Дракон медленно, протяжно выдохнул огромные облака воздуха.
«Развитие – это всегда верный выбор, но ты должен здраво оценивать ситуацию и понимать, какие качества хочешь сохранить, а какие отдать. Ты не можешь быть всем, придётся выбирать. Здесь я не помощник, лишь ты сможешь справиться с этой задачей».
– А если я не знаю или не до конца уверен в выборе?
«Просто доверься себе, ты лучше всех знаешь, что тебе нужно. Но не следует оставаться беззащитным, тогда окружающая среда поглотит тебя, переработает в считанные дни. Мир устроен на насилии, сдвинуть его на другое место будет очень трудно».
Вермир встал, чувствуя, как пересидел правую ногу, выпрямился, расправив плечи.
– Да-аааа, именно это и надо сделать, – сказал он, смотря на свет, – сдвинуть мир.
Дракон задержал взгляд на Вермире, ощущая бьющий свет, но не снаружи, а из Вермира.
– Я пойду.
«Постой, я провожу», – прозвучало в голове Вермира.
Дракон поднялся и пошёл с Вермиром к выходу.
– Боишься, что я упаду? – решил пошутить Вермир.
«Это было бы неприятно», – серьёзно ответил дракон.
Вермир кашлянул, но ничего не ответил. Выйдя на плато, вздохнул полной грудью, всасывая воздух, словно огромный пылесос. Вермир только сейчас заметил, что ноздрям стало значительно лучше, одна вовсе выглядит здоровой, второй недостаёт куска, но выглядит, и работает, прилично, хотя прошёл всего день. На крыле остался лишь обрывок пропитанного кровью бинта, но крыло явно стало здоровее, хоть и неподвижно.
– Было приятно с тобой поговорить, прощай. Я вернусь завтра.
«Мне тоже было приятно».
Вермир взял верёвку и пошёл к выступу, держа болтающуюся бочку сбоку. Дракон умиротворённо глядел, как Вермир медленно, прижавшись спиной к скале, идёт по крошечной полоске камня, хладнокровно обходит провал в уступе и доходит до конца. Прежде чем скрыться из виду, Вермир повернулся и помахал рукой, дракон склонил голову, моргнул и вернулся в пещеру.
Спуск оказался значительно легче, чем подъём. Вермир с ужасом вспоминал, как полз в гору, нагруженный, как мул. И хоть он устал, возвращение домой было лёгким, с приятными мыслями, с надеждой, что всё будет хорошо. Вернуть надежду оказалось так просто, всего лишь надо сказать пару правильных слов, но этот эффект затмил всё, что было раньше. Чернота, тягость вытекли, как из гнойной раны, оставив ослепляющий свет.
Пока шёл, Вермир подумал, что надо достать ещё бинтов, но они могут быть лишь у доктора. С последней встречи прошло много времени, но его слова не покинули разум Вермира, они засели глубоко, пустили корни, словно дерево. С доктором знаком Гихил, он знает, где живёт доктор, а Нелд знает, где Гихил, но Нелду не понравится, если Вермир придёт в таверну.
«Точно», – подумал Вермир, переходя мост, – «я совсем забыл, что ему угрожают расправой над его детьми, надо помочь, но сначала к доктору».
Дойдя до дома, Вермир первым делом вернул бочку на место, но верёвку снимать не стал. Убийца всё так же сидит в молебной позе, но в тарелке осталась лишь ложка, а кружка опустела. Вермир подошёл и присел на корточки.
– Живой? – спросил он.
Убийца медленно повернул голову, словно она окаменела.
– К сожалению, да.
– Возможно, я был слишком груб с тобой.
– Ты извиняешься? – немного ожившим голосом спросил убийца.
– Да, – с задержкой сказал Вермир. – Я не должен был делать этого, но отпускать тебя не собираюсь. Пока.
Убийца хрипло засмеялся.
– Расскажи мне всё, что знаешь о делах Оге, – продолжил Вермир.
– Зачем мне это делать? – спросил убийца, растянув сухие, потрескавшиеся губы. – Разве может быть что-то хуже этого? Ты не Водник, больше ты ничего не сможешь, – убийца отвернул голову, уперев взгляд в землю.
– Это называется налаживанием отношений, будь со мной честен, помоги мне, а я помогу тебе.
Убийца не ответил. Вермир подождал минуту, но не получил ответа, поднял тарелку, кружку и собрался уходить.
– Это пустота. Ты меня не отпустишь, к чему мне твоё расположение? Прислуживать тебе, как раб? Лучше уж закончу вот так, чем гнуть спину ради глупого пацана, – сказал разбойник, не меняя взгляда.
Вермир остановился, стоя спиной к убийце.
– Я отправлю тебя в Цитадель.
– Цитадель? – удивлённо спросил убийца, подняв взгляд на Вермира, но увидел лишь спину. – Меня не возьмут в драконоборцы.
– Драконоборцы славятся чистой душой, только после многих испытаний, не столько физических, сколько духовных, ученику позволяют встать в ряд с остальными, но нам не чуждо прощение. Каждый может оступиться. Если ты чист душой, то станешь щитом, несмотря ни на что. Думай.
Разбойник смотрел на удаляющуюся с вспыхнувшей, словно пламя, надеждой спину пока она не скрылась. Вермир помыл посуду, убрал на место и пошёл в таверну, по дороге думая, что будет говорить Нелду, ведь только наладившееся отношения рушить не хотелось.
Редко встречающиеся люди реагировали одинаково – поспешно скрывались. Но Вермир к этому уже начал привыкать и даже перестал чувствовать лёгкие уколы в груди. Подойдя к таверне с вывеской в виде синей птицы, Вермир остановился, он ещё мог придумать другой способ дойти до доктора, но если войдёт, то назад уже не обернёшь. Вермир вобрал кучу воздуха и, спустившись по ступенькам, зашёл в таверну.
Она оказалась набита людьми до краёв, все столы заняты, шум встречает волной, по углам горят свечи, воняет воском, но это не единственный плохой запах, собравшаяся немытая куча подминает под себя все запахи, оставляя только два варианта – зажать нос или привыкнуть. Вермир решил не заострять внимание на вони, у входа собралась толпа, какой-то разбойник за рядом стоящим столиком рассказывает о своих похождениях, изредка подшучивая, но толпа смеётся почти над каждым предложением. Вермир осторожно протолкнулся сквозь них, но как только вылез из людской кучи, то в него чуть не врезалась девушка с подносом пива. Ей пришлось наступить ему на ногу, чтобы не упасть.
– Ой, простите-простите, – защебетала она.
– Ничего.
– Эй! Девка! Где наше пиво?! Потом себе кавалера найдёшь! – закричали с дальнего стола.
– Извините, – сказала девушка и понесла поднос.
Вермир двинулся к заполненной стойке, думая, что сейчас что-то случится, сердце глухо застучало. Сквозь два ряда голов, Вермир нашёл снующего туда-сюда Нелда, он мастерски разливает пиво без пенки, подаёт на другой конец стойки, при этом, не отходя от крана, но руки с деньгами тянутся со всех сторон, разве что, не сзади.
Вермир медленно подошёл к толпе, встал за рядами, глядел, как Нелд работает без передышки, слушал, как перебивают друг друга покупатели, вступают в перепалку и уже хотят идти драться, как в разнобой стучат кружки. Вермир стоял и слушал, потому что не хотел лезть к Нелду, не хотел его расстраивать, но всему подходит конец и Вермир это прекрасно понимал.
– Нелд, – тихо сказал он, но его голос утонул в общей массе звуков. – Нелд!
Нелд на миг поднял глаза на звук и тут же опустил, смотря за поступающим пивом, но спустя секунду медленно поднял голову и закрыл кран.
– Эй! Что за дела?! – вскричал покупатель, злобно смотря, как пиво не льётся. – Наливай давай!
– Кран сломался, – сказал Нелд, смотря на Вермира, – надо сходить в подсобку.
– Ну так иди чини, что встал!
Нелд махнул головой, Вермир кое-как протолкнулся через раздосадованные ряды и пошёл вслед за другом. Подсобка оказалась небольшой и тёмной, заполненной бочками с пивом, туда ведёт парочка деревянных скрипящих ступеней. В ноздри ударил запах отсыревшего дерева и хмеля. Нелд далеко не пошёл, остановился у ступеней, глядя в темноту.
– Нелд, я, правда, не хочу подвергать тебя и твоих дочек опасности, но мне нужно знать, где Гихил. Скажи, пожалуйста, и извини.
Нелд развернулся, Вермир увидел удручающие глаза и скорбное выражение лица.
– Что-то случилось?
– Вермир… – сказал Нелд и запнулся, вздохнул и отвёл взгляд в сторону. – Дора покончила с собой.
Что-то выбило из груди, оставив гнетущее, раздувающееся чувство. Вермир пошатнулся, колени подогнулись, и он упал, пытаясь рукой найти опору, словно во тьме. Его сознание потухло, но лишь на несколько секунд. Нелд подлетел, встревоженно рассматривая участки удара и откинутую голову, хотел уже поднимать, но Вермир очнулся и, словно после жуткой пьянки, начал вставать, упал снова и, на карачках, подполз к выходу.
– Вермир! – вскрикнул Нелд, смотря, как друг встаёт на ходу и вылетает из комнаты.
Вермир врезался в толпу с разбега, многие попадали, улетела на стол девушка с подносом, бегающая по залу, пока все разбирались, что делать, Вермир вклинился в толпу у входа и пролетел, словно шар через кегли. Вылетев на улицу, он побежал, куда глядел глаз, набирая максимальную скорость. Разбушевавшееся в груди пламя пожирало всё, до чего смогло коснуться, остальные чувства превратились в пепел. Никаких связанных мыслей, лишь вопрос, один вопрос: почему. Он бежал, а из глаза покатилась слеза, немного застлав обзор, но вскоре глаз уже ничего не разбирал, слёз стало так много, что Вермир видел лишь проекцию улицу через капли.
Вермир бежал, пока мог дышать, после он, как загнанная лошадь, сипло и туго дыша, перешёл на шаг, а потом и вовсе лёг, прижав коленки к груди, и заплакал. Сначала тихо, но плач рос, превращаясь в рыданье. Он рыдал, как мальчишка, сморщив подбородок и издавая странные, раздутые звуки распёртым горлом.
Время потеряло вес, оно не значило ничего, ведь ушло такое ценное, такое важное, то, что больше никогда не вернуть. От этого становилось больно до злобы, до ненависти, до разгорающейся ярости. Когда рыданья затихли, то Вермир, сквозь закрытый глаз, понял, что лежит на пустыре, ветер монотонно и тихо бродит вокруг. Он вытер залитый, раскрасневшийся глаз, стёр слюни и сопли, приподнялся на руке, немного пошатываясь, и взглянул на такую невозмутимую, нерушимую природу. Она ни на что не обратит внимание, ей всё равно, безразлична ко всему, даже если будет твориться полный хаос она не скажет ни слова. Вермир позавидовал ей, захотел быть таким же, безразличным ко всему, быть стальным, не испытывать эмоций, но боли от этого желания не убавилось.
Он поднялся и побрёл к дому, почти опустив голову на грудь. Всё, всё, что было у него – это два друга, верных, как последняя рубаха. Дора… ведь она приняла его таким, какой он есть, одноглазым, изуродованным, мечтающим непонятно о чём. Она любила его, а он её отверг.
«Это я виноват, это я… виноват», – совершенно холодно думал Вермир, но от этой мысли внутри разгорался всёсжигающий гнев, поглощающая с ботинками ненависть. Ненависть к себе.
Ему захотелось что-то сломать, разбить, выпустить наружу эту рвущую грудь ярость, мучащую, словно палач. Вермир увидел покосившийся забор у заброшенного дома и налетел, будто ястреб, ломая трухлявые доски яростными ударами ног, но этого мало, гнева ещё так много. Вермир крушил несчастный, настрадавшийся за свою жизнь забор, пока не осталось куча разбросанных досок и пара, смотрящих со страхом, столбов. Вермир схватил первую попавшуюся доску в руки и с дурью вмазал в дом, доска оказалась крепкая, по рукам пошли волны вибрации, но Вермира это не остановило, он ударил ещё раз, бил, пока руки не онемели и доска не вылетела. Упав на колени, он закричал, выпуская остатки гнева.
Пришло чувство раздавленности, ничтожности, убогости. Вермир поднялся, понимая, что он ничто, даже не песчинка в океане дюн, просто слабый, уничтоженный человек, коих тысячи тысяч. Если бы сейчас его захотели убить, то он бы не сопротивлялся.
Кое-как дойдя до дома, Вермир свалился на кровать, даже не закрыв дверь.
Обломанные крылья
Утро оказалось лёгким, как облако. Вермир сел, в глаз попал луч света. Вчерашние чувства, боль утраты, гнев, раздавленность, улетучились, как дым, оставив после себя запах. Вермир прикрылся рукой и встал, медленно, как дедушка, пошёл к речке. Убийца, услышав скрип двери, устремил взгляд на проход, а после не спускал его с Вермира. Он сидел, прижавшись спиной к колу, но руки висели у плеча.
– Я слышал, как ты вчера кричал, – сказал убийца, когда Вермир прошёл рядом.
– Поздравляю, – безразлично ответил Вермир.
– Что-то случилось?
– Не твоё дело, – всё так же без эмоций сказал Вермир, но где-то там, в глубине задрожали струны.
Вермир дошёл до речки, с хрустом суставов присел и стал умываться.
– А как же налаживание отношений? – крикнул убийца.
Вермир встал, тряся руками, и пошёл обратно домой.
– Отношения важны только тогда, когда тебе удобно, не так ли? – спросил убийца, глядя на Вермира. – Тебе не важны другие, хочешь лишь исполнить свой замысел, ты ничем не отличаешься от них, ты только прикрываешься дланью драконоборца.
– Слушай ты! – вскричал Вермир, взглянув на убийцу, тот увидел что-то в этом взгляде, что-то в этом глазу, вжался в кол, страх прокатился по его лицу. – Если думаешь, что твоя наибольшая проблема это я и мои дела, то ты ошибаешься так горько, что проглотишь свои локти.
Вермир замолчал, глядя на убийцу, но взгляд уже не тот, вспышка ярости испарилась так же быстро, как зажглась. Он вернулся в дом и лёг на кровать. Пустота затмила его разум, чувства пропали, он ничего не ощущает, ни боли, ни раскаяния, ни стыда, всё прошло, словно жуткий шторм сменился приятным бризом. Даже от недавней вспышки ярости ничего не осталось, он не сожалеет, что сорвался. Пустота заглянула ему в душу, а он не оказался сопротивление.
Пролежав так, смотря в потолок, полчаса, Вермир встал, взял мешочек с монетами из сумки и вышел из дома, не забыв запереть дверь. Он не знал, куда именно идёт, но знал, зачем идёт. Единственное, что он чувствовал – это засасывающую дыру в груди, которую необходимо чем-то заткнуть, скормить ей что-нибудь, чтобы прекратила затягивать во тьму эмоции, словно чёрная дыра.
Капюшон только немного прикрывал лоб, а бледная тень даже не скрывала лица, но Вермиру всё равно, он шёл уверенным шагом к центру города, поглядывая по сторонам, пока не увидел жёлтую вывеску с двумя заглавными буквами «Т.Б.». Войдя внутрь, Вермир увидел пустующий зал, всего пара посетителей оккупировала свои столы у углов и подальше от света свеч, за стойкой никого, лишь трактирщик одиноко протирает кружку. Вермир прошёлся до стойки под скрип досок и сел на неудобный жёсткий табурет.
– Добрый день, – вяло, безразлично, словно жующий верблюд, сказал трактирщик, харкнул на стойку, а после протёр тряпкой. – Чего желаете?
– Налейте чего-нибудь покрепче, – сказал Вермир тускло. Трактирщик поставил кружку, которую протирал тряпкой. – Только не эту, дайте другую кружку.
Трактирщик пожал обвисшими плечами и снял с полки другую кружку. Вермиру хотелось верить, что эта кружка не прошла экзекуцию. В кружку бросилась прозрачная жидкость, по трактиру разнеслась вонь, заставляющая горло першить.
– Медная, – сказал трактирщик, взяв с полки другую кружку и протирая её тряпкой.
Вермир достал из мешочка монету и положил на стол. Трактирщик поставил кружку на стол, сгрёб монету тряпкой и закинул под стол, а после вернулся к протиранию кружки, изредка протирая стол слюной. Вермир ничего не сказал, глядел на эту вонючую кружку, заполненную до краёв, не в силах уйти, но и не испытывал желания выпить это, но дыра сосала. Ему показалось, что это поможет, что хоть чуть-чуть, но уменьшит пустоту, сделает лучше. Он выпил залпом, горло обожгло, пара капель попала не в то горло, тяжкий кашель зазвучал в таверне, как отбойный гонг. Посетители посмотрели на него, как на неотёсанного дурака. Трактирщик даже не обратил внимание, жевал невидимую жвачку. Вермир прижал предплечье ко рту, вдохнул потёртый запах плаща.
– Ещё? – спросил трактирщик.
– Да, – сипло выдавил Вермир и положил монету на стойку.
Ему не стало легче, лишь разум немного помутился, будто что-то горячее сбросили в желудок, а оттуда поднялся фонтан, бьющий в голову. После второй кружки, пошло обильное слюновыделение, подступала тошнота, в желудке, как в печке, горел огонь, стало тепло. Вермир словно дышал огнём, но только дурнопахнущим, при этом чувствовал, что если выпьет ещё одну кружку, то трактирщику придётся потратить пару дней, чтобы скопить слюны.
Вермира быстро развезло, мир начал пошатываться, но тошнота ушла восвояси, глаза затупились, остеклели. Он что-то неразборчиво бормотал под нос, из глаза катилась слеза за слезой, нос зашмыгал, и всё, что смог сделать, это достать медную монету из мешочка, который со звоном упал на пол, и положить на стойку. Он понимал, что упали монеты, даже видел это, но они не вызывали никаких переживаний, ему было всё равно. И он бы не смог их поднять, не упав.
Трактирщик сгрёб монету под стол и, со стуком, поставил наполненную кружку. Вермир потянулся плавающей рукой к кружке, поднял и опрокинул в рот, но большинство жидкости улетело за шиворот, на торс, плечи, стекая по плащу. Вермир еле встал, шатаясь, его толкнула стойка, а после ударил пол. Мир потух, как будто и был тёмен.
Вермир спал не долго, но полностью в сознание не пришёл, видел какие-то отрывки, звуки, но понять что это – не мог, лишь валялся мёртвым телом.
– Чё он здесь забыл? – спросил Оге, подняв взгляд от булькающего Вермира к трактирщику.
– Пришёл и напоролся, как свинья, – безразлично ответил трактирщик, но страх залез на его плечо, облизывая ухо, он старался этого не показывать.
– Интересно… – промолвил Оге, почёсывая острый подбородок.
– Босс, может, его того, покрошим? – вальяжно спросил рядом стоящий разбойник.
– Ты чё, предлагаешь мне беззащитного пришить? – спросил Оге, немного приподняв плечи. – Думаешь, я беспомощного буду рвать? Да я тебя щас сам зарежу!
– Босс, я не…
Оге схватил руку разбойника и, выхватив из пояса нож, прибил её к столу. Разбойник дико заверещал, схватившись второй, трясущейся рукой за кисть пробитой.
– Ну, чё ребята, порезвимся? – спросил Оге, улыбаясь и оглядывая испугавшуюся, но всё ещё подвластную группу. – Ах, да, слышь ты, у стены, иди, вынеси этот мусор, – добавил Оге, пнув ногу Вермира.
Посетитель безропотно вытащил тело Вермира на улицу, опустив голову. На улице разбушевался дождь, чёрные тучи слепились вместе, словно снежный комок, и обильно полевали грязноватые и вонючие улицы, счищая помёт птиц с крыш.
Вермир проснулся не сразу, чувствовал в темноте, что что-то сильно шумит, что очень мокро и что-то стучит по голове, но понять не мог. Даже когда очнулся, то не мог понять ещё пару минут, мысли утонули в туманном, густом море, они кричали, вопили, звали на помощь, но их никто не слышал.
В затуманенном рассудке, Вермир смог различить двигающуюся к нему фигуру, хоть это могла быть просто игра теней от разряда молний. Фигура увеличилась в размерах, стало заметно, что она несёт фонарь. Человек наклонился над изуродованным лицом Вермира и посветил фонарём. Вермир что-то произнёс в пьяном бреду, но из-за шума дождя разобрать это стало невозможным. Человек встал, схватив его за шкирку, и потащил куда-то в темноту. Плащ натянулся, руки Вермира висели в воздухе, как худые сардельки с вялыми концами. Никаких мыслей, ведь они утонули, никаких чувств, даже трущийся о грязь зад не давал боли, лишь неосознанное изображение, которое постоянно уменьшалось, медленно, словно переливалось, менялось.
Вермир проснулся в чистой, сухой постели с видом из окна на улочку, медленно оглядел комнату и понял, что не знает, где находится. Рядом с кроватью стул, на котором стопка одежды, штаны и белая рубаха с короткими рукавами. На стене весит картина, на которой изображён белый, пускающий языки, огонь во тьме. И больше ничего, пустая комната, даже стола нет. Вермир откинул одеяло, сел и понял, что голый, быстро надел одежду, наспех проверив, нет ли там чего-нибудь, прошёлся до двери, открылась она плавно и бесшумно, и осторожно выглянул. Кроме перил и лестниц он ничего не заметил, медленно, аккуратно спустился вниз и увидел, как какой-то мужчина ест за столом.
– О, вы уже проснулись, – сказал он, даже не посмотрев на Вермира, – прошу, садитесь, позавтракайте.
Вермира это смутило, но его голос что-то напомнил, что-то такое далёкое, но такое знакомое, будто недавно сидело в голове, но выдуло. Он, уже не скрываясь, дошёл до стола и увидел лицо мужчины, его словно ударило лёгким разрядом тока.
– Это вы… – изумлённо проговорил Вермир.
– Я, я, садитесь.
Вермир сел, для него уже была приготовлена порция: тарелка риса с парой кусочков красной рыбы и стакан яблочного сока.
– Но как вы меня нашли? – спросил Вермир. – И что я здесь делаю?
Мужчина поправил монокль и положил серебряную ложку в сторону, на белую тряпку.
– А вы совсем ничего не помните?
– Я помню, как напился, – сказал Вермир и поник. – Это был первый раз, когда я пил алкоголь. А потом… какие-то отрывки, какие-то люди…
– Да уж, алкоголь до добра не доводит. Сначала поешьте, потом я вам всё расскажу, – сказал мужчина, встал и подошёл к большому, трёхсекторному окну, сложив руки за спиной.
– Да, доктор.
Вермир съел всё за пару минут, не забыв про сок, доктор так и стоял, наблюдая за рассветом.
– Красиво, не находите? – спросил доктор.
– Отчасти, – сказал Вермир, вытирая рот белой, чистой тряпкой, лежащей с его стороны стола.
– Да? – удивлённо спросил доктор, обернувшись. – И почему же?
– Рассвет сам по себе красив, на фоне крыш он тоже красивый, но когда знаешь, что скрывается под этими крышами, то красота уходит на второй план.
– Вы разочарованы – сказал Доктор, вернувшись к рассвету. – Я знаю, что произошло на площади.
– А что там произошло? – безразлично сказал Вермир, пожав плечами. – Всё так, как и должно быть. Это была глупая мечта, они всё верно сказали. Им нужен другой, сильный, я не подхожу.
– Ошибаетесь. Им нужен как раз такой, как вы. Им нужна личность, которая поведёт их, а не просто человек, исполняющий роль. Личность со своими проблемами, со своим тёмным миром, а роль – это просто роль, которую примеряет актёр.
– Допустим, – терпеливо согласился Вермир, – но глобальная разница? Ведь они делают одно и то же.
– Ооооо, возможно, это так, но личность остаётся личностью навечно, а обезличенная, пустая, неживая роль однажды закончится, ибо уйдёт актёр.
– Тогда придёт другой актёр, – спокойно ответил Вермир.
Доктор тихо засмеялся.
– Вот именно, придёт другой актёр, и роль исполнять он будет по-другому. Давайте помою тарелки.
Вермир встал, отодвинув стул.
– Позвольте мне, – сказал он, – я не знаю, как попал к вам домой, но хоть как-то отплачу за это.
– Не позволю, – сказал доктор, беря тарелку Вермира и направляясь к небольшому умывальнику у стены. – У меня не так часто бывают гости, чтобы я мог ими разбрасываться. Лучше скажите, что вас так сломило. Не поверю, что вы сдались только потому, что народ не расцеловал вас.
Вермир поник, вперившись взглядом в пол, и затих, пока доктор поливал на тарелки голубоватую жидкость и омывал тарелки из ковшика.
– Я не достоин, – сказал Вермир, прервав молчание.
– Ну что за глупость, кто вам так сказал? – возмущённо спросил доктор, на миг обернувшись, пока тёр тарелки.
– Прошу, не надо со мной разговаривать как с ребёнком. Я действительно недостоин, и мой вчерашний поступок это доказывает. Я действительно слабый, думаю только о себе и… – Вермир замер, мотнув головой, – причиняю людям боль. Я уверен, что найдутся те, кто более достоин, чем я.
Доктор убрал тарелки на полку и развернулся, вытирая руки.
– Конечно, найдутся, – спокойно сказал он, – всегда найдутся те, кто лучше. Во всём, всегда. Мир слишком большой, чтобы кто-то один постоянно был лучшим. Это враньё, когда вам говорят, что вы самый-самый, они просто не видели лучшего. Но правда в том, лучшего не существует, это постоянно двигающаяся река, а мы – всего лишь нависший над нею мостик, смотрим сверху, выбираем и радуемся, но наступает момент, когда понравившиеся нам капельки уйдут.
– Я рад, что вы так сказали, – нерадостно, но твёрдо проговорил Вермир, смотря доктору в здоровый глаз.
Доктор вздохнул, вынул монокль и начал его протирать.
– Я не это хотел до вас донести. В определённый момент времени даже самый слабый, ничтожный, коварный, жуткий, и ещё куча прилагательных, человек может стать катализатором чего-то огромного, настолько большего, намного больше, чем мир, – доктор замолчал на пару секунд, пока вставлял монокль. Вермир горько усмехнулся. – Но вам повезло, вы не обладаете теми качествами, которые я только что перечислил. Ваши шансы на изменение чего-то невообразимо большого весьма велики.
– Тогда у любого человека почти столько же шансов, как у меня, или даже больше. К чему мне…
«…пытаться сдвинуть мир…», – подумал Вермир.
– Это сделают другие, – закончил он.
– Сделают, обязательно сделают, – сказал доктор, вздохнув. – Если вы отриньте от того, что принадлежит вам по праву, будьте уверены, место обязательно займут, но право всё ещё будет находиться у вас. Боритесь, вы призваны бороться, так не сдавайтесь, идите до конца. Неужели весь этот трудный путь был впустую? Неужели вы просто так страдали? Не позволяйте себе погубить своё право.
– Прошу, доктор, остановитесь… – проговорил Вермир, опустив взгляд и качая головой.
Доктор тяжко выдохнул.
– Знаете, почему я так рьяно вас прошу не отступать? – доктор сделал паузу, пытаясь встретиться взглядом с Вермиром, но ничего не вышло, он упорно смотрел вниз. – Это мой долг, обязанность перед народом, я уже не в том возрасте, не в той форме, у меня нет власти, чтобы повлиять на ход истории, кроме маленьких, незаметных штришков, без которых и так вполне можно было бы обойтись. Ведь люди сами не смогут выбрать правильный путь, их надо направить, они выберут лёгкий путь, но лёгкий…
– … не значит правильный, – ошарашено договорил Вермир и взглянул на доктора.
– Я рад, что вы меня понимаете. Вы вовсе не обязаны делать то, что хочется мне, но я верю всем своим существом, что это верный путь, хоть и жутко тяжёлый. Ничего просто так не достанется, нужно обязательно бороться. И, в первую очередь, с собой. Надо дойти свой путь до конца, во что бы то ни стало, пусть даже доползти, пропахав землю животом и пытаясь схватить воздух, но завершить дело. Нельзя всё бросать, нельзя…
Вермир вспомнил Дору, её лёгкие прикосновения, нежный голос, а, главное, она всегда готова была идти за ним, но в голову вторглись стоны из-за стены, и пришёл гнев. Он прокатился волной по телу и растворился в крови.
– Доктор, вы хороший человек, но ваши слова… лишь подтверждают, что нужно остановиться. Все мои движения, всё, что я сделал, как только вернулся домой, всё это приносит только боль. Будь на моём месте кто-нибудь другой, то всё вышло бы иначе, намного лучше. Я не спаситель, и не собираюсь лезть не в свои дела, если в городе что-то происходит, то пусть этим займутся квалифицированные люди. Я – щит, который призван защищать людей от угроз приходящих с воздуха.
Доктор положил тряпку на стол и горько взглянул в окно.
– Я не имею права вам указывать, – сказал он, вздохнув. – Это ваше право. Если вы уверены в своём пути, то так тому и быть. Но неужели вы верите, что сюда прилетят драконы? – доктор взглянул на Вермира, сделал паузу, дабы тот ответил, но увидел лёгкое замешательство. – Их же почти всех истребили. За последние пару лет не было никаких нападений, немногие драконы, которые смогли выжить, теперь скрываются высоко в горах, куда люди не могут забраться. Человек уничтожил и выгнал драконов из своих земель, впрочем, как и со всеми, кто вздумал ему перечить.
Вермир сел, на лицо залезла невидимая клякса, парализовавшая лицо.
– Вы не знали? – спросил доктор. – Разве вам не говорили про это в Цитадели?
– Откуда вы это знаете?
Доктор поправил монокль.
– Возможно, я и кажусь простым врачом, который бегает по приказам разбойников, и это действительно так, но я не потерял связь с остальным миром, как весь город, и более-менее понимаю, что происходит не только в нашем княжестве, но и во всём мире.
Вермир, словно загипнотизированный, смотрел на пол, не в силах отвести взгляд, будто булыжник разочарования придавил маленькую, но искреннюю веру.
– Грустно, не так ли? – спросил доктор. – Осознавать, что то, во что ты верил, чем ты хотел заниматься, вскоре никому будет не нужно. Пока ещё драконоборцы будут нужны и, даже, их продолжат обучать, пока последний дракон не будет загнан и убит, но потом… огромное количество людей потеряют цель в жизни. И тогда начнётся самая интересная часть истории. Боюсь, до неё мне дожить не удастся.
– Почему? – на автомате спросил Вермир.
– Слишком долго. Да и время не совсем спокойное, но хорошо хоть я могу представить, что будет происходить. Это обнадёживает меня.
Вермир очухался, посмотрел на доктора.
– Вы так открыто показываете симпатию к драконам, но так же открыто показываете антипатию к драконоборцам… но почему? Вы что-то видели?
– А вы нет?
Вермира будто поразил разряд тока, он внутренне встряхнулся.
«Он что-то знает?», – подумал Вермир.
– Поймите, драконоборец – лишь слово, – продолжил доктор. – Специально обученные люди очищают территорию от нежелательных созданий, вместо того, чтобы жить с ними в гармонии. Понять их, попробовать контактировать, хотя бы попытаться ограничить расширение своих границ, оставив их дом в неприкосновенности – это трудно и долго. Намного легче просто убрать тех, кто мешает. В этом всё и заключается, драконоборцы – просто наёмные убийцы.
В груди Вермира что-то оборвалось, взорвалось, непонятная волна хлынула по телу, но гнев хоть и присутствовал, но не руководил.
– Вы видели то, что делает сорвавшийся дракон? – тихо, дрожащим голосом, и подбородком, сказал Вермир, глядя доктору в здоровый глаз. – Мёртвая, сгоревшая земля, на которой не осталось ни единого ростка, жалкие остовы горящих зданий, с которых капает жидкий огонь, тела людей, которым не посчастливилось оказаться в центре и они вплавились друг в друга. Тошнотворный запах палёного тела и волоса. И чувство безудержного страха, от которого хочется убежать как можно дальше.
– Откуда вы знаете? Вы ведь не сражались с драконами? – спустя десяток секунд молчания спросил доктор.
– Я вам об этом не говорил… – удивлённо проговорил Вермир.
Настала тишина, Вермир воткнулся взглядом в доктора, требуя ответа.
– Видите ли, – сказал доктор, поправляя заляпанный от поправлений монокль, – я о вас знаю куда больше, чем кажется на первый взгляд. Я просто не мог позволить пропустить мимо себя такую колоритную фигуру, как вы.
Вермир уныло и горько качнул головой.
– Дракон напал на маленькую деревушку, наставник решил взять меня с собой, но мы опоздали и увидели… то, что я никогда больше не захочу увидеть. Драконоборцы, доктор, призваны для того, чтобы таких вещей больше происходило. Мы не убийцы, а защитники, – добавил Вермир, вставая. – Отдайте мои вещи.