люди, пьянчуги, проводя время за бурными разговорами и пенящимися кружками. Приход каджита никого не привлёк вниманием. Здешняя толпа, издающая жуткий гомон, жила своей жизнью. И это порадовало пришедшего.
Остановившись в проходе, каджит осмотрелся.
– Да… – сказал он. – Всё как всегда.
Отойдя в сторону, путник пропустил мимо идущего, пошатываясь, пьяного норда, что решил завершить свою ночь крепким сном, коли его ноги смогут довести его до его дома. Если, конечно, его пьяная голова не забыла, где он.
– Эй ты! – раздался громкий бас мужчины. – Принеси мне ещё выпить!
Сновавший меж столов аргонианин, держа в руке поднос, обернулся на голос.
– Тебе уже хватит, Вулвульф, – ответил он, вытягивая свой слегка раздвоенный язык.
– Дай мне выпить, зелёная ты морда… – прорычал пьяный норд, носивший имя Вулвульф. – Иначе я тебе дам в нос, мало не покажется!
– Да пожалуйс-сста! – дерзко ответил аргонианин, повернулся и пошёл дальше. Норд проводил его пьяными глазами, что медленно закатились, после чего он рухнул лицом на стол и заснул.
Каджит медленно обходил толпы посетителей, заполненные выпивкой и едой столы, подошёл к стойке. Возле неё, вытирая бокал, стояла аргонианка в таверном фартуке.
– Что будем пить? – спросила она, не поднимая своего взгляда на подошедшего.
– Эля, пожалуйста, – ответил каджит, смотря на неё.
Аргонианка, всё ещё не обращая взгляда на каджита, достала кружку из-под стойки, бутыль, налила эль и подала его пришедшему гостю.
– Пожалуйс-сста, – сказала она, наконец посмотрев на него.
Каджит учтиво склонил голову в знак благодарности, взял кружку и сделал пару глотков.
Аргонианка сузила глаза, слегка подалась вперёд, пристально изучая каджита словно новую вещь, на вид изрядно диковинную.
Каджит посмотрел на неё и поставил кружку.
– Ахаз-зз’ир? Ты ли это? – спросила аргонианка, не сводя пристальных глаз с каджита.
Тот улыбнулся.
– Давно не виделись, Кирава, – ответил он.
Аргонианка махнула своим длинным, прорастающим зубцами хвостом.
– С-ссколько лет, с-ссколько зим. Куда же ты пропал, поз-ззволь с-сспросить тебя? И Тхингалл тоже ис-ссчез. Тален-Джей пос-сслал его дров наколоть как-то вечерком, а потом пошёл на боковую, ибо день вымотал вс-ссе с-ссилы. А каджит ушёл и так пропал, с-ссловно под землю провалился. Кажется мне, ты приложил руку к этому, – аргонианка слегка улыбнулась, ехидно оскалив свои зубцы.
– Каджит ни в чём не виноват, – усмехнувшись, ответил Ахаз’ир, выпивая.
Кирава облокотилась вперёд, кладя локти на стол.
– Ты выглядишь вес-ссьма с-сстатно, – она изучала его взглядом. – И оружием, я с-ссмотрю, обзавёлся.
– Времена сейчас тяжёлые. Куда без оружия? Без него, как без лап, – ответил ей Ахаз’ир. – С дороги я дальней приехал. Давно хотел покинуть город и вот мечта моя осуществилась. Побывал я во многих местах Скайрима, многое повидал.
– Ну а что вернулся в наш с-сскромный и небогатый городок? – Кирава выпрямилась, взяла ещё один бокал, начала протирать его серой тряпкой.
Каджит осмотрел шумное и активное окружение.
– Я родился здесь, вырос, – сказал он, вернув взгляд на аргонианку. – Это мой дом. В него, рано или поздно, возвращаешься.
– Сос-сскучался? – спросила Кирава, посмотрев на него.
– Не то чтобы да, но всегда тянет домой, особенно с далёких, непроходимых и опасных уголков этой страны. Всегда думал, гадал, каким является мир за изрубленными стенами Рифтена? А побывав в некоторых уголках Скайрима, понял, что этот город не самое худшее место в этой стране, – ответил Ахаз’ир, сделав пару глотков. – А что насчёт тебя? Как у вас тут дела? Тален-Джей работает, я смотрю, не покладая рук.
– Дела с-ссейчас у нас, как и всегда. Наша таверна постоянно набита людьми, что приносят нам в карманы с-ссептимы. Однако мой муж ещё и торговлей занялся. На одном ремес-ссле здесь, в Рифтене, не проживёшь. Очень рискованно. А торговля с-ссейчас очень востребованное занятие. Кругом хаос-сс, война, да и тут с-ссвои проблемы ес-ссть. Поэтому, каждый с-ссейчас выживает, как может, – ответила Кирава.
– Вести доходят в Скайриме очень быстро. Слышала, что случилось в последнее время в открытом мире? То, что я смог упустить? Может, какие-нибудь слухи? – спросил Ахаз’ир.
– А как же? – ответила Кирава, посмотрев на него. – В центре вс-ссего внимания с-ссейчас эта война, что уже не один год тревожит нас-сс. Слух о захвате Ульфриком Вайтрана дошёл до нас-сс буквально на с-сследующий день. Ворвался с-ссюда горластый один и начал трубить о взятии Ульфриком Вайтрана. Мой муженёк выпроводил его вос-ссвояси, потому что в нашей таверне мы не терпим никогда открытых проповедей, громких нравоучительных монологов и прочей дребедятины. Одного нам Марамала из храма Мары здес-ссь хватает с его моралью и поучениями об этике.
– И как восприняли эту новость в городе? Среди населения, горожан? – спросил Ахаз’ир.
– Тут то и началос-ссь, – ответила Кирава. – В нашем городе произошёл переворот вооружённый, в результате которого к власти пришла Мавен. Она и раньше заправляла вс-ссем здесь практически, ну а с-ссейчас закрепила свою влас-ссть и на формальном уровне. А о её нас-сстроениях известно всем, – аргонианка отставила бокал, перекинула серую тряпку себе на плечо. – Нашлись и те здесь, кто начал трезвонить на каждом углу о победе Ульфрика, прос-сславлять его. Мол, знак это, что вс-сскоре его правое дело победит. Что, мол, Вайтран, это первый решительный шаг. И что дальше будут другие победы. Призывали так же организовать контрвосстание здес-ссь, дабы с-ссвергнуть Мавен и вернуть законную влас-ссть. Всё это под сильным возбуждением от случившегося на другой стороне нашей провинции. Умы погорели, с-ссердца зажглись. Но их быстро охладили. Подчас вс-ссех «проповедников» прилюдно скрутили, вылив на них всё нас-ссилие, пос-ссле чего отправили их в тюрьму за решётку. Более никто не осмеливался выступать публично, ибо забоялис-ссь, забилис-ссь поглубже и носу не выс-ссовывают.
Ахаз’ир призадумался. В таверне было изрядно шумно. Тален-Джей вернулся с пустым подносом.
– Кирава, ещё, – сказал он. – Пос-ссетители требуют больше выпивки и еды. О, знакомые лица здес-ссь. Какая приятная неожиданнос-ссть, – аргонианин посмотрел на каджита.
– Привет, Тален-Джей, – поздоровался Ахаз’ир.
– И тебе здравс-сствовать, Ахаз’ир, – ответил аргонианин. – Не уж то решил почтить нас-сс своим визитом. А где Тхингалл? Разве, он не с тобой тогда с-ссбежал? Даже дров наколоть толком не ус-сспел.
– Без понятия, – улыбнувшись, ответил Ахаз’ир. – Я Тхингалла давненько уже не видел. Вот и сам думаю, как он и что с ним.
– Ну, да ладно. Ежели беду с-ссебе на хвос-сст заработал, то с-ссам виноват. Нечего было покидать таверну. Здес-ссь ему и работа была, и крыша над головой. Он же ведь без дома ос-сстался пос-ссле смерти его глубоко уважаемого отчима. Хороший он был человек, пример многим здес-ссь. А теперь в его доме обус-сстроили очередную медоварню Чёрного Верес-сска. Так с-ссказать, избавил я каджита от учас-ссти попрошайки, снующем в низовьях Рифтена во рваных балахонах. Ну а он решил лапами с-ссверкнуть. Ну и пус-ссть, это его жизнь, а мне здес-ссь и так проблем хватает.
Кирава наполнила кружки выпивкой и расставила их на подносе.
– Ладно. Работа не ждёт. Поговорим ещё потом, – сказал Тален-Джей, беря поднос. – И закус-сска, родная моя. Побыстрее!
Аргонианин, утопая в толпе посетителей, устранился. Ахаз’ир посмотрел на аргонианку.
– Да, права ты, Кирава. Всё как всегда здесь, – сказал он. – Ещё что интересного моим ушам поведаешь?
Аргонианка, проведя тряпкой по глади стола, посмотрела на каджита чуть сузившимися глазами.
– Многие вос-сспряли здес-ссь духом, лишь услышав о новостях с войны. Кроме того, с-сстало известно, что среди бунтующих повстанцев воюют и каджиты.
Ахаз’ир провёл пальцами по своим усам.
– Ты шутишь, – сказал он, посмотрев на аргонианку ироничным взглядом.
– Ис-сстина это, – ответила Кирава.
– Каджиты? Воюют на стороне Братьев Бури? – Ахаз’ир соорудил изумление на морде, очень естественное. – Это как совместить такие понятия, как скуума и соблюдение законов и правопорядка. Быть такого не может.
– А вот и может, – аргонианка подалась вперёд и облокотилась. – С-сслухи в нашей с-сстране оочень быс-сстро рас-сспространяются. Буквально к вечеру того же дня, когда они дошли до нашего города, в таверне поднялись разговоры. Мои уши длинные, я многое ус-сслышала. Здес-ссь находятся шпионы Туллия, бродят по городу. Они и с-ссообщили об этом. С-ссначала и я вос-ссприняла это, как шутку. Каджиты, аргониане, данмеры. Норды не любят никого из нас-сс, мы им отвечаем той же монетой. А тут вдруг с-сстали собратьями по оружию. Прямо-таки с-ссказка какая-то. Я подумала: как можно примкнуть к тем, кто на тебя с-ссвысока смотрит и пытается каждый раз унизить? Все они рас-ссисты и шовинис-ссты вместе с их ярлом в Истмарке. Но ес-ссли бы один заплутал своими мозгами, то ещё ладно. А тут аж целая группа каджитов на передовой. Бунтарям открыли ворота в город, с-сспособствовали пленению ярла. Те легионеры, которые сбежали, с-ссказали об этом. Им приписали ярлыки трус-ссов и разжаловали. Потом ещё и дезертирами назвали, хотели за решётку ус-ссадить. Но Туллий пос-ссчитал, что их с-ссведенья имеют вес-сс и можно их рас-ссматривать как разведданные. Всех их отпус-сстили в итоге.
Кирава на некоторое время замолчала. Она перекинула осторожный взгляд в заполненный людьми зал, в котором появилось несколько фигур. Обе в стальных латах. Одна из них встала у стены на дальнем конце зала. Вторая же, грозная и здоровая, подошла ко столу. Сидящие за ним тут же повставали, боязливо глядя на могучего воина, и ушли. Фигура присела. Обе держали пристальный взгляд на стойку трактирщика.
– Так что, Ахаз-зз’ир, – сказала Кирава, посмотрев на него, – Не задерживайс-сся тут надолго. Теперь к вашему брату более прис-сстальное внимание уделяют в тех местах, где господствуют порядки Империи и у власти стоят её лоялис-ссты. Не привлекай к с-ссебе много внимания. Это моё тебе предос-сстережение.
Ахаз’ир взял кружку, выпил до дна, поставил, горячо выдохнув и вытерев губы. Он опустил взгляд на стол. Положенные ладони аргонианки нервозно стучали пальцами по древесной глади. Каджит понял, что Кирава сильно нервничает.
– Спасибо за предупреждение, Кирава. Теперь я буду изрядно внимателен и осторожен. Если позволишь, то не буду более задерживать твоё внимание. Вижу, у тебя много работы.
Ахаз’ир встал, учтиво склонил голову.
– До вс-сстречи, Ахаз’ир, – сказала аргонианка.
Каджит направился через гущу зала в сторону выхода. Краем глаза, что после минувших приключений стал более острым и чутким, он заметил две подозрительные фигуры. Они отличались ото всех здесь. Здесь были и пожилые ветераны, путники с дороги в доспехах и при оружии, но те двое разительно отличались от всех.
Кирава, положив тряпку под стойку, вышла в зал, как только каджит отдалился, и направилась к фигуре, сидевшей за столом.
Шумный гул таверны сменился на спокойную тишину скайримской ночи. Свежий воздух пробрал лёгкие, заменив собой вонь выпивки и жареной еды.
Каджит прошёл по пустующей торговой площади. Он подошёл к окружной оградке, за которой внизу, на первом ярусе, протекал городской канал, облокотился, оглядывая дома и строения, находящиеся на противоположной стороне города, слившиеся во мраке. Посмотрел на возвышающуюся каменную крепость за каменной высокой стеной. Это крепость Миствейл, резиденция здешнего ярла. Сейчас твердыню охраняют солдаты в тех же одеждах, в которых были те странные фигуры в зале таверны.
– Эй ты, – внезапно раздалось за спиной у каджита. – Ты здесь в городе впервые? Нарываешься на неприятности?
Ахаз’ир медленно обернулся на угрожающий мужской голос. Позади него стоял темноволосый норд в стальной броне. Он был здоровым, его руки были словно стволы деревьев, а взгляд наполненный хищничеством.
– Прошу прощения? – спросил каджит спокойно у внезапно появившегося норда.
– Невооружённым глазом видно, что ты здесь приезжий, – ответил норд. – Поэтому, кратко разъясню тебе сейчас. Меня зовут Кувалда. Во-первых, потому что я люблю бить, прежде чем спрашивать, а во-вторых, я крошу головы тем, кто начинает устраивать неприятности здесь в городе. Я что-то типа местного блюстителя закона. Использую только проверенные методы, практически не лишённые провала.
Ахаз’ир улыбнулся, но осторожно.
– Что ж, я приму это к сведению и постараюсь быть здесь тише воды, ниже травы.
– Не делай того, о чём потом можешь пожалеть. Если начнёшь чинить неприятности клану Чёрный Вереск, то твоя одежда запятнается твоей же собственной кровью, – сказал Кувалда.
Лицо каджита разительно изменилось в выражении, стало мрачнее, словно отражением самой ночи, покрывшей этот город.
– Что? Что-то не нравится, хвостатый? Может, о чём-то хочешь спросить меня? Так я и разъяснить могу. Напомнить тебе, как я это делаю? – спросил норд, оскалившись.
– В дополнительных лекциях я не нуждаюсь, – холодно ответил каджит. – Надеюсь, это наша первая и последняя встреча. Скоро в городе меня и так не будет. Не хочу оставаться в этом гадюшнике.
– Не говори такого, о чём пожалеть потом можешь, – сказал Кувалда. – И помни, ежели клану не понравится твой шаг, то тебе переломают ноги или лапы, как вы там себе называете части тела. Суть ты понял. Хорошей ночи, – последние слова норд произнёс в лёгкой насмешке, наисквернейше улыбнувшись. Потом устранился. Каджит проводил его холодным взглядом. Когда он остался наедине, то вновь обернулся и облокотился о невысокую древесную оградку. Ночное небо озаряло множество светил. В былые времена каджит долго стоял на помостах на нижнем уровне Рифтена и любовался ими, как это делал сейчас.
Позади снова раздались шаги.
– Ахаз’ир? Ты ли это? – спросил голос.
Каджит вновь обернулся. Перед ним стоял редгард: темнокожий мужчина, лет двадцати шести. Одежда была простой, рабочей. На голове сидела шапка со свисающими вниз ушами по бокам. Ахаз’ир улыбнулся.
– Ну, привет.
Вспыхнувшая спичка, поднесённая к свече, осветила мерцающим светом деревянные стены бедняцкой хижины. Редгард поставил зажёгшуюся свечу на середину деревянного маленького круглого стола. Ахаз’ир осмотрел интерьер дома. Комната здесь была всего одна. Кривые полы, стояла кровать в углу. Рядом находилась тумбочка, на которой стоял почерневший котелок. Напротив неё стоял облезлый шкаф, на котором приоткрывалась одна дверца, висевшая на петлях. И окно здесь было тоже одно и то выходящее на вид городcкой стены снаружи.
С горечью каджит опустил взгляд на стол.
– Пить будешь? – спросил редгард.
– Нет, спасибо, не хочу, – ответил каджит.
– А в таверне ты глотал эль за добрую душу, – сказал мужчина.
– Когда заходишь в подобное заведение, то нужно купить что-либо, дабы на тебя не падали косые и подозрительные взгляды, и чтобы с вопросами не лезли. Но я не отказался бы от еды. Голод сильно атакует. Есть что перекусить?
– Да, конечно, – ответил мужчина, отстранившись. – Я не шибко богат… но угощу, чем есть. Суп грибной пойдёт?
– Вполне, – ответил каджит.
Редгард достал из тумбочки небольшую деревянную миску, ложку и черпак, набрал им суп из котелка, что стоял сверху, поднёс наполненную миску к столу и положил рядом ложку. Ахаз’ир тут же принялся за еду, не дожидаясь хлеба. Когда редгард принёс и его, то сел напротив каджита.
– Давно я тебя не видел в городе. Как пропал ты пару месяцев назад, так словно в воду канул, – сказал он, положив руки на стол. – Я сразу понял, что ты совершил давно планируемое: сбежал из города. Ты ведь об этом очень часто зарекался. А на следующий же день после твоего с Тхингаллом исчезновения поднялся шум, что кузнеца обчистили. Я сразу догадался, что это ваших лап дело. Балимунд вытекал из себя, краснея и рыча на всех. Ты не представляешь, как он был зол, ведь пропали его лучшего качества доспехи и мечи, а он ими всеми дорожит, как коллекцией.
Каджит молча опустошал миску, иногда глядя на редгарда.
– Полагаю, у тебя много чего, что можно было бы рассказать. Ты ведь, наконец, повидал Скайрим.
– Произошло многое, но рассказывать то особо нечего. Так, житийные трудности там поджидают на каждом тракте. Опасность следует по пятам, – ответил Ахаз’ир, вытирая рот. – Но я здесь по другому поводу.
– И что же заставило тебя вернутся в Рифт? – спросил редгард.
– Дело случая, – ответил каджит, отставляя миску. – Расскажи мне о том, что здесь произошло за эти два последних месяца? Слышал я, была взбучка, да ещё какая.
Редгард откинулся на спинку своего стульчика, не убирая рук со стола.
– Долгое время наш городок избегал всего, что творилось в Скайриме. В последние годы Рифтен запустел. Ни тебе ни торговли, ни развития экономического. В портах редко забредают какие-либо небольшие лодочки со спекулянтами, в товарах которых какие-либо перекупленные или же свои, быушные вещи. Крупных судов с отличными товарами в городе не было уже давно. И, вслед за таким оскудением, ничего не происходило в городе. Рифтен, так сказать, находился за границами всеобщих скайримских невзгод. Здесь протекала унылая и однообразная серая жизнь.
Мужчина скрестил руки на груди.
– Но наш город оказывал поддержку в этой войне за независимость Скайрима. Ярл Лайла Рука Закона всецело стояла за дело Ульфрика, помогая ему не только словами, но и делами тоже. Хотя, её положение на посту правителя этих владений было не столь прочным. Всем здесь заправляли Чёрные Верески, зажиточный клан с высокими амбициями. Верески смотрели на всех остальных свысока, как на скот. И тех, кто мешал им, они убирали. Во многих делах Лайла была бессильна, ибо реальная власть принадлежала клану. И Гильдия воров является что-то вроде правой руки. С помощью них они осуществляли конкретный грабёж населения.
– И это должно было дать повод для ненависти к ним со стороны населения, – прервал его каджит. – Так как так получилось, что Мавен сейчас заняла пост ярла, а Чёрный Вереск узаконил свои преступления?