Ночь ярости
В кромешной темноте в окно влетела горящая бутылка, разбив стекло и врезавшись в печку, раскидывая горящую жидкость. Вермир вскочил, видя отблески огня в соседней комнате, вторая бутыль влетела в его комнату, разбившись о пол. Огонь маленькими язычками раскинулся по всей территории, как царь, поедая своё богатство.
Вермир пробежал в комнату с печкой, недавно сбитые с полок тарелки начали трещать под напором пламени, огонь быстро распространился, захватив кровать, сломанный стол и стены. В окне промелькнул огонь и, резко приблизившись, разбился о внутреннюю стену на множество себе подобных огоньков, словно фейерверк. Вермир начал рыскать по горящему полу, ища рукоять меча. Ещё одна бутылка разбилась о дом с другой стороны.
– Сдохни, тварь! – закричали с улицы. – Сгори!
Вермир нащупал ногой что-то твёрдое, снял плащ и намотал на руку, поднял из пламени холодную рукоять, стальной клык выглянул наружу с резким звоном и скрылся восвояси. Огонь прожарил пятки до красноты, зацепился за штаны, ползя вверх и обжигая кожу. Сумки в углу загорелись, единственные ценные вещи начали медленно погибать. Вермир пробежал и схватил выпуклую сумку, смотря в горящее окно.
– Эй! Чего ты не кричишь, мразь?! – продолжили кричать с улицы, но без грозной интонации, а с лёгким испугом, непониманием. – Кричи, ублюдок, ты это заслужил!
– Слышь, а он точно дома?
– Да, точно-точно, я сам видел.
Из окна вылетело тело, почерневшие осколки порезали спину и руки, залетели за шиворот, огонь оставил следы мягкого прикосновения на открытой коже. Вермир кинул сумку на землю, скинул обувь, туша разогретые до предела ступни о траву, рывком содрал горящие штаны, пока разбойники ошарашено, со страхом, смотрели на него.
– Чего встали, дурни?! – закричал молодой, мощный, полный решимости, голос. – Он ослаблен! У него горит рука! Ему не выжить!
В отблеске огня Вермир увидел почти дюжину силуэтов, спереди и сзади, медленно двигающихся к нему. Клинок выстрелил, оповещая о готовности, горящий плащ, словно факел, отпугивал темноту, но не причинял боли. Пока.
С психованным криком вперёд бросился юноша, занося кинжал. В момент удара, Вермир лёгким движением срезал локоть и часть туловища выше груди, предплечье с кинжалом полетело дальше, а тело развалилось на бегу, заливая зелёную траву густой кровью. Спереди остановились, увидев как легко один из них погиб, увидев хладнокровно стоящую фигуру с пламенем в руке, но сзади не видели ничего, желание убить заслонило инстинкт самосохранения. Благодаря жуткому и громкому шарканью ботинок о траву, о также из-за безумно загудевшей спины, Вермир резко развернул, нанося круговой удар, драконья сталь столкнулась с отточенным лезвием ножа, с жутким, сводящим уши с верной тропы, скрежетом нож разошёлся надвое, но клинок не остановился, пока не дошёл до плечи вытянутой, словно струна, руки. Парень свалился на спину, хватая расходящиеся в стороны две половины руки, словно раздвоенный бамбук, неистово крича от боли. Теперь всем стал виден ужас этой ночи, разбойники застыли, смотря на безжалостные, молниеносные и кровавые убийства, в судорожном ужасе смотря на творца резни. Огонь осветил его мощную, стройную фигуру, но спрятал тенями глаз, оставив выдолбленные из дуба губы и подбородок.
– Вы думали, пришли убить меня, – тихо сказал Вермир, смотря на растекающуюся кровь, – но это я вышел убить вас!
– Дерьмо… пора валить, – прошептали в темноте.
Под безудержные крики боли разбойников Вермир медленно пошёл вперёд, словно искупавшийся в крови, но не потерявший контроль, демон, на замеревшую толпу. Разбойники сзади начали исчезать в темноте, спереди очухались и быстро, не неуклюже начали отступать, кто-то побежал без оглядки, а кто-то, как молодой хрупкий паренёк упал на спину, ползя, как краб.
– Нет! Не надо, пожалуйста! Нинада! – бесконтрольно закричал парень, выставляя вперёд трясущуюся руку и пытаясь отползти от приближающегося Вермира.
Несколько человеком остались вдалеке смотреть, что будет дальше и готовые сорваться в бег, если придётся. Вермир сел на корпус парня и ударил горящей рукой в лицо, просьбы захлебнулись в кряхтенье и непонятных, отрывистых звуках, кулак летел в лицо до тех пор, пока не потух. Вермиру понравилось бить ни о чём не думая, только вдалбливать кулак в умоляющего о пощаде врага, понравилось выпустить ярость на волю, дать ей свободу, всего лишь на пару секунд, но дать полный контроль. От яростных ударов лицо превратилось в подгоревшую кашу. Рука пощады упала на землю.
– Бегите! Бегите и прячьтесь, дрожа от страха! – закричал Вермир, вставая и смотря в темноту. – Я всё равно найду вас и заставлю заплатить.
Вермир убрал насытившийся кровью клинок и повесил рукоять под пояс, содрал затухшие куски плаща и выкинул, сумка всё ещё горела, поедая внутренности, но один предмет никак не поддавался огню, оставаясь всё таким же ослепительно чистым. Вермир подошёл и поднял холодный, подогреваемый на пламени, щит.
Есть только один человек, которому Вермир может доверить столь бесценную вещь, и хоть к нему не хочет обращаться, но выбора нет, все, кому он довериться в этом городе – мертвы. В эту затянутую тучами ночь, он встал на пороге уже знакомого дома и тихо, как можно вежливее, постучал. Вскоре дверь открыли, и Вермир увидел этот в чёрной оправе монокль.
– Вермир? – как всегда спокойно, но немного удивившись, спросил доктор, осматривая полуголое тело со шрамами и босые ноги. – О, решили походить в чём-то ином.
– Да, – начал Вермир с подготовленной речи, но поняв, что начал не с того, не остановился. – Простите, что в такое время, но мне нужна ваша помощь.
– Конечно, проходите. Нужна одежда, обувь?
– Если можно.
На отмытом от крови столе лишь горящая свеча в подсвечнике, кружка воды и раскрытая книга. От запаха смерти ничего, кроме воспоминаний, не осталось. Вермир встал у стола, держа в руках щит. Доктор сошёл с лестницы, держа в руках стопку одежды и ботинки.
– Держите.
– Спасибо, я и не ждал, что вы вот так сразу…
– Не беспокойтесь, – равнодушно сказал доктор, внимательнее осматривая шрамы и новые раны. – Кажется, вы не очень хорошо ухаживаете за ранами, чем это чревато понимаете? Гниением, заражением, ампутацией. Бок, конечно, ампутировать не смогут. Но перевязки недостаточно.
– У меня нет на это времени, – сказал Вермир, положив щит на стол.
– А потом будет поздно. Я, конечно, понимаю, что вы благодарны, – сказал доктор, двигаясь к месту за столом, – но платить такой вещью… это ведь то, о чём я предполагаю?
– Ваш юмор специфичен из-за холодной интонации и каменного лица, – сказал Вермир, одеваясь.
– Зато, какой красивый…
– Я прошу вас сохранить эту вещь, – сказал Вермир с полным чувством ценности голосом, – щит драконоборца. Он бесценен, его сила невообразима, нет ничего, способного разбить этот щит. Разглашать информацию о нём запрещено, как и кому-то давать…
– Зачем тогда говорите?
– Я хочу, чтобы вы в полной мере понимали, насколько это вещь важна. Я, наверное, давно исчерпал запас просьб, но это самая главная – подержите щит у себя, пока меня не будет.
– Хорошо, – без раздумий ответил доктор. – Могли бы сразу попросить, без объяснений.
– Я благодарен вам.
– Одна-аааааааа-ко, вам придётся немного раскрыть детали своего исчезновения. Куда вы собрались, Вермир?
Вермир не захотел отвечать, не хотел омрачить волну благодарности, исходящую из груди, не хотел рушить хоть какие-то доверительные отношения, но с тем понимал, что ответить надо.
– Вы знаете, доктор, я иду по их души.
– Всё же решились? Тогда почему бы вам не взять с собой щит?
– Против разбойников? Не смешно.
– Что ж, ответьте тогда, почему вы так упорно не хотите понять, что это ведь ваш народ, тот, который вы поклялись защищать, не только простые люди, но и те самые разбойники, коих здесь очень много.
– Слишком много.
– Они тоже представляют ценность. Дело не в том, чтобы отбирать только самое лучшее и сочное, а в том, чтобы выращивать лучшее и сочное, лечить, помогать, дать опору для роста.
– Вы думаете, я не знаю ценность жизни? – громко, с прорывающимся наружу гневом сказал Вермир. – Сколько времени природа растила эти могучие тела, сколько ушло сил, ошибок и катастроф? Явно не для того, чтобы вот так жалко оборвались эти жизни.
– Именно. Для этого нужно относиться к ним, не как к отработанному материалу, которому место в помойной яме, а как к оружию, которое можно перековать. Их просто надо перевоспитать, исцелить. Ваш народ вновь будет пре…
– Я не правитель, не градоначальник и даже не стражник, мне плевать на народ, для меня он не имеет никакой ценности. Я всего лишь наёмный убийца, работающий на постоянной основе. Я всего лишь должен убивать драконов.
Доктор взял книгу и с ходу прочёл:
– Равенство и справедливость – это не то, к чему нужно стремиться, ибо это миф, никогда не будет равных друг другу созданий, всегда будет охотник и жертва, всегда кто-то будет выполнять черновую работу, а кто-то пожинать плоды от выполнения этой работы.
– Это бред, – уверенно сказал Вермир, ни минуты не раздумывая. – В Цитадели все равны, но никто не выполняет грязную работы, нет ни высших, ни низших. И нет власти, всё строится на взаимном уважении, все понимают, что они равны.
– Правда? – безэмоционально спросил доктор, изогнув бровь. – А вы не узнаёте книгу?
Доктор повернул книгу обложкой к Вермиру, в отблески свечи перелились светом крупные буквы: Вера и Мир. Вермир безболезненно грохнуло по голове, взор помутился, задрожал.
– Ваш отец любил читать эту книгу, и, как вы понимаете, был солидарен с мыслями, выбитыми на этих страницах.
– Как. Ваше. Имя, – судорожно спросил Вермир, смотря над чёрными, короткими волосами.
– Оно вам ничего не даст, – равнодушно сказал доктор, кладя книгу на стол и обнимая одной рукой спинку стула. – Вы меня не помните, были слишком малы. Вижу, что ваши дела не могут быть отложены, если хотите, можем поговорить об этом детально в другой раз, но позвольте кое-что сказать.
Вермир, услышав тишину, кивнул.
– Я не зря упомянул равенство и справедливость, – сказал доктор. – По-вашему, простые люди равны? Ведь они выполняют чёрную, трудную работу, над ними кто-то есть, охотники, властители. Это не так, у каждого простого человека свои, особенные условия, сделать равными всех до сумасшедшей точности невозможно, тогда все будут, как один. И это не хорошо. А теперь скажите мне, справедливо ли казнить человека за его, хоть и серьёзные, проступки, нежели помочь выбраться из ямы?
– Да, – без сомнений сказал Вермир, посмотрев в здоровый глаз доктора. – Они думали, что могут просто так взять и давить на мир, рассчитывая, что их не толкнут в ответ. Я уничтожу их всех, срублю протянутые руки, их тела вернуться в яму. А потом вернусь к вам.
– Пусть так и случится, – равнодушно ответил доктор, кивая.
Вермир пошёл к двери, думая об отце, о том, что, видимо, совсем не знал его настоящего, а только то, что он хотел показывать, думая о том, что это не страшно, совсем скоро доктор расскажет всё об отце, страшно то, что моральные ценности у отца и сына разные. Закрыв дверь, Вермир вздохнул прохладный, свежий воздух, предвещающий длинную, полную боли и наслаждения, ночь.
По улице прошлась группа людей, громко смеясь и промелькнув в проулке. Хоть в темноте можно было заметить только силуэты, даже точно не подсчитав головы, Вермир двинулся за ними, с мягким, жгучим, зарождающимся чувством в груди.
– Эй, – крикнул он, иди от них в паре метров. – Вы мне не поможете?
Люди остановились и громко, отдавая эхом от стен, рассмеялись. Вермир сразу понял, что это разбойники.
– Он это точно нам? – спросил один остальных.
– Точно-точно, смари, стоит ведь.
– А это не тот самый?
– Ты шо, дурной? Он обгорел, стоять не может, я сам видел вот этими вот глазами.
Вермир двинулся вперёд, вытаскивая рукоять, разбойники непонимающе посмотрели на движущуюся фигуру.
– Видите ли, – сказал Вермир, отводя руку в сторону, – мне необходимо знать, где логово Рема и Лириха.
Разбойники бросился бежать, прозвучал резкий скрежет в темноте и такой же резкий вскрик, глухой звук падения и панический крик боли. Вермир наступил на уползающего, оставляющего за собой кровавый след, разбойника.
– Не вопи, – грозно сказал Вермир, нависая, словно туча. – Иначе будет хуже, ты ещё можешь выжить.
Крики переросли в сдерживаемые мычанье, разбойник остервенело дышал, обливаясь потом.
– Хо-хо-хорошо… М-моя ступня… она… о-ооона…
– А вот если бы не убегал, то ничего бы и не было, – сказал Вермир, присаживаясь на корточки. – Я же попросил вашей помощи.
Разбойник сжал зубы, сдерживая стоны, лицо побелело, хоть в темноте этого не увидеть.
– Я бы на твоём месте рану-то зажал, – сказал Вермир, глядя, как из обрубка ноги, словно стаканами, вытекает кровь. – Перестарался видимо… Ладно, скажешь, где Лирих и Рем, тогда отнесу тебя к знакомому доктору, он вон тут. Жить будешь, хоть ногу и не вернёшь.
– С-с-с-мммммм-мм-м… тарая… ул-лллл… М! Мммммм!
– Старая улица?
Разбойник, сжав зубы и зажмурившись, еле кивнул.
– Спасибо, – сказал Вермир, втыкая в голову клинок. – Ну, а там, думаю, найдём ещё кого-нибудь.
Разбойник так и остался зажмуренный, со сжатым ртом и кулаками. Вермир поднялся и двинулся дальше, по очерченной темнотой дороге, возле закрашенных тёмным цветом домов. Хоть за годы отсутствия в городе многое поменялось, но старые, нетронутые здания, улицы и заведения Вермир помнит, хоть не совсем точно. Прежде чем дойти до заветной улицы, пришлось повстречаться ещё с несколькими группами разбойников, которые завидев направляющуюся к ним фигуру, убегали, но Вермиру всё же удавалось достать нескольких, так он прошёл, оставляя кровавый след и трупы. И все, кого удавалось разговорить, отвечали, что Рем обитает на Старой улице, но придя туда, Вермир увидел такую же чёрную, как и все до этого, пустую улицу, хоть и с одноэтажными, где-то подкошенными домами.
Вермир стал осматриваться, в надежде найти хоть какую-то подсказку, как из двери рядом стоящего дома вывалились двое, освобождая таящийся свет свечей, один хотел проткнуть ножом глаз, сидя сверху, а второй держал запястье двумя руками, пытаясь не подпустить нож поближе.
– Эй, Рем здесь? – спросил Вермир, подходя.
Разбойники лишь натужно кряхтели, смотря друг другу в глаза. Вермир схватил и сжал руку с ножом.
– Я задал вопрос, – сказал он, смотря в непонимающие, загорающиеся новым пламенем ненависти глаза.
– Те чё надо?! Вали пока цел!
Вермир вывернул руку, разбойник закричал, срывая горло.
– Рем. Здесь? Отвечай.
– Да! – вскрикнул разбойник между быстрыми вздохами.
Вермир воткнул раскрывшийся меч в живот и рванул наверх, желудочный сок потёк наружу, открылись кишки, высвобождая вонь и отходы, разрезанное тело упало на разбойника снизу, заливая кровью, кислота начала разъедать одежду. Разбойник так и не отпустил уже мёртвую руку, лишь ошарашенно смотрел в тёмное небо.
– С-ссс-пасибо…
Вермир небрежно махнул мечом вниз, отрубая одутловатую голову, которая покатилась под наклоном по улице, как арбуз. Из дома послышались крики, шум, будто внутри развлекается толпа. Вермир поднялся на крыльцо и увидел трупы, разбросанные, как от ударов, на столе, на полу, возле двери, от каждого разошлась красная, засохшая лужа, знакомый запах заполз в ноздри, теребя сознание.
«Опять опаздываю, но так даже лучше. Может, сами себя перебьют?», – спокойно подумал Вермир, наступая по загустевшей крови и осматривая разбитый изнутри дом, поломанная мебель, разбитая посуда, раскиданные ножи.
Шум битвы идёт со двора, за хлипкой, дощатой с покусанными углами дверью скрываются орущие, подбадривающие разбойники, среди шума можно различить стоны, крики боли, мычанье и ругань. Вермир толкнул дверь, двор, окружённый домами и сараями, заполнен людьми и трупами. В центре возвышается высокая, но худая фигура, размахивающая толстой, но короткой дубиной. Хоть разбойники и валились, отлетали от ударов, но лезли, как муравьи на осу. Вермир прислонился к косяку, наблюдая, за непонятной потасовкой, заметил, что длинный не оборачивается, бьёт только тех, кто подходит спереди и боков.
«Значит, он не один. Видимо на Рема напали, но где же сам Рем? Кто же этот высокий? Я таких не встречал», – Вермира прошибла дрожь, воспоминание, словно разряд тока, влетело в сознание, показывая высокую, худую фигуру в свете луны, сокрытая тенями спина и широкие плечи, длинные, сухие руки и огромные кисти. Акулье лицо. – «Нет, это не может быть он».
Вермир схватился за косяк и сжал, насколько позволила рука. Глухой хруст вторгся в голову, огромный, жарящий как печка, костёр, создающий тени, крики агонии, вдавливающая в землю, тёмная атмосфера и хладнокровность, спокойствие соседствующие с кровожадностью и насилием. В груди, словно огрызнувшийся зверь, проснулся гнев, показывая оскал. Вермир захотел крови, убить кого-нибудь, желательно нескольких, доказать, что он не боится, показать, что он страшнее.
– Давай! Урой ублюдка! Завали эту суку! Завали эту мразь! – закричал изо всех раненный в бок разбойник, прижавшийся к стене. Как только Вермир пошёл вперёд, он тут же непонимающе на него посмотрел. – Ты ещё кто такой? Ещё какая-то шестёрка? Мы и тебя завалим!
Вермир шагнул в сторону и выбросил руку с мечом, между шеей и головой разбойника появилась крепкая, вечно блестящая сталь, задев стену. Клинок рывком вылез из плоти, пошла кровь, сначала медленно, но как голова свалилась на землю, так и кровь полилась, словно небольшой, с маленьким напором фонтанчик.
– Это он! Это он! Я узнал его лицо! – закричали из темноты, возле угла соседнего дома.
– Да-а… кх… это он, – еле слышно произнесли из под лежащего пластом тела.
– Эта тварь! – истошно заорал проснувшийся труп с разбитой головой, опёршийся о труп. – Она здесь! Драконоборец здесь!
Драка остановилась, разбойники оглянули, застыв, высокий со всего размаху ударил в голову, тело свалилось, отлетев, и повернулся. В темноте трудно заметить, но очертания лица Вермир запомнил навсегда, он до мелкой дрожи сжал рукоять, желание разорвать эту толпу усилилось, увеличилось до размеров быка.
«Это он…», – со странным наслажденьем и непонятным, сладким страхом подумал Вермир.
Длинный засмеялся, запрокинув голову и держа дубину на плече.
– Они все бояться тебя, только посмотри, дрожат, как мыши, которых застали за воровством хлеба, – сказал он ровным, глубоким, но насмехающимся голосом. – Боятся настолько, что при твоём упоминании готовы забыть о кровожадности, о гневе, готовы подставиться под удар, лишь бы не видеть тебя. Как же у тебя так получилось? Не расскажешь как-нибудь? Ну, ладно, вы развлекайтесь, а я пойду.
– Водник! – закричал Вермир, смотря в худую спину, беспрепятственно пропихивающуюся через толпу, и чувствуя, что сердце сжалось. – Ты тоже с ними? Тоже, как они?
– Найди меня и узнаешь.
Водник скрылся в темноте, пошёл в дом, противоположный тому, через который вошёл Вермир, но трёх людей, последовавших за ним, не выпустили из кольца, обступив и смотря на драконоборца.
– Зачем ты пришёл? – тихо, со страхом спросил ближе всех стоящий к Вермиру разбойник с порезанной щекой.
Жгучие желание не отступало, перемешалось со сладостным, предвкушающим страхом, волнением, с необъяснимым желанием последовать в темноту, но просто так этого делать нельзя, не только потому, что мешает целая толпа вооружённых людей, которые могут зайти со спины, а потому, что сюда пришёл с особенной целью. Вермир наклонился, выставив вперёд ногу и зловеще улыбнулся.
– Я пришёл убить вас.
Он рванул вперёд, взмахивая мечом, благодаря плотности толпе, клинок прошёл через множество тел, в мгновение располовинив. Разбойники лишь бессильно прикрывались руками и отступали назад, давя товарищей, земля пила кровь, не в силах принять всё, обливаясь, как опьянённая женщина, части тел свалились в кучу, никто даже и не пытался атаковать, но немногим удалось убежать. Мольбы пощады ничего не давали, он остался к ним глух, истребляя любого разбойника, которого встретит. Ноющее желание последовать за Водником не ослепило разум Вермира, он методично выискивал разбойников, прикрывающихся трупами, наверняка отрубал головы.
– Я знал… знал, что у такого чокнутого папашки родится такой же ублюдок, – тихо, безнадёжно сказал разбойник с разбитой головой, использующий труп, как спинку стула, когда подошла его очередь.
– Что ты сказал? – ошарашено спросил Вермир, остановившись.
– Я сказал, кусок ты сраного дерьма, что ты сраное чудовище, а твой отец убл…
Резкий удар прервал речь и свернул набок нос, разбойник прижал трясущуюся руку к носу, ловя кровь и дико посмотрев в единственный, сверкающий, как злая звезда, глаз. Клинок скрылся, Вермир схватил за одежду и стал вбивать разбитый кулак в ненавистное лицо, используя рукоять, как кастет. Он не остановился, даже когда разбойник потерял сознание, даже когда нос вошёл в голову, даже когда черты лица скрылись в кровавой каше, а кулак и пальцы окончательно разбились.
Вермир сел, часто дыша и смотря на то, что сотворила ярость, что он сделал, поддавшись ярости, но не бичевал себя, не испытал никаких чувств, только пустоту, а в центре, под ней, таится бесконтрольный гнев, ему всё равно, будто так и должно быть. Встав, Вермир пошёл за Водником, измазанный со стоп до головы кровью, со странным предвкушающим желанием.
В бедно обставленном доме одиноко горит свеча у стены, освещая стол и стену, но противоположная сторона сокрыта тенью, словно паутиной огромного паука. Аккуратно ступая, Вермир выкрутил чувства до предела, ощущая малейшие колебания воздуха, звука и запахов, почти ничего, кроме очертаний, не видя. Дверь пришлось искать на ощупь, тихо прощупывая стены, дыша, как тень, и ступая на носочках. Вермир нашёл косяк, но предполагаемая дверь не поддалась толчку, словно выпуклая стена из брёвен. Чувствуя, что ошибки быть не может, он выпустил клинок и вырезал в двери проход. Пласт досок упал на Вермира вместе с подпираемой дверью дубиной, откинув в сторону, он пролез через проход на улицу, такую же тёмную, как и прежде, ведущую в двух направлениях. Медленно закипая, словно нагретый чайник, Вермир посмотрел в небо, но отвлёкся на шумный бег. Фигура пробежала в проулке, остановилась, смотря в улицу, но увидев, что там кто-то есть, побежала дальше. Вермир сорвался с места, махая руками, широкими шагами достиг поворота за несколько секунд и увидел старательно убегающую фигуру, она тоже это заметила и побежала быстрее, но с каждой секундой расстояние стало сокращаться, хоть для раны на боку это сказалось плохо. Когда дистанция сократилась до двух рук, Вермир понял, что это молодой парень, который постоянно, пугливо оглядывается, и выпустил клинок, ударив по колену, но парень влетел в узкую, чуть больше плеч Вермира, улочку, которая оказалось тупиком. Вермир пробежал пару метров, снижая скорость, и пошёл за ещё испуганной душой.
– Я не разбойник! – вскричал парень, прижавшись к стене и смотря на медленно надвигающуюся, словно неизбежность, фигуру. – Я не разбойник! Я никого не убивал и не трогал, не грабил и не насиловал, я ничего не сделал!
– Ты лжёшь, – спокойно, уверенно сказал Вермир, готовя меч для удара.
– Правда! – судорожно закричал парень свежим, мягким голосом. – Я не разбойник! Я простой человек, обычный, я-я-аа… я бежал от разбойников, в городе творится резня, разбойники ходят и всех режут без разбора. Остаётся только бежать. Пожалуйста, отпусти меня, я знаю, ты убиваешь только их, только плохих, я не такой, я…
– Где Рем? – холодно спросил Вермир, замахиваясь.
– Рем? Я не знаю ника…
– Где Рем?! – взревел Вермир и резанул мечом.
Парень сжался, ожидая смерти, но клинок прошёл над головой, прошив стену, словно воду. Вермир вдарил коленом над печенью, проломив рёбра, парень схватился за бок, свалившись.
– Я спросил, где Рем? – спокойно спросил Вермир, вглядываясь в тёмное лицо.
– Я… кпха… не знаю… я не разбо…
– Думаешь, я не смогу отличить разбойника от простого человека?! – закричал Вермир, схватив за голову парня и опустившись на корточки. – Я вижу, чувствую вас, как лиса мышей, в ваших тела обитает что-то чёрное, грязное, в каждом из вас. От этого не спрятаться и не сбежать. Если не скажешь, где Рем, то отрублю конечности и оставлю истекать кровью, чувствовать боль… или поломать их, чтобы ты остался непригодным и больше никому не смог навредить… или, лучше, порезать лицо? Я научился у истинных мастеров.
– Не надо, пожалуйста… – тихо, дрожа и смотря и так расширенными зрачками, произнёс парень. – Я… я… в последний раз видел Рема на Старой улице, мы шли к заброшенной лесопилке, но н-нас напали, а я убежал… но я, правда, никого не убивал… я только совсем недавно вступил… совсем… не убивайте… пожалуйста.
Вермир встал, повернулся спиной, тяжко вздохнул.
– Зачем ты вступил?
– Есть нечего было… а ребята сказали, что ничего делать не придётся, только говорить, и никто не тронет.
– Знаешь, о чём я сейчас думаю?
– Н-н-нет…
– О том, что надо сломать руку, – спокойно, но зловещие нотки проникли в голос, сказал Вермир, – о природе, о тебе… о себе.
Парень сглотнул, сжал челюсти от ломающей боли в боку.
– В-вы ведь добрый человек, я это вижу, подобно вам, просто вы запутались.
– Что ты сказал? – ошарашено спросил Вермир, оглянувшись, хоть ничего, кроме оттенка чёрного, не увидел.
– Э-это правда, – собрав поломанный дух по кусочкам, ответил парень. – Драконоборец не может быть злым, плохим, просто… этот город заставляет склониться каждого, заставляет делать плохие вещи… против него нет силы, это болото засасывает любого, остаётся только выгнать всех и сжечь, снести этот проклятый город, иначе не будет конца, ведь мы и есть это проклятие.
В груди Вермира что-то бесшумно и безболезненно лопнуло, разливая тепло, пустота наполнилась до краёв, кровожадность утонула, растворилась.
«Ошибся? Неужели не увидел? Я вообще что-нибудь вижу?», – с просыпающейся паникой подумал Вермир. – «Ничего… только темноту….».
В глаз ударил ослепительный свет, Вермир прикрылся рукой, будто вот-вот ослепнет или сдует. Пуская большие языки, показалось белое пламя. Сверкающее, необъятное, пленявшее могуществом и красотой. Прямо как многие годы назад, когда Вермир был совсем мал, в город приехал драконоборец и ужаснулся и подчинился могуществу, заключённому в маленьком, растущем теле.
«Наставник…», – подумал Вермир, ощущая, как сползающая слеза нервирует кожу, но стойко перенося незаметную слабость. – «Вы тоже чувствовали это? Неужели я…».
Вермир посмотрел на грудь, но ничего, кроме темноты, не увидел.
«Моё пламя… исчезло…», – судорожно, словно произошло что-то неестественное, невообразимое, невозможное, подумал Вермир и врезался спиной в стену.
– Ч-что такое? – спросил парень.
– Ты… я не знаю тебя и не вижу, но… если отпущу, что будешь делать?
«Он же в моей власти», – промелькнула мысль в голове Вермира. – «Он всё ещё в моей власти. Я могу отобрать это пламя. Я могу забрать его силой. Отбери, отбери пламя и зажги своё…».
Вермир вскочил, нависнув над парнем, сохраняя власть, сохраняя позицию силы.
– Уехал бы, – ответил парень, окончательно успокоившись. – Теперь меня здесь ничего не держит… только не уверен, что получится, хоть и оцепление города стало слабее, но я не уверен… И почему всё так вышло? Я ведь никому не хотел навредить, только… не пропасть самому. Сейчас, да и тогда, я осознавал, что помогаю делать плохие вещи, ужасные вещи… и это знание не даёт спокойно спать.
Все чёрные, просмолённые гадкой ухмылкой мысли вытекли, словно гной. Вермир, не в силах совладать с собой, заворожено смотрел на пламя, окутывающее, словно плед, дарящее успокоение, тепло не даёт упасть в пропасть.
«Это невозможно… Оно подчиняет, заставляет склониться, заряжает светом. Этому невозможно противостоять», – подумал Вермир, шагнув назад.
– А что вы будете делать? – спросил парень, подняв взгляд.
– Я… я… – запинаясь, ответил Вермир и ещё раз шагнул, осознавая, что совсем не думал о будущем, не размышлял о том, что будет дальше после того, как всё закончится. Вихрь гнева взвился, огрызнувшись на безграничную, спокойную и тёплую силу, словно загнанный, прижатый к стене зверь, испытавший страх и колебание. – Это неважно. Просто… беги отсюда.
Вермир развернулся и пошёл прочь, по мере отдаления от влияния пламени, грудь пустела, наполняясь гневом на себя за слабость, за трусость, за страх. Когда он шёл по улице, по которой недавно бежал, то отчётливо понимал, что парень солгал, он разбойник и убивал, упиваясь кровью, мучил простой народ. Желание вернуться пока не поздно, исправить досадную оплошность, решив одним взмахом, увеличилось до размеров многоэтажного дома, хватило бы капли, чтобы развернуться и побежать в переулок, но Вермир понимал, что не сможет, просто не сможет наставить меч, клинок не вылезет.
Красочные образы расправы впились в голову, словно это столь желанное, что можно только мечтать. Вермир увлёкся, смотря в свою голову, медленно шёл, но когда разговоры, захлёбывания и удары послышались совсем близко, то ноги остановились.
– Думал, тебя так просто отпустят? – прозвучал глубокий, но не грубый бас. – О, нет-нет, за твои поступки ответишь сполна, не переживай.
– Будто ты этого не делал, – прозвучал высокий, мерзкий, побитый голос, – мы с тобой одинаковы.
– Не примеряй меня с собой, червяк. Я никогда никого не оскорбляю, но ты этого заслуживаешь.
Вермир прошёл улицу до конца и завернул за угол, в темноте высокая фигура придавила ногой низкую, похожую на жука без брони, и так же верещавшую, к земле. Вермир пошёл вперёд, сердце забухало, в кровь выбросился сладковатый страх.
– Ошибаешься, – подавленно, но с силой сказала лежащая на земле фигура, – если убьёшь меня, то ничего не решится, ведь останется двое… хе-хе.
– Двое? – спросила высокая фигура и повернула голову к приближающемуся Вермиру. – Он? Неужели это правда?
Придавленная к земле фигура мерзко рассмеялась, но закончила мокрым, с кровью, кашлем.
– Что, неужели не узнал родственную душу?
– Водник? – спросил Вермир, остановившись в двух метрах от высокой, полной власти, силы и уверенности фигуры.
– Тебе повезло, – сказала высокая фигура, напряжённо смотря на Вермира.
– Я тебя найду, и в следующий раз удача плюнет тебе в морду, – сказала фигура жука и мерзко засмеялась, пока нога мощным ударом не раздавила голову, словно тыкву.
– Это Рем? – спросил Вермир. – Куда ты идёшь? Я не договорил.
– Хочешь узнать? – спросил Водник, двигаясь в темноту, растворяясь в ней. – А я хочу узнать тебя поближе, но, к сожалению, совсем нет времени. Следующая цель – Лирих. Если хочешь, присоединяйся, посмотрим, кто окажется быстрее.