Но затем Шариков вспомнил, что мелкий волчонок прошил его бочину старым револьвером.
Вспомнил. Затем почти сразу провалился в чёрную надежную спокойную пустоту.
И понял, что, похоже, умер…
Эпизод 3. Дело майора Когтина.
Глава 11
Комиссар Лосев должен был быть собран и методичен теперь. Его бойцы натворили дел. Шесть трупов – это тебе не шутки. Нужно было разобраться с этим.
Лосев: Сначала, майор, объясни, по какой причине вы устроили там массовый расстрел.
Когтин никогда не смотрел на комиссара без приказа; отчитываясь перед руководством, он всегда садился перпендикулярно рабочему столу Лосева и буравил взглядом пустую холодную синюю стену перед собой: Волки были вооружены. Мы защищали свои жизни и жизнь подозреваемого.
Лосев: Предупредительный, майор?
Когтин: Пред… (он задумался) Да.
Лосев: Майор, вы сделали предупредительный выстрел, как велит регламент?
Когтин: Комиссар, они убили одного из бойцов спецназа. Капитан Хрюн подтвердит вам: если бы не наша реакция – мы легли бы рядом с лейтенантом и тем бойцом…
Лосев сделал глубокий вдох, задержал воздух, медленно выдохнул: Ладно. Волчары – есть волчары. По одному-двум никто бы плакать не стал. Но шестеро – уже много. Плюс – один из них ребёнок. Волки, конечно, те еще отбросы, но это не значит, что можно валить их без разбора в их собственных домах. Как бы это не повлияло на престиж комиссариата… Полиция устраивает перестрелки в жилых кварталах…
Когтин: Комиссар, там и в самом деле…
Лосев: Не трать на меня энергию, прибереги её для подозреваемого. Я всё понимаю. В конце концов, я сам развязал тебе лапы. Самое главное для нас теперь – выглядеть компетентными. Вы задержали подозреваемого в убийстве четырёх девушек. Убили его банду – вооружённых подонков, которые хотели вам помешать. Стреляли ПОСЛЕ ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНОГО ВЫСТРЕЛА. Убит наш сотрудник, другой – ранен, при смерти в реанимации! Так что не поддавайся на манипуляции, ни с кем ничего не обсуждай. Ты действовал по инструкции. Думай лучше о той работе, которая тебе предстоит с подозреваемым.
Когтин: Да, комиссар…
Лосев помахал бионической лапой перед носом Когтина: О деле думай, сынок, понял? Этот п*дорас должен дать чистосердечное признание, если данный термин, вообще, применим к такой бессердечной мрази, как он.
Когтин нехотя хохотнул: Я понял, комиссар.
Лосев: Как он сейчас?
Когтин: Посадили в отдельную камеру подальше от остальных. Звери из общих камер грозились порвать его.
Лосев задумчиво уставился в одну точку: Да, может это было бы и к лучшему. (Затем перевёл взгляд на Когтина) Будем надеяться, что лейтенант оклемается, но пока что – твоим напарником будет капитан Хрюн. Он поможет тебе с допросом подозреваемого.
Когтин: Вас понял.
Лосев наклонился к детективу и заговорил тише: Майор. Он должен остаться целым. (Когтин опешил от услышанного, но комиссар тут же добавил) Так что не трогайте открытые места.
В полицейском институте Когтина учили: первое правило допроса подозреваемого – предоставь субъекту выбор. Выбор – ситуация с ограниченным количеством исходов, каждый из которых предоставлен допросчиком и выгоден в первую очередь ему самому; рекомендуется использовать предложенные подозреваемому варианты так, чтобы неформальный искренний разговор являлся наилучшим вариантом из всех предложенных.
Когтин принёс Серову суп с пауками и внимательно смотрел, как голодный зверь уплетает его, закусывая куском серого хлеба.
Из мусорских лап баланду принимать было стыдно; тем более после того, как они расстреляли его пасынка и соседей.
Но от голодной бессонной ночи начинала съезжать крыша, а этого Серов очень не хотел. В конце концов, ясный ум – единственное, что у него теперь осталось. Всё остальное забрали эти… мусора.
Волчара понимал, что кормят его неспроста. Он всё же отчаянно надеялся, что его отпустят, но каждый раз напоминал себе о том, что у ментов лапы по локоть в крови после той перестрелки на кухне. Они убили его соседей, его ребёнка; значит – убьют и его самого.
Убьют и не поморщатся, суки эти.
Мусора – ублюдки. Мусора – подонки. Мусорам не верь. Не верь, Серов, не верь, что бы они тебе не говорили. На стену покажут и скажут – белая. Нет, это тебя глаза обманывают, стена не белая точно, коль так говорят мусора.
Серов: Я, начальник, догадываюсь, что вы тут задумали, но со мной это не вариант. Не собираюсь я из-за вас долбо*бов брать на себя вину за то, чего не делал.
Когтин опустил глаза на материалы дела: Неплохой метод защиты. По-твоему, у нас ничего против тебя нет?
Конечно, у них, блин, ничего не было. Когтин старался не думать о том, чем он занимается сейчас. Но это явно имело мало общего с тем, чему его учили в полицейском институте.
Ранее ему доводилось вешать нераскрытые дела на невиновных, вышивать белыми нитками; но лишь по мелочи – угон, кража.
Теперь же ему предстояло обвинить этого волчару в преступлениях столь громких, что всем следовало о них замолчать как можно скорее.
Когтин: Серов, ты работаешь с жуками?
Серов: Ага.
Когтин: Сортируешь их, раскладываешь по корзинкам. Да?
Серов: Мать твою, да. Что еще можно делать с жуками на работе?
Когтин: Судя по тому, что ты сделал с бедными девушками (он поводил лапой над разложенными по столу фотографиями) трудно представить, чем ты мог заниматься с жуками. Максим Серов. (тот поднял глаза на майора) Ты уже ранее был судим, так?
Кадык Серова нервно дрогнул: Угу.
Когтин: Изнасилование. Целых два раза.
Серов: Э, ты тогда всех волчар сюда зови. Мы поголовно сидевшие. Сам, ведь, знаешь. А всё потому, что вы нам жизни не даёте и за своих нас не принимаете. Чуть что – сразу волки виноваты.
Когтин: Сочувствую горю твоего народа, но изнасилование – крайне деликатная статья и ты, бляха-муха, дважды был по ней судим. Это удивляет меня. Поясни-ка.
Серов горько хохотнул и глянул на майора исподлобья: А так вот, знаешь, начальник: первый раз за дело, пьяный был, девка красивая. Волчица.
Когтин изучал фото из папки: Тебя опустили? На тюрьме.
Серов: А опускать не за что было. Потому как я зла ей не желал, и бабу порой надо за холку взять, чтобы не брыкалась – это мнение известное. Я за свою ситуацию смотрящим пояснил. И меня не тронули.
Когтин: Да, но когда ты вернулся в тюрьму во второй раз по той же статье…
Серов сжал челюсти: А вот вторую бабу я не трогал. На меня когтем ткнули, в каталажку заволокли, п*здили полночи и какую-то бумажку подписать дали. Такие же мусора, как ты. А дальше я в себя только на зоне пришёл.
Когтин: Во второй раз ты изнасиловал травоядную, верно? Кобылу.
Серов пренебрежительно фыркнул: Там такая кобыла была… Кто б её тронул? Кому она нужна? Приехал к ней сортир чинить. Она на меня набросилась, титьки наголо. Я её оттолкнул. Она мордой о шкаф ёбн*лась. Вся в крови, орёт, мол, спасите, убивают. Назло мне мусоров и вызвала. А дальше разговор короткий был. Ты, начальник, и сам знаешь, как с нами в таких случаях поступают. Там никто, особо, не разбирался. Въ*бали попытку изнасилования и покушение на убийство.
Когтин задумчиво цокнул языком, продолжая смотреть на фотографии: Занимательная история. И в самом деле – где же все бандиты, если тюрьмы полны невиновных. (волчара хотел ответить, что бандиты эту тюрьму охраняют, но промолчал) Вернёмся к делу. Второго марта ты работал в ночную смену и охранял ваш ларек на рынке. Алиби нет, ты был один.
Серов: Своему старшему я отчитывался по мобиле каждые полчаса, есть история звонков. Да там народ и в других ларьках дежурил, я своё место знаю…
Когтин: Никто тебя в глаза не видел в твоём сраном ларьке. Все четыре раза, когда в городе погибали девушки. Одну из них нашли в Клык-Квартале всего в паре километров от вашего волчьего логова. Своё первое убийство ты совершил второго марта: выследил, завалил, изнасиловал и порезал бобриху. Затем вернулся в свою эту конуру, которую должен был сторожить. Вот она, вот та, кого ты пришил. (майор постучал кулаком по фотографии изувеченного тела первой жертвы)
Серов сел в пол оборота, чтобы не видеть фото: Я, начальник, знаю, что у вас власти много. Вы любого посадить можете. Но ты мне эту х*йню не втирай. Я в своём уме и помню, что я и когда делал.
Когтин помолчал немного, пристально глядя на волка: Ты обглодал ей обе ноги и грудь. (Затем вновь опустил глаза на материалы) Ты сказал, что ночевал дома двенадцатого апреля.
Серов скрестил лапы на груди: Типа.
Когтин: Но ты выходил. Серов. Выходил.
Серов: Мать твою, я спал в сантиметре от своей бабы…
Когтин: Ты выходил ночью, у нас есть показания твоего соседа.
Серов долго отчаянно не хотел понимать. Однако понимание это теперь стало столь очевидным, что он не мог избегать его; в конце концов, он был весьма неглупым зверем, тем более для волчары: И что же, начальник, много волков вам на горяченьком попадается? (майор вопросительно наклонил голову) Ну как это у вас обычно бывает? Поймаете какого-то дебила с травой или порохом. Прижмёте хорошенько. И он запоет, как видел такого-то в таком-то месте с окровавленными клыками над этой, бл*ть, (он смахнул фотографии со стола и стукнул кулаками по его деревянной поверхности) СРАНОЙ БОБРИХОЙ, КОТОРУЮ Я В ГЛАЗА НЕ ВИДЕЛ!
Когтин проследил взглядом, как фотокарточки разлетаются по полу, затем медленно наклонился, подобрал одно лишь фото растерзанной оленихи и всмотрелся в него: Вторая была школьницей. Ты задушил ее, попытался лишить девственности. Но, видимо, в тот вечер было не то настроение.
Серов с усмешкой выдохнул: П*дорас…
Когтин толкнул волка в плечо и тот, повернувшись на майора, увидел перед своим носом фото оленихи: Завалил девочку и снова подкрепился её плотью.
Серов: Я в жизни мяса не ел.
Когтин: А вчера в баре-то ты другие песни пел.
Серов замер. Вот оно что. Природа-мать, какая же глупость. И кто тянул старого дурака за язык…
Стоило, стоило тогда взять пиво с собой и напиться дома – кто ж ему мешал? Так нет же, на разговоры потянуло, на шумную компанию.
Вот и дошумелся. Сдали его мусорам за пару неосторожных фраз…
Что ж, – сокрушённо подумал Серов, – и за меньшее сажали.
Но его не посадят. Больше нет.
Когтин: Ну, с лошадью ты, конечно, погорячился. Снова не смог трахнуть. Размерчик не подошел, а? Волчара.
Серов: Тот у*бок сдох? Псина эта, которую мой пацан подстрелил.
Когтин: Да тебе не о нём думать надо, Серов. Не о нём. Не знаю, как ты, мудень, видишь свои перспективы в данный момент, но могу заверить, что тебе п*здец в любом случае и в полном объёме. По нашей команде тебя, бл*ть, на куски разорвут. В лучшем случае такую погань, как ты не опустят сразу по приезду на зону. Лучший вариант, Серов такой: идёшь на сотрудничество. Мы с тобой будем пытаться вспомнить все эти эпизоды и сформируем полную картину твоих преступлений. Если забыл – мы напомним. Если мы что-то забудем – вспомнишь ты. (манул оскалился и дружелюбно хохотнул) Составим чистосердечное, суд пройдёт в закрытом режиме, судья благосклонно отнесётся к твоему раскаянию. Сидеть ты будешь в закрытом месте, там тебя ни одна падла не тронет – впрочем, эти мелочи мы детально обговорим чуть позже. Ну, что скажешь, волчара?
Серов внимательно слушал следака; и посмотрев себе под ноги спросил: А чего вот, ты, начальник, меня так упрашиваешь чистосердечное написать? А тебе ли не похер, если доказательства есть? А то, что же выходит, за лапу ты меня не хватал, свидетели у тебя липовые.
Когтин нахмурился: Улики есть!
Серов откинулся на спинку стула: А я, начальник, думаю, ни хера у тебя нет. А я за себя отвечаю однозначно – девчонок не убивал, мяса не ел. Понятно, что вы волка искали, хоть какого-нибудь. Как его там… Звероед. Из-за этого п*дораса полгода в городе работу не найти; с волчьей мордой и не суйся – пошлют с порога. Да только в душе я не *бу, начальник, кто он такой, это Звероед. И сам я им никогда не был.
Подобных – весьма складных – рассуждений Когтин от волчары не ждал. Но удивления от услышанного не выказал.
Приказал увести арестованного. Посидел немного в тишине и одиночестве. Собрал разбросанные по полу фотографии.
И понял, что настало время передавать полномочия капитану Хрюну.
Глава 12
Капитан Хрюн понимал, для чего он приставлен к майору Когтину; пытками он не брезговал, но и удовольствия от них (почти) не испытывал: В некоторые моменты мне потребуется ваша помощь.
Когтин просто хотел выпить немного виски и выкурить косяк, остановив свою волгу где-то на границе этого грязного городка; он выглядел и звучал уставшим, хотя самое сложное по-прежнему оставалось впереди: Помощь какого рода?
Хрюн: Постараюсь сделать так, чтобы от вас требовалось как можно меньше, но… Иногда нужно будет взять подозреваемого. Поставить в определённую позу. Пристегнуть наручникам там, здесь. Принести-подать. Я всё покажу, вам не нужно будет много думать об этом.
Когтин поморщился, выдыхая тошнотный дым дешёвых сигарет: У тебя в подразделении, вроде, крепкие ребята обитают. Да и тебе с ними сработаться проще будет.
Хрюн поглядел немного в ночь, затягиваясь бычком: Можно и так, да вот только… мы же, товарищ майор, не шкаф двигаем. Дело серьёзное. Мы ему… простите… пальцы там… суставы там… Понимаете? Мои бойцы – ребята хорошие. Но я не гарантирую, что кто-нибудь из них не проболтается.
Когтин: И что, ты – командир – не имеешь на примете проверенного зверя, который… (он наклонился и заговорил шепотом) помог бы тебе сделать такую работу?
Хрюн: Скажу вам так, Когтин. Я не слишком внимательно читал материалы дела, да и это всё не моё, ну… бумажки эти. Улики, вроде, подтверждены. Рост, вес, обувь. Клыки. Это и в самом деле так? Мы поймали нужного волка?
Когтин: Да, это он убил девчонок.
Хрюн помолчал ещё немного, складывая два и два в голове: Просто если мы с вами будем пытать маньяка и это станет достоянием общественности – это одно. А если этот волчара невиновен, и мы выбьем из него признание путём угроз и пыток – пусть лучше круг доверенных лиц будет как можно более… узким. В любом случае – вам решать.
Выбросив окурок с крыльца, Хрюн вернулся в комиссариат. Пуговицы слетели с петель его кителя и рубашки. Затем штаны и берцы. На их место пришёл старый тёмно-синий спортивный костюм и разваливающиеся кроссовки.
Капитан Хрюн собирался пытать.
Он, конечно, понимал, что не имеет никакого смысла начинать сразу, без знакомства и объяснений.
Хрюн сел напротив обвин… подозреваемого: Добрый вечер, меня зовут капитан Хрюн. Тебя зовут Максим Серов?
Капитан постучал копытом по столу; на внешний раздражитель Серов резко поднял голову и ответил: Угу.
Ничего, подумал капитан, приучим тебя отвечать по команде.
Хрюн: От этого разговора никуда не уйти, мы двигаемся лишь в худшем направлении. Разговор – лучшее, что может произойти с тобой в ближайшее время.
Серов: Да я уже понял, что вы меня п*здить будете. А тот котяра, видимо, постыдился или лапы о волка марать не захотел.
Хрюн встал из-за стола, не сводя глаз с волчары: Я просто выполняю свою работу. Он выполнял свою. Ты отрицаешь улики, прямо указывающие на твою вину в этих чудовищных убийствах. Ты знаешь, что сделал это, и я знаю. И майор Когтин знал, но всё равно расстилал перед тобой поляну, предлагал удобные для тебя варианты. А у меня с такими подонками, как ты, разговор другой.
Серов сощурился: Это было ожидаемо.
Капитан одним ударом копыта сшиб волчару со стула. Когда серый грохнулся на ледяной пол, Хрюн принялся избивать его ногами.
Перед тем, как начать допрос (хотя более уместным было бы слово «беспредел»), капитан присвоил себе пакетик пороха из комнаты хранения улик.
Порошок разогнал капитана, и он ещё пару минут непрерывно наносил удары всеми четырьмя конечностями.
Волчара держался, но под конец стал скулить и сдавленно вскрикивать; поясницу и грудину жгло огнём, перебитый нос мешал вдохнуть полной грудью этот мерзкий затхлый, но такой необходимый воздух.
Он мог орать во всю глотку – никто бы и когтем не пошевелил, чтобы избавить Звероеда от мучений.
Капитан продолжил бы и дальше мордовать арестованного, если бы в дверь не постучали. Разумеется, простое избиение было лишь прелюдией к тому аду, что ожидал волчару на протяжении следующих двух суток.
Так что торопиться им было некуда.
Тяжело дыша, кабан вставил копыта в лежащие на столе бионические лапы и открыл дверь. На пороге стоял Когтин с ведром воды, в котором плавали большие куски льда.
Когда волчара попытался встать, капитан нанес ему еще с десяток ударов, на этот раз – сжатыми в кулак железными лапами. Они очень эффективно прошлись по корпусу и парализовали волчару на следующие несколько минут, пока капитан готовился к процедуре.
Хрюн: Слышишь меня, волчара? (тишина) Э! (он пнул его ногой раз, другой)
Серов: Каждый вздох твой слышу, кх-кх-кх… хряк ты еб*ный.
Хрюн захрипел, собирая слюну в пасти, а затем смачно харкнул на волчару: Это меньшее из того, что ждёт тебя впереди. Мне не доплачивают за это и удовольствия я не получаю. Поэтому я хотел бы спросить у тебя, (капитан взял со стола листок и показал Серову) не подпишешь ли ты признание сразу, чтобы мы могли это прекратить?
Когтин подался к двери: Я, наверное, пойду…
Хрюн: Останьтесь, товарищ майор. Мне потребуется ваша помощь.
Серов обратился к Когтину: Что, начальник? Чистеньким выйти хочешь? Я вас двоих запомнил, вы меня лучше сразу прибейте. Вы не того волчару приняли. Хер вам, а не признание!
Хрюн зловеще хохотнул, суя лапы в карман пальто, висевшего на его стуле: Если бы мне давали по пуле за каждую подобную фразу – я бы уже давно перебил всю вашу волчью свору!
Капитан положил извлечённую из пальто дубинку, подался к ведру и одним махом вылил его на волчару.
Серов закричал; дрожа, обхватил себя лапами и свернулся клубочком в углу комнаты допроса: С-с-с-с-суки, б-б-б…
Хрюн взял дубинку со стола, подошёл к волчаре и наступил ногой ему на горло. Грязно-белые шнурки свесились вниз, щекоча Серову ухо и щеку.
Когтин: Капитан, я вижу, ты и один справляешься.
Хрюн обернулся, продолжая держать барахтающегося волка под своей подошвой: Вы далеко не уходите. Мне помощь потребуется скоро.
Когтин: Да-да…
Майор спешно покинул камеру.
Серов продолжил извиваться под подошвой Хрюна, тщетно пытаясь поднять тяжёлый кроссовок со своей глотки. Затем к удушью прибавились разряды тока.
Сердце волчары забарабанило в груди, электрическая дубинка стреляла по его груди и животу – ТРР-ТРРРРР-ТР-ТРРР. Боль затихала мгновенно, как только Хрюн убирал дубинку от мокрого тела, но затем приходила вновь. ТРР-ТРР-ТРРРРР.
Разряды стали сильнее, охватывая большую площадь изувеченного тела – капитан увеличил мощность электроразрядов.
Наконец, он убрал ногу с его горла, схватил волчару за шкирку, поднял и ударил дубинкой в живот. Спазм охватил волчий желудок и его стошнило на грудь капитана.
Хрюн бросил дубинку: Бл*ть, СУКА! (и принялся избивать волчару бионическими кулаками, пока тот вновь не шмякнулся на пол; разгорячённый капитан обернулся на дверь и крикнул) МАЙОР! ВОДЫ ПРИНЕСИ, МАЙОР! И В БУТЫЛКЕ! (затем, потирая пятно рвоты на олимпийке, глянул на обблёванного волка) Фу, бл*ть… Подписался бы уже, и дело с концом. Заставляешь меня тут… нервничать!
Когтин принёс ведро воды и бутылку минералки.
Хрюн по возможности вытер пятно с олимпийки. И вновь окатил волчару из ведра.
Когда его усадили на стул, он широко раскрыл глаза и закричал – ААААААААА!!! Капитан несколько раз ударил его по лицу и тот вновь отключился.
Когтин: По лицу не бей, слышишь?
Хрюн: Ничего, майор, заживёт.
Когтин: Я серьёзно! На лице ни царапины быть не должно..
Хрюн: Ты лучше наручники дай. (сковав арестованного, он вновь глянул на Когтина) Будь другом, принеси-ка пакет. Продуктовый. И скотч. Пожалуйста.
Когтина совсем не смущала роль посыльного этой ночью, а также то, что капитан, вдруг, стал обращаться к нему на ТЫ. Напротив, он был даже благодарен кабану-садисту за то, что тот делает его работу.
И как не пытался кабан скрывать получаемое от процесса удовольствие, Когтин замечал в его глазах разрастающийся блеск.
Хрюн похлопал волчару по щекам, приводя его в чувство и сунул ему под нос то же заявление с признательными показаниями: Слышь? Давай, хорош придуриваться. Ты почитай хотя бы, мы тут за тебя всё составили. Тебе каракули свои только поставить, а дальше мы всё сами сделаем. Ну!
Волчара харкнул кровавой слюной на бумагу. Несколько красно-чёрных пятен расплылись по листу; капитан раздражённо скомкал бумагу и сунул в скалящуюся волчью пасть.
Упираясь одной лапой в его грудь, другой он схватил клок серой шерсти и потянул на себя. Тысячи игл пронзили толстую кожу Серова, он выгнулся и завыл – АААУУУУУУУ!!!!
Вой разнёсся по гулкой комнате допроса, отлетая от стен и даже был немного слышен в коридоре. В глазах у волчары помутнело, но он мог видеть клок оторванной шерсти в бионической лапе капитана. Затем процедура повторилась.
Хрюн хватал его снова и снова, снова и снова выдирал клочья его шерсти, доставляя арестованному невыносимую боль, пока тот, наконец, вновь не обмяк.
Кабан закурил и вышел в коридор, где увидел идущего к нему Когтина.
Хрюн: Шприц есть?
Когтин пожал плечами, протягивая капитану сначала скотч в целлофановом пакете, а затем – вновь наполненное ведро воды: Найдём. А это зачем?
Хрюн: Вырубается он. Так дело не пойдёт. Раз-другой его водой обольём – он к ней привыкнет, калачиком свернётся и уснёт. А вот если мы его похором поставим…
Когтин вытаращил глаза: Э, пороха ему не надо. Он мне живой нужен.
Хрюн: Да ты не боись, майор. В любом случае – выбора-то у нас нет. А с дозировкой я разберусь. Он от этого пороха боль лучше чувствовать будет. И отключаться не сможет..
Волчара сидел на стуле с лапами, скованными за спиной, опустив голову и доживая последние минуты покоя. На груди и животе его в некоторых местах виднелась красная кожа с кровоподтёками.
Шерсть на туловище и морде слиплась от крови и блевоты.
Ему никогда не нравилась еда, которую он ел (и в самом деле волку нужно мясо и только оно), однако сейчас снилась ему полная тарелка угольно-чёрных варёных жуков.
Домашних.
Он совал их себе в пасть и громко хрустел. Затем глянул на свою лапу, которую, вдруг, будто кто-то уколол… подумал, что порезался вилкой – так сытно он ел…
И проснулся.
В голове разорвалась граната, затрепетали мысли, задрожали стенки черепа, а следом за ними заходили из стороны в сторону широко распахнутые глаза.
До чего тяжёлым стало его дыхание. Сам воздух стал тяжёлым или это лёгкие его слишком устали. В любом случае Серов едва ли мог сейчас полноценно разобраться в том, что чувствует.
Капитан вновь упёрся ногой в его грудь и вырвал у него ещё пару клоков на плече и груди.
Хрюн: Ну как, сука? Подпишешь?
Серов теперь лишь тяжело и сипло дышал, выпучив на капитана глаза.
Хрюн даже испугался, что не угадал с дозировкой и пациент откинется прямо сейчас.
Но через пару минут, надевая пакет на голову и фиксируя его скотчем на шее, капитан забыл о своих опасениях. Затем он пнул волчару в грудь, тот упал вместе со стулом. И не успев опомниться, Серов закричал, когда на лицо его полилась ледяная вода.
Дерзить он больше и не думал, но пока что держался. Пока не лишили они его разума. Не смогли. И не смогут! Это просто ледяной душ. Зимний ливень, прекрасный зимний…
Хрюн пинал лежавшего на полу волчару и шипел сквозь зубы: Лежи-и-и-и, бл*ть! Лежи, сука, не ворочайся!
Оставалась ещё треть ведра, когда волчара перестал брыкаться и в очередной раз обмяк.
Хрюн удивился. Всё-таки слабенький волчара попался.
Ножом он надрезал пакетна его лице, и в ту же секунду разинутая пасть волчары ринулась на него.
Кабан вскрикнул, попятился и плюхнулся жопой на пол. На лице волчары более не было прежней усталости или испуга.
Похоже, капитан всё же переборщил с дозой.
Хрюн замолотил бионическими лапами в дверь: Э! МАЙОР! ДАВАЙ СЮДА!
Дверь отворилась, Когтин увидел волчару, готового кинуться на капитана; вытащил из кобуры Макаров и направил на него.
Серов: Стреляй, МУСОР, НУ! ААААА!!!!!
Волчара прыгнул на майора, но тот ловко осадил его ударом рукояти пистолета по виску. Затем оба мента принялись избивать его ногами, пока сознание в очередной раз не покинуло задержанного.
И вокруг бессознательного тела расплылась лужа мочи.
Хрюн: Ой, обоссался ещё, *б твою мать! Обоссался, как сука! Давай сюда, майор. Давай аккуратно, чтоб самим не изговняться.
Майор и капитан поднял волчару, оттащили к стене, пристегнули его наручниками к трубе у потолка и оставили висеть, пока они курят на крыльце.
Хрюн: Товарищ майор, я почти всё перепробовал. Дальше только убить.
Когтин задумчиво прикусил губу, глядя себе под ноги: Подумай, может, ещё что-то есть? Чтобы точно.
И пока кабан вспоминал, что ещё доставляет боль и оставляет минимум следов на теле, Когтин позвонил Рабе.
Когтин: Слышь, волчара. Ты кого мне подсунул?
Рабе: Во-первых, здравствуй.
Когтин: Нах*й пошёл со своим “здравствуй”. Этот твой Серов… Мы второй день его сломать не можем.
Рабе звучал как-то даже надменно; будто это были не его проблемы: Значит, плохо ломаете.
Когтин заговорил тише и прикрыл трубку лапой: Слышишь, мразь. Если он не сядет, сядешь ТЫ.
Рабе: Я тебе, майор, бандита нашёл? Нашёл. Чё ещё от меня хочешь?
Когтин закурил новую сигарету и понизил градус: Твою мать… Ну, что, в гадюшнике вашем никого получше не нашлось? Дай мне какого-нибудь должника, который десять миллионов должен, чтоб… Чтоб без проблем с ним. Чтоб сам…
Рабе: Да ты что, майор, с ума сошёл? И где ж я тебе такого дурака найду, который сам на пожизненное подпишется?
Когтин: Да не пожизненное там… Не пожизненное. Лет десять.
Рабе: Мне-то не рассказывай. Четыре бабы завалил и сожрал, а дадут десять лет? Это из какой сказки?
Когтин уже хотел сорваться на Рабе, насыпать ему угроз про него и его серую семейку, но из-за спины майора тихо окликнул Хрюн.
У него появилась идея.
Когтин: Я перезвоню. (он положил трубку и обернулся на кабана)
Всё смешалось в комнате для допросов. Едкий туман от сигарет резал глаза; зловонная блевота с кровью чавкала под подошвами. Когтин, прикрыв нос лапой, изъявил желание прибраться: Это п*здец, как ты тут дышишь?
Хрюн снисходительно усмехнулся и игриво хрюкнул: Это ничего. Я с детства к дерьму привыкший.
Зазвенели четыре пары наручников в лапах Когтина. Они сняли бессознательного волчару с потолка и положили животом на стол.
Тот стал приходить в себя, когда со зловещим стрекотанием защёлкнулась последняя пара наручников.
Он ощутил брюхом ледяную поверхность стола. Попытался выпрямиться, но не смог. И понял, что лежит на столе, а четырьмя конечностями прикован к четырём его ножкам.
Хрюн присел на корточки, чтобы смотреть волку в глаза. Показал ему дубинку: Слушай меня, гнида. Последний шанс тебе даю. Или мы тебя опустим. На зону поедешь с цветастым платком на голове.
Волчара долго молчал. Затем открыл пасть и попытался харкнуть в кабанью морду, но Хрюн быстро выпрямился и ударил дубинкой по серой голове.
Волчара заскулил.
Затем зад его охватил холод и он понял, что мусора стянули с него штаны. Встрепенулось холодное волчье сердце.
Сбылось то, чего он так боялся.
Чего боялся бы на его месте любой мужчина.
Серов отчаянно сжал ягодицы в надежде защититься от беспредела.
Хрюн: Ты вот подумай. Что лучше. Остаться невиновным? Или невинным? (он хлопнул дубинкой по волчьей заднице; раз-другой).
Серов: Ты чё… ты чё, ох*ел, начальник?
Хрюн: Это ты охуел! Ты как с полицией разговариваешь? Ты нам голову еб*л два дня. А сейчас мы тебя еб*ть будем. Последний шанс даю, гнида. Подписываешь признательное, и оставляем твою жопу в покое.
Когтин: Тебе нужно понять, Серов, что если мы захотели тебя посадить – мы это сделаем. Не по этой статье – так по-другой. Я тебе предлагаю отсидеть семь лет, торг уместен. Семь лет и выходишь. Ну?
Серов: Да не п*зди ты мне, майор. Я за маньяка сидеть не буду. Это край. Ты невозможного хочешь, начальник, вам искать его нужно, бл*ть!!! Он же так весь город сожрёт, вы чё?!
Когтин хлопнул его лапой по голове: Поучи ещё, волчара. Прими правила, как есть. Либо подписываешь, либо этот псих из тебя девочку сделает.
Не мог волчара. Просто не мог. Долго думал – а не подписать ли? Может, и правда – лет семь всего. Работает полиция, как говорится…
Но за такие преступления… Это же и семье покоя не дадут.
А через эти семь лет он куда выходить будет? На ножи?
Нет, маньяком его помнить не будут. Тем более, что он никогда ничего подобного не совершал.
И дело было даже не в принципе, не в этих отмороженных мусорах, которые нагло изъявляли желание сломать его
Дело было в том, что маньяк был одним из волков. И пока убийства не прекратятся, волкам житья не дадут.
Хрюн достал из кармана спортивных штанов тюбик с вазелином и обильно выдавил его на дубинку: Думаю, тебе нужно это прочувствовать.
Смазал, прицелился и резко просунул её в анус Серова.
Волчара закричал.
АААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Когтин поспешил удалиться; его и так подташнивало, а происходящее вовсе выходило за рамки разумного.
Хрюн: Заткнись, бл*ть! ЕБ*ЛО ЗАВАЛИ, ВОЛЧАРА!
Серов: Сука ты, сука, ты чё делаешь, АААААААААА!!!!!
Разрывающая боль поразила сначала его анус, а затем распространилась на всю спину, будто дубинка проходила через всё волчье туловище.
Разум его был охвачен ужасом. Вот оно. Вот-вот сломают и отберут они единственное, что у него осталось.
Мысли смешались в один клубок, и волчара оказался совершенно растерян. Затем боль утихла; но после нескольких секунд покоя вспыхнула с новой силой – это капитан вытащил дубинку и вставил её снова, на этот раз она вошла глубже.
Серов завыл: АААААУУУУУУУУУУ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Хрюн мельком подумал о том, а не придушить ли волчару, чтобы он прекратил вопить: Никто тебя не услышит, сука! Ты понял?! Не ори, бл*ть, раздражаешь!
Капитан вытащил дубинку и волчара затих. Он чувствовал. Самое отвратительное то, что волчара чувствовал это и осознавал происходящее.
И он никуда не мог деться из этой проклятой обблёванной комнаты для допросов.
Какая же там стояла вонь…
Хрюн: Послушай, мне нечего тебе больше сказать. Я молчу, потому что молчишь ты. Становится неловко. Как будто мы не понимаем друг друга.
Анус жгло огнём. Тупая боль распространилась и на бёдра.
Серов: Начальник… четыре бабы. Не подпишу, начальник! НЕ ПОДПИШУ, бл*ть! Да меня либо порешат, либо мне на зоне гнить до конца жизни.
Хрюн фыркнул, обогнул стол и присел на корточки, чтобы видеть морду волчары: А чё, хочешь тут сгнить? Или ты думаешь – тебя отсюда кто-то выпустит довольным и свободным? Ну так я тебе говорю, как есть, волчара. Ты либо подпишешь всю вот ту х*йню, которую нужно подписать (он взял лежащий на столе лист и потряс его за уголок), либо я её (он поднял покрытую дерьмом дубинку так, что она оказалась между их лицами; волчара поморщился от резкого запаха собственных испражнений) оставлю в тебе навсегда.