– Что-то странное происходит с каджитами, когда они пребывают в Скайриме, – проговорил М’Айк Лжец, водя прутиком по свободной от зелёной травы голой почве, вырисовывая неизвестный никому из сидящих рядом символ.
Спустя некоторое время они были в гуще лагеря вместе с остальными нордами, что пили, смеялись и рассказывали истории перед костром или за точильными камнями, за стальными верстаками, улучшая свои клинки, готовя их к грядущему крещению кровью. Каджиты разбрелись, общались с солдатами, которые теперь принимали их как своих, уже не как пленных шпионов. Дро’Зарим перевязал свою побитую голову и сейчас осушал уже третий рожок с элем.
Тхингалл, ступив одной лапой на пень и оперевшись на колено предплечьем, смотрел, как горел костёр, потрескивая сухими дровами и страстно танцуя своими острыми, вырывающимися вверх огненными языками. К нему подошёл Рагнар. Норд остановился на другом стороне от горящего костра. Тхингалл посмотрел на него сквозь пламя и дым.
– Так значит, ты теперь с нами, каджит? – спросил норд.
– Теперь да, – спокойно ответил Тхингалл, вновь посмотрев на огонь.
– Галмар, перед тем, как принять решение, долго думает. Я уверен, он хорошо подумал, и ты оправдаешь свои слова, сказанные в шатре у него. Я их не слышал, но, видимо, Галмара они зацепили.
– Каджит говорил всё, что чувствовал, без какого-либо притворства, – ответил ему Тхингалл.
– Однако, чтобы стать Братом Бури, стать одним из нас, нашим братом по оружию, нужно пройти испытание, – на последнем слове Рагнар повысил голос, и сделал это очень сильно, буквально выкрикнув последнее слово. Норды обернулись, посмотрели на них, многие замолчали.
Рагнар подошёл к Тхингаллу. Тот выпрямился, посмотрел на норда.
– Какое ещё испытание? – спросил каджит, недоверчиво сузив глаза.
Дро’Зарим медленно вышел из толпы, отложив свой не до конца осушенный рожок, и встал позади Тхингалла.
– Искренностью, доверием. Как я могу тебе сейчас доверять, если ты только языком мелишь? Надо всегда подкреплять свои слова делами, тогда они весить чего-то будут. Струнвар!
Норд повернулся к толпе, что снова скопилась возле костра. Из неё вышел норд низкого роста, с бритой головой и странной татуировкой. В его руках находились кувшин и большой рог.
– Наливай, – скомандовал Рагнар, смотря на Струнвара.
Норд вылил в рог весь эль, разливая его до самых краёв, расплёскивая будоражащий голову напиток. После чего он медленно протянул рог Рагнару. Тот, посмотрев на Тхингалла, протянул его перед собой.
– Докажи, каджит, что ты с нами, – сказал норд, усмехнувшись.
Все вокруг тихо смеялись, кто-то перешёптывался, споря, осилит ли хвостатый целый рог одним залпом.
– Выпей. Без остановки. Докажи нам, что ты действительно один из нас, – Рагнар смотрел на Тхингалла вызывающим взглядом.
Каджит, усмехнувшись, прошёл вперёд. Беря рог двумя лапами, он поднёс его к морде. Эль пахнул резко. Ныне каджит никогда не пил такого напитка, однако его окружили взгляды нордов, буквально прокалывая его тело, словно копьё вепрь, большими ожиданиями. И он не мог подвести их.
Не сводя глаз с Рагнара, Тхингалл поднёс рок к губам и начал пить. Пил он долго, не останавливаясь. Рог был большой, а эль проливался по его морде. Каджит старался не терять ни капли.
Он пил, жадно и громко глотая. Солдаты молча наблюдали за ним. Рагнар скрестил руки.
Каджит долго пил. Опустошив пол рога, который, если поставил на землю, доходил аж до его пояса, каджит не остановился, хотя чувствовал, как в голову бьёт опьянение, как ему становится тепло. Эль согревал.
Он пил, пил долго. Все молчали. В лагере повисла тишина, ибо всё внимание было приковано к костру. Галмар, что стоял у выхода из шатра, прислонившись к невысокому деревянному столбу, на котором свисал синеватый стяг Сопротивления, плечом и держа в руках свою деревянную кружку, болтая с Гейрлейвом Медвежьей Лапой, прервал разговор и устремил внимание к костру.
Каджит выпил всё до дна. Опустив рог, он вытер свои пенные губы, закрыв глаза и сощурившись. Каджит не сдержался. Вопреки попыткам, он громогласно рыгнул. Норды засмеялись, выкрикнули, вбросили вверх свои кружки, разливая эль и мёд. Рагнар засмеялся, подошёл к Тхингаллу, похлопал его по плечу. Каджит, сильно пошатываясь, положил лапу на его плечо, посмотрел пьяными глазами в глаза норда.
Каджиты, что были в толпе, были сильно удивлены, но удивление это было радостным. Дро'Зарим вместе с Кейт, оба уже слегка опьянённые, в обнимку расхохотались, Нисаба покраснела.
Кейт, сделав глоток и сказав Дро’Зариму пару слов, не спеша обошла нордов и подошла к каджитке. Она встала рядом с ней. Нисаба не убирала взгляда с костра, рядом с которым стали обниматься пьяный каджит и хохочущий норд. Кейт тоже внимательно наблюдала за этой необычной, но заставляющей широко улыбаться картиной. Потом она сделала ещё один глоток и посмотрела на Нисабу.
– Вечер тёплый, наконец-то, – сказала она. – За то долгое время, что мы прожили после побега из нашего лагеря в лесу. И даже хоть длилось оно всего не так много, но казалось нам целой вечностью.
Нисаба, посмотрев на неё, слабо улыбнулась.
– Согласна с тобой, – ответила она. – Здесь, в окружении Братьев Бури, пьяных и весёлых, но настроенных на завтрашний бой, куда теплее, чем было во время той ночи в хижине.
– Никто из нас не думал, что когда-либо мы окажемся в окружении всех этих воинственных нордов, которые теперь воспринимают нас, как своих, делятся выпивкой и смехом. Настоящей утопией были бы наши мысли об этом, если бы они посетили нас пару месяцев назад. Я бы ни за что не поверила в это. И не знаю, желала бы этого, как желаю сейчас не уходить от всего, что меня окружает.
– Жизнь подобна течению реки, – сказала Нисаба, улыбнувшись и вновь посмотрев в сторону костра. – Течение её то мерное, то буйное, то прямое, то изрезанное от камней, что со дна пробиваются. Ну а мы все в лодке находимся, которую течением уносит в неизведанное. И не знаем мы, к какому берегу причалим. И хорошо, что такой дар, как заглядывание в будущее сквозь завесу неизведанного, нам недоступен. Чтобы нас не ждало завтра на рассвете, как бы мы не встретили завтрашний вечер, я не хочу, чтобы страх, ужас, дурные мысли развеяли ту приятную ауру, что сочится сквозь эти пьяные тела, сквозь пьяные голоса. Что окружает нас. Я рада, что сейчас мы все вместе. И что все мы смеемся на пару с нашими новообретёнными союзниками. Рада, что сейчас мы с тобой стоим здесь, вместе.
Кейт улыбнулась, взяла руку Нисабы и крепко сжала её ладонь. Каджитка ответила тем же.
– Не будем тогда просить друг у друга прощения за то, что произошло между нами тогда, в таверне, ибо наши сердца сделали это уже давно. Сделали это за нас, – сказала она.
– Я неправа была. Не понимала. Ты очень смелая, Кейт, и я стремлюсь стать когда-либо такой же, как и ты, – ответила Нисаба.
– Ну а ты, подруга, являешься очень сильной. Сильнее меня и куда мудрее. В этом я стараюсь поравняться с тобой, – сказала Кейт, посмотрев ей в глаза.
– И я верю, неистово верю в то, что в будущем мы обязательно достигнем тех высот, к которым стремимся, – сказала Нисаба.
Они обнялись, крепко и тепло. Нисаба закрыла глаза, улыбнувшись. Кейт сделала то же самое.
Потом, освободившись от объятий, Кейт обежала взглядом всех присутствующих, не обнаружив Джи’Зирра.
– Где Джи’Зирр? – спросила она у Нисабы.
– Я не знаю, – ответила каджитка, так же осматриваясь.
– Ладно, пойду поищу его, – улыбнувшись, сказала Кейт и, оставив свою кружку на пне, стала удаляться, растворяясь в толпе нордов.
Джи’Зирр стоял на опушке леса, скрывшись в завесе деревьев. Держа в лапе меч, он сделал им мах, беспокоя траву. Потом ещё один, глядя себе под лапы. Каджит не услышал, как позади появилась Кейт. Она молча наблюдала за ним, а потом спросила:
– Что ты здесь делаешь?
Каджит обернулся ни сразу. Остановив свой очередной мах клинком по воздуху, он опустил лапу вниз.
– Готовлюсь, – сказал он, медленно повернувшись к Кейт.
– К чему? К тому, чтобы снова отнимать жизни? – спросила каджитка.
– Это другое, Кейт, – сказал Джи’Зирр. – Да, в последнее время мы не вылезаем из лужи крови. Постоянно проливаем её. Но это другое… Не такое, как то, что ждёт нас впереди.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Кейт, не спеша подойдя к каджиту.
– До этого времени мы сражались с исчадиями, убивали их, хотя я не уверен, что они живы были вообще. Возможно, у них и сердца нет. Их поддерживает только чёрная магия, даёт им «жизнь», если так её назвать можно. Это пустая оболочка из плоти, – сказал Джи’Зирр, глядя Кейт в глаза. – Но завтра… мы будем убивать живых людей, у которых есть сердце и душа. У которых семья и дети есть. Завтра кто-то останется вдовой, кто-то может сиротой стать. А те люди, что маршируют к стенам, вовсе не хотят убивать. Просто, это их долг, а не желание или смысл жизни. Вот в чём дилемма. Скажи, ты готова убить того, кого дома ждут родные?
Каджит приблизился к ней, посмотрел в её жёлтые глаза с узенькой оранжевой полоской вертикальных зрачков. Эти глаза были необычными.
Каджитка не ответила, лишь отвела взгляд в сторону.
– Я не знаю… – прошептала она. – Всё это время я жила лишь желанием выжить… Сложно объяснить. Я не знаю, что сейчас во мне творится… Но тогда я убивала ради того, чтобы выжить, защитить тех, кто мне дорог. А сейчас мы идём на войну, и я не знаю, зачем мне убивать… Какая цель? А если не убью я, то убьют меня. Получается, завтра я должна делать то же самое, что и всегда. Стараться выжить, но не прячась среди спин тех, кто идёт на войну с целью, а сражаясь вместе с ними… Это очень сложно, Джи’Зирр, идти на войну, не имея цели… Но мы должны поставить её себе. Мы должны выжить завтра и сражаться вместе, чтобы помочь друг другу достичь этой цели.
Она посмотрела на него. Каджит был лишь немного старше Кейт, но такой же легкомысленный, как и она.
Повисла тишина, лишь слышны были смех и голоса в лагере, что скрылся за стеной деревьев. Здесь, на опушке, они были вдвоём.
– У тебя красивые, необычные глаза… – произнёс каджит, глубоко дыша.
Он выронил меч, обхватил её за шею, поцеловал. Кейт не ожидала этого, но не отринулась, не убежала, а ответила, очень горячо, очень машинально. Она прижалась к нему, обхватила его плечи своими руками, подпрыгнула, обвела своими стройными ногами в кожаных высоких сапогах его бёдра. Он обхватил её за талию, подался вперёд, уложил на траву, навис. Каджит чувствовал, как возбуждённо она дышит, сжимая его плечи своими тоненькими пальцами, жадно кусая его губы и воссоединяя их языки в страстном танце.
Он начал быстро распутывать узлы на её кожаном нагруднике. Потом ослабил узлы на белой кофточке. Приподнял её, обнажил плечи, спину, освободил её тело от одежды. Кейт ответила взаимностью. Всё происходило быстро. Они не спешили, но не могли медлить, ибо хотели этого вдвоём. Здесь, вдали от всех глаз, среди деревьев и под покровом ночных светил.
Джи’Зирр вновь уложил её. Он придал опалённым дыханием её шею. Она запрокинула голову, сладко простонала. Его губы прошлись по её груди, нежно лаская её. Кейт выгнулась, провела всё ещё одетой в кожаный облегающий сапог стройной ногой по его бедру. Потом резко перевернулась, уложила его на спину, взобралась на него, страстно поцеловала. Каджит сжал её ягодицы, очень крепко. Они этого хотели. И сейчас сделают это.
Нисаба шла медленно, держа Тхингалла, что сильно шатался, под лапу. Они гуляли по лесу, далеко не отходя от лагеря. Был свежий, прохладный воздух, слабый ветерок, что заставлял деревья легко колыхаться, шумя листвой, напевая паре свою природную серенаду.
Нисаба улыбнулась, глядя на Тхингалла. Никогда раньше она не видела его пьяным и сейчас он показался ей забавным.
– Н… Нисаба, – сказал он, остановившись и посмотрев на неё. – Сей…сейчас ссамэ…с…мое время, пока мы одни…. Я люблю тебя… – с трудом проговорил каджит, ловя каждое слово на вдохе, глядя на неё своими опьянёнными от эля и чувств глазами.
Она усмехнулась. Очень слабо, но очень искренне.
– Я знаю. Я тоже люблю тебя, Тхингалл.
Потом она обняла его, прижалась лицом к его груди. Он обнял её и прижал к себе.
Они стояли долго, не говоря лишних слов, ибо общались касаниями, дыханием и чувствами. Каджит посмотрел на небо.
– Ярко горят… Это надежда горит, Нисаба. Н… надежда на благополучное завершение всего этого… Всей этой тьмы, что окутала нас. Свет надежды развеет её, укажет нам дорогу…
– По которой мы будем идти вместе, всегда… – ответила она, закрывая глаза.
Они стояли долго, посреди леса. В мгновение Нисаба услышала стоны. Сначала короткие, потом протяжные. Стоны девичьего голоса, молодого и певчего, необычного для каджитского хриплого тембра. У Нисабы был тоже необычный голос. Приятный, мелодичный, но грозный и воинственный.
Она открыла глаза, покраснела, улыбнулась.
– Тхингалл? – спросила она, не отрывая лица от его груди.
– Да… – ответил он, не отрывая взгляда от звёздного неба. – Сейчас и… ик… им хорошо. Всем сейчас х… хорошо, не будем мешать этому и торопить этот ч… уудный вечер. Пусть он длится как можно дольше.
Ещё до того, как первые лучи солнца прорезали небесный горизонт, в лагере завязались активное движение и суета. Солдаты метались меж палаток, быстро снаряжая себя перед грядущей битвой. Кузнец, а он здесь был всего один, ни минуты не находил для отдыха: оружия было столько, что из них можно было смастерить гору в человеческий средний рост. Всё это необходимо было наточить и привести в порядок. Солдаты и сами брались за это дело. В лагере каждый обладал навыками обращения с оружием. Ни только рубить, но и следить за тем, насколько клинок остёр, вбивали солдатам на тренировках их командиры. Вожаки, как принято называть лиц, стоящих во главе в рядах армии Сопротивления, ибо такие определения, как «офицер» и «командир» норды считали чуждыми себе, определениями имперскими.
Братья Бури – так себя ознаменовали норды. И это не их мысль. Лоялисты Империи – ярлы, в чьих руках здешняя власть – назвали так первые отряды, образованные сразу же после того, как был подписан Конкордат Белого золота – пакт о примирении между Империей и Альдмерским Доминионом. Тогда же, первые скопища недовольных нордов поднимали бунты, сначала мелкие, устраивая беспорядки в крупных городах и их близлежащих поселениях. Тогда не было всё так масштабно. Тогда, с насмешкой в их сторону, ярлы стали называть бунтовщиков Братьями Бури, однако это прозвище укоренилось в рядах сопротивленцах. Так стало называться их движение, которое приняло масштабный охват после маркартского инцидента, после лишения права на распространение и поддержания культа Талоса – священного Бога, можно сказать наиглавнейшего среди остальных в нордском пантеоне Богов.
Загудел рог. В лагерь на полной скорости примчался всадник. Галмар вышел из шатра ему навстречу.
– Они на подходе! С минуты на минуту наше войско прибудет сюда! – сказал он, запыхаясь и крепко держа поводья своего сивого мерина. Этот норд был ещё совсем юн и занимал роль гонца.
Галмар молча кивнул, потом посмотрел в сторону. К лагерю приближалось несколько всадников, галопом скача со всех копыт. Подъехав, всадники слезли с коней. Один не смог сделать это самостоятельно. Ралоф, чья кираса была залита кровью, а на лице бушевали кровоточащие раны, подошёл к солдату, осторожно помог ему слезть с коня.
– Что случилось, Ралоф? – спросил Галмар, расталкивая солдат и выходя к всадникам.
– Лазутчики… – сказал он, переводя дыхание. – Они выследили наш лагерь ещё с ночи. Пришлось их перебить. Всех. Они вели с собой отряд, не большой по численности. Видимо, подготавливали плацдарм для атаки основных сил, что была намечена именно сюда. И да, легион уже стоит у стен Вайтрана, Галмар. Они готовы.
– Твою мать. Всё-таки опередили, сволочи, – Галмар сплюнул на землю.
– Их много, но часть откололась, – сказал Ралоф, поддерживая раненого солдата. – Эта разведка стоила жизней. Эти двое – последние, кто остался из моего отряда. Лазутчиков мы потрепали, но многие из того отряда, который был с ними, смогли скрыться.
– Сбежали, как крысы. Ну ничего, мы настигнем их в их же логове. Утопим в их же реках крови, – сказал Галмар, ощерившись. – А что по поводу «откололась»?
– Часть солдат, небольшая, поехала по тракту в сторону Фолкрита, забрав с собой до последнего солдата из своего гарнизона и свои знамёна.
– Значит, их стало меньше. Но нам от этого ни холодно, ни жарко.
– Они уехали? – спросил Тхингалл, подойдя к всадникам.
– Именно, – ответил Ралоф, посмотрев на него.
– Значит, ярл Сиддгейр всё же созвал их, – сказал Тхингалл себе под нос.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Галмар, посмотрев на него.
– Я был в Фолкрите. Ехал оттуда по тракту, где меня и схватили. В Фолкрите свои проблемы и ярл дал приказ вернуть свой гарнизон назад, для защиты города от… – каджит резко оборвал.
– От кого? – спросил подходящий Рагнар.
Тхингалл посмотрел на него.
– Я и сам толком не знаю, – соврал каджит. – Видимо, разбойники участили свои нападения, стали объединяться в большие шайки, вот ярл и спохватился.
– Возможно, – подумал Галмар. – По крайней мере меньше мяса с противоположной стороны.
Послышались барабаны. Их ритмичный стук разносился эхом по горам и скалам, по большаку, на который посмотрели Галмар, Тхингалл, Рагнар и все остальные.
– А вот и наши сукины дети! – прорычав, улыбнулся Галмар. – Настал час алого рассвета! Итак, всем приготовиться. А ну шевелитесь, псы! В снаряжение и стройся!
Его крик напоминал рычание медведя. В лагере началась беготня. Солдаты на ходу надевали шлемы, сапоги, пояса и ножны. С ходу из стойла с оружием вынимали секиры, молоты. Нисаба находилась у своей небольшой, покрытой мехом саблезуба, палатки для сна. Дрожащими руками она пыталась застегнуть свой ремень на поясе.
Сзади подошёл Тхингалл. Он аккуратно обнял её, помог справиться с ремнём.
– Ты готова? – спросил каджит, прошептав ей эти слова на ухо.
– Не думаю, что готова убить человека… – призналась Нисаба, опустив глаза. – Мне страшно, Тхингалл. Я боюсь и признаю это. Пусть тебе стыдно, но…
– Мне не стыдно, – оборвал её Тхингалл, развернул к себе. – Поверь мне, я тоже боюсь. Но я воплощаю свой страх в ярость и силу. Делай так же. Не отходи от меня ни на шаг. Я защищу тебя, даю слово, – после этих слов Тхингалл медленно поцеловал её. Нисаба обняла его и ответила на поцелуй.
Джи’Зирр шёл рядом с Дро’Заримом. Делал он это уверенно, однако ноты сомнения в правильности того, к чему он морально настраивался, терзали его мысли до сих пор. Им вернули их оружие, которые отобрали после того, как схватили и приволокли сюда. Дро’Зарим не убирал лапу с рукояти своего меча.
С ходу к ним присоединилась Кейт. Она шла уверенно, практически порхала. Посмотрев на Джи’Зирра, каджитка улыбнулась. Они шли уже трое. Прошли мимо палатки, где были Джи’Фазир и Ра’Мирра. Не остановились, ибо не было времени. Лишь коротко кивнули. Те осыпали их вслед напутствующими словами, предостерегая от гибели, а Ра’Мирра и вовсе расплакалась.
– Да хранит вас всех сегодня С’рендарр… – сказала она, смотря вслед уходящим каджитам.
Тхингалл с Нисабой подошли к М’Айку. Каджит в жёлто-оранжевой монашеской рясе с капюшоном находился возле так называемого полевого лазарета, где и сейчас уже находились раненые. Они, перебинтованные от пояса и до самой макушки головы, получили ранение в одной из многочисленных стычек ранее.
– Ну, как ты? – спросил Тхингалл.
– Не уверен, что могу сказать точно. В животе беспокойство. Такое происходит, когда нервничаешь, – ответил М’Айк, скрестив лапы на груди. – Я не буду в самой гуще сражения, но от этого не легче. Очень сильно каджит переживает. За вас, за нас. Вернитесь целыми, и чтобы мне не пришлось лихорадочно стараться вытащить вас с того света.
– Даю слово, друг мой, – сказал Тхингалл, улыбнувшись и положив лапу на плечо каджиту, – что меня ты лечить не будешь. Как и Кейт, Нисабу и других. Все мы переживём этот день.
– Я верю в это, – сказала Нисаба, крепко сжимая эфес своего нового меча, что свисал у неё в ножнах на поясе, полученного от здешнего кузнеца.
М’Айк Лжец посмотрел на неё, слегка улыбнувшись.
– Не верь, каджитка, а делай так, чтобы это случилось. Даже когда кажется, что всё потеряно, – сказал он.
Барабаны били в ритм. Пехота шагала в такт. Над их головами, облачёнными в кольчужные закрытые стальные шлемы яйцевой формы, навершии которых сужались в тонкие поблёскивающие иглы, веяли на утреннем ветру большие стяги синего цвета с изображением ощерившегося в профиль медведя – герба Истмарка. Слева от пехоты ехала кавалерия, ведомая ещё одним вожаком. Он был братом Галмара, прибывшим со своим конным войском прямиком из Виндхельма.
Эта земля стала огромным полигоном, на котором развернулась многотысячная армия Сопротивления. Установили большие осадные катапульты. Вопреки ожиданиям Галмара, их подвезли куда раньше, чем планировалось. Катапульт всего было три и установили их на невысоком холмистом возвышении в линию не далеко от того места, где сопротивленцы формировали свой боевой строй. Рядом с ними, к каждой, были приставлены охранительные гарнизоны из части пехоты и кавалерии.
Основная сила выстроилась в несколько шеренг, заняв собой и дорогу, и весь лагерь, и остальные ближайшие клочки земли. Вожаки стояли впереди всех. Все были на конях. За ними пехота. В первых линиях стояли наши каджиты, рядом, друг с другом. Каждый из них волновался, тяжело испуская из груди дыхание, глядя вперёд, за горный горизонт, за скалы, за которыми виднелся высоченный дворец, обнесённый высоченными дубовыми частоколами вокруг него.
За ними были шеренги. Огромные полосы синеватого цвета с отблескивающими утренние лучи солнца стальными иглами на навершиях стальных серебристых кольчужных шлемов. Они были сильно отполированы. Ранее такого не делалось, ибо так было сделано специально, чтобы запачкать чистую кольчугу кровью своих врагов. И все Братья были настроены на это.
К ним на своём чёрном мерине выехал Галмар. Норд был во всеоружии. За ним расстилались поля ферм, изрезанные овраги, мелкие ручейки, восходил над скалами Драконий Предел – дворец, стоящий на холме. У его подножий расстилался большой город.
Прямо по курсу был Вайтран. Была их цель.
Галмар осмотрел каждого солдата. За ним были слышны барабаны. Имперский легион приближался, не менее чётко шагая в такт под удары.
Солдаты молчали. Все, как один, облачённые в кирасы, спрятавшие свои грозные лица под шлемами. И только каджиты отличались, вырисовываясь из всей этой сине-блеклой картины.
Загромыхали осадные орудия. Горящие снаряды огненным дождём полили поля Вайтрана, оставляя за собой лишь хаос и разрушение, сжигая траву и всё, что стояло у них на пути.
Галмар посмотрел на то, как поля накрывает нескончаемый пожар, как камни бьют по тем местам, мимо которых нерушимо шёл строем имперский легион, подгоняемый громким гудением рога и приказами своих военачальников.
Переведя взгляд на своих солдат, Галмар начал:
– Час настал, воины! Они – предатели и изменники, скрывшиеся за стенами города – говорят, что наши идеалы лживы. Что мы не более, чем воры, головорезы и убийцы! Но, нет! Мы – крестьяне! Мы – ремесленники! Мы – сыновья и дочери служанок, лавочников и солдат! Мы – сыны и дочери Скайрима! И мы с вами добились столь многого, потому что наше дело правое. Потому что мы боремся, как один. И потому что наши сердца рвутся от гнева!
Послышались выкрики солдат. Столь энергичные и громкие, как шум и атака огненного дождя с небес, что извергали стоящие на холмистых возвышениях осадные машины.
– Для своей страны! Для всех истинных нордов Скайрима! – кричал Галмар сидя верхом на своём мерине.
Каджиты молча внимали его воодушевляющей и пламенной речи. Тхингалл посмотрел на Нисабу, взял её за руку, слабо сжал. Каджитка посмотрела на него, слегка улыбнулась.
– Стены Вайтрана высоки, но они стары и выкрошены, подобно Империи, чей легион охраняет их! Смотрите, их копья, вздымаясь, направленны в нашу сторону. Они идут под барабаны, дабы, насадить на нас оковы и поработить, заставить гнить в своих ямах, подавить нашу волю и свободу в наших сердцах! Они построили вокруг города баррикады, дабы задержать нас, но мы прорвёмся сквозь них и сквозь имперцев, что тучей надвигаются на нас, предвещая великую грозу!
Вновь послышались выкрики, ещё громче и ещё уверенней.
– Наша цель – подъёмный мост. Мы пробьёмся к нему сквозь армаду легиона и захватим его. Тогда город будет нашим! – сказал Галмар, одной рукой снимая со спины свой длинный молот. Этот норд был сильным, раз смог удержать такой оружие в руке, сидя верхом на коне. – Все за мной! Покажем этим имперским молокососам, каковы истинные норды Скайрима!
Он развернул своего коня навстречу марширующим имперцам. Поднял свою руку, вытянув её и держа свой длинный молот навесу. Рядом с ним выстроилась линия. Справа от него подъехал его брат – Вестгейр Каменный Кулак. С Галмаром они прошли вместе Тридцатилетнюю войну и вот сейчас оба возглавляют силы Сопротивления. Есть у Галмара и ещё один кровный родственник, бродящий в зимних переулках Виндхельма, вечно пьяный и кричащий, как он ненавидит тёмных эльфов. Этим он, в отличие от своих братьев, и ограничился. Рольф его имя. Рольф Каменный Кулак. Но, в отличие от Галмара и Вестгейра, в нём мало чего от воина, лишь многое от забияки и драчуна.
Слева от Галмара в ряд выехали остальные вожаки: Гейрлейв Медвежья Лапа, Ёрунд Снежный Молот, который, несмотря на свой невысокий рост, уверенно сидел на своём высоком и могучем буланом мерине, Скьёльд Дубовая Кость, что насадил на своё лицо шлем из тролличьего черепа, который выглядел весьма устрашающе.
Рогвальд Стальная Жила, встав во главе кавалерии, выстроил свои боевые отряды возле желтоватых холмов, на которых стояли осадные машины. Его роль заключалась в быстрой и массированной атаке, а также в защите машин от имперской кавалерии.
Все вожаки, что представляли собой передовую линию, приготовили свои оружия. Солдаты последовали их примеру, обнажив тысячи клинков, что издали собой единый монотонный звук вытаскиваемой из ножен стали.
Раздался громкий гул рога. Солдат, что стоял на возле осадной машины, протрубил, очень громко, тем самым дав начало этой истории меча и отваги, что напишется кровью и смертями у стен Вайтрана.
– Вперёд! – прорычав, выкрикнул Галмар Каменный Кулак и первым рванул на своём коне навстречу легионерам, что уже практически подошли к их лагерю многочисленными коробками, расставленными в линии, друг за другом. За Галмаром помчались вожаки. Следом за ними, громко выкрикивая боевые кличи, ринулась туча воинов.
Это было похоже на огромную волну, что старалась захлестнуть огромные камни, затопив их на дне морском. Братья Бури сошлись с имперцами с ходу. Кони вожаков прыгнули в гущу первых на их пути коробок, сбивая с ног закрывшихся щитами имперских легионеров. Галмар сразу начал махать молотом, нанося удары по их защищённым шлемами затылкам, щитам. Легионеры поднимали их, создавая защитную стену, но куда им было тягаться против разъярённого норда? Галмар, рыча, словно разъярённый медведь, был окружён в гуще многочисленными серебристыми доспехами солдат, что постепенно оттесняли его от остальных вожаков, что прорубали себе путь по телам убитых ими легионеров к Галмару.
Огромная волна с громким рыком сошлась с дисциплинированно выстроенной стеной щитов. Братья Бури напрыгивали на них, сбивали щиты ногами и стальным оружием. Волна на стену. Легион не дрогнул, лишь плотнее сомкнул свои ряды. Сразу же послышались стоны и крики, полились ручейки крови по латам и почве под ногами. Тхингалл с остальными каджитами были в самой гуще этой давки, стараясь прорубить себе путь вперёд, но легионеры умело сгруппировались. Создав стену из щитов, они прикрыли стоящих за ней копейщиков, которые своими огромными копьями пробивали вражеские редуты, сбивали с ног нордов, протыкая их груди насквозь через кольчугу и кирасу.
Первая волна атаки захлебнулась спустя несколько минут. Легион смог выдержать натиск. Тогда же, все как один, Братья Бури отступили назад. Отбиваясь от острых наконечников копий, за ними последовали и каджиты, полностью скопировав собой дисциплину и хладнокровие легионеров, умело сгруппировавшись кучей.
Был дан знак и туча вновь хлынула на легион. Норды ещё яростнее старались пошатнуть стену щитов, повалить легионерские заслоны. Вновь послышались стоны и крики, кровь рекой полилась по извилистой, изрезанной буграми, проросшей желтоватой травой почве. Копья, высоко вздымаясь, сталкивались друг с другом, потом падали в гущу сражения, отталкивая Братьев Бури дальше от имперского заслона. Вторая волна так же захлебнулась, как и первая. Братья Бури отступали назад, топчась по своим раненым и убитым товарищам. Дро’Зарим, окружённый со всех сторон отступающими Братьями, споткнулся об убитого норда, свалился, взглянул в расколотый шлем и увидел яркие голубые глаза, на которые спадала белокурая чёлка. Это была женщина. И таких сейчас валялось целое множество. Каджит, всё ещё находясь на земле, отмахивался мечом от многочисленных копий, что пытались достать его. Легион начал неспешное наступление, практически не разомкнув свои ряды. Джи’Зирр, отдалившись от своей группы, примчался на выручку. Прикрывая сородича, он дал возможность Дро’Зариму подняться, однако постепенно их начала окружать имперская коробка, постепенно поглощая каджитов в свой тыл. На помощь примчался Тхингалл, буквально врываясь, словно молния в пышные ветви высоченного дерева, в гущу сражения. Размахивая мечом, он рубил имперцев направо и налево, без разбора, полностью отдавшись своему инстинкту выживания, что двигал им. Солдаты закрывались щитами, парировали удары. Послышался крик. Дро’Зарим смог достать одного из легионеров остриём своего меча, насквозь проткнув его рёбра. Тот упал, тогда в образовавшуюся дыру метнулся Джи’Зирр. Он сбил одного из солдат пинком в прыжке, начал наносить удары мечом по рядом стоящему легионеру. Тот не смог быстро парировать удары, и клинок прорубил его по лицу. Их железные, серебристого цвета шлема отлично защищали голову, однако лица были открытыми. Солдат упал, каджит нанёс ещё два рубящих. Тхингалл оттеснил двоих легионеров, что вырвались из общего построения, хаотичными атаками. Один из солдат нанёс удар по боковой траектории, с правого плеча. Тхингалл увернулся от атаки, рубанув по его ноге. Солдат присел, тогда Тхингалл перевёл свой меч за затылком и мощно резанул им сбоку по открывшемуся горлу легионера. Фонтаном брызнула кровь, солдат закашлял, захлёбываясь своей кровью, которая полилась у него изо рта.