Воскликнула Таня и подскочила с шаткой табуретки. Она открыла маленький угловой шкафчик и достала оттуда пышный хлеб. Улыбнувшись, она отрезала от него кусочек и протянула Шуре.

– Спасибо тебе. Позволь полюбопытствовать, с чего ты такая весёлая сегодня? Помниться мне, тебя редко кто такой видел.

– Да так, ничего особенного!

– Нет, погоди! У нас принято разделять с ближним и горесть, и радость. Горести нам всем надолго хватит, давай уж хорошее что расскажи.

В этот момент Таня замешкалась. Она понимала, что раскрыть свой секрет – дело опасное, к тому же, они с Эрихом поклялись держать всё в тайне, но чувства переполняли её. Ей безумно хотелось поделиться с кем-то новостью о том, что она влюблена. Звучало это глупо, но было самой настоящей правдой. Сегодня был всего лишь третий день, как она знакома с Эрихом, но эти дни открыли ей совершенно другой мир. Мир, в котором живёт любовь и нежность. Таня махнула на всё рукой и посмотрела Шуре прямо в глаза.

– Ладно, Шурка, слушай пока все спят. Только тссс, никому!

– Я –могила!

– Я влюбилась. Ох, по уши влюбилась, Шурочка! Знакомы мы с ним не так давно, но любим друг друга, будто целую вечность. Он заботливый, нежный, в то же время статный и сильный. Мне с ним вообще ничего не страшно. Я знаю, что за меня он готов рисковать своей жизнью. Такой человек, как он не предаст в трудную минуту. Теперь мы с ним ещё больше ждём окончания войны, чтобы наконец почувствовать себя абсолютно счастливыми людьми.

– Вот это да! Чего, чего, а такого я не ожидала. Почему ты молчала? Кто же осчастливил нашу Таню?

– В этом то всё и дело. Казалось бы, что мы с ним совершенно разные люди и нам нельзя быть вместе, но это всего лишь предрассудки. Его зовут Эрих Ремер, родом он из Касселя и служит в немецких войсках.

На Танином лице исчезла улбыка, в глазах читалось волнение и страх того, как на всё отреагирует Шура. Последняя же стояла в полной растерянности и хлопала своими глазами. Руки её затряслись, и она немного закашляла. Увидев такое её состояние, Таня мгновенно попыталась исправить сложившуюся ситуацию.

– Шурочка, милая, да ты не бойся. Он хороший, он вовсе не фашист. Я говорила ему какие мы дружные с вами, как живём здесь и воюем бок о бок. Он и слова дурного о вас не произнёс.

– Ты ещё и про нас ему рассказала?

– Ну, что ты, Шура. Я доверяю ему полностью, я ведь люблю этого человека. Я полностью уверена в том, что он не предаст меня. Ты бы его видела, человек – неземной красоты с большим, добрым сердцем!

– Ну, про смазливые лица немцев мы все и так знаем, проходили уже это, но вот уж не ожидала, что ты влюбишься во врага.

– Да не враг он мне, миленькая! Не виноват же никто, что две державы воевать стали. Он просто выполняет то, что им всем приказывают, но сам то человек он хороший. Не злись, Шурочка, я же тебе как подруге своей сказала.

– Ладно, твоя взяла. Я никому не скажу, в конце концов, любовь – такая штука непредсказуемая, поди знай, на кого в дальнейшем мой выбор падёт.

Таня очень обрадовалась заключительным словам Шуры, и подойдя к ней, обняла её так крепко, как только смогла. Она доверила свой секрет и ей стало даже немного легче, ведь для того, чтобы вечно сбегать на тайные свидания, необходим человек, который будет помогать и покрывать тебя. Этим человеком стала Шура и, хотя, изначально она испугалась, услышав о немецких корнях Эриха, позже она всячески пыталась продемонстрировать, что Таня может полностью на неё положиться. Грядущий день был тяжёлым. Ночью кто-то пытался поджечь ближайшее здание почты, в котором на ночной смене пострадало около шести человек. Проснувшись, Зинаида Ивановна дала командование о том, чтобы Таня и Оля Жукова отправились туда и как можно скорее оказали медицинскую помощь работникам. Остальные же девочки, вместе с Широковой тем временем собирали свои вещи и потихоньку начинали покидать свой лагерь. Кочевать из одного места в другое, было уже нормальным явлением, ведь помощь необходима была во многих районах Москвы, да и к тому же, немцы с большой скоростью вычисляли местоположение образовавшихся лагерей и в любой, подходящий момент могли атаковать. Таня ещё не подозревала, что тем временем, пока они с Олей будут заниматься пострадавшими на почте, Зинаида Ивановна подготовит всё к уходу. На часах была половина девятого утра и Оля с Таней уже находились в пути. Провели их, как и полагается, перекрестив три раза и наполнив сумки медикаментами. Собрав всю волю в кулак, девушки снова вернулись к своим обязанностям и уже к одиннадцати часам они помогли всем, кто пострадал этой ночью.

– Ох, Танюша, придём сейчас и обрадуем Зинаиду Ивановну. Мы славно с тобой потрудились, все сотрудники доставлены в больницу, первую помощь мы им оказали. Теперь смело на новое место переезжать можно.

–Какое ещё новое место?

Удивлённо спросила Таня и посмотрела в ясные глаза Оли.

– Ну как какое! Ты разве забыла, что сегодня мы все перебираемся из нашего лагеря. Здесь становится не безопасно, тем более наши войска уже отдалились от Волги, будем кочевать в другую область.

– Какой ужас! Я думала мы будем здесь ещё какое-то время.

– Да чего ты, Танька?! Какая нам разница где от смерти верной прятаться.

Оля была спокойной и невозмутимой. По сути своей она была права, ведь если бы ни Эрих и его неведенье о новом местоположении лагеря, Таня совсем бы не переживала. Она схватила Олю за руку и потащила её вперёд за собой.

– Куда мы так спешим? Ещё успеем, Танька.

– Нужно скорее назад вернуться, мне с Шуркой срочно поговорить нужно.

– Ладно, как скажешь.

И девочки как можно скорее стали идти. Четыре раза они срезали свой путь, чтобы было короче, однако подошли к их дому всё равно через час. Запыхавшись, Таня оттряхнула ладошки и постучала в дверь, которая мгновенно открылась. На пороге стояла угрюмая Шура, которая увидев девочек расплылась в ироничной улыбке.

– Они явились, Зинаида Ивановна!

Крикнула Шура и посмотрела в сторону комнаты. Оттуда доносился хриплый голос Широковой, которая по всей видимости с утра находилась в более лучшем расположении духа, нежели сейчас: «Пускай Олечка заходит…И товарищ Иванченко пусть тоже не стесняется.»

Шура отодвинулась и освободила девочкам дверной проём. Они вошли в коридор и стали направляться в комнату. Оля вела себя, как обычно, а вот Таня почувствовала, что-то неладное и заходить в комнату, где их все ждали, включая Зинаиду Ивановну, ей абсолютно не хотелось. Она остановилась на пороге и словила на себе всеобщий презренный взгляд.

– Ну, что, Татьяна! Не желаете нам рассказать что-нибудь?

Таня сглотнула кислую слюну и почувствовала, как трясутся её коленки. Мурашки пробежали по всему телу, и она лишний раз убедилась в том, что не зря начала волноваться.

ГЛАВА IV

Зрачки её карих глазах максимально расширились и стали бегать туда-сюда, словно маленькие солнечные зайчики. Атмосфера в комнате была не особо благоприятной, в воздухе чувствовалось напряжение.

– Я не понимаю о чём Вы, Зинаида Ивановна!?

Испуганно воскликнула Таня и посмотрела на сморщенное лицо пожилой женщины.

– Ну, раз ты совершенно не имеешь представления о чём пойдёт речь, пожалуй, я освежу тебе память. Присаживайся!

И Зинаида Ивановна указала своей тонкой кистью на маленький железный табурет. Таня не стала ничего говорить и покорно выполнила приказ Широковой, надеясь на то, что ситуация наконец прояснится. Присев на табурет, Танино лицо сталось сдержанным и серьёзным. Она находилась в полной готовности к тому, что вот-вот услышит нечто малоприятное. Зинаида Ивановна так же не стала тянуть время и слегка прокашлявшись начала свою речь, а остальные девчушки, смирно стоявшие под стенкой, то и дело наблюдали за этой картиной.

– Товарищ Иванченко, потрудитесь объяснить мне, как Вас, такую умную и сообразительную девушку угораздило связаться с человеком, представляющим опасность всем нам, вместе взятым? Выгляньте в окно и убедитесь, что сейчас не лучшее время для любовных романов. На дворе сорок первый – время, когда каждый спасается как может. Люди гибнут, словно насекомые, а ей хоть бы хны! Придумала себе, что влюбилась и ходит здесь довольная. Не об этом думать нужно, Татьяна, не об этом! Теперь опустим предисловие. Он немец, Татьяна! Твой Эрих Ремер состоит в четырнадцатом отряде Германской разведки. Неужели тебе это ни о чём не говорит? Опомнись, дурочка, ты вовсе ему не нужна! Он обманет тебя в два счёта, а потом прикончит и тебя, и твоих друзей. Наш полк в опасности, наша страна в опасности, Таня! Как ты могла поверить в искренность его намерений? Думаешь он правда влюбился в тебя за такой короткий срок? Сомневаюсь я в этом! Ты глубоко заблуждаешься, полагая, что обретёшь с ним истинное счастье. Он использует тебя ради своих коварных целей, ведь как известно, на войне все средства хороши, а ты – идеальное оружие в руках фашиста!

Зинаида Ивановна закончила свою речь на повышенных тонах. По её лицу было видно, что она испытывает злость, гнев и страх за дальнейшее существование своих подопечных. Она перевела дыхание и потянулась к деревянной тумбе, на которой стояла кружка с водой. Испив из неё всю воду, она вернула кружку на прежнее место и заново взглянула на растерянную Таню. Таня же тем временем уже была сломлена. На её глаза наворачивались слёзы. Самое первое, что приходило ей в голову – это мыли о предательстве Шуры. Ведь Таня поверила ей, рассказала главный секрет в своей жизни, а та в свою очередь поклялась хранить его. В итоге вышло, что Шура обманула её и сделала так, как посчитала нужным. Этот факт очень угнетал Таню, и она совершенно не знала, что же ответить, разгневанной Зинаиде Ивановне. Она чувствовала себя скованной и подавленной, сидя на маленьком табурете, в окружении людей, которые накинулись на неё и совершенно не желали понять истинные мотивы её поступков. Непонятно каким образом, она должна была доказать всем обратное, доказать то, что Эриху можно доверять и то, что они действительно любят друг друга.

– Я не знаю, что всем вам ответить. Мне жаль, что Шурочка не умеет хранить чужие тайны.

Лицо у Шурки заметно покраснело, ей конечно же стало стыдно за то, что она поступила не по-товарищески, но другого выхода у неё не было. Она совсем не знала Эриха и страх какой-либо связи с немцем был неописуемо сильным. Шура стояла и молча упиралась о стену, отводя глаза в сторону. В ней так и не нашлось смелости хоть как-то ответить Тане. Зато Зинаида Ивановна не упускала возможности перекинуться с Таней парой слов. Она сразу же встала на защиту Шурки, и делала это весьма уверенно.

– А вот на Фролову тут спихивать не надо. Я тут с вами не бабские сплетни обсуждать собралась. Перед нами стоит конкретная проблема, которую необходимо решить, и положить конец всему этому беспределу я намерена здесь и сейчас. Вы будете отвечать за свои поступки, товарищ Иванченко?

– Да, буду! Уважаемая Зинаида Ивановна, миленькая, никто из вас не знает Эриха, ведь если бы вы провели с ним хоть чуточку времени, то поняли бы, какой он замечательный человек.

– Ну разумеется, замечательный человек из немецкой разведки. Да вся его любовь к тебе, придумана лишь для того, чтобы разузнать, что-то о русском фронте. Как вы вообще нашли с ним общий язык?

– А он наполовину русский…и душа у него, видимо, русская! Ведь он понимает меня с полуслова. Я никогда не встречала таких людей, и я верю ему, верю так, будто тысячу лет знакома с ним.

– Меня мало волнует то, чем, якобы покорил тебя Ремер. Танюша, девочка моя, ты ведь знаешь, что никто из присутствующих здесь не желает тебя зла, особенно я. Я пекусь о вас, как о собственных детях. Вы помогаете мне на мгновенье забыть, что мой Никитка где-то там сейчас погибает за честь нашей родины. Я верю! Верю, что эта ужасная, кровавая, беспощадная, жестокая война вот-вот закончится. Но для того, чтобы победить, чтобы остаться живыми во имя мира и добра, мы должны бороться. Бороться до последнего – вот наша основная задача на сегодняшний день. Я не вправе лишать тебя человеческих чувств, но ты должна осознать то, что так называемая любовь с Эрихом и вовсе не является любовью. В случае с ним, ты получишь нож в спину и в сердце. Прими это!

Хрустальные слёзки на Таниных глазах застыли, казалось, что ещё чуть-чуть и они превратятся в мелкие алмазы, которым что-то мешает выпасть из глубоких, карих глаз. Её бледное лицо побелело ещё больше. Она до последнего не могла поверить, что это действительно происходит именно с ней. В одночасье, грёзы о совместном счастье с Эрихом, стали для неё совершенно пустыми. «А вдруг он действительно меня не любит? Вдруг, он соврал мне обо всех чувствах, которые испытывает ко мне? Вокруг нас так много ослепительно красивых девушек, так почему же он выбрал именно меня? Кто я? Сиротка, которая всегда лишь мечтала о теплоте и заботе. Разумеется, после стольких мучений, которые я повидала, я сходу могу довериться и оттаять от незначительной заботы. Так долго я была одинокой и никому ненужной, что и впрямь поверила абсолютно чужому мне человеку. Быть использованным в корыстных целях никто не желает, однако именно я, добровольно подписалась на это. Ведь Зинаида Ивановна права, я откликнулась на зов своего сердца и отключила разум. Эриху нельзя доверять. Ни один немецкий солдат, хладнокровно убивающий мирных жителей, не поддастся искушению и не влюбится в первую встречную. Значит я нужна Эриху в качестве верного оружия, в борьбе с противником.»

С виду казалось, что Таня потерялась в пространстве и совершенно не соображает, что с ней происходит, однако в голове её кипели страсти. Мысли сменяли друг друга, и помолчав пару минут, она сделала глубокий вдох, на выдохе произнеся свой вердикт.

– Я приношу свои извинения за то, что заставила всех вас волноваться. Благодаря Вам, Зинаида Ивановна, я поняла, что Эрих Ремер является моей глупейшей ошибкой. Мне не стоило поддаваться чувствам, в первую очередь я должна была думать о всеобщей безопасности. Мы никогда с ним больше не увидимся и тем более не будем вместе.

По её щекам потекли долгожданные слёзы. В этот момент она ненавидела весь мир и себя в первую очередь, ведь она позволила себе разрыдаться на глазах у всех. Тане совершенно не хотелось вызывать чувство жалости. От него ей становилось тошно. В её жизни наступил очередной дурной период, когда просто хотелось беспробудно уснуть. В своих собственных словах Таня слышала ложь, ведь она не на секунду не переставала любить Эриха. И хотя она понимала, что коллектив и Зинаиды Ивановна правы, и Эрих действительно солдат немецкой разведки, которому нельзя доверять, она по-прежнему его любила и благодарила Господа Бога просто за то, что встретила его однажды. Все чувства и мысли мешались воедино. Таня твёрдо приняла решение закопать свои чувства и смотреть в глаза реальности. А реальность была такова – Эрих её главный враг.

– Не плачь, Танечка! Пройдёт война, ты ещё первая замуж выскочишь. И любить ещё будешь, и тебя будут. Гордись тем, что осознала всё и приняла верное решение.

Улыбаясь повторяла Широкова. Разговор закончился в её пользу, Таня признала свои ошибки и встала на путь исправления. Девочки из дружины уже давным-давно собрали вещи и были в полной готовности к основанию нового военного лагеря. Таня высморкалась в красный носовой платочек, который протянула ей Оля Жукова, и пошла вслед за девочками. Может быть, оно и к лучшему, что Эрих ничего не знал и даже не подозревал того, что больше никогда не увидит Таню.

День подходил к концу и выдался он не самым лёгким. Девочки расставляли свои вещи на новом месте. Медицинская дружина разместилась недалеко от посёлка Фряново, на берегу узкой речки. Девочки натянули большие шатры и обустроили их внутри, сделав там настоящие больничные палаты. А собственные вещи оставили в небольшой палатке, в которой собрались заночевать. По последним известиям, тем временем, пока среди дружины велись разговоры об отношениях Тани и Эриха, Москву окружили со всех сторон. Надвигалась воздушная атака, которую русская авиация не знала, как предотвратить. Зинаида Ивановна, вооружившись парой девушек, отправилась на подмогу авиации, ведь раненных среди них было так же много, как и в пехоте. Остальные остались во Фряново, им было поручено подготовить к завтрашнему наступлению целую роту солдат. Оставшиеся девочки покорно выполняли поручение Широковой и клали в сумки солдатам вещи первой необходимости, ведь им предстояла дальняя дорога. С каждым днём на улице становилось всё холоднее и холоднее. Отчаянная Таня, укутавшись шерстяным шарфом, сидела в шатре и напевала себе под нос какую-то мелодию. Ничего её не радовало, ведь помимо кровопролитной войны, которой не видно было конца, она испытывала чувство потери и безысходности от расставания с Эрихом. Она была огорчена тем, что бросила своего возлюбленного тайно, не посмотрев напоследок в его чистые, как небо глаза. «Глупая, глупая я! Зачем вообще позволила себе связаться с ним. Почему не сбежала в ту минуту, когда только обнаружила его на поляне? Рано или поздно он бы всё равно меня предал. Верно девчонки говорят, фашист он самый настоящий, дрянь из немецкой разведки. Узнал где лагерь наш находится, слава Господу, что мы покинули то место, слава Господу, что он не знает где мы сейчас. Этот страшный человек убил бы и меня, не моргнув и глазом. Ведь он убил уже сотню солдат, сотню ни в чём неповинных людей, подорвал тысячу домов, вместе со своими сослуживцами. Ненавижу Эриха за это, хоть и беспамятно его люблю!»

Танины мысли о случившимся всё никак не прекращались. Она хвалила и одновременно винила себя за то, что ушла от Эриха «по-тихому», так ничего и не объяснив. Усталость брала над вверх и едва опустивши свою голову на мягкий свёрток из простыни, Таня погрузилась в обрывистый сон.

Гул танков был слышен отовсюду. Порывистый ветер заставлял шатры колыхаться туда-сюда. Вечерело. Солнце, которое уже давно не могло согревать Землю в полную меру, начинало заходить. Неподалёку от Фряново простирался маленький парк, издалека похожий на лес. В нём стояла дюжина деревьев, листья на которых давно опали. С каждой минутой часа, ветер становился ещё сильнее и листва, лежавшая у корней деревьев, начинала медленно подниматься вверх. Большие и маленькие листья, летали по сторонам, а затем вновь опускались на землю, создавая узор уютного ковра. Никакая война не могла изуродовать настоящую природную красоту. Картина маленького парка была печальной, но в то же время такой загадочной и завораживающей. Небольшой участок земли был абсолютно пустым. Его окружали лишь стволы, слегка колыхавшихся деревьев. Этот парк был наполнен лёгкостью и свежестью. Воздух в нём был фантастически чистым. Никто и никогда не видел там дыма от огня, струящегося вверх, никогда не видел горы пепла, рассыпанного по каждой дорожке. Этот парк был единственным местом во Фряново, которого не успела коснуться война. Наконец на улице окончательно стемнело и верхушки голых деревьев перестали виднеться. Таня до сих пор спала и снились ей не самые приятные сны. Сначала девушка видела образы солдат. Окровавленные лица со слезами на глазах смотрели прямо на неё и что-то пытались ей сказать. Затем Таня видела, как она бежит по каменистой дороге, босая и в одной ночной рубашке. Ноги были разбиты в кровь, а зубы сводило от холода. Она бежала без остановки, пытаясь догнать машину, на которой уезжала Зинаида Ивановна. Чёрная машина не останавливалась, а уставшая Таня сбилась с дыхания и упала посреди дороги. Из отдаляющейся машины показалась тонкая сморщенная рука Широковой, которая помахала Тане на прощанье. Кошмарные сны не прекращались, и Таня в очередной раз увидела ужас своего воображения. Она стояла на поляне, той самой, где когда-то впервые встретила Эриха. Он тоже там был, только брюки у него были порваны, а китель имел на себе пятна свежей крови. Он глядел на Таню и что-то тихо шептал на родном немецком языке. А потом улыбнулся ей и сказал, что будет любить её всегда. Не выдержав такого напряжения Таня закричала, и сама же проснулась от собственного звука. Сердечко её стучало как у маленького воробушка, который впервые увидел воочию хищного кота. Таня осмотрелась по сторонам. В шатре никого не было, в нём было тепло и уютно. Через тонкую метрию послышались пронзительные звуки, которые издавали ночные сверчки. Слегка отдышавшись и отойдя от испуга, Таня потянулась к своей сумке, в которой была маленькая бутылочка с простой водой. Не успев открутить крышку, Таня услышала дикие вопли на улицы и шум подъезжающей машины. Она вскочила с пола и вылезла из шатра, захватив с собой маленький фонарик, на случай если на улице совершенно темно. Из палаток повыскакивали остальные девочки, которые сегодня никуда не уходили. Все они столпились у дороги и не понимая, что происходит глядели на Шуру, которая со слезами вылезала из военного фургона. Таня, забыв про все обиды подбежала к ней и с испуганным лицом посмотрела в её заплаканные глаза.

– Шура, Шурочка, что случилось?

Но Шура так и не нашла в себе сил успокоиться и ответить на Танин вопрос. Она лишь кивнула в сторону багажника, который открывали два молодых сержанта. Водитель фургона тоже вышел и приобнял зарёванную Шуру. Девочки стояли в растерянности и понимали, что случилось что-то ужасное. Сержанты вытащили из багажника три бездыханных тела. Две девочки из дружины были покрыты синяками и гематомами, которые были не совместимы с жизнью. В третьем теле юные медсёстры узнали Зинаиду Ивановну, их любимую наставницу. На ней не было и живого места. Голова была пробита чем-то острым, лицо было опухшим и затёкшим. Руки и ноги потеряли естественную форму, из чего можно было сделать вывод о том, что они сломлены. Все вздрогнули от ужаса. Нет, не может быть, чтобы они погибли. Такая мысль просто не укладывалась в голове. Минутное молчание стало прерываться всхлипами и в это время началась поистине жуткая паника.

– Нет, нет! Я не верю, что они мертвы. Ну как такое возможно?

Рыдая говорила Таня, глядя в глаза водителю. Он стоял неподвижно и на лице его читалась скорбь. Найдя в себе силы, хоть что-то вымолвить, он тяжело вздохнул и опустил серые, туманные глаза вниз.

– Это война, девочки! Война! Она не щадит никого. Мы ехали по обрывистой дороге, стремясь как можно скорее оказаться в Подмосковье. Все вы наверно прекрасно знаете о том, на какой героический подвиг шла ваша наставница. Вчера днём ей сообщили о том, что районная больница была подорвана и всех, кто в ней находился придётся спасать от новоиспечённых увечий. Зинаида Ивановна была представителем самой сильной, добровольной медицинской организации в нашей местности, а также человеком, несущим ответственность за людей. В очередной раз она взвалила на свои хрупкие плечи военное дело, в которое ввязала трёх своих медсестёр. Мы проезжали мимо заброшенных железнодорожных путей, как вдруг на дороге, перед самым нашим носом, появился танк Рейнметалл У120, в экипаже которого находилось шесть немецких бойцов. Мы сразу почувствовали опасность. Сержанты выбежали и попытались начать огонь, а я молча сидел и не знал, как мне поступить. Теперь я виню себя во всём, но в то же время так бессовестно оправдываю. А что я мог сделать? Ведь я простой водитель, а вовсе не командир. Этот огромный танк направлялся в сторону железнодорожной базы, где хранились еда и вещи первой необходимости, которые были перевезены из соседних стран. Немцам было не до нас, и я до сих пор удивлён, почему они не убили всех. Пустив два слабых выстрела, немецкие солдаты добились серьёзного ранения одного из сержантов. Зинаида Ивановна, Верочка и Люба выбежали из фургона, я не мог остановить их, ведь они желали помочь товарищу. Благо, что Шурка осталась со мной. Она готовила медицинский спирт и место в машине, чтобы разместить раненого бойца. Вдруг, раздался выстрел из пушки, и наши отлетели в разные стороны. Я со слезами на глазах спасал девочек и Зинаиду Ивановну, но было слишком поздно. Смерть наступила мгновенно. Сержанты пострадали, но выжили. Мы приняли решение развернуть фургон и вернуться обратно во Фряново. Я никогда ещё не вёз трупы, так глупо ушедших из жизни людей.

Водитель Николай, заканчивал свой трагичный рассказ со слезами на глазах, а позади него стояла Шура, которая не переставала рыдать.

–Мы справимся с этим! Мы сильнее всей этой горести.

Вымолвил один из сержантов, который так же, как и все находился в критическом состоянии.

Для девочек, гибель Широковой стала неожиданным ударом, который мгновенно их подкосил. Зрелище, творившиеся в эту ночь в лагере, было самым ужасным из всех. Из кромешной тьмы помогали выйти пара ручных фонарей. Все стояли напуганные и заплаканные. На душе поселилось тревожное чувство, будто часть тебя, самую близкую и светлую часть – оторвали и выбросили в помойную яму. Таня обнимала Шуру, и вместе они создавали дуэт. Дуэт, где созвучно текли слёзы и слышались отчаянные всхлипы. Николай копал небольшие ямы рядом с шатром. Было принято решение о том, чтобы похоронить девочек и Зинаиду Ивановну именно здесь. Этой ночью никто так не уснул. Сначала все отходили от шока, затем заново в него погрузились, видя, как в сырую землю закапывают дорогих им людей. Прощанье с подругами и верной наставницей, при свете луны, было, пожалуй, самым страшным, что девочки повидали за время этой жестокой войны. Казалось, будто дикий рёв, стоял во всём Фряново и слышали его абсолютно все, кто находился поблизости. Аккуратно положив изуродованные тела в ямы, их прикрыли большими плотными покрывалами, а затем сержанты принялись засыпать их землей.

«Я знаю, что они навсегда останутся в наших сердцах. Как жаль, что я так многого не успела сказать Зинаиде Ивановне. Очень жаль, что я не смогла выразить ей слова благодарности за то, что она так искренне ко мне относилась, за то, что давала мне советы и помогала во всём, за то, что полюбила меня как собственного ребёнка. Без её помощи мы не выполнили бы и половины работы, но теперь это в прошлом. Оставшись без наставницы, мы просто обязаны взять дело в свои руки и быть ещё более самостоятельными. Мы продолжим нести свою ношу, а она, наблюдая за нами сверху, будет гордиться!»