– Много воды утекло с момента вашей первой встречи. Тогда вы подружились, стали верными напарницами. Через многое прошли вместе с остальными. Она поддерживала тебя, защищала в некоторых случаях. Ты ей отвечала той же монетой. Но хочу сказать, что плохие поступки не должны затмевать хорошие. То, что сделала Кейт, это неправильно. Неправильно с точки зрения морали. Но её мотивы нам ясны. Как ясна и вся та злость, что была выплеснута нам в морды за столом, – каджит провёл ладонью по своей гриве. – Мне жаль, что я не услышал её. Она пыталась открыть нам глаза, но мы восприняли её догадки несерьёзно. Её обида подтолкнула её на такой шаг. Кража ключей – это шалость, но неприятная. И ты должна понять её, её действия. Я бы хотел, чтобы вы помирились, когда она вернётся.

Нисаба провела веткой по траве. Она посмотрела на небо, потом вновь на равнинный горизонт Вайтрана. Вдали были видны большие мельницы с огромными лопастями, что лениво кружились. Были видны маленькие, чёрные точки, что шевелились вокруг этих мельниц, на фермах, с головой погружённые в посев урожая. Не самое удачное время для такой работы: ветер стал холодным, с севера Скайрима постепенно дуют снега, принося вести о семенах будущей бури.

– Можешь не отвечать. Я не нуждаюсь в ответе. Но Кейт нуждается в поддержке с твоей стороны, – каджит встал, отряхнулся. – Надо идти. Расположимся в менее открытом месте, дабы не привлекать чьё-то ненужное внимание. Эй, подъём, выдвигаемся! – крикнул он Ра’Мирре и Джи’Фазиру, что сидели у берега речушки. Те обернулись, встали и подошли к ним.

Каджиты шли не спеша. Дро’Зарим с любопытством окидывал взором местность. Группа шла вдоль тракта. Возле него находилась медоварня, что издавала приятный аромат готовящегося мёда.

Пройдя её, каджиты свернули направо, поднялись по небольшой возвышенности. Группа вышла на лесистую местность. Впереди возвышались скалы, постепенно переходящие в горную флору здешней округи.

Они сделали привал возле большого пня. Дро’Зарим сбросил рюкзак на него, осмотрелся. Нисаба прошла по поляне, собрала несколько веток. Джи’Фазир и Ра’Мирра занимались сооружением костра: каджиты разложили вкруг небольшие камушки, найденные на этой поляне. Нисаба принесла собранный хворост, Дро’Зарим начал складывать его в сооружённый каменный круг. Спустя некоторое время костёр слабо горел, потрескивая сухими ветками. Каджиты уселись вокруг него, согреваясь от постепенно наступающего холодного вечера.

С момента их прихода прошло достаточно длительное время. Каджиты пожарили на огне мясо, что было выдано добродушным хозяином таверны «Спящий великан», открыли одну бутылку вина и заранее отужинали.

– Не думаете, что стоило бы подождать остальных, пока они вернутся? – спросила Ра’Мирра, держа жестяную кружку в обеих руках и прижавшись к своему мужу.

– Что нам помешает пожарить мясо ещё раз? – спросил Дро’Зарим.

Постепенно темнело. Дро’Зарим вышел к тракту. Каджит долгое время стоял возле него, смотря в сторону возвышающейся речушки, текущей на юг со стороны высоких гор. Именно оттуда шли каджиты и именно в ту сторону отправились Кейт, Джи’Зирр и М’Айк Лжец сегодня днём. Но до сих пор не возвращались.

Дро’Зарим, после длительного ожидания, вернулся к остальным. Костёр пылал ярко, освещая небольшое пространство вокруг. Тьма ночи постепенно окутала землю. Звёзды поочерёдно загорались, озаряя небосвод своим свечением. Было слышно пение светлячков, колыхание ветвей деревьев и шум речушки, что текла неподалёку.

– Их до сих пор нет. Чувствую я, что что-то случилось, – сказал каджит, присев у костра.

– Хоть бы они не попали в неприятности… – сказала Нисаба, подкинув в огонь ветку. – Кейт постоянно ходит за ними по пятам.

– Да, юная каджитка порой испытывает судьбу, азартно относясь к ней, – сказал Джи’Фазир.

– Тогда придётся ждать ночь, – сказал Дро'Зарим. – Мы не сможем идти дальше, пока они не вернутся.

Нисаба медленно окинула взглядом местность позади, после чего повернулась обратно. Дро’Зарим достал из рюкзака печёный картофель, вынул нож, разрезал его на ломтики и подал остальным. Отужинав, как следует, каджиты сгрудились возле костра, который горел всю ночь, разнося на небольшой вокруг себя радиус теплоту.

Ночь была холодной. Нисаба долго не могла уснуть. Лёжа на траве, подперев голову рюкзаком, она часто ворочалась. Сон долго не подходил, а когда подошёл, то был таким неприятным, что Нисаба нашла в себе силы прервать его и проснуться. Она приподнялась. Хладнокровная ночь жестоко промерзала её плечи. Каджитка аккуратно потёрла их. Её каштановые волосы спадали, закрывая под собой её худое, уставшее лицо с тусклым взглядом голубых глаз. Она не переставала вспоминать о Тхингалле. Жив ли он? И если да, то где? Далеко? Очень? Почему так холодно? Впоследствии мысли Нисабы перелились в её тихий шёпот. Она аккуратно легла, съёжившись. Ра’Мирра вплотную прижалась к своему мужу. Нисаба долго ворочалась, в конце концов она прильнула в объятия Дро’Зарима и в них, обдающих лёгкой, слабо согревающей теплотой, наконец смогла забыться во сне. Костёр обеспокоенно дёргал своими огненными языками, горел всю ночь, однако его тепла было крайне недостаточно.

Каджиты проснулись утром. Рано утром. Спросонья открыв глаза, Дро’Зарим словил помутнённый силуэт, стоящий над ним на фоне ослепляющей белизны утреннего неба. Медленно силуэт этот становился всё чётче и каджит увидел неизвестного воина, что держал его на прицеле острия своего меча. Каджит попытался вскочить, но воин тут же заставил его остановиться, прижав остриё чуть ли не вплотную к глотке каджита. Осмотревшись, Дро’Зарим окинул взглядом окруживших их, что держали каджитов под прицелом натянутой тетивы. Вскоре на поляну вышла вторая группа, обнажив свои мечи. Нисаба тут же проснулась. Не сразу поняв, в чём дело, она всё же машинально подалась за своим кинжалом, однако один из солдат резко схватил её, оттащил назад. Проснулся и Джи’Фазир с женой. Резко вскочив, они тут же свалились под грубой хваткой неизвестных. Ра’Мирра прижалась к своему мужу, тот обнял её, прижимая к себе. Нисаба, стараясь вырваться вначале, обдавая схватившего её воина бранью, впоследствии утихла и осмотрелась. Их было пять. Ещё столько же окружили каджитов у края небольшой опушки. Все поголовно были в шлемах, в синих меховых кирасах и плащах синего цвета, на котором отображался в профиль ощерившийся медведь – герб Истмарка, владения Виндхельма.

– Так, так, так. Кто тут у нас? С добрым утром, кошачья морда, – гулом произнёс из-под закрытого забрала один из солдат, что нацелился остриём меча в Дро’Зарима.

Каджит посмотрел на него. Холодным, спокойным взглядом, за которым скрывалась сильная вьюга, морозный ветер и леденящие эмоции. Каджит сдерживал себя, ибо, осмотревшись, понял, что любое неразумное движение грозит им скорейшей смертью на этой поляне этим холодным ранним утром. Он опустил лапы, глубоко, тяжело вздохнув. Лучники всё ещё стояли, натянув тетиву и прицелившись в каджитов.

– Разумно сохранять спокойствие, хвостатый, – произнёс солдат в стальном закрытом шлеме. – А теперь, вы пойдёте с нами, а если нет, то умрёте здесь, как шпионы и предатели.

– Предатели кого? – спросил Дро’Зарим, сузив глаза и не отрывая их от солдата, но тот ему не ответил.

Их привели в лагерь. Оружие, что имели они при себе, было отобрано. Лапы были туго связаны грубой, жёсткой веревкой, что до боли сдавливала кисти. Посреди горел костёр, на котором на вертеле прожаривался огромный окорок. Солдат было много. В лагере была суета. Кто-то ковал оружие, кто-то точил его. В палатках справа, от которых исходило неприятное зловоние крови и грязных тряпок, были слышны стоны и вопли. Там находились раненые. Впереди был огромный шатёр, украшенный щитами с таким же изображением на них, как и то, что было на плащах схвативших в плен каджитов солдат.

Их отвели за шатры в сторону скопления деревьев и усадили к их стволам. Привязывать не стали. Солдат в лагере было целое множество и нашёлся целый отряд, который был приставлен к пленникам.

Каджиты молча сидели. Никто из них не проронил ни слова, за весь день. Они молча наблюдали, как снуют по лагерю воины в синих кирасах, как точат оружие, рассказывают друг другу истории, смеются и бранятся. На эльфов, на имперцев. Пару раз каджиты словили насмехательство и оскорбления и в свою сторону. Часто, проходя мимо, солдаты бросали на пленных насмешливые, бранящиеся взгляды, сплёвывали себе под ноги. Дро’Зарим держался, молчал. Он поломал все сухие ветки, что валялись под ним, в крепких сжатиях своих связанных лап.

Когда сумрак окутал здешние просторы, а луна неохотно воцарилась на потемневшем небосводе, в лагерь пришла большая группа. Среди множества голосов Дро’Зарим разобрал приветствие вернувшихся разведчиков. Потом разговоры о новостях с окрестностей, потом обсуждения о грядущих планах. И, наконец, каджит услышал, как заговорили о них. Спустя пол часа после возвращения группы разведчиков в лагерь, к каджитам подошли несколько солдат. Они грубо подняли каждого. Ра’Мирра чувствовала, как гремит её сердце. Её насильно оторвали от своего мужа. Нисаба не давала схватить себя и получила слабые пинки по ногам. Дро’Зарима вели, грубо толкая вперёд.

Каджитов подвели к центру. Все скопились, кто-то проходил мимо, смотря на пленников, кто-то, скрестив руки на груди, сплёвывал на землю.

– Итак, кто это у нас? – спросил один из солдат, вышедший к пленникам. Он осмотрел каждого каджита. Дро’Зарим заглянул в его зелёные глаза, наполненные огнём. Солдат скрестил руки на груди.

– Мы схватили их на поляне неподалёку отсюда, – сказал солдат в стальном шлеме. – При них было это оружие, – он отдал мужчине меч и кинжал. – И больше ничего, кроме провизии.

Мужчина осмотрел меч каджита, вынув его из ножен. Он блестел, отражая на лезвии шальные языки костра. Солдат повертел его, любуясь блеклым клинком.

– Хороший меч, – сказал он, сунув его в ножны. – Явно не отсюда. Выкован как-то… по-имперски…

Кто-то забурчал, кто-то сплюнул. Каджитов окружила большая толпа солдат в синих меховых кирасах.

– Раз у тебя оружие из Сиродила, каджит, то наверняка есть и что-то ещё. Тоже от Империи, – норд оскалился.

Дро’Зарим молча смотрел на него.

Норд прошёл вокруг, держа в руке меч каджита.

– В последнее время слишком много лазутчиков, что прячутся по ночам, подобно трусливым крысам, – сказал он.

– Мы не лазутчики, – ответил Дро’Зарим, посмотрев на солдата. – И никакого отношения к Империи не имеем.

– Да? – спросил норд, подойдя к нему и посмотрев на каджита хладнокровным взглядом. – Что-то этот клинок говорит об обратном.

– Не важно, в каком месте выковано оружие, если оно не было поднято против людей, населяющих здешние земли, – сказал каджит.

– Мудрёно сказано, но наносить удары можно и не острым клинком, верно? – норд посмотрел на Дро’Зарима. – Кому, как не вам, ходячим котам, знать это.

– Данное знание нам не знакомо, – ответил каджит. – Мы никак не связываем себя с войной, бушующей в вашей стране. Всегда стараемся скрыться от неё, ибо по обеим сторонам мы числимся как предатели и шпионы.

Солдат посмотрел на него, скрестив руки на груди. Он не отпускал меча, крепко держа его в кожаных ножнах.

– Уж поверь, – сказал солдат, – и своими то вы нигде не считаетесь.

Послышался громкий смех за спинами столпившихся. Толпа обернулась, расступилась. Двое солдат вели кого-то связанного крепкими узлами. У пленника был накинут мешок на голову. Солдаты подвели его к центру.

– Вот, ещё одного засранца словили. Ух и развелось же отребья на дорогах.

– Какой сегодня удачный день, а? – усмехнулся норд, отдав клинок Дро’Зарима одному из солдат и не спеша подойдя к пленнику. – Столько пойманных шпионов… Галмар будет доволен, когда прибудет сюда. Ну, давай посмотрим на твою морду.

Он скинул мешок с головы. Нисаба широко раскрыла глаза. Они загорелись яркими пламенем, её дыхание участилось, забилось сердце.

– Тхингалл… – еле сдерживаясь, проговорила каджитка.

Пленный посмотрел на неё. Он широко раскрыл свои оранжевого цвета глаза. Его взгляд был полон глубочайшего изумления. Потом каджит посмотрел на Дро’Зарима. Тот молчал, взирая на Тхингалла, после чего глубоко вздохнул, прикрыв глаза, и улыбнулся.

Каджиты молча смотрели друг на друга, окружённые неисчислимым количеством солдат. В лагере войны, от которой постоянно скрывались, прячась в тенях этого мира, но в итоге заблудшие в её необрубаемых сетях.

Бледный орк

Дорога простиралась по склону вниз вдоль плотного скопления широких, высоких стволов пушистых сосен по обеим от неё сторонам. Деревья были настолько высокими, что создавали собой настоящий горизонт, который перекрыл собой всё то, что находилось за их пышными, качающимися от ветра ветвями.

Местность поглотил сумрак. Чёрные, огромные тучи содрогали небосвод раскатами могучего грома. Молнии не прорезали эти мрачные своды туч, но ливень всё усиливался и усиливался.

Каджит плотнее укутался в свой льняной плащ – единственную защиту от этой непогоды. Он шёл с краю по тракту. Высунуть свою морду из-под капюшона и осмотреться у него желания не было. Он шёл прямо. Его взгляд лизал мокрые камни дороги, по которым ступали его кожаные сапоги. Да и других тропинок по близости не прилагалось, поэтому путь был один – напрямик. Сквозь пелену непрекращающегося ливня, сквозь непогоду.

Блеклый клинок высовывался из-под подола льняного плаща. Его остриё бренькало от падающих на него неисчислимым количеством дождевых капель. Лезвие, даже в такую мрачную погоду, было ярким, словно отражающим дневной свет, которого не было.

Тхингалл поправил свой плащ, что постоянно спадал с его плеча, стараясь плотнее закрыться от ливня. Каджит промок до нитки и его клыки стиснулись от неприятного холода, что злорадно пробирал его тело, касаясь самих костей.

По правую сторону, над обрывом, заросшим травой, показалась одинокая башня. Её тёмные камни вырисовывались из сгустка нависшего сумрака. Башня была высокой, но наполовину обрушенной.

Каджит, увидев её, ускорил шаг. Он свернул с широкой дороги, ступил на травянистую поверхность. Пытаясь подняться, каджит подскользнулся, скатился вниз, выронил свой меч, выругался. Трава была скользкой, а его кожаные сапоги вели его словно по льду, на котором было сложно удержать равновесие.

Добравшись до своего меча, каджит сжал рукоять, воткнул его в землю, поднялся выше. Потом вынул клинок, воткнул чуть выше, поднялся. Вскоре каджит осилил эту небольшую, но трудно досягаемую в такую непогоду возвышенность. Он пошёл по узенькой извилистой тропинке, что пролегала меж деревьев и кустарников. Башня уже находилась перед носом и отсюда показалась уже не такой высокой, но внушающей недоверие и унылость. Тхингалл окинул её взором до самого верха. В стенах находились огромные трещины, в некоторых местах были пробоины. Но другого места, где можно было укрыться от ливня, не находилось.

– Что ж, пережду дождь здесь, – сказал Тхингалл и, не пряча свой клинок, не спеша прошёл возле стены башни, обнаружив вход внутрь.

Внутри всё было заросшее кустами, ветками и корнями, что огибали стены башни и поднимались ввысь. Лестницы на второй ярус не было, да и самого яруса, как такового, не виднелось. Небольшое укрытие в виде куска бетонного пола возвышалось над одним местом в углу, обнесённым толстым корнем. Каджит прошёл вперёд, ступив к центру.

Позади что-то послышалось. Странное звучание, выбивающееся из общего шума. Словно где-то рядом находился огромный улей, возле которого летали сотни пчёл, синхронно и агрессивно жужжа на незваного гостя.

Руины и толстые корни, охотно облегающие их, озарились зелёным, нестерпимым светом. Каджит резко обернулся. У входа, преграждая его, образовалась нимфа, окружённая зелёным ореолом, порхающая над землёй, но не имея крыльев за спиной. Она была изящно стройной, её глаза полыхали зелёным светом, а всё тело было одним сплетением многочисленных тонких лоз.

– Проклятье… – прошептал себе под нос каджит, медленно наставляя остриё меча в сторону выхода, вытягивая свою лапу.

Нимфа молча смотрела на него. Она приподняла свои худые руки, озаряясь зелёным светом ещё ярче, практически ослепляя каджита. Тхингалл прикрылся лапой. Нимфа подняла свою голову, выпрямляясь, горделиво паря над травянистым полом разрушенной башни. Существо источало магию, завораживающую и ослепляющую.

Каджит смог рассмотреть её внимательнее. Среди яркого света его взор пал на её выпуклости в районе груди, а также на стройные бёдра и изящную талию.

– Ты женщина… – сказал он, опустив свою лапу с оружием. И это было его ошибкой.

Нимфа, на мгновение исчезнув в яркой вспышке, тотчас оказалась перед каджитом. Она схватила Тхингалла за воротник одной рукой, подняла его. Это существо обладало неимоверной силой. Каджит выронил свой меч от внезапности. Он ухватился лапами за её руку. Нимфа, развернувшись, швырнула каджита в сторону выхода. Он пролетел, словно кукла, выкатился наружу, несколько раз перевернулся, катясь по маленьким ступенькам, что подходили вверх к башне. Скатившись вниз, каджит упал на спину, чертыхнулся, сощурил глаза от боли. В его голове послышался звон, а глаза постепенно темнели. Состроив гримасу, Тхингалл перевернулся на живот, кашлянул. С его губ стекалась узенькой полоской кровь. Удар о землю был силён так же, как и бросок этого природного создания.

Нимфа показалась у выхода. Она швырнула меч каджита, тот со звоном ударился о ступени, покатился вниз и оказался у лап Тхингалла. Он посмотрел наверх. Нимфа зловредно улыбнулась, после чего растворилась, словно пар.

Каджит медленно приподнялся, накинул капюшон на голову, поднял меч, не спеша выпрямился. Хромая, он отошёл к ближайшему дереву, облокотился о его ствол, потом медленно сполз спиной по нему, присел. Боль в спине была сильной, сковывающей движения. Он закрыл глаза, поднимая морду навстречу летящим каплям дождя. Сидел каджит долго, уже не боясь сильного ливня.

Потерев свой висок, что ужасно ныл, каджит осмотрелся. Внизу, на подступах к обрыву, находился один куст из алого цвета цветов. Куст был большим, развевающимся от дуновений ветра. В голове Тхниглалла промелькнула мысль. Он не спеша поднялся, оперевшись лапой о ствол дерева, медленно поплёлся вниз. Оказавшись у куста, каджит осторожно мечом срезал три цветка. В его кармане завалялась маленькая верёвочка. Достав её, он обмотал цветки ею, создав небольшой букетик.

Повернувшись, он снова посмотрел на башню, что отсюда казалась совершенно заброшенной и пустой. Ох, и сожалел сейчас Тхингалл, что думал именно так. Оплата за его неосторожность настигла его быстро и сильно ныла, сковывая его движения.

Каджит не спеша поднялся обратно к башне, встал у её выхода. Держа небольшой букет в одной лапе, а меч в другой, глубоко вздохнув, Тхингалл вошёл внутрь. Никого не оказалось. Он малыми шажками, вороша смятую зелёную траву под кожаными сапогами, прошёл к середине руин, осмотрелся. Было относительно тихо, лишь слышались бьющиеся по отвесной полуразрушенной крыше капли дождя. Нимфа молча сидела на одном из уступов, наблюдая за каджитом. Спустя некоторое время она тихо появилась у него за спиной. Её свечения не было, каджит уловил её присутствие лишь в тот момент, когда нимфа оказалась совсем рядом с ним. Он развернулся. Его глаза заглянули в её глаза, полные зелёного цвета, без зрачков. Каджит немного отступил, не отводя глаз. Он медленно вытянул лапу, в которой держал цветы. Нимфа опустила лицо, треугольное и скулистое, сплошь состоящее из плетения ветвей, и посмотрела на букет. Каджит не знал, что будет дальше, и ожидал лишь худшего. Однако нимфа не широко улыбнулась. Она приняла этот маленький букет, посмотрела на каджита. Тот неуклюже улыбнулся в ответ. Нимфа преподнесла цветы к лицу, закрыв глаза. Её грудь приподнялась и был слышен плавный вдох. Каджит спрятал свой клинок под плащ, уже уверенный в произведённом им эффекте. Существо посмотрело на него, указала своей рукой в сторону угла. Корень, что закрывал его, постепенно разошёлся на две части, одна из которых была сформирована в виде лежанки, а вторая в виде навеса, что был пристроен к обломившейся стене.

– Спи, каджит, сладким сном, ибо ночь холодна, а дождь не закончится до утра, – сказала нимфа, приятным и мелодичным девичьим голосом, что возносился эхом среди давно заброшенных камней некогда гордо восходящей сторожевой башни. Она улыбнулась, озарилась зелёным ярким светом, воспарила вверх, после чего медленно растворилась вместе с цветами, что находились у неё в руках.

Тхингалл прошёл к тому месту, отставил меч к стене. Он медленно снял плащ, осмотрелся. В его голове промелькнула мысль: сколько лет эти камни таятся в небытии, заброшенные и покинутые людьми, среди которых ютятся подобного рода различные существа? Некогда бывшие творением человека, эти руины стали царством природных отроков, которые неистово защищают их от тех, кто их и воздвиг, а так же от любых незваных гостей, что жалуют в их царство, принося с собой тени опасности и тревоги для них. Спригганы, наподобие хозяйки этой крепости, отчаянные существа, обладающие силой природы. Они готовы уничтожить любого, кто покусится на их владения, кто подставит под удар живую природу, которой они покровительствуют. Но эта нимфа (Тхингалл не слыхал раннее о спригганах и поэтому наименовал для себя это существо именно так, приятно, литературно) составила к пришлому гостю добродушие, даже когда вышвырнула его восвояси. Каджит отделался обычными ушибами. Ему повезло, что его жизнь не оборвалась в окружении этих мрачных, скучающих камней.

Потоки мыслей оборвались. Существо позволило каджиту переночевать здесь, в её доме. О большем думать и не стоит. Мало ли оно способно прочитать то, что вертелось у каджита в голове? Не дай бог его мысли, размышляющие об обратной стороне нимфы, прямо противоположной её природному великолепию, таящей в себе угрозу и враждебность, оскорбят её.

Тхингалл прилёг и укутался своим плащом. К удивлению корень не показался каджиту твёрдым, а боль в спине постепенно затихала. Неизвестная сила, томящаяся в них, ласково убаюкивала каджита, вверяя его сознание в сон. Тхингалл медленно закрыл глаза, приятно улыбнулся и вскоре заснул под шум бушующего дождя, капли которого тарабанили по полуразрушенной крыше на вершине башни.

Дневной свет просочился сквозь огромную в стене трещину и пал на морду каджита. Он повертел головой, стараясь скрыться от ослепляющей белизны, заставляющей морщиться, но куда бы он не повернулся, свет постоянно достигал его закрытых глаз. Впоследствии сдавшись, Тхингалл открыл глаза, приподнялся, потёр морду, громко зевнул, осмотрелся. Был уже день.

Каджит поднялся, взял свой плащ, отряхнул его и не спеша накинул на плечи, застегнул в районе шеи, взял свой меч. Он осмотрелся. Здесь, внутри полуразрушенной башни, он был один, окружённый многочисленными кустарниками, что прорастали прямиком из трещин в стене, и корнями стволов. Даже не было того существа, что ещё вчера «добродушно» приняло каджита в свой заросший толстыми крепкими корнями и плотным кустарником домашний очаг. Каджит не ощущал присутствие нимфы воочию, но чувствовал здесь присутствие жизненной силы. Нимфа наблюдала за каджитом с пристальным вниманием, скрывшись от его глаз.

– Спасибо! – крикнул Тхингалл, не зная кому и не зная зачем, подняв свои глаза наверх, к разрушенной крыше башни. Ответа не было.

Каджит спрятал свой клинок и не спеша вышел наружу. Его глаза слегка ослепли от хмурой белизны дня. Тучи не отступали и наталкивали на мысль о предшествующем новом дожде.

Тхингалл испытывал лёгкую жажду. Голод так же терзал его сознание, однако больше ему хотелось смочить глотку водой. Но такой возможности поблизости не было. Каджита окружал лес, скалы и плотная трава под лапами.

Он спустился по тонким, выпуклым из земли, каменистым ступеням, вышел к тракту. Каджит не знал, сколько ещё идти до Фолкрита, и в правильном ли направлении он идёт. Однако он наверняка знал, что назад дороги нет. В той стороне, откуда он пришёл, бушуют ужасные исчадия, что разлучили его с остальными членами их небольшой, уже бывшей, общины.

Посмотрев на башню ещё раз напоследок, каджит молча поплёлся по тракту, всё так же держась его края. Дорога неуклонно спускалась вниз до первого поворота, потом расстилалась прямо. Пройдя этот поворот, каджит осмотрелся. Заблудиться здесь не представляло возможности, ибо дорога через эти края была одна. Даже тропинок в лес не было видно, поэтому перепутать пути было весьма трудно.

Он шёл, долго шёл. В его голове бушевали мысли, касающиеся дальнейших действий. Допустим, каджит дойдёт до Фолкрита, встретится с ярлом и расскажет ему всё, что видел. Ярл же ответит скептически, исходя не только из сложившейся в стране обстановки, но и из собственных рассуждений. Когда приходит одинокий путник и рассказывает об ужасных заколдованных бестиях, отродьях чёрной магии, ненароком всплывает мысль о его сумасшествии. Впоследствии каджита просто выпроводят с добрым словом из дома ярла и дальше… ничего. Мерилом надежды остаётся то, что каджит уйдёт по своей собственной воле, как только ярл просто поблагодарит его за рассказанную весть и снабдит его перед уходом обнадёживающими и ленивыми обещаниями. Тхингалл попросту потерялся, даже не мог заставить себя загадать дальнейшие события и жить этим, чтобы иметь хоть какую-то цель идти дальше.

Погрузившись в свои мысли, каджит подошёл к развилке. Возле неё стоял дорожный указатель, а за ним, среди разбросанных предметов обихода, среди лежащий бездыханных тел, лежала небрежно перевёрнутая и изломанная повозка.

Подняв глаза, Тхингалл внимательно осмотрелся. Тела лежали вокруг повозки, разбросанные поодаль друг от друга. Окинув их взглядом, каджит насчитал четырёх убитых. Обойдя дорожный знак и осмотрев его, Тхингалл подошёл к повозке. Одно колесо было проломлено и свисало буквально на соплях. Возле него лежала женщина. Присев на колено, Тхингалл перевернул её на спину. Её глаза тёмно-карего цвета были открыты, а тёмное лицо окаменело в гримасе отчаявшегося человека. На одежде в районе живота расплескалось огромное кровавое пятно. Тхингалл внимательно осмотрел убитую.

– Да… Скайрим уж точно не для вас, редгардов… – сказал он, после чего приложил два пальца к её глазам и закрыл их, поднялся.

Он осмотрел остальные тела. Был ещё один темнокожий человек, довольно-таки преклонного возраста, один парень, белокожий, но не норд.

– Хм, бретонец, наверное, – сказал Тхингалл, осмотрев его. Все убитые лежали на животах. У последнего, старого норда, в спине было всажено три стрелы. Каджит аккуратно приподнял мужчину, усадил его к повозке. Его мёртвые открытые глаза были стеклянными, а губы хладнокровно сомкнулись.

– Кто же мог сделать такое? – спросил каджит, поднявшись.

У повозки были разбросаны различные корзины, маленькие сумки, рюкзаки. Некоторые были распотрошены.

– Надеюсь, никто из них не будет против… – сказал Тхингалл и начал осматривать всё, что лежало у повозки. Найдя в маленьком рюкзачке бурдюк, каджит быстро открыл его, выпил. Там была вода, не так уж много, но этого хватило каджиту, чтобы утолить жажду. В другом рюкзаке он нашёл несколько зелёных яблок и кусок хлеба. Тхингалл взял этот рюкзак, свесил его себе на плечо. Пробежав глазами по корзинам, которые он переворачивал, каджит не нашёл в них ничего.

– Деньги искали, наверное. Или что-то ценное. Не думаю, что этот караван не имел каких-либо ценных вещей, – сказал каджит, обойдя повозку. Рядом с ней, в невысоком покрове травы, каджит наступил на что-то линейное и продольное. Подняв предмет, Тхингалл обрадовался.

– Ножны мне сейчас весьма не помешают, – сказал он.

Его меч свободно вошёл в них. Закрепив ножны на поясе, каджит был удовлетворён их удобством.

– Отлично денёк начинается, – сказал он, подойдя к дорожному указателю. – Фолкрит, Маркарт, Вайтран, Солитьюд, – произнёс он вслух. – В Фолкрит туда, отлично, – каджит посмотрел в сторону перевёрнутой повозки. – Будем надеяться, что каджит не набредёт на зачинщиков этого преступления.

Тхингалл пошёл по указателю. Пройдя лежащие тела, он тихо проговорил:

– Да хранят ваши души Боги, которым вы молились…

Каджит, уйдя от повозки на достаточно длинное расстояние, заметил одинокого коня, что ступал за каменной оградкой по зелёной траве, угрюмо фыркая. Тхингалл не спеша подошёл к нему, перепрыгнув через выпуклые камни оградки. Конь посмотрел на него, нервно замотал головой.

– Тише, тише, приятель, – сказал каджит, не спеша подходя к бурому коню. – Я не причиню тебе вреда. Наверное, ты перепуган, дружок? Голоден? – каджит снял рюкзак, достал оттуда одно яблоко. – Будешь? – он подал его коню. Тот недоверчиво принюхался, но потом охотно принял яблоко, звонко чавкая и довольно махнув своим хвостом.

– Вот умница, – Тхингалл обошёл коня, погладил его по гриве. – Ты один. Пойдём со мной, не оставлять же тебя здесь одного.

Тхингалл осторожно перекинул поводья, сунул ногу в кожаном сапоге в стремена и запрыгнул на коня. Жеребец даже не шелохнулся.

Потянув поводья, каджит вывел коня на тракт, удобно разместившись в кожаном седле.

– Ну, дружище, – сказал он, посмотрев в ту сторону, где находилась разграбленная повозка и лежали убитые караванщики, – вперёд.

Всадник направил коня в противоположную сторону.

Слегка ударив коня пятками сапог, тот медленно поцокал по тракту, звонко стуча своими подковами по выпуклым камням на дороге. Вскоре дневное светило воцарилось на небосводе. Его золотистые лучи пали на леса и поляны, на горы и низкорослые скалы, прорезая и испещряя сухие серые тучи, что неохотно отступили и дали свободу чистому небу.

– Слышал последние новости с центра страны? – гулом из-под стального забрала донёсся до второго часового у стены вопрос.

– Конечно, как же? Вести по Скайриму распространяются быстрее, чем каменная подагра, – ответил стражник, держа над горящим костерком свои ладони. Оба солдата были в шлемах, в тёмно-фиолетового цвета поддоспешниках и в кольчуге под ними.

Они стояли двое возле городских стен. Хотя, городом назвать Фолкрит было сложно. Обнесённое со всех сторон высокими скалами огромное поселение, защищённое от больших трактов лишь полуразрушенными бастионами. Здесь было множество домов, несколько магазинов, таверна и, что является отличием Фолкрита от остальных владений, большое кладбище. Единственное место, к которому местное население относится с большим трепетом. Странная, однако, традиция, придавать могилам большую важность, но даже заведения и лавки выбрали для себя названия, связанные с темой смерти. Местная таверна именуется «Мертвецкий мёд», что нисколечко не смущает местных прихожан, однако вызывает сильный скептицизм у тех, кто заявляется в Фолкрит проездом.