Утро. Холодное и влажное. Даже солнце сегодня бледнее тебя. Жалеет тепла для своих прокаженных созданий. Кукушка отыгрывает свой однообразный репертуар. Мы выходим к скале, и я думаю, а вдруг этот поход для меня последний? Если из мифа не выйти, он становится бесконечным повтором, заевшей пластинкой. Ну, ты сильно не волнуйся – новичкам везет.
– Что такое, Лил? Госпожа не выспалась?
Смотри, как он лезет к ней своими усиками. Краснеет ещё больше.
– Мне надоели эти походы. Видеть больше не могу ваши взгляды, полные то отвращения, то ужаса. Куда мы продвинулись в развитии, если цепляемся за форму, скользим по поверхности?
Я вмешиваюсь:
– Надоели походы? Да это самое интересное, что может случиться с человеком.
– Ты уже не человек – ты животное.
В глазах Лил сверкают холодные электрические искры. Она продолжает:
– Хотелось вырваться, приподнять завесу невежества, быть настоящей. Жить, а не существовать. А по факту мы выживаем, и не в самой приятной компании. Надоело чувствовать себя бессмысленным отпечатком ноги на песке, который смоет очередная волна.
Она посмотрела прямо на меня и продолжила:
– Мне интересно посмотреть в твои глаза, а не в свои, отраженные в твоих.
Я её понимаю. Мы друг для друга потрескавшиеся от ужаса зеркала. Я смотрю в лица идущих рядом и вижу разные выражения – реакции, да и только. Лучше бы я видел свое лицо.
– Пгришли – вернула нас на землю Рина.
Мы стоим в лесу, гораздо добрее нашего. Здесь тепло и сухо. Слышно многоголосье птиц и тихие шорохи в траве. Позади стоит скала, защищающая от ветра. Впереди течет чистый большой ручей.
Омар наклоняется попить. Лил его останавливает.
– А вдруг вода отравлена? Мы ведь ещё не знаем, в какую историю влипли.
Омар кивает и пьет. Не разворачивая к нам голову, говорит, что чистая. Я чувствую, как сужается пространство. Боль бегает по черепной коробке. Здесь что-то не так. Омар смотрит на воду и видит свое красное лицо, усики и глаза-пуговицы. А ты смотришь на меня. Чего тебе надо? Хочешь, чтобы я тебя взял за руку и объяснил, что делать?