– Отправляйся в Фолкрит. Расскажи тамошнему ярлу о случившемся. Уверен, он заинтересуется данным вопросом и примет решение. Но тебе надо быть весьма убедительным. Если потребуются доказательства – вручи их.
– И какие? Вернуться сюда, найти одну эту тварь и принести ему её голову? – спросил Тхингалл, приподняв одну бровь.
– Вы, каджиты, весьма харизматичны и держите свой язык острым. Уж я-то знаю. Был у меня в напарниках один из вашего рода. Но да, если нужна будет голова – тебе придётся принести голову. Потребует работы в качестве платы – не упирайся, подбородок не поднимай, а расположи к себе ярла. Тогда успех гарантирован. – Довакин протянул руки, поднося каджиту плащ. – Тучи смыкаются. Будет дождь.
Тхингалл посмотрел ему в глаза, очень острые и безэмоциональные, потом на плащ и принял его. Он был длинным и грубым.
– Благодарю, – сказал каджит. – А куда же ты поедешь? – спустя мгновение молчания спросил он.
– Увы, но моя история подошла к концу. Начинается новая и ей нужны новые герои, – сказал воин, гладя Тенегрива по морде. – Ну, а я отправлюсь к своему старому другу. Надеюсь, он не обрюзг и не разжирел на вершине своей горы то.
Довакин ловко запрыгнул на коня, взял поводья, поправил плащ и посмотрел на Тхингалла.
– Не пытайся сейчас искать друзей. Ищи знания, которые могут спасти их Прощай, каджит, удачи тебе на твоём долгом и опасном пути.
Он ударил ногами и конь, заржав, помчался. Каджит встал посреди тракта, провожая взглядом постепенно отдаляющегося воина. Потом он посмотрел в противоположную сторону. Он остался один. В его лапах лежал плащ, подаренный Довакином. Каджит почувствовал маленькие капли, что стекались по его морде. Он поднял взгляд на тёмное, унылое небо. Начинался дождь. Перекинув плащ через плечо, закрепив чуть выше груди, Тхингалл спрятал свою морду под льняной капюшон. Посмотрев ещё раз в ту сторону, куда уехал герой сказаний и легенд, он крепко сжал лапой свой меч, спрятал его под плащ и не спеша побрёл по тракту. Прямо и спокойно, совладая с окружающим его мрачным покоем, что изредка нарушался ударами грома и вспышками молний.
За лесным горизонтом
Узкие, кривые, в некоторых местах изрезанные небольшими буграми тропиночки, пышная лиственная чаща, мощные стволы хвойных деревьев по обеим сторонам от пологих лесных дорог – всё осталось позади.
Дул ветер. В это мгновение, когда жизнь соприкоснулась сталью со смертью, когда горящая ненависть противопоставила себя хладнокровию, отображая отблески неистового порыва эмоций на блеклом клинке, постепенно заливающимся тёмной, как сажа, кровью, ветер дул сильнее. Он сгонял листву на каменистый тракт, крутил её вихрем, вздымая и снова унося куда-то вдаль. Листва не была свободной, она повиновалась своему хозяину – могучему ветру, что менял траекторию её полёта, бросал на камень и вновь поднимал в воздух. Листва была так похожа на тех тварей, что рубили без осознания жалости и милости. Им, как ветер листве, подзуживал таинственный хозяин, ведя этих существ, словно кукловод, заставляя исполнять его волю: тёмную, безжалостную ко всему светлому и неистово ненавидящую саму жизнь. Воля была направлена на уничтожение, на смятение всего, что попадалось на его пути. Хозяин гнал их, словно плетью, словно ветер эти листья, что просочились между ног Нисабы, когда каджитка присела, тяжело дыша и сжав в руке свой маленький, окрашенный цветом чёрной крови, кинжал.
Группа вышла к тракту. Каджиты рассыпались друг от друга, попадали на холодные камни большой дороги. Постепенно о них начали бить капли дождя. Тучи сомкнулись, лучи солнца не могли пробиться за их заслоны и дорога, вместе с тревожно шелестящими своими ветвями деревьями по обеим сторонам от неё, помрачнела.
Последним к тракту вышел, неся на руках каджитку, Дро’Зарим. Ступив на твёрдую основу, он присел на колено, усадил Кейт к невысокой каменной оградке, которая простиралась вдоль всего тракта, в некоторых местах становясь всё больше, а в некоторых и вовсе прерывалась огромными дырами и щелями. Каджитка всё ещё была без сознания. Дро’Зарим сидел на одном колене перед ней, до боли сжал кулак и поник мордой, закрыв глаза. Неизвестно что сейчас творилось в его сердце и рассудке.
– Слишком сильно, – подошёл М’Айк Лжец. Каджит посмотрел на Кейт, что словно спала крепким сном. Её губа была в крови.
– Не было другого выбора, – тихо произнёс Дро’Зарим, подняв на неё свои влажные глаза. – Она всё понимала, и в то же время не понимала ничего. Вырывалась, пыталась убежать. Я не мог допустить и её кончины… Не знаю, простит ли она мне моё вероломство, но это ради её же блага.
– Она горячая весьма. – М’Айк Лжец провёл кончиком пальца у её губы, вытирая линию крови. – Ты услышишь такую брань, когда она придёт в себя, которую ещё никогда не слышал.
– Я знаю, – ответил каджит, не сводя взгляда с Кейт. – Я знаю…
Нисаба встала посреди длинной, уходящей в горизонт дороги. Каджитка смотрела вдаль. Впереди, по левую сторону, возвысился дорожный указатель.
– И куда же нам идти теперь? – взвыла Ра’Мирра, прижавшись к плечу своего мужа.
– Мы живы, смогли убежать. Это главное, – успокаивал её Джи’Фазир.
– А теперь-то что?! – каджитка была вне себя от страха и эмоций, что наполняли её. – Мы лишились нашего крова, лишились безопасного места, куда нам идти?! Везде только смерть и холод…
– Я знаю, куда нам идти. – Нисаба подошла к каджитам, присела, положила руку на плечо Ра’Мирры. – Вспомните, с чего мы начинали, все мы, – она посмотрела на каждого, кто сидел по разным сторонам тракта от неё. – Каждый раз мы были на волосок от смерти, но мы выжили. Мы выжили, потому что верили в себя, в свои силы. Мы были едины и в этом наша сила. Маркиз постоянно твердил нам об этом, он научил нас единству. Мы все как один. И пускай его сейчас с нами нет… но мы все есть. Каждый друг у друга. И мы выживем ещё раз и будем это делать постоянно, – она поднялась, сунула кинжал в ножны, поправила ремень на поясе. – Я помню это место. Неподалёку есть хижина, очень крепкая. Укроемся там на ночь, переждём непогоду, а на утро решим, что делать. Там мы будем в безопасности, я вам гарантирую.
Голос Нисабы звучал ровно и уверенно. Её волосы, цвета каштана, разветвлялись на ветру, а осанка была прямой, её лицо поднято, глаза холодными. Её слова внушили в душу каждого каджита уверенность. Все поднялись, посмотрели на неё. Сейчас, когда дул сильный ветер и обеспокоенно вздымалась листва под лапами каджитов, они увидели в ней лидера. Даже Дро’Зарим, что повидал многое и ещё большее пережил, молча поднял Кейт, перебросил одну её руку через свою шею, крепко держа каджитку на лапах, и посмотрел на Нисабу. Каджитка, не считая Кейт, что была сейчас без сознания, единственная знала о месте, где они могли бы переждать ночь. Она умолчала о таящейся опасности, которая некогда подстерегла их возле того места, которая засосала их в бешеный водоворот бойни и смертей, но другого выбора не было.
Она пошла. Группа последовала за ней. А ветер дул, гнал листву и капли дождя с шумом бились о блеклые, выпуклые камни широкой дороги.
Невысокая хижина томилась в одиночестве. Поблизости не было никого. Даже звери редко пробегали здесь. Лишь деревья и покоящиеся озеро неподалёку – единственная компания каменной хижины, в которой некогда жила семья нордов-тружеников. Главными их заботами были дровосечное ремесло и рыбалка. Возле хижины находилась рубильня: смастерённый большой инструмент, который используется на лесопилках в Скайриме. Механизм состоял из возвышенного каменистого пьедестала, на который поднимались по ступеням. На пьедестале располагалась деформированная по бокам продольная балка, в середине которой выпирало острое лезвие. Бревно клалось в начало балки и с помощью рычагов просачивалось через острое лезвие, что разрубало древесину пополам. А дальше в ход вступали острые топоры. Однако следы, что остались здесь, повествуют не об активной работе. Земля пропахана стальными сапогами, а на стенах дома до сих пор разливались, словно брызги краски, засохшие пятна крови. Здесь была бойня.
Первыми из лесной чащи вышли Нисаба и Джи’Зирр. Каджит всю дорогу не отпускал рукоять чёрного меча. Его лапы крепко сжимали её, а когда они вышли к хижине, глаза резво метались по сторонам. Возле хижины были две могилы. Джи’Зирр сразу заметил их, как только миновал небольшой овраг, являющийся словно границей между лесом и тем, что за этим оврагом. Вскоре появились и другие каджиты.
Нисаба прошла вперёд, осматривая площадь перед хижиной. Следы о недавней бойне всё ещё оставались, дождь ещё не смыл их. Каджиты осмотрелись. С одной стороны, с угла хижины, просматривались могилы, с другой находилась куча из погоревших тел в горелых железных доспехах. А стены дома были изукрашены кровью, стёкла выбиты, осколки разбросаны неподалёку. Ра’Мирра, увидев это, спрятала свои глаза в грудь мужа. Джи’Фазир обнял её, обхватив своими лапами.
– Что здесь произошло? – спросил Джи’Зирр, обходя место недавней бойни и осматриваясь.
– То, о чём рассказал нам Маркиз, – ответила Нисаба, повернувшись к своему брату.
– Значит, это здесь было? – сказал Дро’Зарим, спокойно проходя с Кейт на лапах и осматривая следы минувшей бойни. Почва была взрыхлена. В некоторых местах валялись клинки, шлемы, смятая травинка была неестественного цвета.
Нисаба молча кивнула.
– Эти твари были здесь, – сказал М’Айк Лжец, упёршись ладонями в бока. – Знают это место и могут вернуться сюда. Откуда нам знать, что здесь безопасно?
– Ниоткуда, – сказала Нисаба. – Но в стенах дома куда безопаснее, чем снаружи. Ночью бродить по окрестностям опасно. Не только эти исчадия, но и другие твари выходят на охоту. А дорогу ничто не освещает, тучи заслонили звёзды и луну. Ну а лично нам нужно как следует хорошенько отдохнуть, перевести дух и набраться сил.
– Она права, – сказал Дро’Зарим, встав рядом с Нисабой. – Мы запрём дверь на засовы, запрём ставни и не высунем носа до рассвета. Если не будем шуметь, то в случае опасности сможем не выдать себя.
Резко подул ветер. Дверь, что до этого была распахнута настежь и на что поначалу не обратили внимание каджиты, громко хлопнула. Все резко обернулись. М’Айк Лжец попятился назад, Ра’Мирра вздрогнула в объятиях мужа, посмотрев в сторону хижины. Они стояли позади всех, ибо страх сковал движения обоих. Джи’Зирр выставил меч остриём вперёд. Каджит медленно поплёлся ко входу, стараясь ступать как можно легче. Нисаба смотрела на него, сжав в руке свой кинжал, что мгновенно вытащила после резкого грохота бьющейся двери. Джи’Зирр подошёл к хижине. Он бегло осмотрел её испачканные стены. Дверь была распахнута настежь, внутри было темно.
– Ох, и не нравится мне это… – М’Айк Лжец нервно глядел на каджита, что уже был возле порога.
Изо тьмы выбежала крыса. С писком она пронеслась между ног каджита. Джи’Зирр вздрогнул.
– Ох, крыса… – сказала Нисаба, вздохнув и опустив кинжал.
– Хорошо, что не злокрыс, – послышался молодой, звучный голос за спиной у каджитки. Кейт посмотрела на Нисабу, потом на Дро’Зарима. Каджит ответил ей взглядом. Она слегка оттолкнула его, ступила на травянистую землю. Её глаза горели, а кулак был сжат. Дро’Зарим никак не реагировал. Он смотрел в глаза Кейт, стараясь объясниться взглядом, но каджитка жаждала момента для импульсивного взрыва эмоций.
– Ты… Это из-за тебя, ты слышишь, старый ты дурень! – она медленно сделала шаг, не сводя глаз с каджита, словно весь мир вокруг перестал существовать. – Его смерть на твоих лапах!
Все молчали. Никто не посмел проронить ни слова, ни звука. Нисаба стояла позади Кейт. Она потупила взгляд. Джи’Зирр, опустив меч, стоял у входа, сделав вид, будто бы он с заинтересованностью рассматривает стены дома и его порог. Дро’Зарим молча смотрел на неё. Он выслушивал большой поток укора в свою сторону от этой буйственной каджитки.
– Ты дал ему умереть, пожертвовать собой… вместо того, чтобы наставить, что жизнь куда важнее смерти и безрассудной глупости!
– Вот ты и ответила на свои собственные укоры, – сказал Дро’Зарим, не сводя глаз с Кейт. – Думаешь, ты бы решила судьбу каджита и общины, ступив тогда на берег? Ты бы убедила Маркиза, не дала бы ему умереть? Ты подалась своим эмоциям, а это чревато гибелью. Не только твоей. Сделай я осечку, проявив я бездействие, дав умереть тебе – я дал бы умереть всем. И тогда смерть Маркиза действительно была бы на моих лапах. На лапах того, кто допустил погибель всей нашей семьи. Кто позволил умереть Маркизу напрасной смертью.
Кейт замолчала. Она смотрела на каджита широко раскрытыми глазами, из которых, сливаясь с каплями больно бьющего по плечам и лицу дождя, струились слёзы. Она стиснула клыки, сжала кулак, поникла. Каджит подошёл к ней.
– Можешь винить меня из-за своей боли, но знай – это боль общая. Чувство потери слишком велико. Это дыра, которая никогда не заполнится, а будет шрамом для нас всех до конца дней каждого. Но мы будем жить вместе с этим и его смерть ещё больше должна сплотить нас, придать сил для… для мести. – Дро’Зарим положил лапу на плечо Кейт. Каджитка посмотрела на него. Ветер дул, гоня капли дождя, что с каждым разом били всё сильнее. Каджитка отстранилась, повернулась спиной к Дро’Зариму. Она посмотрела на Нисабу, что еле сдерживала ровное дыхание. Горечь, словно кинжал, поразил её насквозь, доставлял боль. Кейт увидела это по её глазам.
– Мы отомстим, Кейт. Мы не можем не отомстить, – сказал Джи’Зирр, выйдя из хижины, крутя в лапе меч. – Ну а сейчас нам надо переждать непогоду. Идёмте, в доме никого.
Дом оказался пустым. Стены таили в себе тревожную опустошённость, отсутствие яркого, согревающего домашнего очага. Каджиты замёрзли этой пустотой. Семья покинула эти стены и уже никогда не вернётся сюда.
Дро’Зарим закрыл дверь на засов. Он бегло осмотрел небольшую прихожую. Полы были деревянными, сильно скрипели. У стены, скрывшись во мраке, стояла низенькая скамеечка. По другую сторону находилась смастерённая навесная вешалка для одежды. Каджит опустился на скамью, потупил свой клинок остриём в скрипучий пол. Он закрыл глаза, откинулся назад, молчал, но всё ещё слышал звон стали и ужасное рычание бестий.
Каджиты осмотрелись. Все собрались в большом зале, где было темно, хоть глаз выколи, но только не для них. Единственным проблеском света было выбитое окно, через которое внутрь томилась блеклая линия, освещающая одну точку в полу. Нисаба подошла к окну, от которого помимо тоненького света веяло сильным сквозняком, и закрыла ставни, подперев их на замок. В помещении находился камин, продольный стол с несколькими восковыми свечами, кровать. Возле кровати, по правую сторону, вниз уходила лестница. М’Айк Лжец посмотрел куда она ведёт. Одна сплошная темнота. Нисаба, проведя ладонями по полочке над камином, нашла чем разжечь огонь. Каджитка зажгла две свечи. Комната осветилась слабыми, нервно дёргающимися огненными языками. Тени собравшихся здесь отображались на тусклых стенах, очень тёмные и очень огромные, танцующие, переливающиеся с общим мраком комнаты.
– Нет, – сказал Дро’Зарим, подходя к Нисабе, что склонилась возле камина. – Огонь не зажигать.
– Ночью будет холодно… – тихо произнесла Ра’Мирра, медленно обходя комнату и осматриваясь.
– Здесь мы не замёрзнем, – сказал Дро’Зарим. – И внимание не привлечём. Судя по тому, что некоторые вещи разбросаны, а та полка, – он указал в сторону открытой деревянной полочки, – разграблена, здесь уже кто-то побывал и обчистил дом.
Джи’Зирр сел на скамью у стола рядом с Джи’Фазиром.
– И правда. – Нисаба поднялась, осмотрелась. Тусклый свет свечей озарил ясность глаз. На полу были разбросаны вещи, некоторые шкафчики открыты, а второй столик возле стены был перевёрнутым, как и опустевший сундук, что лежал рядом. – Оставь дом без защиты, и шакалы обчистят его.
– Похоже, воры искали ценные вещи, – сказала Ра’Мирра, подняв с пола маленький деревянный детский мечик.
– Мы заперлись, нас много, себя мы сможем защитить. Это главное, – сказал Дро’Зарим.
– Надо готовить ночлег. – Нисаба подошла ко столу, положила кинжал.
– Где М’Айк? – спросил Джи’Зирр, осмотревшись по сторонам.
Тихо ступая по лестнице, каджит поднялся обратно. В его лапах лежало несколько яблок и находилась стеклянная бутыль с каким-то напитком красного цвета.
– Хорошо, что грабители не оказались гурманами. Ценные вещи их интересуют больше, нежели вкусные красные яблочки и вот это нордское вино, – каджит взглянул на бутыль. – По крайней мере, голодными мы под шкуры не залезем.
Во время ужина была абсолютная тишина. Лишь было слышно, как капли дождя барабанили по крыше хижины. Языки горящих свечей освещали хмурые и поникшие лица каджитов, что с большим аппетитом расправлялись со всем, что могли найти и приготовить. Дро’Зарим всё же позволил зажечь камин. Ра’Мирра приготовила вкусную похлёбку из овощей и кусков сырой говядины. Стол был накрыт, каждый, кто сидел за ним, жадно хватал всё, что попадалось под лапу. Сегодняшний день забрал уйму сил, выжил все соки, поэтому каджиты потчевали за столом с большой охотой. Лишь Кейт, что сидела на дальней стороне стола, угрюмо водила деревянной ложкой в деревянной миске, устраивая в похлёбке воронку. Дро’Зарим сидел на противоположной от каджитки стороне. Он посмотрел на неё, поставив опустошённую кружку, в которой некогда было вино. Кейт не поднимала своих глаз. Она упёрлась виском о кулак, наблюдая, как нарезки овощей и мяса несутся в направлении её ложки, словно маленькие корабли, что вот-вот засосёт на дно огромной бездны большой водоворот. Каджитка не хотела поднимать глаз, встречаться с кем-либо из сидевших за столом взглядом. Она была погружена во мрак. Тени ночи окутали её.
– Кейт, тебе надо есть, – спустя длительное и молчаливое наблюдение сказал Дро’Зарим.
– Я не хочу, – еле слышно пробормотала каджитка в ответ, всё так же наблюдая за созданным ею водоворотом в миске.
– Поешь, не ложиться же спать на пустой желудок, – сказала Нисаба, посмотрев на неё. Но Кейт не ответила взглядом и ей, лишь угрюмо повторила эти три слова, сделав это ещё тише и неразборчиво.
– Тебе больно, жгуче, я это знаю. Это все знают и чувствуют. Но от голодного желудка твой сон будет омерзительным, а ты будешь ещё угрюмее. – Нисаба слегка наклонилась, стараясь заглянуть в глаза каджитки.
– Тебе нужны силы. Они тебя и поддержат, а без еды сил не будет. Не испускай дух и не мучай эту похлёбку. Ешь. – Дро’Зарим был строг в голосе, однако заботлив в подаче слов угрюмой каджитке. Кейт посмотрела на него. Её глаза были стеклянными, холодными. Каждый каджит наконец смог их увидеть за долгое молчание за этим столом. Кейт набрала ложку и преподнесла ко рту. Она опустошила её, потом принялась это делать ещё раз, и ещё. Постепенно её миска опустошалась. Дро’Зарим отставил свою миску, подвинул к себе бокал.
– М’Айк? – спросил он у сидящего справа от него каджита, взглядом продолжая свой вопрос.
– Несомненно, а как же ещё? – каджит облизнул свои пальцы, слегка подался вперёд, сбивая яблоко с вершины небольшой яблочной горы своим локтем, дотянулся до бутыли, открыл её, разлил вино по бокалам. Он посмотрел на Джи’Зирра, тот кивнул, подставил бокал. Подставили бокал Ра’Мирра и Джи’Фазир, отказалась лишь Нисаба.
– И мне тоже, – из другого конца стола произнесла Кейт, протягивая руку с пустым бокалом в ней.
Все разом осушили свои бокалы. Вино было приятным на вкус. Внутри хижины было прохладно. Сквозь узкие щели взвывал сквозняк, а капли дождя тарабанили по крыше, словно барабанщик по своему барабану. За стенами разыгрался настоящий ливень и гроза. Нисаба посмотрела в сторону двери в маленькой тёмной прихожей. Она вздохнула, посмотрела на бокал в руке, покрутила его и поставила на стол.
– Хоть норды и такие хладнокровные вояки с длиннющими бородами, но они знают толк в хорошем вине, – сказал М’Айк Лжец, проведя по усам своими пальцами.
После ужина все начали готовиться ко сну. В хижине была одна двухместная кровать. Её решили отдать Ра’Мирре и Джи’Фазиру. Дро’Зарим расстелил лежанку, что принёс из подвала, рядом с потухшим камином. Джи’Зирр и М’Айк Лжец разместились неподалёку. Каджитки решили ночевать в подвале. Он был хорошо обделан и использовался прежними хозяевами как первый этаж. Нисаба расстелила лежанку возле огромных бочек, а Кейт заняла место ближе к углу комнаты.
Наступила тишина. Наверху все каджиты уже погрузились в сон. Нисаба лежала, повернувшись лицом к бочке. Она осматривала каждую щёлку на деревянной, слегка потрескавшейся основе, не могла долго заснуть. Не могла и Кейт. Каджитка подперла затылок руками и смотрела в тёмный потолок. Звуки дождя доносились и здесь, и они казались каджиткам мелодией, что словно симфонией играли только для них, сумевших услышать в нескончаемом биении капель о твёрдую крышу естественную музыку природы.
Нисаба медленно повернулась, посмотрела на Кейт. Каджитка не сводила взгляда с потолка.
– Не могу заснуть, – проговорила Нисаба.
– И я тоже… Я слушаю звуки дождя и громыхание грозы. Не знаю почему, но сейчас это меня успокаивает.
Нисаба улыбнулась, подпёрла голову рукой.
– О чём думаешь? – спросила она спустя некоторое время.
Кейт долго не спешила с ответом. Каджитка закрыла глаза, вздохнула.
– О жизни… – сказала она, посмотрев на Нисабу. – О том, чего мы не замечаем в суете, о чём не думаем, когда видим и имеем, но убиваемся горем, когда теряем.
Они снова замолчали. Капли дождя играли для них музыку. Нисаба подняла свои глаза, посмотрела на потолок. Он был невысоким, но скрывался во мраке темноты. Однако каджитка видела его отчётливо.
– А тебя посещают какие-нибудь мысли? – спросила Кейт, вернув свой взгляд к той точке.
– Очень много, – ответила Нисаба, перевернувшись на спину и скрестив руки на груди, подняв меховое покрывало почти до подбородка. – Например о том, почему так холодно… Не в доме, не в этих стенах и за ними… Холодно на душе… Так же не должно было быть…
– Это всегда было, Нисаба…– тихо проговорила Кейт. – Просто, мы не замечали этого в суете. Считали себя мимолётными тенями в этом мире, что тихо, беззвучно проносятся мимо опасностей и смертей. Но мы ошиблись… Очень сильно.
– И мы потеряли веру… – сказала Нисаба. – И теперь плачем. Небо плачет с нами. Мне жаль Маркиза…
– Не надо… – отрывисто проговорила Кейт, после чего перевернулась на бок, скрывая свои глаза во мраке. Нисаба посмотрела на неё и вздохнула.
Они замолчали. Слушали музыку сильного дождя, что вместе с каджитами оплакивал забранную жизнь. Отобранную, украденную, нечестно прервавшуюся. Нисаба закрыла глаза, долго лежала, но вскоре, развеяв пелену мрачного опустошения души, сон настиг её.
Кейт лежала набоку. Её глаза не смыкались, а разум был погружён во мрак. Каджитка не могла отдаться в объятия сна. Она не хотела покидать реальность: мрачную, опустошённую, тяготившую её душу. Реальность была неприятна, но в то же время испытывалось желание не покидать её, а проникаться нависшим сумраком, утонуть в нём. В её груди была глубокая дыра, что пронизывала сердце насквозь, горюющем об утрате части себя, забытой от утопания в океане смерти частичке. Часть Кейт погибла сегодня, и эта утрата навсегда оставила на душе молодой каджитки глубокий шрам…
Пролежав и просмотрев в потолок ни один час, глаза каджитки уже сами слипались и вскоре она уснула.
Проснулась Кейт намного раньше, чем остальные. Каджитка медленно поднялась по скрипящим ступеням наверх. Она обладала изумительно лёгким шагом и изящной грацией, что позволяло ей оставаться бесшумной тенью, тише даже самой маленькой мыши, в окружении спящих сородичей. Дверь она открыла со скрипом.
Снаружи начинало светать. Сероватое, хмурое небо постепенно освещалось алой линией от восходящего на горизонте солнца. Земля была сырая, а на травинках свисали гирляндами капли ушедшего дождя и утренняя роса. Было весьма прохладно.
Каджитка села на скамью возле хижины, сомкнула пальцы рук в замок и обхватила ими свои колени. Она смотрела вдаль, в сторону мощных и высоких стволов сосен, восходящих впереди и образуя собой лесной горизонт, над которым то и дело пролетали птицы. Кейт смотрела молча, даже дышала она почти бесшумно, стараясь слиться с окружающей здешнее место тишиной и спокойствием. Не было слышно ни звуков животных, ни шелеста листьев. Ветер утих, но было прохладно.
Прошло длительное время, прежде чем компанию погружённой глубоко в свои мысли каджитки пополнила проснувшаяся Нисаба. Она вышла, держала в руке бокал с вином. Сделав глоток, каджитка пробежала взглядом по местности перед собой. Всё было мрачное, но в то же время успокаивающее и бодрящее. Она вздохнула полной грудью, улыбнулась свежему воздуху, потом снова сделала глоток. Увидев Кейт, она слегка удивилась. Поначалу каджитка даже и не заметила, что была здесь не одна. Она молча подошла, остановилась рядом. Кейт была такой же мрачной, как и утреннее небо. Каджитка не обратила на неё внимание.
– Давно проснулась? – спросила Нисаба, аккуратно присаживаясь рядом.
– Да. Я захотела проснуться раньше других и побыть в полной тишине, наедине с собой и этой всей пустотой, – ответила ей тихо каджитка.
– Многие ещё спят. Кто проснулся, а этими являются мой брат и Дро’Зарим, не стали будить остальных. Всем нужен отдых и покой, чтобы набрать силы и двинуться дальше.
– И куда же мы двинемся дальше? – спросила Кейт, посмотрев на Нисабу.
Каджитка отвела взгляд, отпила вино. Она и сама не знала дальнейший маршрут, но была уверена, что на месте им оставаться было нельзя.
– Куда-либо подальше от этого места, – ответила она наконец.
– Ахаз’ир и Старейшина не знают о случившимся. Они окажутся в большой опасности, когда вернутся обратно.
– Все мы в большой опасности, подруга… Мы разделены. Не известно, где Тхингалл и… жив ли он сейчас? – Нисаба поникла голосом, стараясь говорить через горечь, что словно перчила горло. – Старейшина весьма мудр и усмотрителен. Я уверена, что они с Ахаз’иром избегут опасностей. Ну а нам надо сейчас заботиться о тех, кто рядом. И не думать о тех, кого уже с нами нет. – Нисаба посмотрела на каджитку. – Кейт, тебе сейчас тяжело, я понимаю. Все мы в сетях горя, не можем выбраться. Но нам нужен каждый каджит, сильный. Ты сильная и твой закал нужен нам как нельзя кстати. Ты сильнее меня, во много раз. Без тебя ни я, никто другой не будет чувствовать уверенности.
Кейт не поворачивалась. Она продолжала смотреть вдаль, стараясь увидеть среди деревьев что-то желанное, неумолимо ожидающее, что так терзает её рассудок, но этого всё не было.
– Маркиз бы этого хотел, – продолжала Нисаба. Каджитка надеялась вдохновить свою подругу, помочь ей преодолеть свою боль. – Этому он нас и обучал. Я думаю, отдать ему дань памяти нужно, показав стойкость и воспрянув силой в столь тяжёлое для нас время.
– Я знаю, что ты пытаешься успокоить меня, но тебе не всё понять. Очень много вещей, которые ты понять не сможешь, – Кейт ответила, посмотрев на Нисабу. – Для меня он был… он был… намного больше, нежели тот, кто являлся нам всем словно отчимом, что защищал нас, вёл за собой, был лидером. Я любила его… и всегда хотела находиться рядом и была рядом, во время любой опасности. А в этот раз он сражался один… погиб один и теперь я словно одна в этом мире, в котором никто так меня не поймёт, как он. Пустота, очень глубокая…
– Ты бы ничего не исправила, будь ты тогда рядом. – Нисаба положила свою руку на её плечо. – Их было слишком много. Погибнув там, ты бы обрушила все попытки Маркиза защитить тебя на нет. Обрушила бы его надежду на твою дальнейшую жизнь. В этом была его задача и он её выполнил. Мы должны чтить это и идти дальше, потому что впереди весь Скайрим, полный опасности и врагов, и мы должны быть сильными, едиными.
Они надолго замолчали. За завесой деревьев слышалось утреннее пение птиц. Сосны приветствовали его тихим шелестом, подгоняемым легким ветерком. Каджитки сидели рядом, смотрели вдаль.
– Ты права… – вдруг произнесла Кейт, повернув голову в сторону Нисабы, но опустив взгляд. – Ты права. Не время сейчас горевать об утерянном, надо заботиться о том, что имеем.
Нисаба посмотрела на неё воодушевлённо. Каджитка улыбнулась, снова положила руку на плечо Кейт, она приняла её, посмотрела на Нисабу и улыбнулась в ответ.
– И они заплатят за своё вероломство. За то, что лишили нас нашего дома. Все, до единого исчадия… – Кейт сверкала своими глазами, словно горящие звёзды, отражая в себе весь гнев и всю ненависть.
– Ты всегда можешь положиться на каждого из нас. – Нисаба заглянула в её глаза, что словно излучали мощный импульс, заставляющий кровь стынуть в жилах, а сердце забиваться глубоко в груди. – И, поверь мне, я не успокоюсь, пока каждая из этих тварей, что лишили нас крова, не захлебнётся своей же кровью… Мы отплатим им большую цену.
Они обнялись, соприкоснулись лбами, закрыли глаза. Две подруги, такие разные, словно жаркое пламя и хладный лёд, палящее солнце и леденящая луна, но в то же время едины душой и верой, манящей и ведущей их рассудок по острому лезвию жизни, где в любой момент любой оступ может стать последним. Верой в свершение справедливости, такой безжалостной и кровавой. Верой в месть.
– Ближайшее поселение здесь, где мы могли бы чувствовать себя в безопасности, это Ривервуд, – сказал Дро’Зарим, придерживая свисающий в ножнах меч одной лапой и осматриваясь по сторонам.
Каджиты выдвинулись в путь почти сразу, как проснулись последние, не задерживаясь. Перед долгой дорогой они снабдили себя провизией: столько, сколько можно было положить найденного в кладовой бывших хозяев хижины в походные сумки и рюкзаки. Еды было достаточно много. Семья нордов запаслась провиантом даже на случай большой войны или же холодной, долгой зимы, что могла бы продлиться не один год. Однако такого никогда не бывало.
Это было ни мародёрство, ни грабёж у мёртвых. Каджиты взяли всё необходимое, чтобы до первого крупного поселения они смогли бы добраться, не истощаясь от голода, ведь путь не лёгок. Мало кто путешествует по трактам Скайрима без лошадей, но если такая возможность выпала на долю, то необходимо запастись всем необходимым.
Кейт в скоплении различных вещей, которые остались неприкосновенными после ухода грабителей, нашла старый стальной меч, отлично сохранившийся. Его лезвие было тонким, гладким и острым. Рукоять хорошо описывала ладонь, лежала в руке. На ней были выжжены различные руны. Каджитка осмотрела клинок. Оставлять такое богатство томиться и пылиться среди вещей, без надежды вновь схлестнуться в славной битве, остаться забытым всем этим миром, было грехом. Взяв его, каджитка отдала дать почёта и уважения кузнецу, что выковал его, и владельцу, что некогда держал клинок в руке и сражался с ним. От блеклой стали веяло энергетикой битвы. Кейт, уместив его на ремне в ножнах, которые нашла рядом, решила продолжить историю этого меча.