Сага о каджитах: Скрытая угроза

– Эвоно как, значит, – продолжил стражник, так же протянув к костру свои ладони. – Ульфрик топчет с севера Скайрима, Туллий гонит легионы с Хаафингара. Оба намереваются в кротчайшие сроки сойтись у Вайтрана.

– Балгруфу не позавидуешь, – сказал его напарник. – Сейчас он все силы сосредоточил в городе, готовится к настоящей мясорубке, а она то уж точно будет. После того, как это перемирие завершилось, обе стороны конкретно рассвирепели. В Рифтене, говорят, переворот произошёл и к власти пришёл клан Чёрный Вереск. Явно не без помощи Империи или, того хуже, талморцев.

– Не думаю, что этот шаг Ульфрика является разумным, – сказал стражник. – Можно сказать, у него под боком змея подползла, а он всё на Вайтран зарится.

– Ну, если подумать, то взятие Вайтрана, или же его защита, расположит одну из сторон к победе, – сказал напарник.

– К победе? Не думаю. Война будет идти ещё очень долго и, боюсь, не закончится благополучно для любой из сторон. Если Ульфрик победит, страна окажется в не очень благополучном положении, в изоляции, так сказать. А Империя тратит свои силы на то, чтобы подавить мятеж и это её ослабляет.

– Что рассуждать то? Дело идёт, так сказать, своим чередом. Наш ярл отправил Туллию целый гарнизон в помощь на войну за Вайтран, а владения его без защиты остались. В последнее время из своих шахт разбойники повылазили, начали нападать на торговые караваны и путников. Балгруф ничем не отличается. До меня слух дошёл, что Ривервуд данью обложила какая-то местная шайка, а ярл даже пальцем не шевельнул. Всё норовит власть не потерять, а наш ярл, – напарник слегка подался вперёд, говоря на тон ниже, – подлизывает Солитьюду зад. Такие вот дела.

– Наш ярл немного труслив, я думаю, – стражник так же подался вперёд, говоря ещё тише, чем его напарник по караулу. – Помнишь, что более года назад было? Ну, как его, проблема с драконами, всё такое. Тогда ярл Вайтрана отправил в Ривервуд гарнизон, а наш ярл Сиддгейр чуть в штаны не наложил, подумав, что Вайтран на него войной пошёл, и начал писать в Солитьюд с просьбой, нет, даже с мольбой о защите в случае возможного нападения.

– Да, как ему место в ярловом зале досталось? Эх, было время, когда его дядька правил, Денгейр. Он хотя бы занимался зачисткой местности от всякого отребья. А сейчас что? Бандиты, нечисть всякая в разрушенных пограничных крепостях поселилась. Ночью никто из города носа не высовывает.

– Согласен. Раньше было куда лучше, – согласился стражник.

Они замолчали на некоторое время. Был слышен лишь треск горящих поленьев в костре, да шелест деревьев от дуновений ветра, да возгласы в самом поселении, хотя, в обычном случае в Фолкрите царила постоянная тишь. В поселении мало кто говорил громким воскликом. Неизвестно, из-за чего такое расположение к уныло томящейся тишине. Возможно, горожане боялись побеспокоить покоящихся на кладбище мертвецов своим шумом, или же причина была в другом, в самих людях? Сейчас же один из тех редких случаев, когда в городе слышны разговоры, смех, хоть и унылый, и трепет горожан на улицах.

Молчание на посту сменилось расторопным кашлем стражника, от чего его шлем немного потрясся.

– Чёрт, огромный, мне кажется. Неудобный, да и видно в нём плоховато, – сказал стражник, поправив свой шлем.

– А мне мой в самый раз, – ответил напарник, посмотрев на костёр.

Поправляя шлем, стражник кинул взор на возвышающийся впереди них тракт, по которому медленно ступал в сторону города конь со всадником на нём. Он был облачён в коричневого цвета плащ, а морда была закрыта под льняным свисающим капюшоном.

– Глянь-ка, кто едет, – сказал стражник, слегка подтолкнув своего напарника. Тот посмотрел туда же, убрал руки от костра, слегка потёр их и сделал два шага вперёд, заранее приложив руку к своему топору, свисающему на поясе.

Тем временем всадник молча приближался. Стражники пытались рассмотреть его лицо, но сделать этого не удалось. Всадник ехал с опущенной мордой и выпрямился лишь тогда, когда услышал встречный топот стальных сапог. Он посмотрел вперёд. Стражник вытянул левую руку.

– Стой! – сказал он.

Всадник потянул поводья. Конь слегка тряхнул гривой, остановился, цокая копытом по выпуклому камню.

– Кто? – спросил стражник.

– Обычный путник, – сказал всадник хрипловатым голосом, – у которого необычные новости для вашего ярла.

– Кого попало к ярлу не пускают, да и в город тоже в последнее время. Опасно нынче стало в здешних лесах. Кажется, что сама природа озверела, – сказал стражник, разглядывая морду всадника. – При себе что имеешь, каджит? Давай. Без обыска мы тебя не пропустим в город.

– Мне нечего скрывать. – Тхингалл отбросил плащ назад, показав стражникам свой меч, свисающий в ножнах на поясе, потом снял с плеч рюкзак, развязал узел. Один стражник встал слева от каджита, второй же обошёл коня, потом посмотрел в рюкзак. Кроме нескольких яблок и бурдюка в нём ничего более не было.

– Хм, ну ладно. А откуда едешь и что за новости? – закончив осмотр, стражник подошёл к своему напарнику, посмотрел на каджита и скрестил руки на груди.

Тхингал повесил рюкзак обратно. Перебрав поводья своими пальцами, каджит слегка сузил глаза, чувствуя утомление от навязчивого любопытства этого солдата.

– Еду из лесу, новости не самые приятные, но ярлу придётся их выслушать, если он не хочет проблем, – ответил Тхингалл. – Пропустите меня, не будем терять времени зря. То, что я скажу, должен услышать непосредственно ярл и его приближённые. Вас политика не касается, не сочтите за грубость. Для решения проблемы требуются действия людей, которые связаны с властью. Для вас же то, что я расскажу, окажется обычной сплетней, байкой, ну или очередным слухом.

– Да, с таким пренебрежительным отношением к своему обаянию, добиться расположения ярла будет ооочень сложно, – усмехнулся стражник. – Тебе стоит рассчитывать на то, что тебя просто подпустят к порогу ярлового дома и не вышвырнут обратно, как отребье. Ну, топай, давай.

Стражник отошёл с пути каджита.

– Благодарю за предостережение. Твоё сопереживание меня слегка тронуло, – ответил Тхингалл, слегка ударив уздами по коню, тот потопал. Стражники проводили всадника взглядом.

– Твою мать, вот же наглый засранец… – гулом произнёс слегка выведенный из себя стражник, когда каджит миновал входной проём в полуразрушенном бастионе. Ворот здесь не было.

– Успокойся. Они, каджиты, все такие. Лучше пойдём обратно к костру, там есть кое-что из выпивки, – сказал напарник.

– Да, не помешало бы промочить горло.

Каджит медленно проезжал по улице города-поселения. По обеим сторонам расстилались крыши низеньких домов. За одним из томившихся здесь строений находилась лесопилка. Тхингалл осматривался. Было тихо. Тишь наступила мгновенно, но не внезапно. Голоса снова перешли в шёпот, смех покинул улицу, а трепет угас сразу же, как всадник миновал городские стены. Жители молча проходили мимо и шли вдоль улицы. Кто шёл в паре, тихо переговаривались между собой, стараясь не привлекать внимание всадника рассматривающими его физиономию взглядами, лишь бегло кидали на него взор и тут же отворачивались или смотрели под ноги.

Меж домов каджит увидел огромную площадь. Присмотревшись, за невысоким обрывом высовывались блеклые каменные плиты, возле которых возвышались небольшие бугры. Таких плит было целое множество, среди которых уныло слонялись жрецы в коричневых балахонах, спрятав лицо под капюшонами.

Тхингалл бегло осмотрел ту часть города, потом его взор пал на вывеску, что расположилась возле дороги.

– Мёртвые припарки, – прочитал каджит. Потом увидел ещё одну табличку, но на другой стороне от дороги. – Товарный склад «Серые сосны».

Прочитав вывески, каджит слегка чертыхнулся:

– Мда… Не город, а какое-то одно сплошное унылое кладбище с квартирантами по обеим сторонам от света.

Проехав поворот, каджит остановился. Прямо за поворотом находилась большая таверна. Тхингалл слегка улыбнулся.

– Ну хоть что-то хорошее в этом унылом месте, – сказал каджит, после чего спрыгнул с коня, подвёл его к небольшому заборчику, привязал узды.

Мимо прошла низенькая девочка. Каджит обратил на неё внимание, однако она, закрывшись полностью в чёрную накидку с капюшоном и потупив взгляд, молча прошла, не наградив каджита вниманием, словно не заметив его вовсе. Тхингалл молча проводил её взглядом, после чего направился к ступеням, возле которых свисала на столбе очередная вывеска.

– Мертвецкий мёд, – произнёс вслух Тхингалл. – Они что, издеваются? – спросил сам у себя каджит и бегло осмотрел таверну, которая стояла здесь в тиши. – Подозрительно тихо кругом… – сказал он, осмотревшись и остановив взгляд на своей лошади. – Надеюсь, её хоть не стащат, а то местечко здесь конечно не из желанных…

Войдя внутрь, каджит тихо закрыл дверь. В помещении было не шумно. Кто-то общался, не громко, но и не тихо, кто-то молча пил мёд, но никто из посетителей даже не смеялся. Мало того, лишь немногие обратили на новоприбывшего каджита внимание. Тхингалла это не смутило, даже наоборот. Он прошёл к столу, за которым стояла трактирщица. Женщина, оперевшись локтями о стол, читала какую-то книгу. На подошедшего каджита она посмотрела ни сразу, лишь после того, как Тхингалл сложил лапы на столе, звонко отодвинув стул перед этим и сев на него.

– Добро пожаловать, – отрезано проговорила она, неохотно закрывая книгу. – Что будете заказывать?

– Выпить что-нибудь. Мёда давай, – ответил ей каджит менее приятным тоном.

Трактирщица на некоторое время отошла. Каджит, оперевшись локтем, полубоком развернулся, окинул взглядом зал таверны. Здесь горел большой костёр, тренькал на лютне в самом углу зала бард, что-то напевая себе под нос. Столов было много, занятых лишь половина.

Женщина вернулась скоро. Она налила мёд в большую кружку и подвинула её каджиту. Тхингалл принял её, сделал пару глотков, поставил на стол. Скинув рюкзак, каджит достал найденный у ещё одной разграбленной повозки, на которую наткнулся по пути в город, желтоватый кошель, расплатился за выпивку, накинул на плечи рюкзак, взял бокал и не спеша прошёл по залу, усевшись за один из свободных столов, что стоял в углу зала.

Тхингалл молча сидел, оперевшись мордой о кулак. Его глаза смотрели на дно кружки, что было затоплено густой выпивкой. В голове пробегали мысли, очень много. И все они относились к предстоящей встрече с ярлом города. Он не слышал о здешнем правителе ничего толком, как и о самом городе тоже. Но познакомившись с местным окружением, у каджита нарисовалась картина в голове, такая же унылая, как и сам Фолкрит.

Просидел каджит достаточно долго. Когда его кружка опустела, Тхингалл, сложив лапы на столе, погрузился в себя, перебирая всё то, что он увидел, почувствовал, пережил за эти последние дни. Все его раздумья были направлены на мысли о судьбе его сородичей. Каджит даже не знал, живы ли они и встретится ли он с ними вообще? Возможно, он единственный выживший каджит после побега из их лагеря, а Ахаз’ир со Старейшиной приняли ту же участь, что и остальные, если уже вернулись обратно, встретив в их родном пристанище лишь орду тех ужасных исчадий.

Потом каджит вспомнил слова Довакина. Словно громом среди ясного неба они осенили его. Тхингалл выпрямился, посмотрев на свою уже пустую кружку, каджит и не заметил, как осушил её до дна. Потом встал, поправил свои ножны, свой плащ и медленно вышел из таверны, тихо закрыв за собой дверь.

Спустившись по ступеням и выйдя на поворот улицы, каджит услышал крики. Посмотрев в сторону развилки из нескольких домов, каджит пошёл на шум. Постепенно крики и ругань становились всё громче. Крик, что он услышал, который привлёк его внимание, был плачем. Плачем девочки. Подойдя к оградке одного из домов, за его углом несколько стражников схватили рыдающую девочку, облачённую в чёрную накидку. На её маленьких губах струилась кровь.

– Грязная воришка, это отучит тебя красть! – сказал стражник, после чего хлестанул девочку веткой по щеке. Она вскрикнула от боли. У солдата, что стоял рядом, в руке находился кочан капусты.

– Отпусти, ты мне больно делаешь! – вскрикнула девочка, посмотрев на одного из держащих солдат заплаканными глазами.

– Замолчи, грязная воровка! – сказал солдат, приготовив свою руку для очередного удара.

– Только попробуй, – раздался хриплый голос за спинами у солдат. Они обернулись. В переулок зашёл каджит, положив свою лапу на рукоять свисающего меча.

– Что ты там промяукал, хвостатый? – солдат, выкинув ветку, схватился за рукоять своего меча. – Вымазываешь воровку, значит? Ну тогда понесёшь наказание вместе с ней. Мужики, намыльте бока этому херовому «герою».

Солдаты, толкнув девочку наземь, обнажили свои клинки. Кинув капусту, на землю, солдат взял в руки свой топор. Каджит тут же вынул свой клинок. Двое обступили его, третий, что был с топором, вышел вперёд.

– Ну сейчас мы тебе хвостик то укоротим, мерзавец, – сказал он и напал на Тхингалла, замахнувшись топором. Каджит без труда увернулся от атаки, сделав стражнику подсечку. Тот свалился наземь. Двое других тут же ринулись на каджита. Один из солдат нанёс рубящий удар сверху. Каджит увернулся от него, ударил стражника локтем, заставив его от удара отринуться назад. Второй тут же наступил на каджита, сделав два ловких выпада. Оба Тхингалл легко смог парировать, зафиксировав вторую атаку своим мечом. Он сделал подсечку. Солдат упал, выронив свой клинок.

Девочка тем временем, вытерев заплаканные глаза, молча наблюдала за дракой в переулке, крепко прижав украденный ею на рынке кочан капусты.

– Ах ты блохастое отродье! – крикнул четвёртый, вынув сходу свой меч и напав на каджита.

Солдат умело атаковал Тхингалла, обходя каджита с разных позиций, стараясь запутать его в движениях и выбить из равновесия постоянными сменами стоек. Каджит отступал назад, блокируя наносящиеся удары, уворачиваясь от них.

Не заметив, Тхингалл ударился спиной о стену дома, энергично уйдя прыжком от атаки солдата. Резко обернувшись назад, каджит пропустил прямой кулаком в челюсть. Его лапа дрогнула, вторая резко прикрыла морду, ноги подкосились, однако удар был не сильным, хоть и внезапно пропущенным. Каджит увернулся от режущего бокового, проскользнув под лезвием солдата. Отступив от него на безопасное расстояние, каджит выплюнул кровь изо рта, что придавала не очень приятный привкус. Повертев свой меч в лапе, он встал в стойку, пристально следя за солдатом. Оскалив свои пожелтевшие зубы, щетинистый капитан стражи медленно обходил каджита, крутя лезвием у себя в руке.

– Осторожно, сзади! – послышался детский крик. Каджит не успел обернуться. Жёсткое бревно проскользило по его затылку, выбивая из равновесия. Тхингалл выронил свой меч и свалился на землю. Его взгляд пал на серые брёвна одного из домов, потом на стальные сапоги, что встали возле его глаз. Послышались ругань, насмешливый тон, чей-то звонкий плевок. Потом взгляд размылился, сознание постепенно покинуло реальность. Всё затихло.

Тхингалл очнулся спустя некоторое время. Сколько минут или часов каджит пробыл без сознания, сказать было сложно, но затылок до сих пор ныл. Спина почувствовала что-то жёсткое, шершавое под собой. Перевернувшись набок, каджит упёрся лапой в деревянный пол. Его глаза, всё ещё мутным взглядом обозначая картину перед собой, бегло пробежали по стене, столу, что стоял в углу, и маленькой низенькой скамье. Каджит находился в камере.

Найдя силы, Тхингалл поднялся, сделав это с большим усилием. Отряхнув свои запылённые, слегка испачканные штаны, он бегло пробежал взглядом по камере, медленно поворачивая свою ноющую голову, которую придерживал за затылок одной лапой.

Потом каджит не спеша подошёл к решётке. Она была сделана из стали и проходила более двух метров в длину. Слева от Тхингалла находилась стальная дверь, закрытая с внешней стороны на стальной замок.

За решёткой находилась длинная продольная комната. С противоположной стороны от камеры, где был заточён каджит, находилась ещё одна. Потом ещё одна справа от неё. Все камеры были расположены по обеим сторонам вдоль комнаты.

Послышался кашель, сопение, чей-то храп, чьи-то шаги. По комнате медленно прошёл стражник, осматривая камеры. Тхингалл отошёл назад, нашёл всё ещё мутными глазами местечко и присел там. Он прислонился спиной к стене, облокотился о неё головой, закрыл глаза. Всё снаряжение, в том числе плащ и рюкзак, были изъяты. На каджите была лишь его одежда.

Тхингалл скривил гримасу, чертыхнулся и сплюнул. Он отчётливо помнил всё, что произошло, из-за чего он оказался помещённым в фолкритскую темницу. Единственное, что обнадёживало каджита, так это чистая камера. На удивление в темнице было довольно-таки чистоплотно, не было излишних мерзких запашков, лишь воняло табаком на всё помещение, но с этим каджит смирился.

– Проклятье, занесло же каджита в дерьмо по самые не хочу… – пробормотал он себе под нос, открывая глаза. – Дурак хвостатый, на кой ляд я влез в чужую проблему? Болван, сиди теперь, пожинай плоды своего благородства, – он посмотрел на решётку. – Ту девочку, скорее всего, тоже схватили. Наверное, сидит где-то здесь, в соседней камере. Ну ей то ладно. Сирота, скорее всего, в любом случае ей терять нечего. Воровать капусту… Здесь хотя бы как-никак, а кормят. С голодухи не помрёт, да и помещеньице то не такое зловредное на вид, даже тепло немного. Жить можно, – он бегло осмотрел потолок, стены перед собой. – А вот я болван… Обливион меня побери…

Послышались шаги. Каджит резко посмотрел в сторону решётки. За ней, не спеша приближаясь, подошёл солдат. В его губах была сжата трубка, из которой доносился до носа каджита табачный дым. Тхингалл узнал этого человека. Скрестив руки на груди, стражник перебрал трубку зубами, не сводя глаз с каджита, потом усмехнулся.

– Очнулся, герой херовой матери, – пробубнил солдат.

Каджит сузил свои глаза.

– Что? Вынь изо рта и скажи нормально, – ответил Тхингалл.

Стражник звучно выдохнул. Он вынул трубку, держа её в правой руке, выдохнул большое облако дыма прямиком в камеру каджита. Тхингалл еле сдержался, чтобы не кашлянуть, однако желание сделать это перебирало его.

– Я говорю, твоя мать…

Стражник не смог закончить фразу. Раздался громкий кашель, что буквально эхом разнося по коридору. Солдат обернулся, чертыхнулся.

– Ну так вот, – сказал он, вновь посмотрев на каджита, – сгниешь ты теперь здесь, каджит, по глупости своей наивной. Решил свою дурость выплеснуть? Покичиться своей храбростью, глуповатой и неразумной? Тебя вместе с той воровской оборванкой сюда и закинули. Она то не была сугубо против. Сколько раз её уже ловили на краже. Здесь хотя бы не проголодает. Пойло то оно и на голодный желудок едой считается. А ты, видать, неместный. Конь твой привязанный был у таверны. Я тебя увидел, как ты по улице ещё ехал. Ну так вот и он, и твоё снаряжение поступило теперь в собственность этого города, как и ты тоже. Допутешествовался, каджит. – солдат усмехнулся.

– Зря тратишь время, – ответил ему Тхингалл.

– Не беспокойся, – спокойно сказал стражник, вновь прикурив. – И у тебя, и у меня его теперь предостаточно. Ведь я начальник этой темницы, а ты мой заключённый. И я каждый день буду навещать тебя и напоминать тебе о твоей судьбе.

– Делай это почаще за день, чтобы ещё напоминать мне и о своей ущербности, – ответил каджит. – Фолкритская стража способна воевать с воришками, но не способна защитить себя от каджита с оружием. Надеюсь, ярл когда-нибудь наберёт в стражу настоящих мужчин, а не детей… без яиц, – он усмехнулся.

Солдат помрачнел. Он стиснул трубку зубами, а кулак внизу был крепко сжат. Его лицо закрыло плотное облако табачного дыма. Потом солдат не спеша повернулся и пошёл по комнате, осматривая остальные камеры.

Каджит проводил его взглядом, потом снова облокотился спиной о стену камеры, закрыл глаза.

Время шло утомительно долго. Неизвестно, ночь или день были за стенами камеры. Решёток наружу не было. Она была погружена во мрак, а освещение было лишь в коридоре. На стенах над камерами висели стальные светильники, в которых за железными узкими прутьями шарообразной формы горело по несколько свечей. Но они не разгоняли сумрак, льющийся по узкой продольной комнате темницы, а лишь одаривали её хмурые стены мимолётными короткими отсветами от пламени свечей, что нервно колыхались.

Каджиту представилась перед глазами картина. Он не спеша шёл по поляне через хвойный лес. Солнце ярко озаряло дневной небосвод, небо был чистым. На ветвях высоченных деревьев сидели и чирикали птицы, под ногами, словно покров, перебиралась плотная, зелёная трава, мягкая и приятная, колыхающаяся синхронно от легких дуновений ветра.

Он шёл не один. Одна лапа держала сорванный раннее цветок алого цвета, а вторая держала руку каджитки, что шла рядом. Они о чём-то разговаривали, смеялись, осматривали пролегающую по горизонту большую поляну, усеянную цветами и пышной тёмно-зелёной травой, что покрывала собой распростёртую даль.

Тхингалл посмотрел на неё. Её длинные волосы каштанового цвета мягко лежали на её хрупких плечах, а глаза смущённо были отведены в сторону. Лицо, смущённое улыбкой, было ярче самого солнца. А смех был приятнее пения птиц, что окружали большую поляну посреди хвойного леса.

Было тепло и приятно. Они шли налегке, крепко смыкая их пальцы в замок. Впереди, поблёскивая от дневного света, томилось небольшое озеро. Вокруг него слонялись, кролики, лисы, волки. Все дружно проходили вдоль озера, не боясь друг друга, не питая ни страха, ни злобы. Кролики были с волками, лисы с оленями. Увидев приближающуюся пару, животные не разбежались, кто куда. Они не уходили, просто легли возле озера, разглядывали блестящую воду, горизонт деревьев за ним, чистый небосвод. А каджиты медленно подходили.

– Вода тёплая, – проговорила Нисаба, опускаясь на корточки, проводя по воде кончиком своего пальца. Тхингалл постоянно слушал её голос, будто мелодию, заменяющую ему музыку. Он улыбнулся, стоя рядом с ней.

– Животных не хочу смущать, – сказал он, осмотревшись.

– Посмотри на них, – сказала Нисаба. – Они невозмутимые, им здесь хорошо, свободно. Не думаю, что они чувствуют какую-то зажатость в себе, страх. Здесь легко всяк пришедшему сюда. Мне кажется, – каджитка медленно поднялась, аккуратно снимая с плеч свою небольшую кожаную сумочку светло-коричневого цвета, – что это место магическое. Ты как думаешь? Здесь очень спокойно, относительно всего Скайрима. Здесь нет бурь, а лишь одно тёплое лето.

Каджитка положила сумку на пышную траву под ногами. Она медленно перебросила локоны своих волос за правое плечо, аккуратно перебирая их своими тонкими пальцами и осматривая озеро.

– Магия – это то, что на самом деле царит в здешних местах, удерживает его, делает красивым и страшным, спокойным и буйным, – сказала Нисаба.

Тхингалл молча слушал её, легко улыбаясь и осматривая озеро.

– Холодным, но в то же время тёплым… – каджитка медленно ослабила несколько узлов алого корсета на своей спине.

– Давай я помогу тебе, – сказал Тхингалл, подойдя к каджитке сзади.

Он приблизился к ней, она почувствовала его дыхание на своей шее, улыбнулась.

– Я бы и сама справилась. – сказала она, убирая ещё больше волос со спины. – Но раз настаиваешь…

Тхингалл не ответил. Он молча развязал несколько узлов, что заставляли корсет стягивать стройную талию каджитки. Потом она аккуратно стянула его с плеч, обнажая их, спину. Тхингалл помогал ей в этом, медленно обнажая тело каджитки от сжимающей одежды. Она скинула его, стянула кожаные сапоги, ступила на траву босыми ногами. Её изящное тело сияло подобно звезде. Тхингалл любовался ей, боготворил её. Нисаба медленно вошла в воду, оставляя за собой неизгладимый след на воде, что рассеивал водную гладь. Животные молча наблюдали за ними.

– Ты не представляешь, как здесь хорошо, – сказала она, после чего медленно опустилась в воду. Тхингалл всё ещё стоял на берегу. Вынырнув, каджитка вытерла своё лицо ладонями, а намокшие волосы, что прилипали к её спине, завела назад.

Она повернулась. Струйки воды быстро стекали по её шеи, её упругой груди, животу.

– Ты не поймёшь, – сказала она. – Иди ко мне.

Тхингалл перебрал хвостом сзади. Спустя некоторое время он снял сапоги, освободился от одежды, вошёл в воду по следам каджитки. Погрузившись, каджит тут же вынырнул, оставляя после себя многочисленные брызги и большие круги на воде. Нисаба улыбнулась. Тхингалл посмотрел в сторону берега. Животные, все как один, глазели на них.

– Я уже ревную тебя к ним, – сказала каджитка, плавно подплывя к Тхингаллу. Она приложила ладонь на его подбородок, повернула его морду, заставила его глаза посмотреть на неё. – Им уделяешь внимание, а мне нет.

– Не говори такого, – сказал Тхингалл, нежно обняв каджитку и прижав её к себе. – Мои мысли лишь о тебе постоянно.

– Да? – спросила она. Каджит почувствовал, как вздымается её упругая грудь. Нисаба прикусила губу, быстро пробежав по торсу каджита. – Чем докажешь?

Тхингалл молча смотрел на неё. Потом улыбнулся, слегка подался вперёд, коснулся её губ. Каджитка ответила ему, обвив его шею своими хрупкими руками, прижалась к его могучему телу.

Они долго целовались. Животные на берегу смотрели на них, олень что-то запел.

Каджит, прекратив поцелуй, посмотрел Нисабе в её голубые глаза. Они ярко горели, улыбчиво сжимая свои веки.

– Я люблю тебя… – прошептала она, прижавшись подбородком на его плечо. Каджит прижал её к себе ещё крепче.

– Я тебя тоже… – прошептал он.

– Давай не будем уходить отсюда? Давай останемся здесь подольше? – сказала каджитка, закрыв глаза.

Тхингалл припал губами к её шее. Нисаба молча улыбнулась, слегка закинула голову назад, чувствуя, как тёплые губы каджита безнаказанно блуждают по её шее. Потом он снова поцеловал её, она ответила тем же.

Они встретились взглядами. Молча, очень долго смотрели друг на друга. А большего им и не требуется. Для настоящей любви лишние слова не нужны.

Потом Тхингалл услышал кашель. Громкий, отрывистый, хриплый и больной. Картина постепенно размылась, превратившись в стаю белых голубей, что взлетели высоко вверх и скрылись за горизонтом пустоты.

Он открыл глаза. Перед ним во мраке находилась стена, возле неё была меховая лежанка. Рядом с ним стоял стол, на котором ничего не было. Вновь вернулась суровая, нежеланная реальность. Каджит поник головой, схватился за морду обеими лапами, потёр её, глубоко вздохнул.

За решёткой раздались шаги. Двое стражников подошли к камере, где находился каджит. Одного Тхингалл узнал сразу, однако в этот раз он пришёл без своей трубки. Второй же был в шлеме с забралом, плечи закрывал льняной плащ тёмно-фиолетового цвета.

Знакомый Тхингаллу стражник медленно подошёл к решётке, неохотно всунул ключ в замочную скважину и вполоборота открыл камеру.

– Поднимайся, – скомандовал начальник темницы.

Тхингалл не спеша поднялся.

– Выходи, – сказал начальник темницы.

Каджит медленно поплёлся к выходу.

– Стой, – начальник темницы достал из кармана путы. – Лапы вытягивай, – сказал он, недовольно посмотрев на каджита.

Тхингалл вытянул лапы вперёд. Начальник начал завязывать путы в тугой узел, делая это крайне резко.

– Понежнее, пожалуйста, – спокойно, в пол голоса проговорил каджит, хладнокровно глядя на начальника тюрьмы.

– Закрой пасть, – отрывисто бросил тот, не поднимая глаз. Когда путы были затянуты, он посмотрел на каджита. – Топай за ним, – начальник кивком указал на стражника.

Каджит повернулся и медленно пошёл за солдатом. На плаще второго пришедшего была обозначена оленья голова, рога которой сплелись подобно виноградной лозе. Путы сильно натирали кисти. Тхингалл почувствовал сильный дискомфорт.

Они поднялись по крутым ступеням узкого тёмного коридора. Поднявшись наверх, стражник постучал в деревянную дверь. Она со скрипом отворилась, озарив коридор светом. Стражник взглянул на них, после чего освободил проход.

Группа вышла через задний двор большого дома ярла. Двор был пустым, отгороженным невысоким деревянным забором с кольями на нём.

– Тебе повезло, блохастый, что ярл решил принять тебя до того, как твою тушу навсегда заточат в моей яме, – послышался насмешливый тон начальника темницы за спиной у каджита. Тхингалл даже не сделал и полуоборота головы и не ответил. Он лишь громогласно сплюнул вправо.

Подойдя ко входу в дом ярла, стражник, шедший впереди, обернулся.

– В тронном зале веди себя тихо и говори тогда, когда спрашивают непосредственно тебя. Любой посторонний звук из твоего рта – и тебе отрежут язык, – сказал стражник.

– Благодарю за наставление, – ответил Тхингалл, широко улыбнувшись. – Не будем тогда заставлять вашего ярла ждать.

Когда они вошли внутрь, Тхингалл осмотрелся. Это был один большой зал, обнесённый дубовыми стенами, с высоким углубленным потолком. Посреди горел в продольном каменном сооружении огонь, возле которого стояло двое из приближённых ярла. По обеим сторонам возвышались ступени на второй ярус, с которого на пришедших наблюдали ещё несколько людей, оперевшись локтями за оградку.

Тхингалла медленно повели вдоль этого странного, как показалось каджиту, каменного сооружения. Ярл сидел на другом конце зала, облокотившись локтем на подлокотник своего ярко-кремового цвета трона. Его престол находился на широком, невысоком каменистом возвышении квадратной формы. Рядом с ярлом стояло двое. Один из них был облачён в имперскую броню, стоял справа от ярла. Вторая же была альтмеркой – представительницей расы Высших эльфов, облачённая в богатую одежду.

Пленника остановили возле подножия возвышения. Ярл, что-то обсуждая с альтмеркой в пол голоса, замолчал и посмотрел на каджита, лишь только того подвели к нему. Хладнокровным взглядом он осмотрел Тхингалла. Его лицо было каменным, равнодушным, глаза источали чувство лени и апатии.

В зале было довольно-таки тихо. Краем уха каджит уловил перешёптывание людей на втором ярусе, но не сделал и треть оборота головой, чтобы посмотреть туда. Его взгляд был скреплён со взглядом ярла, словно стальными цепями, не дающими одному отречься от другого.

– Значит, это и есть наш бунтарский каджит, – наконец неохотно произнёс ярл, потирая одним пальцем свой висок. – Добро пожаловать ко мне в гости, так сказать. Я Сиддгейр, ярл этого города и управитель всего, что находится за его пределами, вплоть до границ Вайтрана и Предела, – закончив, он посмотрел на альтмерку, потом снова перевёл взгляд на каджита. – Мне донесли, что ты приезжий. Приехал по тракту со стороны Вайтрана. При тебе не было ничего, кроме твоего коня, меча и рюкзака. Что привело тебя в мой город?