В один из вечеров я видел, как внизу садилась пара, эффектная стройная девушка в чёрных колготках с орнаментом (всегда был падок на необычные чулки или колготки) и мужик в пальто. «Кажется, кому-то сегодня обломится» пронеслось в голове. Ширма закрылась, и я про них забыл, у меня и так висело семь столов. Через пару часов, наверху я застал, как тот мужчина в пальто рассчитался, и небрежно кинул: «Отвезёте её домой, не знаю, где она там живет…» Он вышел, Оксана Сергеевна наградила его каскадом унизительных эпитетов, который кроме бармена и пары официантов, никто не слышал. Всё стало ясно в час ночи, мы закрывались и все собрались внизу. Та девушка в колготках отдыхала лицом на столе.
– Вот дуры!!! Пить не умеют и шатаются непонятно с кем!
– Девушка!!! Девушка проснитесь, мы закрываемся, девушка!!! – надрывался шеф-повар и тряс её.
– Слушайте, она же не шейкер, так её только вырвет.
– Даже не знаю скорую вызывать или милицию… менты её точно изнасилуют, – по голосу было понятно, что Оксана Сергеевна склоняется ко второму варианту, желая отомстить за собственные ошибки молодости.
– Можно я попробую? Её разбудить.
– Ну попробуй.
На руках я вынес её по лестнице, благо она следила фигурой, в туалет, и начал водные процедуры. Было жалко бить её по щекам, но пусть лучше она проснется дома, а не в больнице. Надо хотя бы разбудить… но она не подавала признаков жизни. Адрес она так не скажет, начну с имени: «Как вас зовут, имя, как вас зовут, скажите…» Через пару минут она чуть приоткрыла глаза и сказала: «Света»
– Света, где вы живёте, Света, не отключайтесь… – бесполезно, рубильник выключили. В дверь настойчиво стучали, пришлось открыть.
– Ну что там?
– Я отвезу её домой, закажите такси.
– Ага, как же, мужики одинаковые, трахнешь её, – Оксану Сергеевну передёрнуло, как будто речь шла о Квазимодо.
– Господи, да почему вы так плохо обо всех думаете…
– Потому что знаю.
Таксист был явно не в восторге: «Куда едем?»
– А можно пока прямо, давайте отъедем, а то моя начальница смотрит.
Пока мы ехали я продолжал попытки пробуждения. На мои вопросы, откуда-то из глубин подсознания она сказала: «Общежитие». Хорошо, но их полно в городе, в каком районе? Я перечислял районы и тряс её, вроде она сказала Юность, поехали в Юность. Её вырвало, водитель матерился, я отдал все деньги, какие были с собой были, и занёс её в фойе, где сидела старушка-вахтёр.
– Доброй ночи, скажите, ВОТ такая девушка, – я повернул её лицом, – у вас где живёт?
– В двадцать четвертой, это на втором этаже.
Слава Богу, её тут знают, мы поднялись, я прислонил Свету к стене и начал искать ключи…
– Света просыпайся, надо открыть дверь, а я не могу найти ключи, Света!
Она сползла по стене, чёрт, да что такое, я опять её поднял на ноги. Нашёл ключи, открыл дверь и прислонил её к косяку, она попыталась сделать шаг вперед, чуть не упала и рукой нащупала выключатель. В комнате загорелся свет, она повернулась раскрыв огромные голубые глаза на пол-лица, как в японском аниме, я подумал: «Ого, вот это глаза.»
– Вы кто?
– Я никто, просто официант, довёз вас… – мне на грудь с тумбочки прыгнул огромный сиамский кот вцепившись в белую рубашку. Я пытался его отодрать, но он только глубже впустил когти.
– Не поможете мне его снять?
Света стояла задумчиво глядя на нас обоих.
– Мой кот не любит людей, впервые вижу, чтобы он запрыгнул к кому-то на руки.
– Да это чудесно, но очень больно, помогите…
–Сейчас, – она сняла кота. —Уже наверно очень поздно, оставайтесь.
– О нет спасибо, мне завтра опять на работу.
– Куда вы поедете, оставайтесь, думаю кот это знак, вы должно быть хороший человек, вы же не маньяк?
В комнате стояла огромная кровать, висела плазма, в углу компьютер, неплохо для общаги. Она сказала:
– Только не приставайте, ладно, мне так плохо…
– Эм, конечно.
– Я тушу свет.
Я лежал в брюках и рубашке боясь пошевелиться, и не мог заснуть, мне очень нравилась Света, эти огромные голубые глаза были нечто, но она явно была старше лет на шесть. Странно всё.
Солнце пробивалось через шторы.
– Доброе утро, я сделала вам кофе. – первый раз в жизни девушка приготовила мне кофе и принесла его на подносе, я ещё не проснулся. Слегка опухшая и без подводки она выглядела совсем беззащитной.
– Спасибо.
– Я не знаю имени моего спасителя…
– Илья.
– Илья мне так неудобно, могу я как-то отблагодарить ваш персонал, может приехать, купить им тортик?
– О-о-о поверьте не стоит, они в общем, не были бы к вам… в общем не стоит, правда.
Повисла неловкая пауза. Другого шанса не будет.
– Не переживайте, с кем не бывает, если хотите отблагодарить… давайте сходим куда-нибудь?
На остановке я достал пачку «Парламента» и закурил. В кармане лежала бумажка с её номером, главное не потерять.
Через неделю мы шли под руку, и я ловил на себе многочисленные завистливые мужские взгляды, выглядела она как дорогой спортивный автомобиль, естественная красота всегда впереди искусственных аналогов. Пока мы ели в ресторане и сидели в кино, я бегал накуриваться в туалет – она была слишком пылкая для меня, нужно было скрыть волнение. Мы вышли, и пока я гадал где потерял все деньги, она предложила поехать к ней.
Мы снова вошли в эту комнату, она посмотрела на меня, как смотрит самка оленя на охотника за секунду до выстрела, как будто она хотела побыстрее закончить со всем этим, отблагодарить постелью. Это было ужасно. Я всегда оставлял девушкам выбор.
– Посмотрим что-нибудь?
– Давай.
– Какой-нибудь фильм ужасов?
Она вывела на плазму «Паранормальное явление».
– Курила когда-нибудь гидропонику?
– Эмм нет.
– Давай покурим.
– Нет, конечно, нет.
Через пять минут я её уговорил, думал, что это её расслабит, но её пробило на смех, а меня в конец заморочило от фильма. Мы опять легли спать, как и первый раз. Позже мои знакомые реагировали типа: «Да ладно? Ты упустил такой шанс», или «Это мог быть лучший опыт в твоей жизни», а я всегда думаю, эта история замечательна тем, что ничего не было, ведь если бы я ей действительно нравился, мы бы продолжили общаться.
Лицейские друзья, с которыми я учился до суворовского позвали работать в call-центр. Тогда это было в новинку, много студенток и работа вечером по четыре часа. Там я и познакомился с Геной, который учился на стоматолога, и как это обычно бывает, мы быстро поняли друг друга. Сначала я накурил его, а потом он притащил пять грамм амфетамина. Работать стало интереснее. Ему нравилась одна девушка, есть их такая разновидность, которая всего стесняется, краснеет и создаёт неловкие ситуации. Оказалось, что и он стесняется к ней подойти.
– Пригласи её с подругой, и мы вдвоём.
– Подруга это вон та рыжая?
– Ага.
– С тебя причитается.
Перед свиданием мы разнюхались на заснеженной детской площадке.
– Как же мы будем сидеть в кинотеатре два часа, есть я точно не хочу…
Концентрироваться на фильме было невозможно, идти в кино было глупой идеей, но так мы хоть не палились. С подругами мы попрощались в фойе, чем как всегда только подогрели интерес.
– Фуф, это было жёстко…
– Не говори, больше так делать не будем.
С девушкой Гена потом долго и уныло отношался, пока наконец не понял, что только вкладывает в неё эмоционально как в чёрную дыру ничего не получая взамен. Ну, то есть, получая, но совсем не то. Я пьяный как-то купил рыжей вместо букета роз, букет из двадцати «пластиковых» роз. Она была ошарашена. «Зато не завянут, только пыль стирай с них». Но её мать не оценила юмора и выбросила их, – «Он бы ещё венок принёс». Но вот чем хуже с ними, тем они лучше себя ведут, до определённого момента конечно, но это парадокс. А чем ты внимательней и больше стараешься, тем сильнее они расслабляются и садятся на шею. После моего букета она стала куда покладистей, он приспустил её с Олимпа.
Скоро мы стали вместе снимать квартиру, и я предложил устроить рейв, предложил скинуться. Два дня мы мутили, и в пятницу вечером выложив всё на стол, радовались ништякам. Я набрал пива, но из-за проклятой сухости во рту мы его быстро выпили и пришлось идти в магаз. Ещё работали ларьки на остановках. Перед ларьком нас мусора положили нас на асфальт и одели наручники. Посадили на заднее сиденье, два уазика. В этот момент я подумал о том, что мы сгребли всё со стола и на автомате взяли с собой, я посмотрел на Гену, лица не видно. Выбрасывать из карманов пока едем? Но это на сорок тысяч разной фигни, врят ли она тут в швах сиденья затеряется. Гена прошептал: «Кто-то сдал, не понимаю как, никто не знал, что мы набираем столько». Коленка у меня начала подпрыгивать от тика, «Ладно, уже девятнадцать, в общем то пожил, если отец поможет деньгами на адвоката, лет пять дадут за распространение, выйду в двадцать четыре…»
Долго ехали тёмными дворами: «Сейчас будут бить и всё вытаскивать». Фары ещё нескольких ментовских машин освещают безымянные трущобы, куда нас вытаскивают. Под единственным фонарём парень со стёсанной половиной лица, второго глаза нет, Господи, что это вообще за хоррор, пусть меня отпустит!
– Не они, – сказал парень.
– Мы задерживаем всех в черных куртках, а вы как раз оба в черных, – говорит опер, снимая с нас наручники, – Ну всё идите, или у вас какие-то проблемы?
– Нет, нет всего доброго.
С трудом передвигая ногами, до конца не осознавая произошедшее мы доходим до угла дома и бежим так, как никогда ещё не бегали. Мы заперлись, отключили телефоны и употребили почти всё за четыре дня, в течении которых молчали, слушали музыку, остатки порошка смыли в унитаз. Школьник-хулиган которому в воспитательных целях проводят экскурсию в тюрьму знает, что его там не оставят… С тех пор охота отпала, ну мы могли немного курнуть, но всегда немного, исправно посещали тренажерный и тот случай не обсуждали, потому что не хотели даже этой энергии страха давать бытие через слова в нашем мире, пусть этот кошмар остаётся там, было и было.
Противостояние с администратором закончилось неожиданным образом. В субботу там отдыхали прилично одетые, как это теперь называется, предприниматели с тёмным прошлым.
– Простите, должна вас предупредить, что мы через пятнадцать минут закрываемся, – сказала официантка.
– Родная, вы пока не закрывайтесь, мы денежкой не обидим.
Не зная, что ответить, она поднялась наверх: «Оксана Сергеевна! Там рассчитываться не хотят, а я домой уже хочу…»
– Как понять не хотят, та компания большая?
– Ну да.
– Пьяные сильно?
– Ну-у-у не сказать.
– Щас я разберусь.
Оксана Сергеевна привыкла врубать быдло-самку, но на этот раз не сработало да и не могло сработать, есть люди которые не всё могут простить, особенно проявление неуважения, но я думаю, что всё в жизни не случайно… После её угроз перемешанных с матом, мужики с досадой поморщились, ближайший встал и с размаху отправил нашу ракету в межконтинентальный полёт под который играла одна из медленных песен Синатры, что-нибудь вроде «As Time Goes By». Напуганные официантки позвонили в милицию и владельцам ресторана. Мои новые кумиры вышли покурить и встретить ментов. Приехавшие, увидев золотые перстни и прочие атрибуты, с арестами решили не спешить, у всех нынче связи, и терять работу, даже старший лейтенант, был не готов. Приехавшие на крайслере чучмеки, вообще притихли. Приехали ещё мусора, решили брать числом как татаро-монголы. Начали качать права, всем хотелось взятку. Гости ресторана, разрешили довезти до отделения и сразу выпустить того – кто ударил.
К сожалению, я не работал в тот день, утром мне всё пересказала симпатичная, но пустая Алина и спросила: «Правда, жалко Оксану Сергеевну?»
– Ты не представляешь, как, не представляешь… – ответил я.
Пока проходил огромный фингал, она ходила как шёлковая, но только до тех пор, пока он не сошел… Как жаль.
В то время моя мать начала летать на групповые медитации в американские и египетские пирамиды. Организации вроде международных сект как сайентологи, «выкупали» объект на два-три дня, а администрация выставляла для туристов вывеску «Работают археологи, временно закрыто». По её словам они там раскручивали сферы, «заряжались» энергией чтобы расходовать её по городам. Не думаю, что они там занимались человеческими жертвоприношениями, но эти гуру наверняка влияли на сознание находящееся в состоянии транса. Я ещё подростком из любопытства брал у неё почитать Кастанеду или Ошо. В апреле она предложила съездить на эзотерический фестиваль под Харьковом, чтобы я там отметил двадцатилетие. Поначалу я отказался, но работа уже на новом месте заедала, и нужен был тайм-аут. Ехали с новой маминой знакомой из эзотерической лавки – Татьяной. Я сел в машину.
– Сын знакомься: Татьяна и Максим.
– Очень приятно, Илья.
Обоим под тридцать, Татьяна невысокая энергичная веселушка, Макс рыжий с прищуром. Я слушал плеер, пока женщины что-то обсуждали и хохотали. Через несколько часов я немного повеселил компанию своими историями, разбавив их абсурдность, уязвимой откровенностью и сарказмом. Резвый «Lancer Evolution» ночью пару раз сносило с дороги, после чего движок начал стучать.
Фестиваль проходил в живописном месте на холмах в лесу, когда то здесь был детский лагерь. Пёстрые толпы девушек с точками на лбу в афгани и парней с дрэдами, несколько обнадёживали. Музыканты в цветной толпе играли на ручных барабанах или дули в огромные трубы. По крайней мере, смерть от скуки здесь не грозит. Повсюду стояли палатки: с кислотного цвета футболками, вонючей кришнаитской стряпнёй и орехами с салатом у сыроедов. Открытие в актовом зале началось с выступления женщины-организатора. На сцену вышли и сели на стулья лицом к публике десять человек, по очереди они представляли свои бесплатные мастер-классы по два часа, можно было выбрать и сходить на любой из них, проходивших в старых и новых корпусах лагеря. Через два часа все опять собирались в зале, выбирали, и так до вечера. Казалось, что выбор большой, но всякую йогу и тантру с холотропным дыханием я презирал, мы с Максом выбирали какого-нибудь брахмана, индуса-гуру или психотренинги. Мать с Татьяной ходили на всякую лажу: чёрных-белых магов, мастер-классы по массажам и арома-маслам… ну вы поняли. Впечатление на меня произвела грузинская колдунья. Без этого напускного образа, с закрыванием глаз, а спокойной уверенностью и свободой движений. В этом её походка имела что-то общее с танцем. Она «считывала» человека и объясняла, как с внутренним разладом справляться. У кого-то это была потеря близких, имущества, или болезни. Глядя на меня, она безошибочно определила лейтмотив моей жизни: «Почему ты не можешь перестать думать о той девушке? Давно пора отпустить…» Я действительно порой думал, что больше не смогу никого полюбить.
В перерыве мы с Максом шатались по лагерю. Он спросил:
– Умеешь цеплять девчонок?
– О-о-о, я мастер-пикапа, – я рассмеялся.
– Ну давай, продемонстрируй что-нибудь…
Я выбрал двух подружек, своих ровесниц, – Простите девушки, вы не видели тут нигде белого коня?
– Белого кого???
– Дело в том, что я принц… потерял своего коня, – я показал пальцами как он ускакал в даль.
– А-а вот оно что… – они рассмеялись и ушли.
– Ты серьёзно?! Это что, должно было сработать?
– Без комментариев. Я не успел ничего лучше придумать.
– Да братуха, пикап явно не твоё …
Чья-то рука похлопала меня по плечу и с украинским акцентом прозвучало: «Эй принц… я Юля, а это моя подруга Мария.»
Через пару дней я ненадолго освободился от Юли, с которой теперь вместе ходил на мастер-классы. Мы с Максом купили пива, у вигвама сыроедов пахло травой, – Зайдём?
На полу сидел чел в вязаной шапочке с бородой. Мы познакомились, накурились до хохота, занавес открылся и женский голос спросил: «Грибы будете?» На самом деле в такой атмосфере было бы прикольно и без допинга, но вот эта мужская солидарность поли-наркоманов, вносила свои коррективы, о которых не принято говорить или кому-то рассказывать.
Через неделю Татьяна поссорилась с Максом, и они с матерью уехали поездом на середине фестиваля. Юлька была профессиональным фотографом и пошла, снимать очередную девушку с дрэдами в лес. На сцену вышел светлый невысокий мужчина и приглашал на инициацию первой ступени рейки-медитации с рунической магией. В помещение на втором этаже нового корпуса, через окна в крыши пробивались лучи вечернего солнца. Мы расселись на ковре, слушая небольшую предысторию появления нового течения. Уже потом я узнал, что эти системы упрощают донельзя, чтобы их освоение, не вызывало у современных потребителей сложности. Как западная версия каратэ, где всё равно нужно поклониться какому-то духу зала. Произнося про себя кодовое словосочетание, нужно было представить поток энергии, идущий из космоса. Я постеснялся спрашивать – откуда именно из космоса, или это энергия там везде, с чем мы пытаемся связаться? Играла расслабляющая музыка, все закрыли глаза, и через пять минут, я действительно увидел серебряный поток, идущий вверх, как будто и почувствовал его. В конце занятия наш учитель сказал, – Пробуйте медитировать, поток должен развить интуицию и связи с окружающим миром.
У выхода ждала Юля, я чувствовал прилив сил, границы сознания раздвинулись. Чем-то было похоже на действие кислоты, но без галлюцинаций и потери контроля. Мне удавалось входить в состояние потока всё чаще. На втором занятии он стал золотым, никогда раньше воображение не работало с такой силой независимо от меня. Я столкнулся с чем-то, что действительно влияло на моё самочувствие. Если так бахает на первой ступени, что может быть на пятой?
Максу на ремонт брички нужны были деньги, он предложил организовать шашлычную, занял у грузинской колдуньи деньги: «Не отдашь – заберу здоровьем». Мы заплатили организатору за место, купили на рынке в Харькове большой складной мангал, шампуры, уголь, одноразовую посуду, кетчуп и замариновали пятьдесят килограммов свинины, которые раскупили в тот же вечер. Мы замариновали ещё сто килограмм в большом количестве лука, чтобы сохранить его несколько дней на жаре, но и они улетели. По очереди мы жарили мясо, а вечером с девчонками пили вино под этим навесом. Оказалось, что на этом шабаше не так много веганов и борцов за права животных, как казалось с первого взгляда.
К концу фестиваля мы заработали на ремонт и немного на отдых в Харькове, Макс уехал со своей компанией, я с Юлей снял квартиру. Девятого мая впервые за много лет посмотрел парад, сходил в супермаркет, взял вина и креветок на вечер. Вечером мы сидели на кухне, квартира была на первом этаже и окна выходили на сквер с трамвайными путями. Почему-то я подумал, что буду вспоминать об этом тихом романтическом вечере с девушкой, к которой ничего не испытываю. Через три дня исполнялось двадцать, и впереди была вся жизнь. Кем я стану через пять, десять лет… Моя подруга вырубилась, а я бездумно продолжал щёлкать каналы с клипами. На настенных часах была половина двенадцатого, когда я потушил свет и наконец, лег. Снилось, что я иду где-то, за ногу кусает собака, и я дёргаюсь, проваливаясь глубже в сон. Здесь как в сумраке, нет людей, я иду по пустой набережной, слышу разговаривающих у столов для настольного тенниса. Никого нет, только звук прыгающего на столе шарика. Я прищуриваюсь и вижу две тени, ощущение глупого розыгрыша, и я бросаюсь на одну из теней, мы падаем, но не касаемся асфальта, а проваливаясь, тонем. Третий уровень сна. Тень, которую я схватил – здесь человек, но каждая частица лица постоянно меняется, как волны. Это существо говорит: – Я твой проводник здесь, – отворачивается и идёт впереди, – тебя ждёт ряд испытаний, обучение гибкости сознания.
– Кто ты такой?
– Я же сказал.
– Ясно, ты будешь нести белиберду с многозначительным видом, а я буду кивать головой делая вид, что понял. Думаю пора проснуться, – я попытался проснуться, раньше при осознании того что я во сне это получалось, здесь купол сверху полностью изолировал от тела.
– Начинаем, первый урок.
Пространство вокруг меня изменилось, что-то похожее на фиолетовый космос, в котором как в центрифуге летал Доктор Стрэндж. Изменились не только физические законы, появилась возможность влиять на пространство вокруг, на меня летели массивные существа разных видов, без голов и глаз, я пытался уворачиваться, но лететь не получалось, нужно было силой мысли отталкивать причудливые фигуры вокруг чтобы менять направление и размер и возможности нового тела. Реалистичность происходящего поражала, и я лихорадочно начал вспоминать, что делал последние дни перед тем как лечь спать, может Юля что-то подсыпала в вино. Меня било током, сжимало, разбивало на тысячи осколков и это не прекращалось. Не знаю, сколько прошло времени, но мозг был перегружен болью и происходящим вокруг. Этот Дормамму явно не собирался договариваться. Появился многоликий, нёс какую-то высокопарную бредятину, я схватил его и закричал: – Где я чёрт побери, что происходит, я умер!?
– Увы и ах, ты не умер, но выглядишь действительно паршиво.
– Без сарказма скажи, как проснуться.
– Никак.
– Так понятно, в этом дурдоме есть кто-то ещё? Я могу поговорить с менеджером?
– Да это я.
– Нет-нет-нет-нет…
Психоделическая Алиса в стране кошмаров продолжалась, я не просыпался и теперь был уверен, что умер, просто не могу вспомнить. Прошли, кажется, сутки, затем вторые, я пытался определить границы этих миров, но всё безуспешно, со стороны что-то комментировал многоликий. В конце концов, я просто сел на корточки и закрыл глаза, что-то вокруг летало, ударяло, издавало грохот. Не знаю, сколько я так просидел, решив ни на что не реагировать. Я как будто вынырнул у тех же теннисных столиков. Вокруг по-прежнему никого, я изо всех сил старался проснуться и проснулся, нет это по прежнему сон, но дышалось здесь легче, место, где меня укусила собака, я попробовал ещё раз и проснувшись, рывком сел в кровати. Вокруг темно, слева так же лежала Юля… ну и сон, сколько же я проспал. Я пошёл на кухню и поставил чайник, выпить кофе. Достал чашки. Из комнаты сонным голосом Юля спросила: – Ты чего там делаешь?
– Кофе, будешь?
– Какое кофе, ночь…
– Да? – я посмотрел на телефонные часы, потом на настенные – ровно полночь. – Погоди, а у тебя сколько показывают?
– Чего, часы? Двенадцать.
Позвонил оператору, где записанным голосом говорят время. Двенадцать ноль одна. Я проспал двадцать минут.
– Юль я спокойно спал?
– Ты дернулся, задел меня ногой, как будто задрожал, а так да, спокойно.
– Ты не поверишь, мне казалось, я спал неделю, такой странный сон…
От избытка пережитого, я не мог не поделиться с Юлей, метафизическим бредом который мне снился. Она мило покачала головой, зевнула и сказала: «Понятно, гаси там свет и иди обними меня».
На границе в «Duty free» можно было закупаться только при въезде, и мы перелезли забор. У машины уже ждали пограничники и штраф, я чуть не остался на Украине, так как по закону в двадцать меняют паспорт, и если он будет просрочен, хоть на минуту, меня имеют право не пропустить, пришлось бы делать его через посольство. Мы купили виски, водку, мартини, сигарет и минералку. Макс за рулём пить отказался и я на пустой желудок накидался в одного, результат не заставил себя ждать.
Вечером в Твери мы собирались хоть как-то отметить, я достал пакет бошек. Трава расслабляла с дороги. Максу позвонила Татьяна, начала что-то требовать и он поехал к ней, а я через весь город пошёл домой, с музыкой в наушниках. Накатило одиночество, отчужденность, должно быть мы боимся старения и в кругу друзей ещё один бесполезный год встретить легче. «Как же бесполезный» – говорят некоторые, – «В этом году я наконец сделал ремонт, или купил машину, или сделал предложение». По мне это всё мышиная возня, бег от боли к наслаждению. Я шёл и курил самокрутки одну за другой, пока дома вокруг не начали подпрыгивать. Мы стараемся украсить дорогу нашей жизни цветами, но душевная тоска не даёт покоя. Глубокая депрессия, в наличии которой ты не отдаешь себе отчёта. Требуешь справедливости от людей и становишься жестоким. Казалось ещё год-другой и я стану совершенно безучастным к другим, на них просто нет сил, нет сил уделять внимание их проблемам и заморочкам. Я повзрослею, стану жестче, и моя душа окаменеет как у остальных. О детской мечте давно пора просто забыть.
Я ушёл в тихий запой. Разных компаний, с которыми можно встретиться-выпить было огромное множество. В конце мая я опухший безуспешно пытался похмелиться пивом из пластика, когда позвонил Максим:
– Здарова, чем занят?
– Честно сказать… пью.
– Ясно, не хочешь поработать на Селигере?
– Кем?
– Также шашлыки жарить.
– И сколько по оплате?
– Тысяч тридцать пять-сорок.
– Акей, я согласен.
На берегу озера рабочие монтировали три сцены, другие устанавливали компьютерные терминалы прямо в лесу, все стояли небольшими палаточными лагерями. Палатку мне выдали две симпотные тянки на складе. Макс так и не объяснил, что я буду делать, но вроде как занятие найдётся, когда заедут все участники. Форум оказывается политический. Меня никогда не интересовала политика, кроме пустых обещаний из года в год ничего не происходит. Мы также гоним нефть и лес, не имея возможности из-за монополий западных корпораций делать бензин и строить по себестоимости из своего леса. Оппозиция критикует власть, не предлагая конструктивных проектов, мечтает подобраться к кормушке, и закрутить гайки окончательно используя силовые структуры. Когда я слышу «кухонные дебаты» мне грустно, от того что люди настолько тупые. Они не могут консолидироваться и добиться чтобы ЖЕК начал, наконец, во дворе чистить снег, но готовы обсуждать глобальные проблемы и клоунов-политиков. Ни один, из которых, не идёт туда из альтруизма, будучи пассионарием по натуре. Я повторю ни один, нет там таких.
Через пару дней приехало сразу по ощущениям тысяч десять, все с рюкзаками и сумками хаотично двигались и галдели. Я взял фляжку подозрительного коньяка в поселочном магазине и сосисок. Сел на скамейку у остановки, глядя на вереницу автобусов, и борясь с желанием свалить отсюда. Молодежь пыталась прикрыть закомплексованную неуверенность нарочито громкими перекличками и вопросами, какая-то фантастическая неорганика. Они пытались побыстрее занять заметное место в своих микросоциумах. Заметив, что я ем, ко мне подошёл драный рыжий кот, которому, в каком-то расстройстве чувств, я подальше бросил кусок сосиски. Потом в другую сторону, и так начал гонять его по всей площадке. Издалека у автобуса наблюдала группа девчонок, одна из них, в белом платьице, разрисованном цветами, подошла ко мне.
– Зачем вы это делаете?
– Метафора жизни, понимаете, приходиться вот так бегать и собирать.
– Ммм…
Она ушла. В этот день я видел её ещё раз пять, в разных платьях, скорее всего потому что она без остановки ходила в них, взад-вперед. Я представил легионы мадагаскарских тараканов в её голове, если она везла в лес столько платьев чтобы их все одеть в один день и через это самоутвердиться. Как этим будут пользоваться парни, понимая, насколько она зависима от их мнения и оценок. Чутьё подсказывало, что она здесь не единственная Василиса Микулишна «от кутюр». Макса в лагере телевизионщиков назначили ответственным по установке шатров, оборудования и плазменных экранов по всей территории. Я ему помогал, получив бейджик организатора и возможность свободно выходить за территорию форума, так как приехала охрана в камуфляжах установив четыре пропускных пункта, где обыскивали не давая пронести алкоголь. Поэтому мы с Максом провозили его в машине, как и все остальные телевизионщики с нашего лагеря. На пляже установили тренажеры и штанги.
Под одной из скамеек, была установлена колонка, из которой до ночи, звучала запись речи Путина. На самой скамейке сидеть было невозможно, да и не понятно, зачем это было сделано. Вещающий из под скамейки президент: «Мне не стыдно перед гражданами, которые голосовали за меня дважды на президентских выборах. Все эти восемь лет я пахал, как раб на галерах, с утра до ночи. Я доволен результатами своей работы». В центре из досок сколотили домик в форме государственной думы, обклеили распечатанной серой стеной с окнами, и оказалось, что это будет общественный туалет с двумя входами. Потом снесли, кто-то сказал организаторам, что перебор. В пропаганду молодежных движений «Сталь» и «Наши», никто не верил, ну то есть были фанатичные долбоящеры, но над ними тихонько посмеивались. Сама атмосфера того: что слова для быдла, но мы-то с вами всё понимаем… и главное это деньги и связи. Всё ситуативно про политику. Все эти песенки «Россия вперёд» в светлое и прекрасное будущее. Не важно, что мы ничего не производим, зато у нас есть смертоносные ракеты, как обезьяны с гранатой. Участники посещали занятия с коучерами или бизнесменами, которые раз за разом повторяли: что пока ты молод – греби под себя, рассказывали о методиках самоутверждения в коллективе, влиянии на окружающих и создании обложки. Конечно, никто не касался моральной стороны, нравственности и прочих архаизмов. Главное это возможности, которые даёт молодость и правящая партия. Не на чем было воспитывать патриотизм, так как главная мысль «светлого будущего» была основана на развитии личных качеств и успехе. В предпоследний день должен был приехать Сам. Внутреннее чувство фальши и профанации не отпускало, вот эта вот двойственная несерьёзность всего – вроде как верьте, но не верьте, отдыхайте, загорайте, спаривайтесь. Многие девушки, впервые спущенные с родительского поводка, пускались во все тяжкие, эта развязная похоть ничего кроме отторжения у меня не вызывала.
Которые нравились, начинали с кем-то отношаться… постоянное разочарование. Если начинаются игры в «гляделки», это всегда знак, но зрительного контакта не получалось. Я спокойно загорал, качался, вечерами выпивал с Максом в огромной трёхметровой палатке – подарок депутата. С Украины ко мне приехала Юля. Так как она свободно говорила на английском и французском – Макс устроил её работать переводчиком с гостями-иностранцами. Скоро должна была начаться неделя спортсменов, на которой собирались провести чемпионат по боям без правил. Она, конечно, запретила мне участвовать, даже взяла с меня слово и уехала. Я не только участвовал в нём, но и вёл как комментатор. Признаться честно в эфир мою версию не пустили, и я заработал скол переднего зуба. Руководитель канала улетел во Францию, а Макс дней на десять уехал в Москву, из-за чего я тусил в компании таких же бездельников: сорокалетнего графа Орлова, как его называли и нескольких футбольных фанатов. Из всех обязанностей на мне осталась доставка еды в армейских бачках и что-то перенести, сколотить. Вечером на одной из сцен или сразу на трёх кто-то выступал. На концерте Арбениной мы закинулись по колесу и ждали прихода. Парни ушли в туалет один за другим, и так и не вернулись. Нахлобучило минут через сорок пять. В один момент всё изменилось, я перестал разбирать слова песни и в сумерках начал видеть цветное свечение вокруг каждого человека, что-то вроде ауры. Изменилось восприятие, я будто понимал мысли людей и я решил проверить свои ощущения. Телевизионщики как всегда жгли костёр, играли на гитарах и выпивали под длинным тентом. От взгляда на них начала одолевать смертная скука, нет никого, с кем бы я хотел сейчас пообщаться, никто не поймет. Там же стояла высокая блондинка – Анастасия, с ней мало кто решался заговорить, модельной внешности, она строила из себя недотрогу и быстро отмораживалась от парней. Прошёл почти месяц, а она наверняка не знает, как меня зовут. Я подошёл к ней и сказал: