Сидел я так уже битый час. Мне надоело слушать пьяный ор людей. Я пошёл в кухню. Там стоял стол, за которым сидели пять человек. Двое по бокам и дед посередине. На столе лежала газета как скатерть. Пара пустых бутылок валялось на полу. Одна целая и на половину полная стояли на столе. Так же присутствовали сушёная рыба. Банка солёных огурцов. И пепельница с множеством окурков. Один из пяти мужиков спал. В комнате стоял сильный запах табака. И, конечно же, запах спирта. Запах пыли и пота.
– Дед, кончай бухать, – сказал я ему.
– Хо-хо! Внучок-то, ты чего мелишь-то?
Собутыльники расплылись в ехидной улыбке.
– Правда, заканчивай. Надоело, спать невозможно.
– Не нравиться? Проваливай!
–Хорошо. Прощай.
Он усмехнулся.
Я вышел из кухни. Мне действительно это очень надоело. Эти пьянки, пьяные оры по ночам. Я подошёл к гардеробу. Хотел собирать вещи, но если я иду в новую жизнь, пожалуй, брать ничего не буду. Я осмотрел свою комнату. Полазил по карманам и столу нашёл три рубля. Мне этого не хватит. Я решил забрать у деда. У него должно быть рублей двадцать. В его комнате возле кровати стояла тумбочка. Скорее всего, там должны быть деньги.
Тихо войдя в комнату, я облазил тумбочку. Я нашёл деньги оставил ему пять рублей. Пошёл я в город. Там я начну новую жизнь. Алиса останется в моей памяти. Так и будет. До города ехать уже около часа. Сейчас ночь я пойду пешком.
Часть третья. Всё сгнило…
Глава 1. Верно я не один.
Сейчас я сидел в комнате. В очень маленькой комнате. Стены все бледные и обшарпанные в углу и в других местах появляется плесень. Вид из окна просто «замечательный». Каждый день и ночь я вижу, как дерутся бездомные за бутылку водки. В другой раз вижу, как один зарезал другого и просто сбежал. Город очень хорош с внешнего вида. Добрые гостеприимные люди, красивая архитектура, но если зайти вглубь. Это грязь! Настоящая натуральная грязь! В прямом смысле этого слова. Основное, составляющее жителей города Сталинграда-младшего это: алкоголики, шарлатаны и лицемерные свиньи. Вот такой вот Сталинград-младший. В целом здесь существует тут только грязь и человеческий сброд. Я нескольких человек знаю лично. Как же мне вспоминать их без ненависти? Я не знаю.
Конечно, я очень люблю вспоминать двух «замечательных» людей. После того как я в 1954 году оказался в городе я сразу пошёл искать работу. Многие люди советовали мне завод № 6. Я отправился туда. Конечно, мой «любимый» господин Чесноков взял меня на работу, я проработал там до сентября пятьдесят шестого. Работал нормально, получал деньги. Казалось бы, было всё хорошо. Но что он творил это не есть хорошо, это ужасно. Он старый усатый лицемер. Я много раз видел, как он заигрывал с молодыми девками, работающими на заводе. Чаще всего они были черноволосыми. Он подходил к ним особо близко и трогал за волосы, за части одежды и плечи. Он говорил им разные приятные вещи, а если они начинали противиться, он грозил увольнением. Я видел, как он много раз отходил с девкой в малопосещаемые места и начинал нагло целовать её, жадно хватая за плечи и одежду. Кабинет господина Чеснокова находится на втором этаже. Я много раз слышал громкие звуки, исходящие оттуда. Много раз видел, как он заходил и выходил со своей секретаршей и другими работницами. Он вызывал их и не для вопроса по работе. Он вызывал их для развлечения, взамен обещал чего-то, но ничего не давал. Ладно, если бы он просто имел одну любовницу, но нет, он не имел ни одной постоянной, каждый день он приглашал к себе разных девушек. Господин Чесноков был старым моральным уродом. Казалось бы, какое мне до него дело? Пускай делает что угодно, но меня не трогает. Да, но если я пару раз не пришёл на работу я не думаю, что это причина меня выгонять? Я видел, как он регулярно кричал на рабочих за малейшие проступки, а порой и просто так, потому что у него было плохое настроение. Иногда даже мог поднять руку, схватить человека за одежду и швырнуть в пол. Вообще он неуравновешенный. Мало того мне рассказывали что он живёт в пятикомнатной квартире и иногда ворует ни разу не стыдясь. То сэкономит на ремонте и остаток заберёт себе, то заберёт себе материала и продаст где-то. В общем, плохо ужасно ведёт дела. На публике он показывает себя во всех своих хороших красках. Показывает себя добрым, порядочным гражданином Сталинграда-младшего. Этот человек настоящая свинья. Типичный представитель людей, занимающих в этом городе высокий пост. Многие знали об его выходках, но все боялись противиться. Но когда этот как его называли мои бывшие коллеги «Тиран» подошёл ко мне и начал сначала надо мной потешаться, а потом начал угрожать увольнением, но когда дело дошло до рук. Я терпеть не стал. Схватил его за воротник пиджака и высказал ему все, что думаю о нём. Его реакция на это просто бесподобна. На его мерзкой усатой роже я увидел недоумение и страх. Его седые усы встрепенулись вверх, серые глаза начали бегать из стороны в сторону, выискивая спасения. А я продолжал говорить ему. После того как всё высказал, отпустил его. Он не стал мне угрожать. Он поправился и отошёл в свой кабинет. Я на следующий день получил бумажку об увольнении. Не разбиравшись, я подписал её и на следующий день не пошёл на работу. Эх, Алиса, слава Богу, ты не видишь всего этого. Я не знаю, как господин Чесноков встал на такое место. Скорее всего, благодаря такому же человеку. Я не хочу знать.
Когда меня уволили я до ноября сидел дома, но в итоге я пошёл попытать удачу в общепит. Я отработал там с 1956 по нынешний 1958. Я думал, что судьба больше никогда не сведёт меня с господином Чесноковым, но не тут-то было. Директором общепита была его жена. По-настоящему она несчастная женщина. Она живёт с тираном. От сотрудников я слышал, как живут эти двое. Госпожа Чеснокова глупая баба. Родом из деревни Ленинградской области. Её супруг туда зачем-то ездил. Как обычно стал с ней заигрывать. В итоге она забеременела. У них появилась дочь. И чтобы не портить репутацию они поженились. Затем господин возвёл её на такое место через свои связи. С их дочерью я имел счастье быть знакомым. Она примерно моя ровесница. Я бы смог погулять с ней свиду она красивая, но она обычная. Никак Алиса. Ещё я понял, что она полная идиотка. Её родителям абсолютно наплевать на её судьбу. Ещё знал, что у них есть сын, но уже желанный. Они его просто обожают. На публике их семейство показывает себя счастливыми и любящями друг друга. Но в реальности муж-отец тиран на всех кричал и бил. Жена его ничего поделать не могла, она боялась всё потерять. Также она знает обо всем, что делает её муж на работе. Знает об изменах и кражах, но рта не открывает. Редко госпожа Чеснокова с кем-либо ругается на работе. Она с людьми ведёт себя нормально, лучше к ним относится, чем её муж. Когда в один день я пришёл на работу, её супруг стоял возле кабинета, он заметил меня и сразу зашёл внутрь. На следующий день меня уволили. Больше я никуда не ходил искать работу, мне надоело жить и работать среди таких людей как они.
Сейчас я снимаю старую, вонючую и мерзкую комнату у такой же бабки. Она берёт с меня денег мало. Каждый день я слышу, как она вслух размышляет о жизни. Она говорит, что прожила её ужасно. Похоронила своего первого мужа и четверых детей. Очень часто она забывала всё, иногда не впускала меня в дом, говорила, мол, не знает кто я. Я ей доказывал, что живу у неё. Единственное чего она забыть не могла так это утреннюю и вечернюю молитву и, конечно же, покормить бездомных котов и собак. Хотя сама она ела не больше одного раза в день слабую похлёбку и чай с куском хлеба. Слепа эта бабка уже сильно. И в голове у неё чёрт знает что. Старая она и глупая. Единственное чем она хороша так это тем, что ко мне она не лезет. Через тонкие стены я вновь слышу, как она вновь вслух размышляет. Мне надоело её слушать, сейчас было около девяти вечера. Ложиться бабка около десяти. Я пойду в парк погуляю там до одиннадцати и снова в свой угол. Я взял кепку и пошёл в парк.
Я выдвинулся на улицу. Вновь чувствую мерзкий запах помой и пьяниц. Дошёл до парка продвинулся вглубь по тёмным аллеям. Изредка мне попадались, сидящие на лавках под светом фонарей, парочки. Я шёл по аллеям и оглядывал парк. Местами деревья голые, они покачивались от ветра. Проходя всё дальше, людей становилось меньше. И всё я в глубине совершенно пусто. Я сел на лавку. Через несколько метров на другой лавке я увидел лежащее тело. Конечно это не моё дело, но жив ли он? Мне стало интересно, я подошёл ближе. На лавке лежал толстый, лысый мужик, одетый в дороговатый синий костюм и голубую рубашку в клетку. Он спал, в левой руке у него была бутылка водки. Я толкнул его. Он вскочил и сказал:
– Кто таков?
Я сказал своё имя.
– Понятно. Я благодарен тебе мужик. Спасибо что разбудил, а то нашёл бы меня охранник, да сдал бы.
– Да не за что. А куда бы он сдал тебя?
– Ты что? Не знаешь, кто я?
– Нет.
Мужик встал, поправился и сказал:
– Иван Иванович Колобков, для друзей Колобок.
– Понял.
– Так, поехали со мной. Ты мне парень понравился.
– Куда и зачем?
– Если я сказал – так надо, усёк?
– Да.
Мы вышли из парка. Подошли на парковку к чёрному автомобилю, он открыл дверь, мы залезли в машину, в неизвестном направлении куда-то отправились. Первые пять минут ехали молча. Я изредка посматривал на Колобкова. Он одет в дорогую одежду, разъезжает на дорогом автомобиле. Кто он? Я вижу его в первый раз. Я боялся сказать хотя бы слово. И боялся, что скажет он. Но ему как-то было всё равно. Мы молчали. Колобков спросил у меня:
– Ты кем являешься? Работаешь где?
– Никем я приехал из деревни. Сейчас не работаю, раньше на шестом заводе работал, потом в общепите.
– У этих? Как их? Забыл.
– У Чесноковых.
– Да, вот у этих овощей. Собака Чесноков меня подставил один раз. Всё обошлось я ему, потом отомстил. Не хрен на меня батон крошить. Помнишь, в пятьдесят втором году четвёртый цех погорел? Так это я.
– Нет, я не помню. Я в пятьдесят четвёртом приехал только.
– Понял.
Я не знаю кто этот Иван Иванович Колобков, для друзей Колобок. Бандит или аферист? Я не знаю. Может он хочет отвезти меня в лес, забить дубинкой, закопать или привязать к ногам что-то тяжёлое и пустить в реку? Я не знаю. Но зачем он рассказал мне такие вещи? Зачем представился? Я же его и так не знал. Зачем сказал про Чеснокова? Я не знаю.
– Куда мы едем?
– Мы едем ко мне. Надо побалакать.
– О чём?
– Завянь! Приедем, узнаешь.
Следующая часть поездки прошла без разговоров. Мы подъехали к заброшенному трёхэтажному зданию горчичного цвета местами в трещинах. Мы вошли внутрь там, горел приглушённый свет. Когда зашёл Иван Иванович люди сразу оживились. Он подошёл к лестнице наверх и позвал меня с собой. Я последовал за ним. Люди, находившиеся здесь, все смотрели на меня. При входе в кабинет он сказал, чтобы пригласили троих. Мы зашли в кабинет, Колобков развалился на красном диване, расстегнул третью пуговицу на рубашке, налил себе в стакан водку и выпил залпом. Он сказал мне, чтобы я сел на стул. Я противиться не стал и сел. Спустя около трёх минут в дверь постучали. Колобков крикнул: «Заваливайся!». В дверь вошёл молодой человек с приятной наружностью. Он поправлял свой лёгкий серый пиджак на четырёх пуговицах, то застёгивая его, то расстёгивая. В глаза мне сразу бросились яркие красные штиблеты на ногах. Его лицо было обычным, на голове не сильно длинные зачёсанные волосы, но они распались. Он прошёл уверенной походкой к столу, поправился и стал загадочно улыбаться. За ним прошли два человека. Оба в синих костюмах с двумя рядами пуговиц. Впереди зашёл мужчина с расслабленным красным галстуком. Он выглядел уверенно и сильно, он смотрел на Колобкова с неким упрёком. За ним зашёл на него очень похожий человек, только вместо галстука на нём была бабочка, в руках у него была кукла. Они пjljikb к мужчине в сером.
– Так знакомимся. Это мой хороший друг,– сказал Колобок трём людям, зашедшим в кабинет, показав на меня.
Ко мне подошёл человек в красных штиблетах.
– Киселёв Сергей Сергеевич. А вас как? – сказал он, протянув мне руку.
Я назвал своё имя.
– Прекрасно. Будем знакомы. Вы товарищ обо мне слышали?
– Нет.
– Странно. Я довольно известная личность. За границей обо мне многие знают. Вы бывали в Германии?
Перед глазами промелькнули все ужасы войны. Я ответил:
– Нет, не бывал.
– Как-нибудь съездите. Нет, если вы подумали о том, что я здесь не законно – вы ошибаетесь. Я люблю нашу советскую Родину. Я сам родом и Одессы. Ах, Одесса! Чудесный город. А Германия? Это да. Я бывал там много раз. Знаком был с самим Аристархом Артемидовым3. Мы с ним очень хорошо общались, сидя в его трёхэтажном особняке у камина. А сейчас он не в Германии, а во Франции. Вам наверно интересно, почему я так люблю Германию? Конечно, интересно, я вижу это по вашим глазам. При Петре I мои предки приехали в Россию и потом обрусели. Я до сих пор чувствую, как в моих жилах течёт благородная немецкая кровь. А вообще я вольный, словно цыганский табор, разъезжающий по необъятным полям нашей Родины. Я люблю путешествовать. Недавно был во Франции. Франция – чудесная страна Родина самих Александра Дюма, Жюль Верна и Виктора Гюго. Вы читали «Трёх мушкетёров» за авторством Александра Дюма? Я бы процитировал вам Д`Артаньяна, но память меня подводит. Ознакомьтесь, я думаю вам понравиться. О, французская кухня просто бесподобна. Сейчас я остановился в этом городе, у своего друга Ивана Ивановича с каким вы имеете счастье быть знакомым. О, вам рассказать, о моём не давнем путешествии в Америку? В прекрасный Голливуд, я лично держал Мэрлин Монро за руку, когда она спускалась по лестнице. Я расскажу вам…
Я перебил его:
– Нет, спасибо не надо.
– Хорошо, вы можете когда угодно ко мне подойти и расскажу вам многое.
Я кивнул ему. Он поправил рубашку, подошёл к Колобку что-то сказал и удалился. Я стоял, молча около минут пяти. Колобков сидел на диване, он грозно посмотрел на двух человек в синем, один их них, а именно, который в галстуке ко мне подошёл. Он выглядел суровым и грозным. Верно, он не сильно хотел со мной говорить.
– Зовут меня Валерий Шишкин. Твоё имя я слыхал. Это мой брат Валентин.
– Понятно.
– Я не баба чтобы тебе о себе. Надо будет у жирного спросишь. Но пойми маленькую вещь. Меня трогать не нужно – останешься с сломанной рукой. Тронешь брата – убью. Понял?
–Да. Я к вам лезть не буду. А что с ним?
– Не твоё дело, а если очень интересно у Колобка спроси.
Он подошёл к брату, взял его за руку и они мигом вышли из кабинета. Кто все эти люди? Я жив – это хорошо. Я не особо могу сейчас здраво мыслить. Я начал ждать, когда заговорит Колобок, но он сидел, молча, иногда наливал себе в стакан водку и выпивал его залпом. Я боялся что-то сказать, он видимо как-то это понял и сказал:
– Как тебе?
– Что?-
– Эти трое упырей.
– Нормально. Киселёв правда путешествует?
– Он брешет как пёс. Ему волю дать… он тебе не рассказывал про пятидесятый год?
– Нет.
Колобок улыбнулся.
– Ха-ха-ха! Смешно он базарил, но не суть. Ты выпить хочешь? Нет, а я выпью. Кисель из Одессы родом. У него батя библиотекарь. И он к нему ходил и книг много прочитал, а сам за границей ни разу не был. Ты с ним будь осторожней. Он откуда угодно и что угодно достанет. Один раз я помню, ключи у меня от моей машины свистнул. Ездил в Ленинград навестить свою покойную тётушку. Покойная она уже знаешь сколько лет? Лет двадцать уже, а было это две недели назад. Он тогда уехал, а вернулся с деньгами. Я у него тогда спрашиваю где он деньги взял. А он стоит, улыбается и говорит мне, что мою машину два раз продал. Я ему тогда ещё сказал, чтобы он о таких махинациях мне сообщал. Он, короче говоря, заболтает и до трусов разденет.
– А братья?
– Они не отложные члены нашего предприятия, как и Кисель. Лерка куклы делает, а Валька на базаре ими людей развлекает и продаёт. Кисель там же неподалёку ошивается людям дичь всякую втирает.
– Мне про близнецов можешь подробней рассказать?
– Лерку мы Кукольником прозвали, а брат его… как слово это? Вот! Чревовещатель, ты на него внимания не особо обращай, он с головой не особо дружит, с куклой со своей любимой разговаривает, Виктором назвал её.
– А с чего у него проблемы?-
– У них, когда родители в их квартире сгорели. Лерка от всех закрылся, он себя винил в их смерти, но я признаю, он держался и держится хорошо. А брат его упал и закрылся от всех под маской безумия. Короче сошёл с ума. Не, они ребята хорошие, только ты к Кукольнику и брату его не лезь, а то прибьёт, да волосы твои кукле пришьёт.
– Понятно.
– Расскажи мне о себе.
– Да нечего рассказывать.
– Чего в деревни делал?
– Я жил с бабушкой и дедом. Ничем не занимался.
– А девка-то была у тебя?
– Я думал что да. А в итоге нет. Я её отпустил. Нет прости меня, Алиса. Я не отпустил её я… я… вонзил ей этот нож в спину. Я… освободил её… освободил от этих мучений.
Я начал плакать. Вновь слёзы текли по моим щекам. Колобок встал, подошёл ко мне и положил руку мне на плечо. Он начал мне что-то говорить, но я не слышал его слов. Потихоньку я начал успокаиваться. Колобок что-то мне говорил. Я услышал только последнюю фразу.
– …и теперь ты можешь рассчитывать на меня. Значит, и я могу.
– Спасибо тебе, Иван Иванович.
– Да пока не за что, – проговорил он и достал из кармана ключ, – это твоя новая хата, на ключе написан адрес.
– Спасибо огромное.
– Да, но спасибо потом отработаешь, а сейчас можешь идти.
Мы попрощались с ним. Я вышел на улицу и пошёл в свою старую квартиру попрощаться с бабкой. Когда я пришёл в свой угол. Бабка вновь бормотала о жизни. Во мне проснулась дикая звериная ненависть. Она уже старая и никому ненужная. Я освобожу её и сокращу её мучения. Я подошёл к ней сзади, достал нож и вонзил ей в её морщинистую шею. Брызнула кровь, я рассмеялся. Забежал в свою комнату схватил необходимые вещи и сбежал в новую квартиру.
Глава 2. Я гнию.
Вот уже три года я живу в новой квартире, подаренной мне Колобком. За три года я понял, что он хороший друг, он не раз выручал меня. Много раз мы с Киселём ходили на разные дела. Он довольно много и красиво говорит. Иногда я не понимал и до сих пор не понимаю где в его словах, правда, а где его вымысел. Кисель сможет мастерски запутать и заговорить любого. Я стал, вернее, попытался стать бдительным. Квартира, в которой я живу хотя и не большая, но она моя. За неё я отработал. Колобок сказал мне, чтобы я утилизировал одного, мешающего ему человека, он являлся мелким чиновником. Я убил его в его же квартире. Он молил меня о пощаде, предлагал денег, но я был холоден. Способ убийства выбрал примитивный, просто перерезал горло. Труп выкинул на обочине шоссе. Пару человек я забивал до потери памяти. Эти люди либо мешали Колобку, либо были его должниками. Меня устраивает такая жизнь. Колобок платил мне деньги, я жил хорошо. Но только физически. Морально же я гнию… я гнию… Мой разум постепенно рушиться. Иногда я забываю, что было вчера. Каждый мой день не имеет никакого смысла. Но я помню прошлое, я помню Алису. Я помню запах свежей клубники исходящей от неё, я помню её голос и смех, помню её нежные руки и тёплые губы. Жалею ли я о такой жизни? Нет, не жалею. Такую судьбу мне предначертал сам Господь. Наверное, я не знаю. Я сейчас нигде не работаю. Иногда меня к себе зовёт Колобок и говорит мне задание. Я его выполняю и получаю деньги. Но я не счастлив. Нет, я не счастлив. Никакие деньги не вернут мне её. Я не жалею о содеянном. Я освободил ее, и она стала только моей девочкой. Она была светом во тьме. Но я начну плакать, если продолжу думать об этом. Когда Колобок узнал о моём поступке поподробнее, он сказал мне, что все мы жертвы судьбы, а позже добавил, что я жертва любви. Он признался мне, что никогда не любил никого по-настоящему. Вокруг Колобка всё время находится по три, по две девки. Все они были голубоглазыми и с блондинистыми волосами. Почти каждый день у него новая девка. Он не любил ни одну из них, он всех их презирал. Колобок платил им за услуги. Те, что чуть попухлей, он относился к ним нежней. А те, что худенькие он относился к ним ужасно. Всячески унижал, рвал на них одежду и бил. Но это не моё дело пускай делает что хочет, в конце концов, он им за это деньги платит. Пару раз он предлагал девок мне, но я отказывался. Только после одной встречи с Колобком я много выпил. В итоге проснулся у себя в квартире на диване, вроде как всё нормально. Но в дверном проёме показалась девушка. Бесспорно, она была красива. Длинные блондинистые волосы. Ножки беленькие, снизу худенькие, а ляжки становятся пухлей. Она стояла в моей рубашке. Девка эта улыбалась, но я её возненавидел. Я подорвался с кровати, подбежал к ней и начал её душить, всячески оскорбляя её. Потом держа её за горло, я схватил нож и воткнул ей его в грудь. Как обычно тело упало. Я, недолго думая покромсал её на части и разбросал по парку. Алиса, я не хотел изменять тебе с этой тварью. Я её ненавижу. Я был сильно пьян.
Так могло бы продолжаться долго, если бы не зазвонил телефон. Я ответил, на другом конце провода был Колобок. Он сказал мне, чтобы я пошёл к нему для важного разговора. Я не стал медлить и отправился к нему. И вот уже через некоторое количество времени я уже был возле дома. Внутри всё как обычно. Я подошёл к Киселю, сидящему в кресле. Спросил у него, не знает ли он, что от меня хочет Колобок. По телефону его голос звучал злобно и грозно. Кисель ответил что догадывается. Я попытался его расспросить, но он понял мою затею, посмеялся и послал меня к нему. Зайдя на второй этаж, я подошёл к двери и постучал. Оттуда раздался голос Колобка приглашающий меня. Я зашёл, он развалился на диване. Рядом у него под боком сидела одна из его девок. В левой руке держала тарелку, а в правой вилку, она медленно и нежно клала Колобку в рот небольшие кусочки жареного мяса. Он запивал иногда еду водкой. Когда я зашёл он прогнал блондинку, встал с дивана и, поправляя свой чёрный костюм в полоску, подошёл ко мне. Застегнул третью пуговицу своей оранжевой рубашки и стал смотреть на меня.
– Иван Иванович, зачем ты позвал меня?
– Хватит! Просто Колобок. Позвал я тебе, чтобы кое-что сообщить.
– Что?
– Не перебивай, а слушай. Три года мы с тобой знакомы. Три года мы с тобой уже работаем. Ты меня не подводил, я тебя тоже. Ты для меня другом близким стал. Так-что ты теперь должен в наше предприятие входить. Это не обсуждается, но я лишь из этой… вежливости спрошу, согласен ли ты?
– Нужно подумать.
– Думай, но ты всё равно вступишь.
– Да, я вступлю. Только можно буду ни как Кисель с близнецами?
– Конечно. Ты не будешь никого дурачить как эти трое. Ты будешь работать изредка, устранять тех, кто нам не угоден. Понял?
– Понятно. Я сейчас свободен?
– Нет, сейчас я расскажу тебе пару вещей. Понимаешь, мы с тобой живём как псы, занимаем мы последние слои в обществе. Но я это исправляю. Благодаря тому, что ты теперь со мной, ты сможешь выдвинуться вперёд, но не в том обществе, а в другом обществе. В нашем обществе конченых отморозков. Ты ведь знаешь, что у меня много денег, дорогая одежда и машина. Всё это я заработал грязными способами. Раньше я пытался жить правильно. Раньше я был не жирным, до войны я работал, но потом всё перевернулось. Я упал в самый низ города и познакомился с пьяницами, шарлатанами и подобным сбродом. Я стал одним из них. Но знаешь, я не стал, как они гнить в помоях, я понял, что в жизни главный тот, кто хитрый, жёсткий, жестокий и безжалостный. Я начал быстро подниматься. Многих своих тогда близких людей я предал. Многих я голыми руками душил. Зато теперь я с деньгами и многие в милиции меня боятся. Теперь я диктую жизнь и правила. Конечно, я являюсь частью этого всего сброда, но я выше. Ты хочешь также?
Речь Колобка меня воодушевила. Недолго думая я ответил:
– Да, я хочу.
Колобок помолчал и начал снова говорить:
– Хорошо. Ты должен понять я предавал раньше. Сейчас нет. Я предавал не просто так, у меня на это были причины. Я дорожу Киселём и близнецами. Каждый день я с ними. Я не предам их никогда. Но если предадут они – я их найду и собственными руками задушу как котёнка. Ведь я поднял этих троих. Если бы я не заметил их, все бы сгнили в подворотнях. Я дал им жизнь. Сейчас я вижу перед собой юношу с горящими глазами. Ты стал всего лишь жертвой жизни. Я не виню тебя в этом. Я предательства не выдержу. Сразу убью. Это никакое не признание об этом знают все. Я лишь предупредил. Понял?
– Да.
– Хорошо.
Колобок продолжил говорить о жизни. Он начал говорить мне, что не стоит быть сопливым мальчиком. Не смотря ни на что идти к своей цели. Он говорил, что жизнь это очень сложная штука в понимание, но если знаешь что хочешь и как хочешь, то это простая штука. Колобок говорил, что нужно понимать благодаря кому человек оказался в яме и благодаря кому человек выбрался. Он говорил мне, что все мы жестокие существа. Все мы запросто смогли бы перегрызть глотку близкому человеку. Он приводил в пример многие случаи. Колобок говорил, что всё, что нам говорят: любовь и дружба – это враньё. Я не соглашался с ним, но потом он сказал, что Стёпка предал меня. Я всё рано не соглашался. Колобок привёл аргументы. Я вздохнул и согласился. Алисы Колобок не касался. Он знал, что будет, если он скажет про неё, хотя бы слово. Один раз он начал о ней разговор, я ему тогда сильно нагрубил и даже взял в руки нож. Я хотел вспороть его же брюхо и обмотать ему горло его же кишками. Но потом я начал рыдать, мои руки начали трястись, я успокоился. Никто не имеет права о ней говорить. Никто не знал её, так как знал её я.
Когда Колобок закончил, он подошёл к двери и велел позвать троих. Через небольшое количество времени они уже зашли. Колобков подошёл ко мне, пожал мне руку и сказал, что я новый член их предприятия. Все захлопали в ладоши. Позже ко мне подошёл Кисель. Он начал говорить размеренно и красиво. Уже не так как во время нашей первой встречи. Тогда он подумал, что я человек с улицы, которого надо облапошить на деньги, но Колобок ему потом объяснил, что я свой. Киселёв был человеком, видящим любого насквозь. Он сразу понимал, как с кем нужно говорить. Сейчас разговаривая со мной, он не строил из себя путешественника. Он продолжал говорить вежливо, но наглей. Кисель поздравил меня. Колобок налил всем водки, все взяли по стакану чокнулись и залпом выпили. Потом мы долго разговаривали. Через три часа я со всеми попрощался и пошёл домой. Прейдя домой, я как труп завалился спать.
****
Прошло уже несколько недель, как Колобок принял меня, как он сам его называл в своё «предприятие». Жизнь моя особо сильно не изменилась. Единственное что поменялось так это то, что я чаще начал ходить к Колобку. Во время нашей последней встречи он сказал мне, чтобы я разбавил фантазию. Чтобы я убивал не одним способом, а придумал новый. Именно из-за этого я сейчас лежу на диване и думаю, что придумать нового. В дали моей памяти раздался звонкий смех. Я закрыл глаза. Теперь я вижу Алису, с прядками её рыжих кудрявых волос играл ветер. Девушка улыбалась и тянула ко мне руки. Я не сопротивлялся, она начала меня щекотать. Я смеялся. Нам вместе было очень хорошо. Я почувствовал, как по моей щеке течёт горячая слеза. Открыв глаза, я утёр её. Теперь я знаю, что мне делать.
В гардеробе должны лежать кожаные перчатки коричневого цвета, они достались мне еще, когда я работал на заводе № 6. Я пошёл их искать, искал недолго положил их на стол, в кухне я взял восемь ножей, достал проволоки и прочие железяки, из того же гардероба вынул инструменты. Принялся делать, новые перчатки. Через четыре часа всё было готово. Я очень горд собой. Кожаные печатки коричневого цвета, на всех пальцах за исключением большого прикреплены болтиками, проволоками и прочими железками лезвия от ножей. Эти лезвия блестят от света, они очень острые и холодные. Я хочу их испытать. Взяв сумку, бросил туда перчатки и пошёл в парк. Сейчас ночь, никого нет. В парке до сих пор разбросана та девка. Об этом знаю только я. Милиции наплевать, а сторожу тем более, он всё время пьян. Гулял я долго, около часа, было пусто. Я уже собирался бросить свою затею и отправиться домой, но я увидел девушку. Она была высокая и стройная. Длинные блондинистые волосы покрывали его голову. Одета она была в уж очень короткое платьице синего цвета и свитер нараспашку. По аллеям она шла к выходу. Я медленно из сумки достал своё творение, надел на руки. Медленно след в след я подкрадывался к ней сзади. Она ничего не слышала. Я распахнул руки, словно хочу её обнять. Со всей своей любовью и силой я вонзил лезвия под подмышки и начал «щекотать» её. Она не могла кричать, я её убил. Все лезвия были в крови, да и руки тоже. Она мертва, но куда деть труп я не подумал. Выкинул в кусты. Я очень доволен собой. Она скончалась довольно быстро. Хорошую вещь я, однако, придумал.
****
Мои перчатки замечательны. Ими я уже убил восемь человек. Произошло это за чуть больше две недели. Первое моё убийство было в парке, я там убил блондинку. Я убил заведующего цехом, в котором я работал. Произошло это ночью. Я чисто случайно заметил его на улице и убил его. Ещё я убил вторую женщину в парке. Я не знаю, почему их так тянет в ночной парк. Были ещё четыре мужика, но я смутно помню, как я их убил, где, кто это были, я не помню. Я забываю, что было в прошлом месяце. Я вообще не помню, что было год назад. Я затерялся в своём разуме. Я путаюсь во всём. Один раз, прейдя к Колобку, я поговорил с ним на эту тему, но он сказал, что нужно пообщаться с Киселём, ведь он имеет образование психотерапевта. Он сказал мне, что потеря памяти исходит из того, что я не сплю. После этого я вспомнил, что после первого убийства, совершённого с помощью перчаток, я пришёл домой, лёг спать, но заснуть не смог. Тогда в мою голову начали лезть дурные мысли, но я не могу их вспомнить. Я не спал уже долго, даже не знаю сколько. Я очень слаб и физически и морально. Руки всё время трясутся. Голова не работает вообще, я ничего не понимаю. Я постоянно испытываю желание забрать чью-то жизнь, мне наплевать чью, только не ребёнка. Дети абсолютно невинные и беззащитные существа. Я хочу знать, что кто-то страдает. Я хочу знать, что кто-то рыдает. Я хочу, чтобы люди страдали. Я хочу видеть слёзы. Сам я не могу, пускай этим занимаются другие. Во мне постоянное желание убийства. Я до сих пор хочу испытать те чувства. Я помню, как приятно ощущать себя существом умеющим отнять чужую жизнь. О! Алая чудесная кровь. Она тёплыми каплями брызжет мне на руки. Мне так приятно это чувствовать. Мне так приятно видеть угасающую человеческую жизнь. Всё равно человек умрёт, не важно от чего. Своей смертью, или моими руками. Если он умрёт сам, да, над ним поплачут и забудут, а если его убью я, то будет, то же самое только я получу наслаждение. Так и есть. Все кого я убил, мне их не жалко. Мне не жалко никого. Любая жизнь закончится, не стоит над ней так биться. Все люди рано или поздно умрут, и будет пустота. Человеческие тела сгниют, а в этом им помогут черви. Всё закончится.