– Это не моё имя… – фыркнул эльф. – Боги, даже не помню, откуда я взял его или кто его мне дал? Но, признаться, звучит оно забавно. Ну а насчёт того, сколько времени – не знаю. Не считал, да и не было смысла, – ответил эльф. – В последний раз я был здесь, когда был ещё совсем юн. Мальчиком. В этом то возрасте и играет дурь поверх рассудка, но это простительно. Не простительно, когда такая штука у взрослых происходит. Ну теперь я к этой старой ведьме ни ногой… Она, небось, там ещё живёт?

– В здравии полном и благополучии, – усмехнувшись, сказал Старейшина, что ехал позади них.

– Ну и будет ей, пусть и живёт так, – пробормотал эльф. – Я в ту сторону и смотреть больше не буду.

– Если ты был тогда ещё юнцом, а сейчас, грубо говоря, мужчина, то, наверное, прошёл десяток лет, а может и больше, – сказал Ахаз’ир, когда они миновали городские арочные ворота, что сейчас представляли собой обычный проём, к которому по дороге на возе везли две огромные древесные двери. Так их назвал эльф, когда повозка проехала мимо них и резко остановилась. Одно из колёс слетело, и повозка наклонилась вправо, чуть было не свалив древесные ворота прямо на проходящих мимо. Возчик громко выругался, кого-то свистнул. Двое нордов подбежали. Один из них вернул на место слегка поваленные ворота, второй же, присев на колено, начал думать, что делать с колесом. Это было видно по тому, как он усердно чесал пальцем свою лысую макушку и делал задумчивый взгляд, кидая его то на колесо, то на место, где оно должно было быть.

– Мы, эльфы, немного дольше живём, нежели люди. Насчёт каджитов я не знаю. Но ты прав. Прошло достаточно много. О, а вот тогда на том месте не было ни пристройки, ни огорода возле него, – сказал эльф, посмотрев направо. – Раньше и дом то был не полностью отстроен. Хозяева, видимо, те ещё работяги. Да, многое тут изменилось до неузнаваемости…

Они подъехали к таверне. На крыльце, попивая пенистый эль из деревянных кружек, сидело двое мужчин. Один высокий, с окладистой чёрной бородой, в красном кузнечном фартуке. Его лицо закрывали жирные и плотные волосы того же цвета, что и борода, доходя норду аж до лопаток. Второй был молодым, светловолосым, с ухоженной бородкой и в таком же фартуке.

– Слышал, какие дела в большом мире творятся? – спросил молодой у того, кто сидел напротив и был постарше него.

– Я стараюсь не впадать во всё это дело, ведь все новости исходят из политики, а меня от неё уже наизнанку выворачивает, – ответил второй, жадно глотнув из бокала.

– Да, но это так, когда дело обстоит далеко за горами и лесами. А тут на тебе: у нас прям на пороге. В общем, в Рифтене переворот произошёл.

– Да ну тебя, серьёзно? – спросил бородатый норд, недоуменно посмотрев на собеседника.

– А то. Конечно, шуму было, а крови и то больше.

– И кто же лодку решил раскачать то? Хотя, можешь мне не говорить. В Рифтене есть только одна группа людей, которые помимо залезания в карманы простых работяг ещё и на власть глазища свои позаривали. Аки шакалы ненасытные, сколь овец не тащи им, не наедятся. Амбиции выше великаньего… Что у них там между ног болтается, как у всех порядочных мужиков?

– С чего ты взял, что это Чёрный Вереск? – приподняв бровь, мужчина сделал глоток, не отрывая глаз от собеседника.

– А кто ещё? Гильдия воров? Торгаши с рынка? Или эти полужабы из таверны «Пчела и жало»?

– Ну, правильнее назвать их ящерами…

– Да чёрт медвежий разница! И те и те зелёные, словно плесень на камнях, – сплюнув, норд сделал ещё один глоток. Эльф и двое каджитов остановились поодаль от них, дабы не привлекать внимание. Ахаз’ир отчётливо слышал их разговор и был весьма в нём заинтересован.

– Доводы, одни сплошные доводы, – сказал молодой норд, смотря куда-то в сторону и улыбаясь. – Но тут ты прав оказался. Да, на власть посягнул Чёрный Вереск. Мавен Чёрный Вереск теперь уселась на трон, оповестив об этом всех в Солитьюде, дабы на неё внимание обратили.

– Уверен, не без помощи имперцев она смогла такое провернуть, – ответил чёрноволосый норд.

– У этого клана денег не меньше, чем у казны в Солитьюде. Он богаче всех остальных. Наверняка всё это они провернули сами. Да и Мавен давно посягала на власть. Всё к этому и шло, очень долго, но никто не думал, что будут жертвы.

– Не уж то народец городской впрягся за эту шкуру дрянную? – спросил норд у своего собеседника.

– Да там народец то состоит в основном из двух классов: попрошайки и те, кто хоть как-то нажил своё достоинство. Вторым вся эта политическая рутина без надобности, у них своих проблем хватает. Выходит, помогли людишки из низшей касты. Да и уверен я, что Гильдия воров смогла к этому руку приложить. Она же с Мавен бок о бок трётся, так сказать.

– Проклятые имбецилы, мать их… – сплюнул норд, высморкался в руку, глотнул эль. – Теперь то и жди от Рифтена какой помощи.

– Да, мы теперь сами по себе. Реальность печальна, но с ней смириться надо. Лайла Рука Закона вместе с приближёнными смогла сбежать. Уверен, в Истмарк, к Буревестнику убежала, за укрытием. Тогда же к нам относились пренебрежительно, основываясь на «сложных временах и обстоятельствах», а сейчас и вовсе кол забьют, основываясь на том, что новой власти категорически накласть мамонтовым дерьмом на народ. Тех, низших из доков города, использовали как пушечное мясо. Прикинь, Стенгар, что удумала то эта Мавен: они там настоящий бунт устроили, когда все попрошайки толпой поднялись на верхний уровень города, заполонили торговую площадь и начали давку со стражами порядка. Тогда же полилась кровь и начали орать о несправедливости. Потом пошло-поехало. Подтянулись и другие, кто в тени стоял до этого времени. Наёмники тоже были, «лоялисты» помогали. Короче, как комом всё наворачивалось и наворачивалось, а потом бац! Искра вспыхнула, заварушка началась. Бунт целый день шёл. Лайла поняла, что горелым завоняло и слиняла потихоньку, оставив стражу одну. Те обернулись им вслед, поняли, что их кинули и сложили оружие, ибо смысла не было. Как и власти тоже. А та Мавен то по телам прошла к Миствейлу и уселась в тронном зале. Так всё и произошло.

– Откуда ты подробности то знаешь? Ты то там был когда? В последний раз то. Давно очень, – спросил норд с окладистой бородой, до конца осушив свою кружку

– Да намедни приехал к нам сюда один из пожилых мужиков. Весь в стальной броне, путешественник и ветеран, короче говоря. Был он там, когда вся эта каша заварилась. Всё видел и рассказал.

– А ты поверил? Всему, что он рассказал?

Молодой норд выпил всё до дна, поставил кружку рядом с собой, посмотрел на собеседника.

– Ветерана выдаёт всё, когда он врёт. А когда он не врёт, это даже слепому видно. На войне не учат врать, за это там убивают. Там за это презирают и наказывают. Война сама не для врунов. Я имею в виду тех, кто убивает и умирает сам на поле боя.

– Ух, как замудрёно ты закрутил, – отшутился бородатый норд, потом выпрямился. – Ладно, философ, пошли работать.

Они встали и ушли. Ахаз’ир медленно привязывал узды к заборчику, что находился напротив через дорогу. Каджит старался ни проронить ни единого слова. А когда они ушли, то проводил их взглядом.

– Нет, – сказал Старейшина, посмотрев на каджита. – Останавливаться не будем мы.

– Не будем? – переспросил Ахаз’ир, посмотрев на него.

– Возвращаться пора нам… – сказал старый каджит, окинув готовящийся к дождю вновь хмурый небосвод хладнокровным взглядом. – Тьма и угроза в сознании моём рыскают. Не спокойно в душе моей…

Ахаз’ир молча сглотнул, смотря на Старейшину, после чего быстро развязал узды и потянул их за собой.

– Да ладно вам! – сказал Белеготар. – Отдохнули бы вы с пути, друзья. К тому же вон тучи надвигаются, быть дождю.

– Не устали мы, друг наш, – сказал старый каджит, посмотрев на эльфа. – Но в путь мы выехать немедленно должны.

– Что насчёт тебя то? – спросил у эльфа Ахаз’ир. Тот, посмотрев на него, пожал плечами.

– Не знаю пока… – ответил Белеготар. – Время покажет. Пока что надо приспособиться к новой, точнее старой реальности… Всё новое – это хорошо забытое старое… Освоиться надо мне, а там видно будет. За меня не переживайте. Я уверен, худшее уже позади. – он улыбнулся.

Сузив глаза, Старейшина смотрел на него.

– Надеюсь, ты прав… – сказал он. – Запрыгивай, Ахаз’ир. До дома не близок путь.

Каджит молча взобрался на своего коня, слегка ударил поводьями.

– Ну всё, прощай, Белеготар, – сказал он, посмотрев на эльфа. – Старайся больше не попадать в неприятности.

– И вам доброго пути, друзья! Увидимся ещё, прям как чувствую. Ну а пока, дорогу вам пусть озаряют лишь солнечные лучи да звёзды, да поворотов тёмных меньше попадалось чтобы.

Они попрощались. Белеготар, выйдя на середину дороги, взглядом провожал удаляющихся каджитов. Внезапно он услышал за своей спиной голос:

– Эй, чего, остроухий, встал посреди дороги то? А ну отойди!

Эльф резко обернулся, отошёл, дав осторожно ползучей повозке проехать дальше. Потом снова вышел на середину улицы, посмотрел в сторону склоняющейся ко входным частокольным стенам дороги, однако каджитов видно уже не было.

Шумный Айварстед остался позади. Рабочий гул постепенно отдалился от путников, на смену нескончаемым возгласам жителей, звука молотков и пилящейся древесины пришли новые, неравномерные ноты природной музыки: шипение воды в реке, шум листвы, пение птиц, стрекотания маленьких крыльев различных насекомых, населяющих эти обширные просторы, стук клювов о стволы деревьев, яростный раскат громового эха в горах, предвещающий скорую напасть сильного ливня.

Когда они спустились по долгому склону вниз, шагая медленно по узенькой тропиночке, и выехали на тракт, Ахаз’ир нарушил долго томящееся безмолвие.

– Хорошо, что ритуал сработал, как надо. Без всяких неприятных ошибок. Вы довольны результатом?

– Ещё бы не быть довольным, – радостно ответил Старейшина. – И не только от того, что ритуал благополучно прошёл. Любая помощь, хоть самая маленькая даже, придаёт удовлетворение в душу и радость в сердце. Эта помощь и была таковой. И от того, что она свершилась, радости у меня более много в душе, нежели от полученного результата. Но, признаюсь, я сильно горд тем, что у меня получилось.

– Вы какие-то камни раскладывали, что были геометрической формы, треугольной. И разложили их в определённой последовательности, прямо-таки копируя их внешний вид. Это была очень важная деталь в Вашем процессе? – спросил Ахаз’ир.

– Конечно. Во время свершения ритуала магического необходимо учитывать даже самые мизерные мелочи, иначе последствия могут быть неприятными крайне, – ответил старый каджит.

– А были такие? – спросил вновь Ахаз’ир.

– Все мы на ошибках учимся. А их у меня множество было, да и не только в плане проведения ритуалов, – вороша прошлое, ответил Старейшина. – И я не стыжусь признаваться. Те, кто ошибиться боится и тем более признать ошибку свою, ничему не научатся в итоге. Из ошибок хорошие уроки извлекаются.

– Вы рассуждаете весьма мудро, – сказал Ахаз’ир.

– Я знаю. Так я говорил учителю своему, когда был таким же, как ты. Молодым, – улыбнувшись, ответил Старейшина. Они медленно ехали по большаку.

Ахаз’ир ненадолго притих. Он посмотрел на темнеющее небо, что с каждой минутой становилось всё мрачнее. Дорога впадала в тень и надвигался лёгкий холод с севера. Сейчас каджит пожалел, что не прихватил с собой меховую накидку.

Старейшина же после их небольшой беседы притих и углубился в раздумья, глубоко в себя. Его глаза стали стеклянными, равнодушными, лицо каменным и мрачным. Сумрак сгущался над волшебником, внутри которого неумолимо бушевала непонятная тревога.

Он смотрел вперёд, на ровно пролегающую дорогу, уходящую в серое марево надвигающегося мрака. Что-то чувствовал Старейшина. Что-то мрачное и смертоносное, что придавало ощущение неотступного холода, насыщало тело лёгкой дрожью.

Да, погода сейчас резко изменилась. Воздух похолодел, поднялся ветер, тревожащий высокие кроны деревьев. Но холод был и внутри старого каджита. И был он намного сильнее того холода, что вгрызался клешнями в лицо и кости.

– А все эти камни, что Вы использовали, уже непригодны, получается? – прервал Ахаз’ир долгое молчание.

Старейшина ответил монотонно, не обратив своего взора на каджита:

– Камни разрядились и требуют зарядки и через какое-то время вновь обретают магические свойства, – спустя непродолжительное молчание Старейшина продолжил: – Я искал их очень долгое время. Первый нашёл ещё в Эльсвейре будучи, мастером ордена магов в Анеквине. Второй же прихватил, когда в Сиродил отправился. Третий я нашёл уже здесь, в Скайриме. Все они так далеко друг от друга, но нерушимую связь создают, ежели их вместе держать. Очень большой энергией они обладают. Без неё сложнее было бы мне энергию магическую концентрировать, ведь такие ритуалы проводить опасно весьма, коль пятьдесят с лишним лет практики не было. – старый каджит усмехнулся, но сделал это слабо, почти незаметно.

– Получается, без них ничего бы не получилось? – Ахаз’ир посмотрел на Старейшину.

– Не суждено знать мне, однако знаю точно я, что время бы дольше всё это дело заняло. Намного дольше.

– Получается, магия не живёт в каждом колдуне, волшебнике? Не является его собственностью, так сказать, которую легко использовать, контролировать? – спросил Ахаз’ир.

– Магия – это Сила. Жизненная Сила, – ответил Старейшина. – Она окружает нас, ибо струится в каждом камне, каждом дереве, каждом лепестке цветка. Это то, что нас пронизывает, воссоединяя нас с природной стихией, подобно камням этим. Маг является в этой связи между ними, природой и так называемой Силой, лишь одним элементом, не столь великим. Он перенаправлять способен эту Силу через себя, однако полностью контролировать её никто не способен, ибо она от природы исходит.

– Сложная это штука – магия, – сказал Ахаз’ир.

– В мире нашем нет вещей простых, друг мой, – ответил Старейшина. – Всё надо понимать, учить, тогда и ясность в голову придёт.

Потом они вновь ехали в молчании. Впереди, за завесой высоких сосен послышалось нескончаемое карканье ворон, что эхом разносилось по горному перевалу, прибавляя к этому шуму объёмности и массивности. Старейшина холодно посмотрел вперёд на тракт, сжав в лапах свой посох.

– А хорошо справился ты с тем грязекрабом, – сказал он внезапно, не отводя взгляда с горизонта.

– Инстинкт заиграл, – спокойно ответил Ахаз’ир. – К тому же, Вы сами предостерегли, чтобы никто и ничто не попадало в радиус действия чар. А он был большим. Магическое облако накрыло большое пространство, а этой твари было до звёзд, грубо говоря. Она ползла и ползла. Если бы грязекраб дополз, то что бы было?

– С нами – ничего. Как и с результатом. А вот этот маленький грязекраб смог бы превратиться во что-нибудь, – ответил Старейшина. – Ладно бы в белочку, аль лисицу какую-нибудь. Но если, например, в злокрыса огромного, нам было бы несдобровать.

– Никогда не видел злокрысов, – сказал Ахаз’ир. Как они выглядят?

– Злокрысы, – начал Старейшина, – являются мышиной группы представителями. Внешне схожи они с обычными крысами, однако размеры их заметно отличаются, даже с самыми огромными крысами. Порой, ширина злокрыса в три, а то и четыре человеческих локтя приходится. Длина столько же. А вот хвост их, что вечно изрубленным видится, остаётся неизменным и даже является меньше, чем у самых больших крыс, но он толще. Их кожа имеет множество царапин, словно во многих местах её просто содрали, однако это что-то типа особенности их внешней. Рождаются на вид они такими. Лапы у них, как и у обычных крыс, как и морда, и глаза.

– И откуда они берутся? – спросил Ахаз’ир.

– Никто не знает точно, – ответил Старейшина. – Однако бытуют они в пещерах в основном, да в канавах различных, туннелях заброшенных, руинах, где сырости немерено. Редко очень на поверхность вылезают, твари такие. Бывали и на тракт выбегали. Главным их отличием от сородичей своих по виду то является, что злокрысы будто с рождения бешенством болеют. При виде потенциального врага нападают, даже если врагов множество целое, в то время как обычные крысы стараются всячески отдалиться как можно дальше от опасности. Эти же твари ринутся на кого угодно, а если голодные… То тут и бег не спасёт. Прыгают злокрысы высоко и далёко очень, а кусают с ненавистью и злостью. Поэтому, увидишь когда-либо тварь эдакую, готовься к бою лучше, а не спиной поворачивайся. Лицом к лицу… Точнее, мордой к морде, да с доброй сталью в руке, вероятность выйти при встрече с тварью такой здоровым и живым куда более высока, нежели, хвост поджав, драть со всех лап, аль пятки сверкают.

– Брррр… – пробубнел Ахаз’ир, съёживаясь. – Надеюсь, не встречу эту мразь никогда на своём пути. Мне и крысы то противны, как живые, так и дохлые. Вторые ещё более. Насмотрелся на них в Рифтене. Но этих тварей мне не надо лицезреть…

Старый каджит посмотрел на него, усмехнулся.

– Никто ни от чего не застрахован в жизни нашей, – сказал он. – Готовым ко встрече надо всегда быть, ибо повороты неожиданные в жизни преследовать тебя будут до тех пор, пока не покинешь свет ты этот.

Дальше вновь ехали молча. К вечеру, когда уже совсем стемнело и дождь начал массированно атаковать камни на большаке многочисленными блеклыми каплями, путники доехали до того места, где тропа сворачивала в лес. Внезапно из-за крон деревьев, что сейчас казались ещё выше и были очень мрачными на фоне огромных чёрных туч, взлетела вверх огромная стая чёрных ворон, разнося громкое карканье по всему лесу. Старейшина остановил своего скакуна, поднял глаза, скрытые под серым льняным капюшоном. Стая обеспокоенно кружила над тем местом, где за многочисленными столбами пышных хвойных деревьев находился лагерь каджитов. Ахаз’ир и Старейшина визуально это поняли. Оба каджита остолбенели, глядя, как вороны испуганно кружили чёрной воронкой над местом, где по их подсчётам находился их лагерь, после чего падальщики разом взлетели и помчались прочь огромным чёрным облаком вглубь соснового леса.

– Что за чертовщина? – тихо проговорил Ахаз’ир. Старейшина не ответил.

Никогда вороны не предвещали ничего хорошего. Оба каджита знали, что эти птицы кружат там, где царит смерть, где кровь окропляет землю и где лежат убитые тела. Эти птицы любят попировать на месте некогда бушующей резни.

– Коней давай в конюшню отведём, – спокойно сказал Старейшина, смотря, как чёрная туча постепенно удаляется от того места. – К лагерю пойдём осторожно, другой тропинкой, не напрямик, через чащу плотную, чтобы скрыть себя заранее от опасности возможной.

Ахаз’ир замолчал и не издал ни единого звука. Кругом царило неспокойствие: мрачное и холодное, внушающее в горячую кровь леденящий ужас. Вороны каркали, но уже далеко. Небо потемнело ещё сильнее. Высокие деревья окутались тенью огромных тёмных туч, их верхушки, взволнованно пляшущие от ветра, вовсе погрязли во тьме.

Когда они доехали до конюшни, дождь усилился ещё сильнее. Ахаз’ир взял двоих скакунов и отвёл их под навес, привязал поводья, закрыл стойла. Старейшина вглядывался в лесной горизонт перед своими глазами. От конюшни их лагерь был недалеко, буквально пара небольших полянок. Троп, идущих отсюда, было несколько. Две из них были полностью заросшими травой. По одной такой тропе и пошёл старый каджит, подождав, пока Ахаз’ир закончит своё дело.

Шли они осторожно. Трава колыхалась у них под лапами, слабо шелестела. Каджиты старались не вырисовываться на фоне тусклой картины леса, слиться с его настроением, не шуметь и не привлекать внимание. Они не знали, но опасались, словно шестое чувство подстёгивало их обоих. Старейшина чувствовал сильную вибрацию в воздухе. С каждым шагом, приближая их к нацеленному месту, она усиливалась, от чего вскоре у старого каджита зазвенело в ушах и резко заболела голова. Ахаз’ир же испытывал обычный страх, боясь даже взглотнуть своей глоткой. Его губы в миг засохли, а по телу пробежала дрожь. От холода внутри.

Было достаточно тихо, что показалось им, преодолевающим зелёную чащу, слишком странно. В обыденности уже на подступах были слышны звуки из лагеря. Ра’Мирра довольно-таки громко орудовала молотом по наковальне, да и шум раскалывающихся дров тоже был частым явлением там. Но сейчас была абсолютная тишина.

Никаких звуков. Никаких голосов. Никакого присутствия дружественных душ по ту сторону лесной завесы каджиты не ощущали.

Они обошли несколько кустов и вот одна из палаток вырисовывалась меж двух крупных стволов хвойных деревьев.

Оба каджита присели. Старейшина сильно опирался на свой посох. Они начали приглядываться. Никого видно не было, хотя и спрятались они за плотным кустарником, а большой шатёр перекрывал собой обзор на центр лагеря. Но не было никого, это каджиты поняли, как и голосов не было слышно. Даже дым, что постоянно вздымался над лагерем, не был виден. Треска костра слышно не было тоже.

– Что-то не так тут… – прошептал Старейшина.

– Да, странно… Тишина кругом… – ещё тише проговорил Ахаз’ир. – Надо осмотреться лучше. Обойдём тут.

Каджит пополз вправо, низко пригнувшись на корточках. Старейшина подался следом.

Обогнув два куста, Ахаз’ир прошмыгнул между третьим и четвёртым кустами и быстро прильнул к шатру, что находился справа от того, за которым они прятались некоторое время назад.

Выглянув из-за угла шатра, Ахаз’ир раскрыл глаза. Его охватил ужас. Вся земля в лагере была залита кровью. Кровь была так же и на полотняных навесах шатров. Мельком удалось и глянуть в сторону кузницы: там творился настоящий хаос, был бардак. Наковальня была забрызгана, как и станок, что лежал перевёрнутым неподалёку В самом шатре были свалены все стеллажи, наружу были вынесены все предметы бытового обихода, что были небрежно разбросаны неподалёку от входа. Но это было меньшее, что застало каджита в шок. Весь лагерь был завален телами страшных исчадий. Их здесь была целая куча. Вокруг костра, по центру и возле каждого шатра бездвижно лежали убитые тела бестий. Но кроме мёртвых здесь были и живые. Хотя, назвать их живыми было никак нельзя… Бестии сновали меж палаток, держа в своих руках чёрные клинки. Тварей было не так много, довольно меньше чем их мёртвых «сородичей». Бродили они подобно ходячим мертвецам, что так и не обрели ясность и смысл своей «новой жизни». Ходили бестии по лагерю, без цели. Некоторые забредали в шатры, потом вылезали обратно и вновь сновали.

Траектория их движений была необычной, непонятной, лишённой всякого смысла. Словно заведённые игрушки, твари хаотично вытаптывали почву под своими чёрными железными сапогами, топтались по телам убитых, находя возможность лишь не сталкиваться друг с другом. Словно загипнотизированные. И каждая бестия слабо рычала, стонала, угукала, словно все они вели между собой какую-то беседу. Тоже бессмысленную.

Ахаз’ир почувствовал, как по спине пробегает дрожь.

– Н-неет… – простонал он тихо, еле сдерживаясь. Вдруг он почувствовал на своём плече лапу. Старейшина сидел позади, долго и молча осматривая кровавое поле некогда бушевавшей резни. Потом поник глазами.

– Кончено всё, Ахаз’ир… – сказал он тихо. – Нет у нас дома больше…

Но Ахаз’ир словно и не слышал его. Широко раскрыв глаза, он бегал взглядом по лагерю, где некогда слышался смех и ропот, шум наковальни, различные истории, что рассказывали за столом во время весёлого ужина М’Айк Лжец, Маркиз или Джи’Зирр. Сейчас же это место внушало лишь боль, страх и ненависть. Отвержение. Каджит хотел отвернуться, забыть всё то, что увидел, развидеть это, но у него не получилось.

– Идём. Долго нельзя здесь оставаться, – вновь сказал Старейшина. – Уходить нам отсюда надо.

– А… остальные? Что с ними? Что? Мы не знаем, живы ли они, убиты ли? Я… Я не вижу среди всех тел кого-то из наших, – произнёс дрожащим голосом Ахаз’ир.

– Значит, нет их здесь, – ответил Старейшина.

– А может, они в шатре? Может… Их… Загнали, а потом просто всех перерезали… Эти твари… Суки! – последнее слово каджит произнёс возбуждёно, несдержанно, почти выкрикнув. Несколько бестий, что проходили рядом, обернулись в их сторону. Издав слабый рык, они пошли в сторону шатра, за которым прятались каджиты.

Старейшина слабо выругался, после чего быстро произнёс заклинание, потянув Ахаз’ира к себе.

Твари подошли быстро. Две бестии зашли за палатку, начали бегло осматриваться. Смотрели прямиком на то место, где сидели каджиты, прямиком на них, но видели они лишь пустоту. Защитные чары, что произнёс старый каджит, сделал их невидимыми для их взора, однако эффект длится не так долго.

Одна из тварей прошла вперёд, в сторону чащи. Ахаз’ир тихо отодвинул нижнюю лапу, дабы тварь не зацепилась за неё. Бестия, ничего не подозревая, осмотрела кусты, потом обернулась, прошла вновь рядом с каджитами. Вторая стояла на месте.

Спустя некоторое время непродолжительных поисков, сопровождаемых приглушённым рыком, слабым верещанием, обе твари удалились. Тогда же и закончилось действие чар. Очень вовремя. С каджитов спал их невидимый «плащ» и они вновь стали зримыми.

– Уходить надо, Ахаз’ир, – сказал Старейшина, быстро приподнявшись. – Здесь опасно оставаться.

– А остальные? Мы должны узнать… – ответил Ахаз’ир.

– Погибнем – никогда не узнаем, выжили они, или нет, – грозно ответил старый каджит, уже сам приподнимая каджита. Ахаз’ир более не противился. – Лагерь наш захвачен, заполонён тварями этими, уродами тёмными. Сколько их мы не знаем точно. И узнавать не будем. Быстрее, возьмём коней и покинем леса эти. Нет здесь более дома для нас. Смерть и страдание только.

Старейшина вновь посмотрел в сторону палаток, что стояли вокруг костра, потухшего костра, что некогда громко трещал горящими в нём дровами, согревая всех, кто находился рядом. Костёр этот был огромным, языки пламени неимоверно великими, яркими. Этот костёр был необычным, ибо никогда не затухал. Сейчас же вокруг него разбросаны тела ужасных существ, что окропили эту землю своей чёрной кровью.

Огня не было. Он потух.

Старый каджит смотрел на всё это с болью. Он старался сдержать эмоции. Как и Ахаз’ир, в коем гнев всполыхнул словно пожар. Старейшина горел желанием убить всех этих тварей, направить на них всю злость и всю силу своих чар. Однако, холодный рассудок и здравый смысл перебороли порывы ненависти и гнева, чем жили те существа, что бесцельно сновали по лагерю, иногда громыхая всем, что возьмут в руки, вытащат из шатров и будут осматривать, не понимая того, что они держат в своих руках. Не понимая вообще ничего, ибо это были бесчувственные, бездушные твари, которых подстёгивала лишь ненависть их хозяина, что с помощью чёрной магии заставлял эти существа стоять на ногах и убивать. Лишь этим они и существовали.

Обратно вернулись другой тропой. До конюшни добрались быстро. Ливень беспощадно бил по плечам.

Ахаз’ир мигом размотал поводья, вывел двоих коней наружу, подал узды Старейшине.

– Этого следовало ожидать… – угрюмо произнёс Ахаз'ир. – Рано или поздно это случилось бы… Это было неизбежно.

Старейшина молча смотрел на него.

– Тогда, на той лесопилке… Мы с ними расправились, с тварями этими. Они были слишком близки к нам и, оставив их в живых, это могло бы случиться ещё раньше. Но мы не знали тогда, убили ли мы всех… А сейчас я понял, что эти твари уже давно заполонили этот лес. Их было много всегда, а мы жили рядом с опасностью, что подстерегала нас у порога.

– Не стоит говорить так, Ахаз’ир, будто бы винишь ты самого себя из-за случившегося. Никто не виноват здесь.

– Если бы я остался… Тогда, если бы мы не поехали, то возможно тоже были бы мертвы! – крикнул Ахаз’ир. – Или смогли бы защититься, я не знаю! Но исход был бы иным, это точно. И в том, что это именно наша вина, это тоже точно! – каджит посмотрел в сторону, замолчал, потом продолжил, посмотрев на Старейшину: – Наша вина в том, что мы жили безрассудно. Долгое время не испытывая чувства тревоги, расслабленно. Даже тогда, после первой встречи с этими уродами мы думали, что сможем переждать, спрятаться. Надеялись на эти чащи и деревья, не обращали внимание на опасность, что множилась у нас на пороге. А надо было сразу уходить, бежать отсюда. Тогда бы моё сердце сейчас не разрывалось от того горя, что я увидел, а голова не гудела от потока мыслей, полных обеспокоенностью и незнанием… Я не смогу уснуть, не зная, жив ли ещё кто-либо…

– Отпустить мы должны всё то, что потерять мы боимся, ибо свершившееся осталось позади нас, а впереди лишь дорога, по которой мы идти должны. Мы не должны заставить отчаянию ослепить нас, а страхам нашим заставить нас свернуть в никуда. Путь должны мы держать прямой, тогда же и ответы найдутся на вопросы наши, – сказал Старейшина.

Ахаз’ир не ответил, лишь снова спрятал взгляд, посмотрев куда-то в сторону. Каджиты замолчали, слушая, как нескончаемый ливень бил по полуразрушенной крыше конюшни.

После продолжительного молчания Ахаз’ир посмотрел на Старейшину полными безнадёжности глазами и спросил:

– Куда же мы поедем?

– Подальше отсюда. В сторону Вайтрана. Уверен я, что если и выжил кто из наших либо, то туда именно и направятся они, – ответил он.

– Ни «если»… – стиснув клыки, прогудел каджит. – Они выжили. Я уверен в этом, чтобы я не сказал до этого. Это так, они живы, все… И я уверен, что именно так и поступили они. Тогда не будем и мы терять времени зря, – он обернулся назад, посмотрел в сторону высоченных деревьев, за которыми находился их дом, захваченный и разграбленный ужасными отродьями чёрной магии.

Потом запрыгнул на коня. Старейшина, спрятав морду под серым свисающим капюшоном, залез на своего коня и дёрнул поводья. Каджиты поехали по тропе в сторону тракта. Оттуда они намеревались поехать в Вайтран.

– Нет, – сказал Старейшина, когда они выехали на тракт. Старый каджит остановил коня. Ахаз’ир, промокший до нитки, непонимающе посмотрел на него из-под своего сиреневого капюшона. – Не в Вайтран поедем мы. – сказал вновь старый каджит.

– Почему? Куда же нам тогда держать наш путь? – недоуменно спросил Ахаз’ир.

– Путь в Вайтран прямиком лежит через границу леса. А нынче опасно блуждать здесь стало. Поэтому, предлагаю обогнуть вот этот хребет горный, – он указал в сторону скопления высоких скал, что поднимались один за другими и шли в линию прямиком на север. – Оттуда будет виднее, куда ехать дальше. Но раз у нас появился враг, жестокий и беспощадный, то и надобно нам найти силы, чтобы с врагом с этим справиться можно было. Увидев тварь перед собой, своими собственными глазами, понял я, что с магией имеем дело мы. Ощутил сильную вибрацию в воздухе при её присутствии… С весьма могущественной магией имеем дело мы… Эти твари не трэллы, ни поднятые трупы каким-либо некромантом. Это порождения чёрного колдовства, с которым не сталкивался я ещё. Да и уверен я, что не сталкивался с этим никто из живущих в Скайриме. Поэтому, предлагаю ехать в Предел. Земли тамошние населяют существа различные: люди, звери, твари природы. Там же и сила магическая сосредоточена, ибо различные скопища энергии находятся в тех землях, большое количество ведьм, ворожей там живёт, местные Изгои практикуют взаимодействие с Силами природы. Там же и место одно есть, в котором ответы получить мы можем. Туда и поедем мы, и это наш первый шаг на пути нашем. Куда лучше, нежели бесцельно бродить по трактам Скайрима и искать друзей наших. Узнать ответы должны мы, чтобы защитить себя, спасти друзей и дать силы Скайриму противостоять Тьме надвигающейся. Теперь у нас выбора иного нет, как принять вызов судьбы и бороться…